Эфочка!

      После обеда я не заметил, как уснул. В этот раз я видел во сне уже не берег реки, а берег моря. Оно было такое большое, красивое, ласково окатывало набегающими волнами мои ноги. Я брёл медленно, наслаждаясь жарким солнцем, а навстречу мне бежал малыш лет пяти в белых шортах и ярко-жёлтой футболке с надписью «Я люблю тебя» на корейском языке. Он громко смеялся, потом оглянулся: за ним бежал высокий темноволосый мужчина. Малыш споткнулся и упал в воду. Я хотел подбежать и подхватить его, но мужчина меня опередил. Он добежал первым, поставил мальчишку на ноги, стряхнул мокрый песок с его колен и, приобняв, начал что-то ему наговаривать на ушко. Малыш радостно закивал головой, потом протянул руку мужчине, и они пошли в сторону домов. Весёлые и счастливые. И вдруг мальчик обернулся ко мне и крикнул: – Хён! Идём с нами!       Я удивлённо смотрел ему вслед, а малыш продолжал: «Идём скорее, Хён!» Я растерянно стоял на месте, и тогда мальчик, выдернув свою ладошку у мужчины, прибежал назад ко мне. Взял меня за руку, потянул за собой: – Идём, Хён! Бабушка сделала вкусные рисовые пирожки, я буду угощать тебя. И ты посмотришь, как я живу. Я слишком долго ждал тебя, я очень скучал, пока искал тебя. Теперь ты должен поесть со мной мои любимые рисовые пирожки.       Малыш тянул меня за собой, а мужчина просто стоял и ждал нас. Он улыбался мне и кивал головой: – Идём, малыш-Хён. Я так рад познакомиться с тобой. Меня не обманули, ты – нереальный красавчик!       Пока я хлопал растерянно глазами, мужчина тыльной стороной ладони коснулся моей щеки. Мне стало неудобно, и я отпрянул: – Не бойся, малыш, я тебя не обижу! Ты мне слишком дорог!       И тут я открыл глаза! И чуть не завопил: передо мной сидел Дэн! Увидев мой ошарашенный взгляд и, поняв, что я сейчас заору, он зажал мой рот рукой и, наклонившись, быстро прошептал: – Тихо, не пугай соседей! Все спят! Откроешь рот, и я тебя поцелую! Хоть не обидно будет, что я тебя разбудил! Ну что, будем молчать или кричать?       Я скинул руку Дэна со своего рта и стал сталкивать его с кровати, молча и пыхтя от усилия. Дэн перехватил мои руки! Чёртов байкер! Силён! – Красавчик, тише, тише, береги силы. Я ничего не сделаю, просто посижу и посмотрю, – снова зашептал Дэн. – Слезь с моей кровати, – зашипел я в ответ, – что ты тут делаешь? Зачем пришёл? – Я же обещал. И я хотел тебя видеть! Как ты себя чувствуешь? – Пока ты меня не разбудил, я чувствовал себя прекрасно. – Ну, ну, Ромео, не нервничай. Тебе нельзя волноваться, а то, если ты потеряешь сознание, то я точно тогда сойду с ума от твоего красивого личика. И точно тогда я за себя не отвечаю. Ты слишком хорошенький. – Тьфу, заткнись. Меня сейчас стошнит. Что ты несёшь!? Отпусти меня. – Хорошо, как скажешь, Красавчик! – Дэн поднял обе руки, отпустив меня. Я натянул на себя одеяло повыше. – Зачем ты тут? – Пришёл навестить больного. – Я здоров. – Ты в больнице, значит больной. – Сам ты – больной. А я на обследовании. Так что незачем меня навещать. – Но я хотел тебя увидеть! Я так соскучился по тебе, Красавчик! – Ну, увидел, теперь уходи. А то … – Что? – Ничего. Не хватало, чтоб тебя тут ещё знакомые общие или Эфочка увидел. Так что проваливай давай. – Красавчик, не будь грубым. – Это я ещё вежлив с тобой. Просто уйди. – Ты получил моё письмо? – Какое письмо? – Утром я передал для тебя письмо. – Ничего не знаю, не получал никаких писем, – я отвернулся в сторону окна, лишь бы не смотреть на эту ненавистную морду. – Аяяй! Как нехорошо обманывать Хёна! – Ну, во-первых Хён тут как раз я, а во-вторых, с чего ты взял, что я вру! – Да потому, что ты не умеешь врать! У тебя уши покраснели, и щёки вон румянцем покрылись, значит, врёшь. И, кстати, для тебя я тоже – Хён! – Вот ещё! Ничего подобного. – Я тебя старше на восемь лет, значит я для тебя Хён! – Это ты в Корее может кому и хён, а здесь, для меня ты – полный му…       Я не успел договорить, глаза Дэна потемнели, и в тот же миг он резко наклонился ко мне, схватив меня за плечи и прошептал: – Красавчик, я не терплю хамства! Не обижай меня! А то я накажу тебя!       