Эфочка!

      Я остался один, один в огромной квартире Кимов. Меня даже не взяли в аэропорт провожать. Последнюю ночь перед их отъездом я не спал.       Весь день у меня было тоскливое состояние: я ходил от Эфки к Лео и обратно. И если Лео ничего мне не говорил, а просто молча обнимал меня, то Эфочка начинал целовать меня и бесконечно повторять, что он скоро вернётся. И чем больше он говорил это, тем всё отчётливее я чувствовал, что увижу его нескоро. Не спрашивайте, откуда у меня была эта уверенность, я просто как будто знал всё заранее. И именно это знание породило внутри меня комок, который к обеду достиг таких размеров, что я, при абсолютно сухих глазах (как будто все слёзы у меня вытекли ещё до этого), начал всхлипывать судорожно и протяжно. Моё мотыляние естественно всем мешало, хотя собрались вроде все быстро. Дядя Ян после приезда толком распаковаться не успел.       Эфочка укладывал всё вперемешку с моими всхлипами, по несколько раз сверяясь со списком. Я молча подавал ему какие-нибудь вещи, которые, мне казалось, должны были бы ему пригодиться. Эфка вздыхал и, снова открыв чемодан, впихивал в него то, что я ему протягивал. Когда я приволок из шкафа в коридоре зимнюю вязаную шапку макнэ, Лео подошёл, забрал её, передал Эфке, и утянул меня в кабинет дяди Яна, закрыв за собой дверь. Мы сели на диван, он обнял меня, стал гладить по спине и целовать в макушку. Я не выдержал, всхлипнул и залез к нему на колени. Обхватил, уткнувшись ему в плечо. Лео сидел, медленно покачивая меня, как баюкают малышей. А потом я услышал, как он шепчет, выдыхая мне в ухо: – Мальчик мой! Пожалуйста, прости меня! Мой любимый малыш, мой Роумео! Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Всё будет хорошо! Я тебе обещаю. Ты помнишь, что я говорил?! – я отлип от плеча, Лео пальцами погладил мои щёки, будто убирая невидимые слёзы. Я кивнул, глядя в его махаоны. Они были полны той же самой тоски, что огромным комком сидела во мне. А ещё я чувствовал, как всё моё тело было окутано бархатным покрывалом любви, которая струилось из рук, слов, которая искрами вылетала из глаз Лео. Мои пальцы теребили ворот его футболки, задевая ключицы. В какой-то момент Лео прикрыл глаза и что-то прошептал уже на английском, я не расслышал и только хотел переспросить, как он взял мои руки и прижал к своим губам. Я замер, а он открыл глаза, снова обнял меня и прижал к себе. И вновь его голос заструился ласковым шёпотом в моё ухо: – Мой любимый мальчик! Ты сможешь, мы сможем! Ты – сильный, Тиен всегда был сильным духом, потому что он и есть Дух! Тот самый Дух, что всегда вдохновлял Лиена. Пожалуйста, не скучай! Мы будем звонить тебе каждый день, малыш. Договорились? – Угу! – я только и смог это выдохнуть. Лео говорил и говорил ласково, гладил мои руки, нежно перебирал пряди волос, убирая их с моих глаз и целуя мои сухие, горящие щёки. В конце концов, ему удалось меня заболтать, и когда в дверь тихонько постучали, у меня хватило сил отлепиться от него. За дверью послышался голос дядя Яна, который позвал нас ужинать. Я слез с колен, Лео встал, снова притянул меня к себе, взъерошив волосы, в ответ я обхватил его и уткнулся ему в грудь. Потом отпрянул и, уже посмотрев прямо в его блестящие махаоны, смог выдохнуть: – Я не смогу не скучать! Но я буду ждать столько сколько надо. Мне так плохо без вас будет. Без Феликса и тебя. Но я дождусь, только берегите себя. Пообещай, что ты больше не исчезнешь! Никогда! Я буду ждать Феликса. Я чувствую, что я его долго буду ждать. Но это наше испытание. Я его выдержу. Я – Тиен. А ты мне поможешь. Потому что ты – Лиен! Старая любовь поможет новой. У тебя есть дядя Ян, и есть я. Мы оба любим тебя. Лео, я люблю тебя! Я так сильно люблю тебя. Но Эфку я люблю больше. Я его всего люблю, я скучаю по нему даже когда он рядом со мной. Он теперь – моё всё! Ты ведь не обижаешься на то, что я его так люблю?! – Роумео, мой малыш. Как я могу обижаться на моего любимого мальчика?! Я тоже люблю тебя. Я счастлив потому, что Лиен нашёл Тиена. Сейчас всё будет хорошо. Просто нам надо немного ещё подождать. Пойдём, малыш, а то нас уже потеряли. Всё будет хорошо. ***       Пустота, которая окружила меня после отъезда Эфки и Лео, не давала мне покоя. Я блуждал по квартире с потерянным видом, трогая то стены, то кресла, то ручки дверей, которых касались руки любимых. Я добрел до нашей с Эфкой постели и рухнул туда как подкошенный. Хотелось выть волком. Но внезапно я почувствовал запах макнэ. Падая, я уткнулся лицом в его подушку. Я вцепился в неё, обнял, пытаясь не упустить ни одной молекулы, которые источали родной аромат.       Я лежал и вспоминал все наши милые обнимашки и целовашки по утрам и вечерам. Представил то, что сейчас мне придется спать одному, и никто не будет обнимать меня сзади, закидывать на меня ногу, сопеть мне в затылок или утыкаться в плечо. И мне некого будет тискать, гладить, некому шептать всякие несуразности, смешные пошлости на ушко. На то самое мягкое остроугольное ушко, которое я так любил целовать, лизать, иногда даже сосать.       