мгчд: драбблы

Юля сидит на водительском сидении ярко-красного авто — прямая, как палку проглотила, ни единым мускулом не дрогнет, только слезы текут ручьями по лицу и капают на грудь в вырезе платья. Игорь хотел бы быть там, внутри; но сидит снаружи на корточках, греет ее холодные от ужаса ладони в своих больших теплых. — Ты не нервничай, Юлёк, всё тип-топ, бригада уже в пути. Не плачь. На меня смотри, туда вниз не смотри. Всё будет хорошо. Подлетевшие сапёры гаркают: очистить территорию, в сторону от заминированного объекта. Игорь — взрывается в ответ: — Сам ты, блядь, объект! Не пойду! — Тащ майор, работать мешаете, мне проводов не видно, — миролюбиво встревает старший из бригады. Игорь нехотя разгибает колени. Юля издает вой, от которого могут потрескаться стекла во всех окрестных зданиях, впивается пальцами до хруста, Игорь — перехватывает её запястья, гладит подушечкой большого по ниточке пульса. — Я тут! Я никуда... я только встал подальше. Руку не отпускаю, вот он я. Я с тобой. Сапёры ворчат, но растащить силой не пытаются — не до того, да и рисковать, что у... заминированного объекта начнется истерика — нельзя. Пусть так. Юля затихает, только булькающе всхлипывает. Игорь жалеет, что не носит с собой рюкзак или сумочку, чтоб достать бутылку воды. Минуты тянутся бесконечно, ноги затекают, потная ладошка Юли скользит. Сколько можно копаться? Сапёры тихо переругиваются между собой: провода, детонатор, пластина... У Игоря был курс по взрывчатым веществам в академии, но из головы сейчас вылетело всё, имя своё не вспомнит. — На счёт три... — Что — на счёт три? — Игоря обдает холодом, Юля снова подвывает, тонко, как брошенная собака в подвале под домом Игоря, если сейчас всё закончится хорошо — он заберет её к себе, он обещает. — На счёт три — на себя и бегом от взрывной волны, поняли? — Так точно. — Игорь, Игорь! — Всё хорошо, слышала? На счёт три побежим, всё будет хорошо. Держись за меня, Юлёк, слышишь меня? — он повторяет «хорошо» и «держись» и «Юля» на разные лады, не уверенный, что она вообще сейчас понимает что-то, кроме того, что он рядом, раз она слышит его голос. Но этого хватит. — Раз... Ноги затекли, Игорь пытается напрячь мышцы, разгоняет противные мурашки. — Два... Ладошка скользит, пальцы немеют. Юлёк, держись, слышишь, очень нужно держаться. — Три! Пошли-пошли-пошли, марш! Юля кричит, спотыкается, он тащит её, почти волочет по асфальту, ломая каблуки и раздирая колготки, на третьем шаге хватает под колени, успевает пробежать еще немного и чувствует удар в спину раньше, чем уши раздирает грохотом; они падают, он сверху, неловко выставив локоть, жар взрыва лижет спину через куртку, опаляет волосы на затылке. Дезориентированный, он пытается ползти дальше на четвереньках, толкая Юлю перед собой, и так, как два растерянных зверя, они перебираются на безопасное расстояние в центре пустой, если не считать догорающую машину Юли и газельку саперов, парковки. Игорь бессильно садится на зад, вытянув дрожащие ноги; Юля в бесстыже задравшемся до середины бедра платье забирается на него, обвивает руками и ногами под курткой и ревет, уткнувшись в грудь. Игорь чувствует, как течет по лицу, думает — рассадил бровь? — но на губах нет медного привкуса. — Выгорело всё к чертям, — слышит сквозь звон в ушах. — Хрен там криминалисты что найдут. — Ну хоть попытаются. Оцепляй и заканчивай. Граждане, проедемте в участок, соберем показания... — Да че ты от них добьешься... видишь, глаза стеклянные... пусть до скорой сидят... Игорь утыкается носом в макушку Юли и позволяет слезам путаться в её воняющих гарью волосах.