Я оторопел от его наглости, внутри меня начало что-то ворочаться и пыхтеть, и неожиданно для себя, я брякнул: – Ккак? – Красавчик хочет знать, как его накажет Хён? – и Дэн медленно провел по моим губам своими пальцами, я не успел скинуть его руку, как он схватил мою и быстро прикусил мои пальцы. Затем поцеловал ладонь, потом запястье, потом дёрнув слегка на себя мою руку из-под одеяла, поцеловал сгиб локтя. – Ну, ни хера себе тут сцена! – Арсен, проснувшись, аж привстал на кровати. – Ромео, кто это?       И в это момент моя рука дёрнулась и залепила Дэну пощёчину со всего маха! Он схватился за щёку, охнув. А я, выдернув вторую руку из-под одеяла, скинул его с кровати на пол: – Ты совсем охерел? Чё творишь!?       Дэн встал с пола: – Всё, всё, Красавчик! Не обижайся, прости! Не смог удержаться! – Дэн, свали, просто свали, по-хорошему прошу! И не смей ко мне больше подходить! Ты понял!? – Ромео, так это что, организатор вчерашнего шоу? – стараясь говорить тише, спросил Арсен. – Да, собственной персоной, как видишь. Заявился, бля… – Я весь к вашим услугам! – Дэн поклонился в сторону моего соседа.       А внутри у меня в это время всё рвалось и горело, дыхание перехватывало, в голове бочки пытались успокоить молоточки, которые долбили в них со всех сторон. Я откинулся на подушку, пытаясь успокоиться. Что за нафиг?! – Ромео, тебе что, плохо? – Арсен смотрел на меня с беспокойством. Потом повернулся в сторону Дэна: – Шоу ваше, конечно, классное! Впечатлило вчера всех. И письмо тоже впечатлило. Умеете удивлять! Но вот примите простой совет: не удивляйте неожиданными телодвижениями, а то ответная реакция может однажды сильно удивить вас! Вот как сейчас, на вашей правой щеке! Я, думаю, что вам надо пойти и приложить быстрее холод, а то завтра отпечаток руки Ромео будет освещать вам путь в одном вам известном направлении! – Какие у тебя умные и разговорчивые соседи, Красавчик! Ладно, я, действительно, прошу прощения! Извини, пожалуйста! Обещаю, что больше никогда не дотронусь до тебя… без твоего согласия! – Дэн, кусая губу, стоял в замешательстве и смотрел на меня. – Очень надеюсь, что ты сдержишь своё слово. И, пожалуйста, больше не появляйся здесь. Мне от тебя реально плохо делается, – дыхалка моя постепенно успокоилась. – Всё, как говорит наш Динамит: аудиенция окончена, гудбай! – я показал Дэну на дверь. – Хорошо, я уйду, только скажи, что ты меня простил! – Он ещё условия ставит, глянь на него! – Мне на колени встать? – дёрнулся чёртов кузен. – О боги, избавьте меня от этого зрелища! Свали уже, наконец! – Так Красавчик не сердится на меня больше? – Дэн изобразил на лице умильную рожицу, напомнив мне моего Эфочку своими узкими глазками.       Ну, что за кретин! Бля... вот привязался! Этот дебил умел уговаривать. – Всё, не сержусь, только исчезни... навсегда! – Понял. Спасибо за понимание. Исчезаю, но... не прощаюсь! – Дэн скрылся в коридоре. – Господи, пять минут общения и никаких нервов уже не хватает. Ну, почему я? Что он ко мне пристал? – Кто к тебе пристал? – это Павел открыл глаза. – Чёртов кузен. Только что ушёл, чтоб его собаки порвали. – Блин, я чё, всё проспал? Здесь был кузен? Устроитель вчерашнего кипиша?