Я и последнюю ночь не спал именно потому, что не мог отлепиться от него. Эфка смеялся, увёртываясь от моих губ, которые сосали и целовали его мочку, и от языка, который вылизывал, слегка щекоча, каждый миллиметр ушной раковины. Наши руки в это время гуляли по нашим телам, как будто пытаясь насытиться перед разлукой. Не осталось ни одного сантиметра на теле, где бы мы не поцеловали друг друга. Вжимались так, что казалось, что мы вот-вот станем одним целым. Доводили друг друга до исступления, успокаивались, а потом снова кидались в объятия. В какой-то момент Эфка задремал, а я лежал рядом и в темноте пялился на него, продолжая водить пальцами по его бровям, щекам, подбородку, груди, животу. Потом накрыл рукой его пах, убаюкивая дремлющего «макнэшечку» и «близняшек». Эфочка сонно застонал, поёрзал, что-то бормоча, и прижался ко мне бедром. А в четыре утра в комнату постучался и зашёл Лео. Пора было вставать, чтоб ехать в аэропорт. Именно Лео попросил меня не провожать их. Он снова увёл меня в кабинет, обнял, что-то говорил, пояснял, целуя мне то макушку, то глаза. Затем, в последний раз стиснув меня, прошептал: – Пожалуйста, малыш, прошу, останься дома. Так будет лучше. Тем более в здание терминала всё равно не впустят из-за карантинных мер. – Хорошо, Лео. Как скажешь, – у меня дыхание перехватывало из-за комка в горле, поэтому я больше ничего не мог сказать. Сил хватало только на то, чтоб обнять его и опять уткнуться в грудь. Эфка, минуты через три буквально, скользнул тихо в кабинет и обнял меня сзади, даже не пытаясь оторвать от своего отца.       Последние объятия, последние поцелуи, и я даже не мог толком вспомнить, как закрыл входную дверь за ними. С балкона помахал им рукой, пока они грузились в подошедшее такси. Время как будто замерло, стало густым. Утреннее солнце уже слепило глаза, скользя лучами по потолку, зеркалу шкафа, создавая солнечных зайчиков от колыхающейся шторки.       Пусто. Тихо. Все уехали. Видимо из-за того, чтоб было всего пять утра, и стояла тишина, мне казалось, что я вообще остался один во всём доме. Не было слышно ни одного звука. Я лежал в обнимку с подушкой Эфочки, пытаясь не потерять ощущения присутствия макнэ, и не заметил, как уснул.       Разбудил меня телефонный звонок мамы. Она спрашивала, как я себя чувствую и не собираюсь ли появиться дома. Я глянул на часы. Было около одиннадцати утра. Я сонно пробормотал приветствие и сказал, что может быть позже, как высплюсь. Едва сбросил звонок от мамы, сразу же прорвался по видеосвязи Эфка. Они долетели до Москвы, ждали рейс на Сеул. Глаза у макнэ были грустные, немного сонные. – Ты как, Хён?! Поспал?! – Угу. Немного. Или много. Ещё не понял. – Хён-а! Пожалуйста, пойди в спальню, открой шкаф. Там тебе подарок от меня и от Лео.       Я, ещё не совсем очнувшись от сна, добрёл до шкафа-купе в спальне, открыл дверцу. – Хён! Левую, там, где рубашки висят. – Я как будто знаю, где они висят, – пробухтел я. И замер, после того, как отодвинул дверь шкафа. Передо мной висел в прозрачной упаковке костюм. Офигенно красивый, тёмно-вишнего цвета. Мама потом назвала его винным.       Эфка хотел, чтоб я надел костюм на первое сентября в универ. – У меня тоже такой почти. Это Лео заказал, их где-то сшили специально по нашим размерам, но я свой уже потом обновлю. Хён, ты что молчишь? Не понравился подарок?!       Что я мог сказать?! Что мне сейчас не до костюмов, что мне сейчас снова рыдать хочется, что я хочу вернуть всех Кимов обратно. Хочу обнимать своего макнэ, хочу чувствовать, как он ворочается ночью около меня, прижимается и трётся об меня. И страшно хочу почувствовать поцелуи в макушку от Лео. – Эфочка, у меня слов нет. Спасибо! Он – красивый! Такой же красивый, как ты! Нет, ты всё-таки красивее. Я уже скучаю. Как вы долетели? – Хён, всё окей! Ты уже ел? Ты давай ешь там обязательно. Лео с папой наготовили тебе. Пожалуйста, обещай, что всё съешь. Лизку с Мимозой на подмогу позови, чтоб не скучно было. Или Светика с Трещоткой. – Аага, щаааз! Кааак же! Чтоб они мой трехдневный запас за один раз уничтожили. Не собираюсь я пир во время чумы устраивать. Мне и одному не скучно. («Ох, как скучно! Тоскливо прямо! Я – волк! Я сейчас завою!») – Хён, опять обманываешь. Я же вижу: загоняешься! Хён, пожалуйста! Мне капец как тоскливо, что я от тебя уехал! Хоть волком вой! («Да здравствует телепатия! И волчий вой!») Я так люблю тебя, Хён! Пожалуйста, береги себя! Обещай мне есть нормально. – Угу! Не переживай! Эфочка, правда, всё окей! Чеслово, я держусь! Ты же видишь! Мама звонила, я потом домой схожу. Всё будет хорошо. Только ты уж постарайся быстрее вернуться. И вообще: вернуться! – Хён, любимый! Ты чего?! Ты же знаешь! Я жизни без тебя не мыслю. Ты – моё всё! Извини, я отключаюсь! Я на связи. Целовашки и обнимашки, Хён-а! – Угу, целовашки, макнэ. Люблю тебя.       