Воспитание светлой души

      Пикник на свежем воздухе, под лучами солнца и чистым небом без единого облачка — может ли быть что-то лучше? — Ещё чашечку, господа? — шуточный реверанс, особенно забавно получившийся в сидячем положении, вызывает у мужчин искреннюю улыбку. Уильям согласно кивает, подставляя фарфор под изящный носик чайника, однако тот извергает из себя всего несколько капель, одиноко ударяющихся о дно посуды. — Оу, ну ничего, я пойду приготовлю ещё.       Лизерли поднимается с земли, поправляя складки летнего платья, и уже после подхватывает всё необходимое. Мягкий ветер зарывается в песочные локоны, смахивая длинные пряди на лоб, отчего юная особа жмурится, непринуждённо сдувая их в сторону. — Попробуй добавить те травы, что тётушка Мэри привозила пару месяцев назад. — отложив в сторону книгу, которую до этого читала девочка, Шерлок откидывается назад, прижимаясь спиной к крону вишни. От дерева приятно пахнет кисло-сладкими ягодами и смолой. — И не обожгись, дорогая. — громко бросает ей вслед Мориарти, не спуская глаз с худенькой фигурки до тех пор, пока она не скрывается за дверью с ответным «Я аккуратно!». — И шляпку надень.       Погода для дождливого даже в тёплые времена года Мюррена выдалась солнечной, но не сказать что жаркой. Солнце печёт умеренно, нагревая лучами землю и шерстяной плед, постеленный в самой гуще сада, сливающегося воедино яркой массой зелени и пёстрых цветений роз. От их нежного запаха, от пульсирующего аромата моря влажной листвы, земли и плодов кружится голова. В моменты, подобные этим, перестаёшь видеть мир в истинном свете, время и пространство становятся пустыми словами, а эхо давно минувших времён настойчиво звучит в очарованном сознании. Как в этот краткий миг нерешительности, когда алые глаза глубоко, почти испытующе заглядывают в душу. Холмс приподнимает кисть его руки и прижимает к ней свое пылающее лицо, получая в ответ поглаживание большим пальцем по щеке и чуть выше, по тёмным теням, залёгшим под усталыми глазами. — Так хорошо, — честно признается мужчина, прикрывая веки от удовольствия. — когда ты дома.       Где-то в груди отзывчиво трепещет сердце, норовя вырваться наружу и упасть в чужие руки. Вернее, родные руки. Да, самые родные на всем белом свете и самые нежные, даже со своими мозолями и грубой кожей. Потому что Шерлок — это любовь, это безумные чувства, привязанность и верность; это частичка самого Уильяма, это душа, так плотно пришитая к его собственной. — Подожди немного, Шерли. — вторая рука аккуратно заправляет свисающую на глаза чёлку, открывая вид на бескрайнее море. — Вот разберусь с оставшимися бумагами и буду свободен до самой осени.       Бескрайнее море подозрительно прищуривается. — А ты не будешь давать дополнительные занятия, как делал в прошлом году?       Мориарти тихо смеётся, восхищённый ребяческим выражением на лице уже довольно взрослого человека. — Не буду. На всё лето я только ваш с Лизерли.       Талию обхватывают и притягивают ближе, а губ исступленно касаются более пухлые, изнеженные. Расслабленный и неожидающий подвоха, Уильям немного пугается, когда его подталкивают спиной к земле. Шерлок склоняется над ним, остороняясь, и шепчет почти обиженно «А все остальное время ты не наш?», получая в ответ лёгкий толчок в бок.       Лиаму кажется порой, что он способен пережить и вынести всё на свете, но веру ломает, раздрабливая на мелкие кусочки одна единственная мысль об иной жизни. Без любимого, без их малышки, без братьев и друзей. Если судьба посмеет лишить его столь необходимого — останется ли смысл существовать? — Я едва доживаю до вечера, настолько сильно скучаю по вам двоим.       Шерлок не отвечает, но взгляд его цепляется за что-то, а ладонь тянется туда, где обзор для Мориарти недоступен. Он слышит лишь шелест листвы и тихий хруст ломающегося стебля, ощущает аромат любимых цветов и не может сдержать блаженной улыбки, когда к лицу подносят белоснежное соцветие лилии, хрупкими лепестками очерчивая скулы и припухшие уста. От растения пахнет ночью и томным дыханием, поцелуями и пальцами, сжимающими простынь — букет, собранный вчерашним вечером благоухает в их общей спальне, и теперь плотно ассоциируется с поздним временем суток, скрытым за плотно занавешенными окнами. Уильям удивляется, как нечто настолько прекрасное может цвести лишь пару месяцев.       Он очень похож на этот цветок: вянет без любви, как без почвы. В какой бы хрустальной вазе ни стоял, как бы красив не был, как бы не пах июнем — засохнет осенью в холоде темноты. Как хорошо, что дома для него всегда лето. — Что думаешь об идее Льюиса? — смена темы туманит мысли, и Мориарти хмурит брови, пытаясь сосредоточиться. Шерлок напоследок проводит цветком по вытянутой шее, после вплетая лилию в светлые локоны за ушком. — Я немного удивлён, что он написал письмо мне. — Кажется, он начинает проявлять к тебе симпатию. — Я шёл к этому долгие годы. — мужчина смеётся, проводя подушечками пальцев по белым лепесткам. — Думаю, он прав. Отдохнём всей семьёй. Лизерли исполнится двенадцать, Лиам, так почему бы не подарить ей маленькое путешествие, к примеру, в Прагу? Даже Майкрофт, заноза занятая, согласился освободить для нас недельку, а это дорогого стоит. — Даже так? Вот это действительно удивительно, ведь я думал, что твой брат женат на своём рабочем кресле. Уж больно редко он с него встаёт. — Я тоже так думал, пока в его жизни не появился Альберт.       Уильяму отчего-то кажется, что он знает причину согласия Холмса старшего на отдых за границей, и его это весьма радует. Их семья такая большая: любимая дочь; Альберт и Майкрофт, между которыми напряжение ощущает даже маленькая девочка (Шерлок при каждой встрече напоминает брату, как тот позорно покраснел после сказанной Лизерли в совсем юном возрасте фразой: «Дядюшка Майкрофт, почему Вы злитесь на папочку? Вам наверное не хватает объятий, они успокаивают. Мне всегда легче после них. Мне попросить дядюшку Альберта обнять Вас?»); Льюис, что по каким-то причинам по-прежнему без пары или просто хорошо её скрывает, тем самым вызывая в душе Уильяма сильные переживания; Джон и Мэри, счастливые родители прелестнейшей Розамунд; Марта, Ирэн, Себастьян и Фред. Да, пусть они редко собираются, но каждый раз — самый настоящий праздник, от которого в восторге каждый, в особенности дети. Хоть Розамунд и значительно младше Лизерли, но последней с ней всегда интересно: стоит Ватсонам приехать к ним на праздники или каникулы — так девочек днем с огнём не сыщешь. То в библиотеке, то в саду, то в комнате — за их передвижением просто невозможно уследить.       До слуха доносятся шаги и едва слышное пение. Лизерли неспешно обходит одну из клумб, свободной рукой поправляя изящную шляпку пшеничного цвета, и напевает:

«Au clair de la lune,

Mon ami Pierrot,

Prête-moi ta plume

Pour écrire un mot.

Ma chandelle est morte,

Je n’ai plus de feu...»

      на что Лиам любовно жмурится, в очередной раз пораженный красотой девичьего голоса, и выдыхает: — А как насчёт Парижа?