– Валёк тоже проснулся и сразу расстроился: – Я ж никогда не сплю днём! А сегодня вырубился, как в детском саду. – Мы все вырубились, – сказал Павел. – А я вовремя проснулся, – похвастался Арсен, – открываю глаза и офигеваю: тут нашего Ромео уже поцелуями покрывают! Я думал, что у меня глаза выпадут! Ну, и наглец этот кузен! – Что? Они целовались? Я что, и это пропустил?! – Валёк выглядел очень разочарованным. – Да не целовались, а кузен целовал руку Ромео, я чуть не блеванул, вот честно, парни, скажу. Вроде ничего такого, подумаешь рука, но меня риал чуть не выворотило. Всё-таки, извините, парни, но я – по девочкам. – А тебе никто и не навязывается, и не заставляет, вроде, целовать руки парней, – засмеялся Павел.       Мы сходили на полдник, Валёк после углубился опять в свою курсовую. К Арсену пришёл его тренер. Павел решал по телефону какие-то производственные вопросы. А я переписывался с друзьями. Потом созвонился с Эфкой. Он меня успокоил, что с ним всё норм. Я рассказал ему о визите мамы, о том, что его отец приходил утром к нам. И затем отправил запись. Я видел, что Эфка получил и слушает. Галочки стали зелёными. Потом мне прилетел смайлик лица, закрывающегося руками. Я не выдержал и снова набрал Эфочку! Он долго не брал трубку, но я упорно звонил. И он ответил: – Хён-а! Я в норме. – Нет, ты не можешь быть в норме. Я чувствую. Я хочу обнять тебя, мой любимый макнэ. Ты плачешь? – Нет. Просто внутри сначала было много всего. А теперь пусто, как будто оно утекло. Зачем плакать? Ведь сейчас всё хорошо. Правда!? – Да! Всё хорошо, Эфочка! Я с тобой! Мы все с тобой! – Я… только не знаю… как же теперь мама? Она мне – не мама… – Я думаю, что ты не прав, макнэ. Она ж только биологически не мама, а во всём остальном мама. Она тебя любит. Ты это знаешь. – Теперь не знаю. Она всю жизнь любит папу. А про себя я не знаю… – Эфочка! Ты что? Она и тебя любит! Вспомни всё! Мы ж всегда у вас зависали, и мама твоя всегда была рада нам, как и моя! – Они всю жизнь меня обманывали, Хён! – Нееет! Они просто не говорили. Сам подумай, что они тебе, мелкому, могли рассказать. Помнишь, я говорил, что обижался на маму, что она мне не сказала, что я на тебя запал. Ну, про то, как она на выпускном поняла про меня. А она мне сказала: «А ты что, хотел, чтоб я подошла к 16-летнему парню и сказала:«Сынок, а ты у меня оказывается – гей!» И что, я бы не понял! И она права. И ты бы не понял. – Это другое! Ты не понимаешь, Хён! Они про Лео врали, а он мне папа выходит. Я не понимаю, как это может быть. Ну, чтоб два отца. И я сейчас многое вспомнил. Дядя Лео всегда так крепко меня обнимал при встрече и при расставании. А бабушка и дедушка плакали всегда, когда я уезжал. Я тогда думал, что он меня любит, потому что у него своих детей нет. И ещё, я, как дурак, вязался к нему, почему он не женился. А он только улыбался, да по голове меня гладил. Я не знаю, я же любил его как дядю, друга папы. А сейчас что? Я не знаю, как его любить можно? – Эфка, стой! Подожди! Ну, я согласен, что врали. Но ты же понимаешь, это чтобы защитить тебя. – Нет. Они себя защищали. Боялись родителей, общества, осуждения, потери бизнеса. Меня никто не спрашивал. Просто отняли меня у родного человека, как котёнка увезли. – Нет, Эфка! Сам подумай! Как бы они жили тогда! Даже сейчас времена практически не изменились. У нас в стране такая же реакция была бы. А у вас ещё хуже. И тогда они посчитали, что это единственный правильный выход. – Если бы папа послушался Лео, они остались бы в Америке. И я бы не рос с чужим человеком. Они