Я положил телефон. Меня начало трясти. Тоска схватила за горло, навалился страх: а вдруг с самолётом что, а вдруг там с ковидом кто? А вдруг потом их не выпустят? А вдруг я никогда не увижу своего Эфочку!? Комок в груди начал давить, в голове опять застучали бочки и молоточки. Я замотал головой, прогоняя все дурные мысли. Надо себя чем-то занять. Что там макнэ говорил? Надо пойти поесть! И я отправился на кухню. Открыв холодильник, я понял, почему Эфка упоминал девчонок. Все полки были забиты едой. Когда Кимы успели всё это приготовить? Мне это неделю есть. Точно придётся помощников звать. Думая об этом, я вдруг понял, что последние часы с Эфкой и Лео прошли как в тумане. Я из всего запомнил только обнимашки, целовашки и бормотание, что они скоро вернуться. А ещё я с ужасом вдруг осознал, что Лео в такой тоске прожил почти половину жизни. Вдали от любимого! Как!?? Как он это выдержал?! Как он смог долгие годы жить в разлуке?! Как смог сохранить любовь?! Почему не бросил такую жизнь?! Он такой красивый, умный! Наверняка за ним многие пытались ухаживать! Причём, как я теперь понимал, ухаживать могли как особы женского, так и мужского пола! Сердце кольнуло сомнение! Разве так бывает?! А потом я вспомнил махаоны, вспомнил руки, которые обнимали, губы, которые касались моих волос, невесомые поцелуи, собирающие мои слёзы!! Вспомнил Лиена и Тиена! И осознал, что бывает. Один случай на миллион! Мой Лео никогда не изменял своему любимому! Я заулыбался – не заметил, что сказал: мой Лео! Ну, а что?! Конечно, он, прежде всего, дяди Яна, Эфки и потом уже – мой! А вот Эфочка – весь мой! Вперёд всех! А я – его! Мой любимый макнэ! Я всё сделаю, чтоб ты был счастлив! Я постараюсь! Лео столько лет терпел, скрывался можно сказать, а я что? Несколько недель не могу выдержать!? Я – мужик или кто?! Мне стало смешно! Потому что тут до меня дошло, что по некоторым понятиям и для некоторых, я как раз – не мужик! Я – гей! Но с другой стороны: гей – это мужик, которому нравятся мужики! Блин, но мне не нравятся мужики! Точнее мне нравится один, и не мужик вовсе, а парень! Эфка, в моём представлении, на мужика как-то не тянул, молод больно! Это что, получается я какой-то странный гей. Недогей! Раз я только Эфку люблю! Блин, но вот Лео, как раз мужик! Чёрт! Значит, я всё-таки гей! Я ведь Лео тоже люблю! Но Лео я люблю, потому что я – Тиен, который любил Лиена, которым в свою очередь был когда-то Лео. Так может ли называться геем тот, кто любит в своей жизни только одного мужика или парня? Или это всё же недогеи? Есть ещё такие в мире!? Как таких людей называют, которые только одного любят всю жизнь?! « – Однолюбы, шеф! Таких людей называют однолюбы! Шеф, ты, кажется, на кухню пришёл, чтоб поесть. Вон холодильник открыл, и он уже, хрен знает, сколько орёт. Надрывается! Пищит и свистит! Потому что ты его открыл и застыл перед ним! Я уже оглох! Ау! Шеф!»       Я вздрогнул, и тут же в мою голову ворвался писк открытой дверцы. Я реально завис у холодоса. Так, надо собраться с мыслями и силами. Я обещал своим любимым, что со мной всё будет хорошо. Я смогу сдержать это обещание. Эфочка, Лео! Вы увидите, что я как Тиен! Я сильный, как дух! И я решительно принялся доставать еду себе на завтрак… или уже обед?! Без разницы! Через полчаса я отправил Эфке фотки моей трапезы со словами: «Я поел, всё хорошо, спасибо за такую вкуснятину всем! Люблю вас! Ваш Ромео!» ***       Эфка держал своё слово: он был со мной 24/7. Мало того, каждый день мне приходили голосовые от Лео. Макнэ просто набирал меня с утра, и я с ним вместе умывался, завтракал, ехал на занятия, сидел на лекциях. Затем также возвращался домой, ел, делал домашку. Телефон отключался только на время зарядки, и ещё мне пришлось купить себе паур-банк, чтоб можно было подзаряжать телефон в универе.       Кстати, занятия проводились только у первых и выпускных курсов. Остальные проходили обучение дистанционно. Поэтому в универе было пусто, не то, что год назад, когда мы ходили на «День открытых дверей» с классом. Тогда везде были толпы студентов, и я помню, что Эфка вцепился мне в локоть. Караулил, чтоб меня кто-нибудь случайно не задел, и я не завалился в обморок. Мне было всё интересно, и я носился от стенда к стенду по фойе. На стендах была информация о факультетах и специальностях. Я знал, что Эфочка первым делом пойдёт к строительному. В какой-то момент мне удалось от него вырваться, пока он внимательно поглощал всё, что рассказывали бойкая девушка и старшекурсник, который периодически поправлял её.       Я успел обойти практически все столы, набрать кучу буклетов, и завис у стенда, где была инфа обо всех клубах универа. Конечно, больше всего меня привлёк клуб плавания. Команда универа была одной из самых сильных в городе. И туда стремились попасть. Я не был ярым спортсменом, но тренировки в своём басике посещал регулярно, больше плавая для себя, чем для каких-то достижений. Но как завис в своё время в 7 классе на первом взрослом, так пока никуда и не сдвигался, как мне казалось. Меня не трогали, зная о моих полётах в обмороки. На соревнования выездные не брали, но и из команды не убирали. И иногда мне казалось, что я сам себя гонял больше, чем они меня. А однажды, случайно, мне удалось подслушать разговор моего тренера с каким-то мужиком. Тот просидел всю тренировку на пустой трибуне, а потом спустился в тренерскую. Я всегда выходил последним, потому что любил плавать, когда никого уже не было. Эфка обычно поджидал меня в раздевалке, так как его абонемент был всего на 45 минут. Так вот, в тот раз, проходя в душ, я услышал, как мужик пытал Никиту (так мы между собой назвали тренера Алексея Никитича) именно обо мне. Он никак не мог понять, почему не видел меня ни на одних выездных. Тот тихо что-то отвечал, а мужик прямо кипятился: – Ты его махи видел, а скорость? Что ты там бурчишь? Да он на разминке лучшее время показал! Ну, перестань! Это не может быть одноразовым эффектом. Я на просмотрах собаку съел! Ты же знаешь! Его техника отточена лучше чему у некоторых из моих мастеров. Что ты ерунду несешь! Какой ещё инвалид? Не поверю! Инвалиды так не плавают!       В этот момент Эфка, устав меня ждать, высунул голову из душевой, куда ему пришлось пробраться уже одетым. И я так и не дослушал, чем там кончился разговор. Но после этого я часто ловил на себя взгляды Никиты. И если он замечал, что я их вижу, то начинал улыбаться мне как-то криво. Или вдруг подходил и просил проплыть на время. Потом, поглядев на результат секундомера, крякал и как-то отчаянно вздыхал. Он никогда не ругал нас, не кричал, как другие тренера. Но если он крякал, то все знали, что всё просто зашибись, на отлично. А если он уходил молча, не глядя в глаза, то опять же все знали, что – полная жопа, а не результат. Когда начался ковид, Никита устраивал тренировки по скайпу. «Суша» всегда была неотъемлемой частью каждой тренировки, но обычно она продолжалась не больше 40 минут. Тренажёрку мы все любили, и зависать там могли больше, чем надо. Но Никита нас упорно гнал на воду. А тренировки по скайпу стали нашей каторгой. Скакалка, резинка, велик, у кого он был дома, отжимания, кароче полный капец, и чёртовы воздушные шары. Мы надували их до обмороков и до мушек в глазах!       И вот на стенде я вдруг увидел фото того самого мужика. Только я хотел посмотреть про него инфу, как меня схватили за руку и, оттащив от стенда, начали выговаривать, что все наши уже ушли в актовый зал, а меня обыскались. Макнэ был очень недоволен и выговаривал мне, что я совсем о себе не забочусь и заставляю его дёргаться и переживать. Я пытался объясниться, но Эфочка не отпуская мою руку ни на секунду, мягко, но упорно, тащил за собой по коридору. И тогда он ещё не был моим парнем, а был просто моим лучшим другом.       Только после поступления я узнал, что этот мужик был завкафедрой физкультуры. И о нём просто легенды ходили. Говорили, что у него чуйка неимоверная находить будущих чемпионов. Причём не только по плаванию. Хотя, как мы узнали потом, оно было у него в приоритете.       А сейчас универ был практически пустой, лекции у каждой группы проходили в своих аудиториях, и не студенты, а преподаватели переходили из кабинета в кабинет. Никаких общих сборищ не проводили, бассейн не работал, и даже пары по физре были в расписании только второго семестра.       Первого сентября я новый костюм, между прочим, так и не обновил. Вы думаете, что я сам решил, что это будет слишком, если я такой весь шикарный появлюсь в нём в первый день учёбы? Ничего подобного. Накануне Эфка заставил меня в него облачиться: рубашка цвета чайной розы, галстук на два тона светлее костюма, с каким-то непонятным принтом известного бренда, офигенный пиджак со странными длинными отворотами – всё это сидело на мне, как влитое. И когда я, взяв телефон, показал себя Эфке в зеркале, заодно и сам себя рассмотрев, макнэ как-то нехорошо засопел, потом закрыл глаза, открыл глаза и выдохнул: – Снимай! В этом ты точно никуда не пойдешь. Особенно без меня. – Не понял! – отозвался я, продолжая разглядывать себя в зеркале. Картина, которую я там видел, мне очень нравилась. Я реально напоминал модель. Костюм сделал из меня прямо-таки красавчика! Поэтому слова Эфки повергли меня в шок: – Не понял, зачем снимать? И что значит, я в нём не пойду? – Нууу, то и значит! Костюм слишком яркий. Вдруг неправильно поймут. Мало ли что. – Опять не понял. Ведь красиво! И мне, кажется, очень идёт. Да не кажется, а очень даже классно