были бы счастливы. Мы все были бы счастливы. А так они столько лет мучились, и только благодаря моему болтливому языку они хоть как-то соединились обратно. Но я не представляю, как можно жить вдали от того, кого любишь до смерти. Я не могу представить, как я бы жил без тебя, Хён! – А ты бы жил без меня, макнэ! И прекрасно жил бы... наверное! – Хён-а, что ты несешь!? – Это что ты несешь!? Если бы твои родители тогда так не поступили, не приехал бы твой отец в Россию, не остался бы здесь навсегда, мы бы с тобой никогда не встретились. НИКОГДА! Ты подумал об этом!? Ты не имеешь права их осуждать! Да, они были не правы, но ты рос с мамой и папой, и тебя любили, никогда не обижали, ведь так?! И я! Я был рядом, я тебя люблю, люблю больше жизни! А ты сейчас сокрушаешься, что ты не рос в Америке! Заявляешь, что ты не был счастлив всё это время! Тоскуешь о том, чего не было, но не ценишь то, что есть! А у тебя есть всё, о чём может мечтать нормальный человек: мама, пусть и не родная по крови, но она лечила тебя, учила, заботилась о тебе, была такой мамой, какой нет у многих детей! Папа, который тоже любит тебя больше жизни, бабушки и дедушки, Лео, все наши друзья, Лизка, мои родители! И самое главное, макнэ – у тебя есть я! У тебя есть я! А ты есть у меня! И ты жалеешь об этом?! Да не пошёл бы ты тогда к чёрту!       Я орал во весь голос, под конец уже рыдая, и не слышал ни Эфку, который кричал мне в трубку: «Хён! Хён! Хён!», ни Павла, который пытался меня успокоить, не видел Валька, убежавшего из палаты. Павлу, наконец, удалось вырвать телефон у меня из рук, я откинулся на подушку, закрыл глаза, в голове во всю прыть разошёлся мой оркестр из бочек и молоточков. Прямо шествие гномов в рок-обработке! Я чувствовал, что задыхаюсь, но от чего? От злости!? От обиды? Меня сначала Дэн выбесил, а теперь макнэ. Прибежала медсестра, сунула мне ко рту стакан, заставила выпить какую-то гадость. Измерила пульс. Давление. Сказала, что отберёт телефон, если я ещё раз так выйду из себя. – Братан, ты чего сейчас тут строил!? Что за нафиг-график?! – спросил Валёк. – Простите. Я не хотел. Просто эти чёртовы Кимы вывели меня из себя. – Эмоции! Не умеешь их сдерживать! Не успеваешь анализировать инфу из-за них! Поэтому легко выходишь из себя! Юность! Гормоны шалят! Твой Эфка и так в шоке от всего, а ты ещё и наехал на него, вместо того, чтоб то же самое объяснить спокойно. Орал на весь этаж!       Я почувствовал себя полным идиотом. Ну, реально, чего наехал на макнэ? «Мозг! Ты где!? – Я тут, шеф! Только ты последнее время что-то мало мной пользуешься, мне так кажется! Говоришь и делаешь многое, не задумываясь ни на секунду! Чувствую себя ненужным! – Прости! – Не извиняйся! Просто, может, будешь до десяти считать прежде, чем рот открывать!? – Как скажешь! – Кажется, ты опять обидел Эфку! Он там один, в чужой квартире, со своими мыслями! Согласись, ему сейчас труднее, чем тебе!? – О, чёрт! Точно! Какого хрена я так завёлся!? Но меня так задели его слова!» – Павел, верните телефон, мне надо написать Эфке и извиниться! Я думаю, что опять погорячился. – Ну, если обещаешь контролировать себя, то держи!       Я быстро написал Эфке в Телеге. Но он не ответил, даже не прочитал! Я запсиховал: – Не отвечает! Вот, блин. Почему молчит?       