сидит. Спасибо вам с Лео! Крутой костюм. Я, сам знаешь, не любитель всего такого. Мне ближе толстовки, джинсы там, футболки, шорты. Это ты у нас по костюмам да этим …как их.. кардигам! Но этот мне прямо зашёл. Я в нём такой крутой! Мама обычно в таких случаях говорит: шикарный! Аж сам себе нравлюсь! – Кардиганам! – Что? – Не кардиги, а кардиганы. – А, ну, без разницы. Так почему я не пойду в нём? Думаешь, слишком ярко?! Неудобно так выпендриваться?! – я впервые крутился перед зеркалом, а Эфка стонал, сидя на диване в Сеуле. Очевидно, его стоны услышали, потому что через минуту появился Лео и дядя Ян в кадре. Я тут же им продемонстрировал себя, всего такого красивого. Они как-то не по-хорошему зависли. Лео, сглотнув, потрогал себя за шею и посмотрел на Эфку. Тот сидел молча, кусая губы. А дядя Ян крякнул, как наш Никита, потом заулыбался, похлопал макнэ по плечу, и приобняв Лео, показал мне большой палец! Во! А затем, хихикнув и поцеловав мужа в висок, ушёл. Лео, виновато смотрел то на меня, то на макнэ. Эфка уже сжимал свои искусанные пухлые губёшки и медленно начинал закипать. Он редко бывал в таком состоянии. Очень редко. Он повернулся к Лео: – Паап, а может ему просто рубашку сменить и галстук снять? – Ты реально думаешь, что это ухудшит впечатление?! – усмехнулся Лео. – Надеюсь… – глядя на меня, прошептал макнэ. – Зря надеешься. Выход тут может быть один… – Снять и спрятать до моего возвращения! – твёрдо произнёс Эфка. – Чего? – я, наконец, отлип от своего отражения в зеркале и уставился на этих двоих. – Почему спрятать? Я вас не понимаю: сначала делают подарок, потом заставляют примерять, любуются, а потом говорят спрятать. Что случилось!? Чё не так-то? Мне в кой-то веки костюм понравился, я их ваще-то терпеть не могу! Пиджаки всегда как коробки на плечах, рукава жёсткие, брюки широкие, ремень давит на живот. А тут всё по мне: и материал мягкий, вон как струится, и цвет интересный. Я никогда вишнёвый не носил. Теперь, чувствую, он моим любимым будет. И брюки не болтаются, а прямо как влитые сидят, как джинсы. Галстук, правда, странноват, но я так понял, что это какой-то крутой бренд. Мне чеслово пофиг на бренды, но даже я, при всём своём пофигизме, понимаю, что он тут на месте. И рубашка тоже офигенская, потому что я не очень люблю ослепительно белый цвет, а эта вроде светлая, но не белая. И к телу очень приятная. Так в чём тогда проблема? – Да в том, что он боится, что тебя от нас уведут! – раздался за кадром голос дядя Яна. Я уставился на макнэ, пазл в голове сложился почти мгновенно: – Эфочка, ты, что реально думаешь, что я как баран!? И меня вот так просто возьмут и уведут? Макнэ, ты за кого меня принимаешь?! – во мне начала ворочаться такая маленькая, крохотная обида. И теперь моя очередь пришла закипать и надуваться. Я начал раздеваться со скоростью мультяшного кота Тома, потом с такой же скоростью повесил на плечики и запихал костюм обратно в пакет. Всё это время телефон лежал на столе, и оттуда неслись вопли Эфки и беспокойный голос Лео. А на заднем плане смеялся дядя Ян.       Повесив костюм обратно в шкаф, я взял телефон и показал себя в боксерах Кимам. Те сразу оба замолчали как по команде, уставившись на меня своими махаонами и галактиками. – Вот смотрите, снял и убрал обратно ваш подарок. Можете быть спокойны: надену опять старую белую рубашку и джинсы. Надеюсь, что вы будете довольны. – Роумео, прости, малыш. Пожалуйста, не обижайся. Ян, уйди, ну зачем ты так?! – Я и не обижаюсь. Просто сначала оставляют меня одного, потом подарки дарят, а потом их не разрешают носить. А ещё при этом считают меня то ли легкомысленным, готовым побежать за любым, кто мне сделает комплимент, то ли тупым, не способным за себя постоять и не имеющим своего мнения. – Малыш! Роумео! Хён-аааа! Пожалуйста! Ну, прости нас! – в два голоса застонали Эфка и Лео. Я натянул на себя футболку, шорты. Уселся поудобнее на диване, пристроив телефон на подставку, и велел: – Вот давайте теперь замаливайте ваше недоверие ко мне такому милому и верному.       Следующие полчаса Эфка извинялся, а Лео успокаивал меня. Я получил классную порцию любви, клятвенных заверений, виртуальных поцелуев и услышал кучу ласковых слов. Достаточно проучив моих любимых Кимов, я всё ж признал, что костюм слишком красивый, слишком офигенный, слишком парадный, слишком привлекательный, и поэтому я, пожалуй, подожду до возвращения Эфочки, тогда и обновим сразу оба. Мы же – пара.       И первого сентября я поехал в институт почти так же, как в школу ходил. На мне были джинсы, белая рубашка и обычный тёмно-синий джемпер. С утра было прохладно и в какой-то миг, я пожалел, что не прихватил ветровку. Но, уже через минут пять, сидя в автобусе, я порадовался, что на мне нет её. День обещал быть очень тёплым, судя по горячему солнцу, которым меня быстро нагрело, когда автобус выехал на проспект.       А вот в корпусе универа было прохладно, гулко, а мне ещё и немного тоскливо. Завибрировал телефон, Эфка хотел увидеть и услышать всё, что будет сегодня в первый день учёбы. Это раньше первого сентября мы не учились, День знаний в школе всегда был днём цветов, линейки и классного часа. А потом все расходились по домам или компашкам. А у студентов всё по-взрослому. Сразу три пары. Первой в расписании было Введение в специальность. Я нашёл аудиторию довольно быстро, там уже сидело несколько человек. Парни и девушки. Аудитория была обычным классом, только широким и большим. Три ряда по десять обычных двухместных столов в каждом. Только вместо учительского стола кафедра в виде длинного стола на возвышении и огромной доской, поделённой на две части. На одной можно было писать мелом, а другая была интерактивная. И входа было два: в начале и в конце. Между окном и доской была ещё одна дверь, видимо, в лаборантскую. Всё это я показал Эфочке по видео, а потом просто переключился на аудиорежим и положил телефон на парту. Экран погас, и можно было подумать, что телефон отключен. Но макнэ мог всё слышать.       Аудитория постепенно заполнялась, и вскоре почти все места были заняты. Я сидел у окна, за привычным для меня по школе, четвёртым столом. Недалеко и не близко от доски. Я осмотрелся, было несколько человек знакомых друг с другом, они держались вместе. Я глядел на них с завистью. Эх, был бы рядом Эфка, и мы бы тоже так весело общались. – Простите, тут не занято? – девичий голос оторвал меня от размышлений. Я поднял глаза, передо мной стояла девушка в чёрной юбке, белой блузке и красном, длинном пиджаке. Её карие глаза смотрели на меня вопросительно, я на мгновение завис, не подумайте ничего: не от её вида, а от того, что словил небольшой шок. Девушка выглядела очень ярко на фоне других, и мне почему-то вспомнился подарок Кимов. Хорошо всё же, что я не стал надевать костюм. Если бы сейчас ещё и я был в красном, то мы смотрелись бы очень оригинально на фоне других. Таким красно-вишнёвым пятном. Быстро отмерев, я ответил: – Пока не занято. Пожалуйста, – и девушка тряхнув своими светлыми кудрями (почти блондинка, сказал бы Тормоша), села рядом. Почти сразу протянула руку и представилась: – Джульетта. – Ромео, – машинально ответил я. И тут же вытаращил глаза: – Что? Девушка засмеялась: – Что, правда, Ромео?! Ну, значит, это просто судьба, – но увидев мой ошарашенный вид, пояснила: – Прости, пошутила. Давай на «ты»! Меня Юля зовут, просто мама всегда меня Джулией зовёт из-за любимой актрисы Джулии Робертс, а папа стебётся и Джульеттой называет. – Ааа. Понятно. Меня Роман зовут, но вот прозвище со школы Ромео. Так привык, что периодически забываю, что по паспорту я – Роман. – Ну, всё равно очень интересно вышло. За ужином точно будет, о чём поговорить. Представляю, как обрадуется отец, узнав, что его Джульетта сидит рядом с Ромео.       А я про себя подумал: а ещё больше было бы разговоров, узнай твой отец, что у этого Ромео парень есть, и никакая Джульетта его никогда не заинтересует.       Мы успели перекинуться парой фраз. А потом в аудиторию вошёл преподаватель, мужчина лет 40, высокий, с короткой стрижкой, в джинсах и водолазке серого цвета, и как вначале нам показалось, довольно строгий. Народ машинально дёрнулся, чтоб встать, как в школе, но препод замахал рукой и добродушно пояснил: – Никаких лишних телодвижений, от них только шум, и маски, кому они мешают можно снять, – почти все ребята сразу поснимали «намордники». Воцарилась тишина, и тогда мы увидели, что препод очень даже позитивно настроен. Он широко улыбался, оглядывая аудиторию. А потом представился: – Меня зовут Ярцев Андрей Николаевич. Я куратор вашего потока. Буду вести у вас Введение в специальность и Сопротивление материалов. Давайте немного познакомимся. Вас здесь около сорока. Несколько человек отсутствуют по уважительным причинам. Вас пока не разбили на две группы, к концу пары вам самим нужно будет это сделать. И выбрать в каждой группе старосту. А сейчас я хочу попросить вас, когда я назову вашу фамилию, встать, назвать своё имя, сказать, откуда вы родом, сколько лет и ответить на вопрос, почему вы захотели стать строителем.       Ребята стали один за другим подниматься и рассказывать о себе. Я рассматривал своих будущих сокурсников. Конечно, запомнить, кого как зовут сразу было невозможно, но я, внимательно слушал, чтоб не пропустить свою фамилию. У Юли оказалась фамилия Климова, она была местная, даже жила рядом с универом, а на Строительный пошла потому, что в её семье дед и отец были строителями. Династия. Я немного заскучал, глянул в телефон одним глазом, Эфка хранил молчание, но я знал, что он всё слышит. Когда дошла очередь до меня, то я встал, представился, назвал номер школы, которую закончил и уже хотел сесть, но Андрей Николаевич остановил меня жестом: – Ты забыл сказать о причине, по которой ты здесь.       