Я стал звонить Эфочке. В ответ – молчание! В голове опять начал начинал медленно наигрывать очередную партию мой металлический оркестр. Я постарался успокоиться. Снова набрал номер Эфки, в ответ мне прорвался звонок Тормоши, я ответил: – Привет! Как дела? В курсе последних событий!? – Привет, Ромео! Я пришёл к тебе, а тут не пускают. Говорят, что тебе плохо было. Что случилось? – Да Кимы меня тут довели. – В смысле Кимы? – Ну, сначала Дэн припёрся, еле избавился от него. А потом с Эфочкой по телефону поругался. – Опять? Да что риал происходит? – Ну, сам не знаю, опять наорал на него. Вон соседи подсказывают, что истерил, как жена на загулявшего мужа. – Ну, Брателло Романтелло, ты даёшь. – Тормоша, у меня просьба: найди Эфку, позвони, он мне не отвечает, я тут с ума сойду. У него и так трудный день, а я добавил ему кошмара. – Уже! – Что уже? – Нашёлся! Эфочка! Тут он тоже пытается прорваться к тебе. Я его таким никогда не видел. Что у вас происходит, братаны? – Эфка внизу? Я сейчас, сейчас прибегу…       Я рванул из палаты, долетел до лестницы и скатился вниз. Уже на лестнице был слышен голос Эфки, который возмущался, что его не пускают. Я подбежал к дверям холла, где обычно сидят посетители. Эфка, увидев меня, замолчал. За ним стояли Тормоша и Булочка. Они помахали мне рукой. Охранник оглянулся, увидел меня и молча отошёл в сторону, пропуская ребят ко мне. Эфка сразу кинулся ко мне, сгрёб в охапку! Зашептал на ухо «прости, прости», потом уткнулся в шею и замер. Тормоша засмеялся, обхватил нас своими руками с радостным воплем: – Люблю обнимашки, мои братцы-дурашки! – Встретились три мушкетёра, наконец! – констатировала радостно Булочка.       Мы ушли в дальний угол, где стулья стояли лицом друг к другу. Эфка не выпускал мою руку, перебирая пальцы и периодически пытаясь их поцеловать. Я не давал ему это делать. Мне почему-то сразу вспоминался Дэн. Я просил у Эфки прощения за мой ор, а он мотал головой и повторял, что я был прав. И что его мозги теперь встали на место. Тормоша не понимал, о чём идёт речь. Пришлось ему рассказать всё. Дать послушать запись. А рассказ дяди Яна он и сам слышал утром, у нас дома. Мы сидели в холле и говорили обо всём, делились впечатлениями. Я между делом рассказал о выходках Дэна (без подробностей с поцелуями моей руки), Эфка, конечно, сразу завёлся с пол оборота: – Ну, вот как тебя тут одного оставлять!? Хоть самому ложись в больницу. – Да ладно тебе, чем меньше будете давать реакции, тем быстрее отстанет он от вас, – сказала Булочка. – Нет, ты плохо знаешь Даниэля Кима. Это тот ещё доставала! Он всегда своего добивается. Мне было 5, когда мы отдыхали летом у дедушки и бабушки. Он мне казался тогда таким взрослым, я прямо молился на него. Радовался, как дурачок, когда он обращал на меня своё внимание. Причём без разницы, что он делал со мной: играл, дразнил, хвалил, вязался с глупостями, шутил надо мной – я всему был рад. И вот настал момент, где оказалось, что я, мелкий макнэ, знаю что-то, чего не знает он. Однажды на улице к нам подошли русские туристы, они немного заблудились, искали что-то. Но им никто не мог помочь. Их не понимали. Они случайно услышали, что я попросил на русском деда купить мороженое. Я иногда забывался, и начинал говорить по-русски. Они так обрадовались, что я, малыш смог им сказать, куда идти и на чём можно доехать. Конечно, объяснила им всё бабушка, а я просто поработал переводчиком. Туристы были от меня в восторге, всё нахваливали, и хотя делали это на русском, но даже без перевода было понятно, что они говорят. Дэн тогда чуть не лопнул от зависти, и всю следующую неделю он мучил меня, спрашивая, как и что звучит на русском. Он так достал меня, что я разревелся. Дед начал ругать его, а Дэн заявил, что не отстанет от меня, пока я не научу его говорить по-русски. Но, типа, есть выход: он тоже хочет поехать в Россию и жить там. Он вымотал нервы всем родственникам, и, в конце концов, его привезли