Я на миг задумался, потом пожал плечами и честно ответил: – Я пришёл на этот факультет вслед за своим любимым человеком. Потому что решил, что хочу в дальнейшем, как можно реже с ним разлучаться. Я считаю, что это хорошо, когда у близких людей общие интересы. Работать над одними и теми же проектами, вместе решать поставленные задачи, вместе радоваться достигнутому успеху, всегда быть рядом – это просто классно.       Если до этого, я думал, что в аудитории было тихо, то оказывается, что я ошибался. После моего выступления наступила та самая знаменитая «мёртвая тишина». Препод просто завис, кто-то тихонько присвистнул, прошептав: «Во даёт!» Я огляделся, на меня уставились абсолютно все. Ну, к вниманию мне было не привыкать. Школьный фандом дал хорошую закалку. Поэтому, посчитав, что я достаточно выразил свою позицию и дал нужный ответ, сел. Куратор отмер и вдруг похлопал мне, добавив: – Не ожидал! Вот это ответ! Таких студентов у меня ещё не было! – и, улыбнувшись всем снова, задумчиво проговорил: – Что-то подсказывает мне, что поток подобрался очень интересный, и нам точно не будет скучно! Я рад! Так, продолжим, кто у нас там следующий? Субботин, прошу!       К концу пары куратор попросил пустить по рядам два листка и записаться в группы, кто с кем хочет. Я записал нас с Эфкой в одну группу. Юля приписала свою фамилию под моей со словами: – Джульетта должна быть рядом с Ромео. Надеюсь, Ромео не имеет ничего против?       Я пожал плечами и покачал головой. Юля повернулась и передала листок ребятам, сидевшим сзади. Я увидел, что и они записались в нашу группу. И сразу протянули мне руки для знакомства: – Антон! – Николай! Можно просто Ник! – Роман! – Юля!       Парни тут же тихо предложили сходить и отметить первый день в универе: – Как насчёт того, чтоб закатиться в клубешник после занятий. Ну, или можно просто в кафешке где-нибудь посидеть!       Но тут все вспомнили, что пока все клубы и кафешки закрыты. Если что-то и работает то, только на вынос. Поэтому идею оставили до лучших времён. А дальше началась учёба, и мы погрузились в неё с головой. Эфка так и был со мной на связи почти круглые сутки. Они там, в Сеуле, вроде уже порешали все свои вопросы после того, как отсидели десять дней на карантине. Эфка учился вместе со мной. Оказывается, универ уже оснастили камерами, и лекции можно было смотреть в прямом эфире. Но Эфка всё равно на всех переменах мне звонил. Лео переместился в Бангкок, наговаривал мне оттуда милые голосовые: «Малыш, доброе утро! Как твоя учёба? Всё понятно!? Очень скучаю! Не грусти! У меня всё хорошо!» «Мальчик мой! Бабушка передаёт тебе привет! Очень хочет тебя видеть! Надо созвониться! Что у тебя там с паспортом!? Ты хотел его заказать! Получилось? Очень скучаю! Люблю тебя!» «Роумео! Ликс скучает, вчера почти плакал мне в телефон! Я вижу, что он, кажется, тебя ревнует к новым друзьям! Не волнуйся, я поговорю с ним! Они должны приехать ко мне! Родные соскучились! Но пока не получается! Люблю тебя, мой мальчик, очень скучаю! Всегда!»       Я старался загрузить себе мозги как мог, но постоянное моё висение в телефоне, новые друзья не могли не заметить. Я понимал, что вскоре придётся их просветить в отношении и моей ориентации, и моего невнимания к Юле. Девушка мило, ненавязчиво флиртовала, а я вёл себя, как полный баран. Мы подружились с Антоном и Ником, и зависали все вчетвером. Точнее впятером, только о том, что ещё присутствует Эфка, они пока не знали. – Я хочу с ними познакомиться. Ты собираешься им рассказать обо мне? – нет, это не Эфка говорил мне, а я сам себе задавал этот вопрос от его имени. Потому что точно знал, что окажись я на его месте, я б весь извёлся, и мне было бы капец, как неприятно, что меня скрывают. Но мой любимый был не такой. Эфка был терпелив, очень терпелив. Он не предъявлял мне никаких претензий и ни о чём не просил. И от этого я начинал загонять себя. Мне и перед Юлей было неудобно, и наступил момент, когда изображать осла стало дальше невозможно.       Прошло три недели, а Эфочка не вернулся. И я понимал, что даже не знаю, когда его увижу. Я смотрел на него в камеру телефона или в ноуте через Скайп, и чувствовал, как меня начинает охватывать тоска, погружая в истерику. Я хотел Эфку, я хотел к Эфке, мне было жутко плохо. Без него. Учёба с трудом заходила в голову, хотя тупым в ней я никогда не был. Мне было просто скучно, неинтересно. Вот, если б Эфка был рядом. Тогда всё это: вышка, геодезия, химия, строительные материалы, физика и ещё куча предметов – воспринималась бы по-другому. Но Эфки не было, а были Юля и Антон с Ником. Парни, уже не раз, обращали моё внимание на то, что девушка откровенно флиртует со мной. Я отшучивался, типа, вам кажется, и всё такое. Но примерно месяц спустя, когда я утром приехал в универ, меня перехватили оба новоявленных друга и, затащив в пока ещё пустую аудиторию, устроили допрос. – Ромка, чё за хрень? Тебя вчера откровенно приглашали на свидание можно сказать, а ты тупо слился. Это уже ни в какие ворота. Тебе не нравится Юля? Да на неё не только наши все запали с потока, но и старшекурсники пристают. Мы сами видели. Неужели она тебе не нравится? Классная ведь девчонка, просто огонь! – Если б за мной так бегали, то я давно б замутил с ней, – возмущался Ник. – Я ведь, когда вас в первый день увидел, то думал, что она – твоя девушка. Ты ещё выступил тогда, с такой заявой. Все охренели просто. А сейчас я понимаю, что ты не о ней говорил.       Я слушал сокурсников и понимал, что вот он – очередной день Х. Я вздохнул, посмотрел парням прямо в глаза и ответил: – Да, вы правы, не о ней. И дело не в том, что мне Юля не нравится. Она на самом деле классная, интересная, красивая девушка. Но у меня уже есть любимый человек. Я жду его, я за ним пошёл сюда, но так получилось, что он вынужден сейчас отсутствовать. По семейным делам. Но он всегда со мной. Наверное, я должен перед вами извиниться, да и перед ним, что вот только месяц спустя я решился представить вам его. Хотя он о вас знает, видел и слышал.       Парни недоумённо смотрели на меня. Я же так нуждался в поддержке, что решил: Эфка будет со мной, когда я буду говорить о нас. Я взял в руки телефон и включил его. На экране высветилось лицо Феликса! Он поднял сжатый кулак и прошептал мне: – Файтин! Показывай меня им! – я развернул телефон, и парни уставились в экран. Феликс помахал им рукой и представился: – Антон, Николай! Привет! Я – Феликс. Я сейчас в Сеуле. Но надеюсь, что мы увидимся с вами. Спасибо, что присматриваете за моим…бро. Я много о вас наслышан.       Парни помахали рукой в ответ и взглянули на меня. Я выдохнул и произнёс: – Парни, Феликс не просто мой бро много лет, теперь он – мой парень. Мой любимый, из-за которого я здесь. Ну, в общем, я – гей! Бля..! Дежавю! Я опять вынужден это сказать: если вам неприятно будет с нами общаться, то нет проблем. Я вас пойму. Ну и, надеюсь, что теперь вам понятно, почему я не отвечал на флирт Юли. Моё сердце давно и навсегда принадлежит Феликсу.       Я надеялся, что мне опять повезёт. Я месяц общался с парнями и ни разу не заметил в них ни малейших признаков гомофобности. Я считаю себя очень везучим человеком. Пока мне попадались только нормальные люди, толерантные так сказать. Им моё гейство было до фени. Вот и сейчас я рассматривал ребят, пытаясь понять, что они испытывают в этот момент моего признания. А они молчали! Моргали глазами, пялились на Фелиска и молчали! Я начал волноваться, но тут услышал голос Феликса: – Антон, Николай! Я очень верю, что Хён в вас не ошибся. Да я и сам за месяц моего невольного присутствия понял, что вы нормальные парни. Мой Хён – страшный везунчик. Ему везёт на хороших людей. Поэтому, пожалуйста, отомрите и скажите ему что-нибудь. Меня нет рядом, чтоб его поддержать, и если он сейчас хлопнется в обморок из-за своих загоняшек, то вам придётся не на паре сидеть, а скорую вызывать. Он у меня слишком загонятельный. Парни переглянулись и неожиданно рассмеялись. А потом закидали нас вопросами: – Ты – настоящий кореец? Ты хорошо говоришь по-русски! – А вы давно вместе? А как ваши родители? Они знают? А в школе? А друзья? – Неее, что на самом деле? Ну, оху..ть просто! Чёрт, ну Ромка – такой брутал! Как это он вдруг оказался геем! С виду не скажешь! – Много ты геев встречал? Чтоб по виду определять, – высказался Ник. – Ну, встречать не встречал, а видел на Ютубе. Вы точно не врёте? Ну, не похожи вы на геев, – продолжал удивляться Антон. – Много ты понимаешь, – засмеялся Эфочка. И я выдохнул. Внутри меня разлилось тепло, глаза стало щипать. Я старательно таращил их, продолжая держать телефон перед парнями. А они болтали с моим макнэ, как старые добрые знакомые. – Почему ты Ромку Хёном зовёшь? – заинтересовался Ник. И Эфка обстоятельно принялся пояснять систему корейской иерархии. Я расслабился и уже не слушал ребят. Они забрали телефон у меня из рук, вроде прошло всего минут десять с момента моего каминг аута, а они спокойненько обсуждали с моим парнем южнокорейских спортсменов, к-поп. Эфка уселся на своего любимого конька – Чон Чонгука и его коллег из группы БТС! Дальше можно было не вслушиваться. Я просто наслаждался голосом макнэ, если закрыть глаза, то можно было представить, что он рядом со мной. В следующий момент я успел осознать, что вот закрывать глаза точно не надо было. Я не увидел, как подошла Юля, и её неожиданный возглас: «А что это вы тут делаете? А это у нас кто?» заставил меня вздрогнуть и начать терять сознание. Последнее, что я услышал, было Эфкино: – Парни, держите Хёна! – чёрт, успела промелькнуть мысль, опять, что ли началось, и я отключился.