сюда, и он учился здесь несколько лет. Правда, по настоянию отца, он получил вышку в Корее, и всё же закончил инженерно-строительный факультет. Но решил, что ресторанный бизнес ему ближе. Всегда любил готовить и поэтому открыл сеть кафешек. С отцом у них регулярные рамсы. Дэн – очень упёртый и ему чихать на любое чужое мнение! Что хотел всегда, то и делал. А сейчас у него вдруг новое хобби: вообразил себя влюблённым в Ромео. Да у него девок было больше, чем шмотья в его шкафу. И уж поверьте, что он тот ещё шмоточник. – Ну, и кузен у тебя, Эфка, – задумчиво проговорил Тормоша. – А я всё равно придерживаюсь мнения, что на него надо меньше давать реакции или лучше совсем не давать. Он, как вампир, питается вашими эмоциями, и без разницы, какие они: позитивные или негативные. Главное, что Ромео их выдаёт, а пиар, как известно, всегда пиар, плохой или хороший. Результат всё равно есть всегда! – высказалась Булочка.       «Шеф, а ведь она права! Цепляет ведь Дэн тебя за просто так, не фиг делать! – Лучше ничего не говори! До сих пор мурашки по коже от его поцелуев! Аж передёргивает! – Что, шеф, приятно было?! – Да, иди ты лесом! Приятно, когда это делает человек, который тебе нравится! А этот отмороженный… у меня просто тошнота от него, тьфу! – Ну да, ну да, и тебе как бы веришь!» – Хён, ты что вздрагиваешь? Замерз, что – ли!? Вон весь мурашками покрылся! Заболтали мы тебя. Пойдём-ка я тебя в палату отведу! – Эфочка поднялся, мы попрощались с Тормошей и Булочкой и двинули к лестнице.       Эфка вдруг потянул меня в другой конец коридора. Там был маленький холл с нишей перед запасным выходом. Я оказался прижатым к стенке, Эфка сначала тихонько, а потом всё сильнее начал целовать мои губы. У меня сразу мозг отключился: я чертовски соскучился по Макнэ и его ласкам. Руки мои сначала культурно гуляли по спине и плечам, а потом разбежались: одна легла на правую ягодицу и принялась её усиленно жамкать, а другая нагло рванула, развязав тесёмку спортивных штанов, за резинку, в боксеры и решительно ухватилась за маленького макнэшку. Тот проснулся, удивился и обрадовался моей руке. Толкнулся навстречу! Обнимашки – это наше всё! Эфка охнул и простонал мне прямо в поцелуй: – Хён-а, чё творишь? – То же, что и ты… я соскучился… Феликс… – И я, я тоже дико скучаю… Хочу быть всегда рядом, видеть тебя и чувствовать… Хочу тебя всего обнимать и целовать!       Одна рука Эфочки сначала легла на мой пах поверх спортивок, а другая продолжала обнимать меня за шею и гулять по моему затылку. Но когда прохладная рука, скользнув внутрь, коснулась моего живота, меня от удовольствия выгнуло так, что я задохнулся на секунду. Внизу живота заискрило, налилось тяжестью, и я со стоном едва выдохнул. – Ого, кажется, я нашёл у моего Хёна ещё одно слабое место! Это его милый животик! – Феликс, перестань говорить таким бля..ским голосом, с ума сводишь. – Хёну нравится, как я его трогаю? Пусть Хён скажет… – бормотал томным голосом Эфка, продолжая слегка касаться пальцами живота, скользя ими то вверх, то вниз и тыльной стороной ладони иногда задевая младшенького хёна. – Ннравится, очень нравится… – Какая у Хёна тут мягкая дорожка из волосков. Они тоже меня хотят, как и Хён? – Да, да, очень хотят. Хён очень хочет своего Макнэ. – Ох, ты, Хён, твой голос так заводит твоего Макнэ, что он больше не может удержаться, – Эфка прижался к моему бедру своей промежностью. Я почувствовал, что пожарчик разгорелся не на шутку не только у меня, но и у Эфочки. Внутри нас опять кипел океан из удовольствия, желания, страсти. На секунду отлепившись от губ Эфочки, я увидел, как опять сверкают миллионами белых звёзд и бешено вращаются галактики в тёмных глубинах его глаз. Моя рука, с силой обнимая младшего макнэшку, гуляла по нему то вверх, то вниз. Пальцы пытались щекотать уздечку, одновременно наглаживая, практически облизывая, головку, а вторая рука уже пошла изучать неизведанную долину в глубине ягодиц. Эфка, глядя мне прямо в глаза, стал повторять мои движения руками. Я стиснул губы, несколько секунд пялился на него в ответ, а потом просто впился в шею макнэ, чтоб не заорать. Эфочка прошёлся рукой по младшенькому хёну несколько раз, задевая уже известную ему точку на моём животе, потом сжал его и, задевая слегка головку, начал двигать рукой. И колесницы мои на волне очередного оргазма рванули с мотыльками наружу, я выдохнул, но успел нанести ответный ход – моя рука тоже хорошенько прокачала макнэшечку, и он радостно и щедро окатил своими волнами мою руку.       Мы оба запыхавшиеся, потные, с перепачканными руками и частично испачканным бельём, еле оторвались друг от друга. – Мы сошли с ума, Эфка! Что мы творим? – Ага, Хён! Ты сводишь меня с ума!       Я смотрел на него, глаза его сияли, исчезли круги под ними, галактики просто мерцали и, казалось, что их лучи проникают мне в сердце и медленно прожигают своим светом. – Хён, нам надо в туалет, давай по одному. Туалет в следующем коридоре, слева. – Я знаю.       Мы по очереди прошли спокойным шагом за спиной охранника в соседний коридор, свернули налево и уже, помыв руки, начали смеяться. – Хён, если бы ты видел своё лицо, когда проходил мимо поста… – А ты бы видел своё! А руку ты нёс так брезгливо, как будто я на тебя высморкался… – Что? Не придумывай, ничего не брезгливо. Просто я старался нести, чтоб с неё не капало. Ты такой обильный, Хён. – Такой же, как ты, Феликс, – я специально понизил голос до сладко-томного шёпота и говорил с придыханием. – Фу, Хён! Какой пошлый флирт! – Это не флирт, а констатация факта! – Ну, не этим же приторно сладким тоном! – Я мне нравится, ты так мило сердишься и вспыхиваешь, что я сразу начинаю хотеть тебя ещё больше… – Всё, всё Хён! Завязывай, а то… – А то, что…? – А то твой макнэ совсем обнаглеет и захочет кое-что сделать со своим Хёном в антисанитарных условиях. – Ой, всё понял. Только не это. Я лучше пойду, полежу и помечтаю о том, что хотел бы сделать Хён со своим Макнэ в нормальных условиях.       Так мы, смеясь, и поднялись на мой этаж. Народ шёл в столовую на ужин, Эфка обнял меня, шепнул на ухо «люблю тебя» и смотался. Я сходил поел, потом дописал в листке, чем занимался последние часы. Задумчиво погрыз ручку на предпоследней записи, думая как бы культурно изобразить наше взаимное удовлетворение с Эфкой. В голову ничего не приходило. Мозг, видать, всё ещё был в отключке. Офигел бедный от нас совсем. Ну не писать же: занимался сексом или подрочил другу. «Тьфу, шеф! Как грубо! – Ну, да, а что я могу ещё сказать, если оно так и было!? – Ну, шеф, ты меня обижаешь! В конце концов, Гугл в помощь! – Вот ещё! Напишу просто: снимал напряжение. – Ну, ведь можешь, когда подумаешь!» Я дописал и пошёл сдаваться в кабинет врача. Там мне взамен, сняв с меня прибор, выдали ещё один лист, в котором были перечислены все анализы и обследования, которые меня ждали на следующий день. Список был довольно внушительный, я даже засомневался, успею ли я всё пройти. Но везде были указаны кабинет и время. Меня готовились разбирать на анализы с 8.00 до 17.00. Ну, понедельник день тяжёлый, это всем известно. А если учесть, что мне ещё обещали накидать кучу заданий со школы за счёт пропусков, то понедельник обещал стать настоящим очередным Днём Х.