Das Vertrauen

      — Может, прогуляемся сегодня? — предложил Огай поздним утром. — На улице так хорошо, морозно. А еще снег выпал, и деревья инеем покрылись. Я так люблю такую погоду, — тянул тот довольно и глядел на Юкичи.       — Не люблю я холод. И так в последнее время все болит… — пробубнил собеседник и подвинул к себе горшок с фикусом поближе, чтобы полить удобнее было. После он сжал губы, хмыкнул, посмотрел в окно. — Я согласен лишь при одном условии: гуляем не больше часа.       — Этого хватит, — усмехнулся Мори. — Когда пойдем собираться? — спросил он, вставая со своего места и подходя к Фукудзаве.       — Даже не знаю. Давай где-нибудь через полчаса? — предложил оппонент, отодвинул горшок с фикусом и потянулся к фиалкам.       — Хорошо, — согласился тот, со спины обнял Юкичи, голову тому на плечо положил. Наверное, мужчина был готов к таким провокационным нападкам, но он почему-то все равно вздрогнул, проливая немного воды на пол.       — Прости, я вытру, — шикнул Огай и отдалился от оппонента. Затем он и вовсе покинул комнату, а Юкичи недовольно посмотрел тому вслед, поливая какой-то кактус. Стараешься тут для них, а тебе еще и мешают.

***

      — Ты готов? — крикнул Огай, застигая сапоги и расправляя пальто.       — Почти, — отозвался Юкичи. Спустя пару секунд он появился в прихожей. Одет был тепло. Водолазка привычного серого цвета, брюки. В руках его был тот шарф, который Огай так старательно вязал когда-то. Заметив это, Мори не смог сдержать улыбки. Но вовремя поправился, обращая внимание на свои перчатки, расправляя их.       Юкичи быстро накинул пальто, застегнул его, небрежно завязал пояс. Обулся, напялил варежки с шапкой, замотался подаренным шарфом.       — Все, я готов, — промычал тот невнятно, качаясь с ноги на ногу. Мори от такого лишь засмеялся. Он знал, что Юкичи не любит холод, но что настолько…       — Капуста, — подразнил оппонента Огай, поправил пряди волос, проверил наличие ключей и телефона в кармане. Затем оба покинули дом. Быстро спустились по лестнице, вышли за территорию особняка и побрели в ближайший парк. Вернее, Фукудзаве было как-то без разницы, куда идти. А вот Мори брел именно в парк. Он понимал, что там людно, но все равно шел туда.       — Как тебе не холодно? — спросил Юкичи. Он глядел на Огая и непроизвольно дрожал от его вида. Без шапки, в осеннем пальто и сапогах на высоком каблуке, которые, кстати, выглядели весьма непрактично. Пройтись в таких по льду весьма трудно. И потом, кстати, этот человек жаловался на больную спину и шею. Ничему его жизнь не учит.       — Да не знаю. Мне как-то без разницы, — протянул тот. Щеки его уже покраснели, так же, как и кончик носа. — А тебе, случаем, не жарко? — хмыкнул Огай.       — Нет! — бросил Юкичи, взял под руку Огая, прижался даже к нему, зарылся сильнее в шарф и прикрыл глаза.       — Осторожнее, — проговорил Мори быстро. Сам он сейчас чуть ли не поскользнулся на льду. Хотя в такой обуви подскользнуться можно на чем угодно, даже на месте ровном.       — Мгм, — промычал оппонент и еще сильнее прижался к Огаю, буквально повис на нем, медленно волоча ноги. Так теплее.       — Это что такое? Ты спать, что ли, вышел? — возмутился мужчина. Он остановился, а Юкичи встал вместе с ним, все еще не открывая глаза. — Растормошись хоть немножко! Посмотри, какое все белое и красивое! Хорошо, да? — торжествовал Мори, а Фукудзава по-прежнему молчал и носа из-под шарфа не высовывал.       — Красиво, красиво, — отозвался тот приличия ради, руку в карман засунул, глаза все-таки открыл.       — Ну вот и я о чем! Пойдем! — улыбнулся Огай, вновь бредя вперед. Причем шел он быстрее, чем сначала. Но Юкичи за ним все равно успевал. Они молча гуляли по парку. Один глядел на запорошенные снегом деревья, а второй пялился на дорогу и на редких воробьев, что сидели под многочисленными лавочками и что-то клевали.       — Может, поиграем? — предложил Мори, как-то ехидно улыбнувшись.       — Наглеешь, — пробубнил товарищ. — На улицу меня в такой холод вытащил, а сейчас еще и играть во что-то заставляешь, — прищурился тот, шмыгнув носом.       — Ой, тебе точно понравится, — посмеялся Огай, остановился, наклонился, собрал немного снега и сделал своеобразный снежок. Это, конечно же, Юкичи видел. И он догадался, что сейчас будет.       — Не-а! Такое мне не понравится, — бросил испуганно и отчасти недовольно. Он отцепился от компаньона и сделал пару шагов в сторону. Выпрямился, напрягся, нахмурился. — Вот только попробуй! Я тебе это до конца жизни припоминать буду! — возмущался тот, видя хитрую ухмылку. Огай ведь попробует. Он любит делать все назло.       — Поверь, я тоже многое могу тебе припомнить! — сказал он и резко бросил снежок в грудь Юкичи. Выше не целился. Пока что не целился. Стоял, лыбился, ждал реакции.       — Собака ты, — хотел было тыкнуть пальцем в него, чтобы пристыдить, но замер. Затем попятился. Огай вновь нагнулся и собрал еще немного снега.       — Какое выражение… Не думал я, мой милый Фуку, что ты до оскорблений дойдешь, — произнес он и вновь кинул снежок в оппонента. На этот раз попал прямо в лицо, засмеялся и уже приготовился убегать. Он знал, что за такое ему попадет. И не прогадал. Юкичи руками дернул, снег с лица убрал, щеки потер, зубами клацнул и, конечно же, взял немного снега в руки. Смял его и кинул снежок в Огая. Тот с громким смехом увернулся, спрятавшись за ближайшее дерево.       — Ну же! — ликовал Мори и из-за дерева кидал в друга снежки. Как маленький ребенок. Бывают у него такие вот заскоки, хотя обычно он серьезный.       — Да я тебя! — пригрозил довольно Юкичи. Постепенно понял, что от него хотят. Он однозначно не проиграет в этом снежном поединке оппоненту! — Иди сюда! — крикнул собеседник, кинув немного снега в плечо мужчины. Тому деваться было некуда. Пришлось покидать свое укрытие и бежать куда подальше. А Юкичи стоял позади и, конечно же, не упускал возможности отомстить. Три снежка попали Огаю в спину. Тот вновь скрылся за каким-то деревом и замолк. Не выглядывал, не говорил, не смеялся. Что он там делал?       Решил подкрасться и посмотреть. Тихонько подошел к дереву. Хруст снега его выдавал. Но Огай все еще не показывался. Куда он делся? Обиделся?       — Мори?! — выкрикивает Юкичи, заглядывая за дерево. Товарищ стоял там, ждал. Завидя партнера, он набросился на него, по доброте душевной сваливая в снег. И вот они оба в сугробе. Смеются и обнимаются. Встать что-то не хотят. Взрослые, что проходят мимо, смотрят на них косо. Дети же веселье разделяют и сами принимаются в снежки и догонялки играть, вороша снег и сугробы.       Одежда постепенно намокает. Снег попадает под пальто и в обувь. Но они не сдаются и не останавливаются. Все носятся по парку, стараясь победить друг друга в этой веселой детской игре. Порой кому-то снежок прилетает в голову, но так лишь веселее. Иногда мажут, шипят себе под нос, набирают снова снег в ладони и кидают.       Увы, им не дано повзрослеть. Душа ведь всегда молодой остается?       Минут через сорок они поплелись обратно в особняк. Сушиться нужно было. Заболеть им только сейчас не хватало. Поход свой они провели за приятной беседой. Юкичи уже не было так холодно, но он чисто из принципа жался к Мори. А тот отталкивать не смел да и не хотел.       — А знаешь, я ведь забыл как-то… — сказал Огай грустно, ощупывая грудину.       — Что случилось? — ошарашенно спросил Юкичи, остановившись.       — Подарок тебе забыл отдать на твое День рождения. Должен был сделать это дней десять назад, но забыл… Забегался. Прости, — извинился он и принялся расстегивать пальто. В одежде имелся внутренний карман, который как раз-таки находился на груди. Если бы Мори его не нащупал, то и не вспомнил. — Я так боюсь, что сломал их, пока бегал, — пробубнил тот разочарованно, доставая белый картонный пакет.       — Сломал что? — похлопал глазами Фукудзава. Ему стало интересно.       — Распакуй, — сказал Мори, протягивая пакетик оппоненту. Он коснулся его осторожно, взял в руки, осмотрел и только после принялся открывать. В пакетике белом лежала какая-то вещь, завернутая в другой пакет. Юкичи вздернул бровь, но его развернул. А в бумажном пакете находились часы, завернутые в полиэтиленовый пакет.       — Вау, — сказал тот тихо, рассматривая вещицу. Он достал ее из пакетика и тут же открыл, вглядываясь в циферблат. Часы, кстати, работали. Мори их все же не сломал. Только после Фукудзава обратил внимание на чек, который упал на снег. Он быстро поднял его, рассмотрел, глазами похлопал. — Да эта штука стоит, как чугунный мост! Почему так дорого? — удивился он, глядя на цену.       — Это я, пожалуй, заберу, — хмыкнул Огай. Он ведь не хотел засвечивать ценник. Просто так вышло случайно. Он осторожно коснулся чужой ладони, вытянул чек, быстро его скомкал и запихнул в карман.       — Слишком дорогой подарок, — бубнил Юкичи.       — Разве дело в деньгах? Главное, чтобы он тебе нравился, — улыбнулся Мори. Юкичи все еще рассматривал часы. Смотрел на покрытие, на крышку, на цепочку. В какой-то момент заметил небольшой брелок, покрутил его в руках и улыбнулся. Миленько.       — А ты знаешь, что часы дарят тому, кому смерти желают или разлуки? — спросил серьезно Фукудзава.       — Ой, я не суеверный, — отмахнулся мужчина.       — Слышу это от того, кто на Новый год бумагу жег и ел, веря, что что-то там да произойдет от такого поступка, — хмыкнул Юкичи. — На самом деле я тоже не верю в такой бред. Просто сказал. И да, часы волшебны! — проговорил он восхищенно, снял варежку, пальцами коснулся полированного стекла циферблата. Прекрасно.       — Вот и хорошо, — запихнул руки в карманы тот. — Пойдем отогреваться? — предложил он собеседнику, подошел к нему, позволил подцепить себя. Оба двинулись вперед. Юкичи все глядел на часы, что тихо тикали, а Мори вел его и радовался тому, что подарок его понравился оппоненту.

***

      — Может, чаю, чтобы согреться быстрее? — предложил Огай, заходя в дом и тут же снимая промокшее пальто. Затем он стянул с себя перчатки, которые вроде как должны были греть, но руки все равно замерзли. Он потер озябшие и покрасневшие пальцы и с ухмылкой глянул на Юкичи.       — Не откажусь, — согласно кивнул Фукудзава и ладонями потер румяные щеки.       — А ведь есть способ согреться быстрее, — посмеялся тот, быстро стягивая обувь.       — Например? — скептично спросил Фукудзава, вешая свое пальто на вешалку и относя его в другую комнату, чтобы просушить. Затем он вернулся обратно, забирая другие промокшие вещи, например, тот же шарф и пальто Огая.       — Ну, например, горячая ванна, — развел тот руками и поплелся прочь из прихожей. Он весь промок. Рубашка и брюки тоже. Одежда липла к телу, мешала двигаться. Поэтому сейчас Мори думал именно о теплой ванне.       — Да я тоже собирался принять душ минут через двадцать, — задумался тот. — Так, погоди, ты предлагаешь принять ванну вдвоем? — удивленно хмыкнул тот и вопросительно вытянул руку вперед.       — Ну да, а ты против? — сказал Огай довольно, расстегнул две верхних пуговицы у рубашки, поправил давно смятый воротник, одернул полы одежды.       — Не знаю… Это неудобно? — отозвался как-то отреченно Юкичи.       — Да почему же неудобно? Даже очень удобно, — улыбнулся Мори, руки сложив на груди.       — Удобно кому, тебе? — возмутился Фукудзава. — Ты ведь не будешь домогаться?       — Такое чувство, будто бы ты боишься меня, — опустил уголки губ Огай, посмотрев куда-то в пол. — Если тебе так хочется, то нет, не буду, — протянул он обиженно и отвел взгляд в сторону, гордо задрав голову.       — Тогда я согласен. А потом обязательно чай, — спокойно кивнул Юкичи, затем развернулся и направился в свою комнату, чтобы переодеться и достать полотенце. Мори же сначала направился в ванную комнату. В доме их было несколько. Самой удобной была та, что находилась на втором этаже. Туда он и пошел. Быстро включил горячую воду, достал необходимые гели-шампуни, усмехнулся и ушел переодеваться.       Устало зашел в свою комнату, закрыл дверь, брякнулся в кресло, снял один носок и замер. И сидит, сидит, сидит. Кажется, минут уже десять прошло. А он все сидит и не может снять второй носок, ногами медленно качает, рассматривает пол. В коридоре уже слышатся чужие знакомые шаги. Только в этот момент он тянется рубашке и принимается растягивать ее. Нехотя снимает, кидает на спинку кресла. Все равно потом придется стирать и гладить. Так что складывать он ее не будет.       — Ну ты долго? — дверь приоткрывает Юкичи, недовольно заглядывая в комнату. Он замотан в полотенце почти что целиком. Ждет.       — Почти, — тянет Огай и опирается спиной на спинку кресла. Юкичи от такого лишь языком цыкает, бросает возмущенное: «Жду тебя в ванной», закрывает дверь и уходит. А Огай вздыхает. Что-то он обленился совсем после этой прогулки.       Снимает остальную одежду, точно также заворачивается в полотенце и босиком идет в ванную комнату. Быстро открывает дверь, юркает в комнату, закрывает за собой дверь за замок, чтобы никто не беспокоил.       — Так и быть, не смотрю, — бросает Фукудзава, глаза закрывает, вздыхает. Он сидит посередине большой ванны, что почти что до краев заполнена водой. В помещении жарко, зеркала давно запотели. Огай и сам с трудом дышит от столь сильных перепадов температур. Кладет полотенце на полку шкафа, сам залезает в ванну. Он слишком неосторожен, разбрызгивает воду, она шумно выливается на кафель. Их это не волнует. Уберут потом. Только бы не подскользнуться на этом.       — Я вот знаешь что не понимаю… — тянет Мори, напрягается, дрожит едва заметно. Юкичи в ответ лишь глаза открывает, глядит на партнера вопросительно. — Как ты в этом кипятке умудряешься со спокойным лицом сидеть, — шипит он и едва ли сдерживается от того, чтобы из ванны не выпрыгнуть.       — Да не знаю, я всегда в такой моюсь, — дергает плечами Юкичи. Свой взгляд он переводит на тело Мори, которое отчасти скрыто водой. Он глядит на искалеченное плечо, покрытое несколькими красными шрамами. Они еще не побелели, но зажили. Болят, наверное.       — Я могу потрогать? — просит он, смотря на шрамы.       — Почему бы и нет? — спокойно отвечает Огай и подсаживается чуть ближе. Юкичи тянется к чужому телу, кончиками пальцев ощупывает зажившие раны, слабо надавливает на них, следит за реакцией. Огаю не больно. Он не меняется в лице и смотрит куда-то в воду.       — А сколько времени нужно на то, чтобы шрам побелел? — спросил Юкичи, руку убирая.       — Все от глубины и длины раны зависит. Царапины некоторые заживают без шрамов. Другие же мелкие порезы оставляют после себя едва заметный шрам, который белеет где-то через месяц. Глубокие раны оставляют рубец, который светлеет где-то месяца через два или три, а порой пять, — рассказывал он и ощупывал свое плечо.       — Знаешь, говорят ведь, что шрамы украшают мужчину, — начал Фукудзава грустно. Руку он опустил в воду, вздохнул. — Но тебя эти раны лишь уродуют, — бросил он и губы сжал. Огай от такого сжался, постарался закрыть плечо ладонью, но Юкичи не позволил, убрал чужую руку. — Я должен был защитить тебя тогда. Не смог, не успел. Прости, — пролепетал тот, приблизился к партнеру и невесомо поцеловал плечо. Огай от такого нежно улыбнулся и погладил по волосам товарища.       — Не извиняйся. Ты не виновен… — сказал он спокойно, но Юкичи лишь прижался к нему, расплескивая воду. — Ты и так защитил меня от многого. Большинство ранений я избежал лишь благодаря тебе.       — Тебе удобно? — спросил Юкичи, смотря взволнованно на Мори. Щеки его покраснели то ли от стыда, то ли от жары.       — Да, но лучше сядь так, — попросил он мужчину. Раздвинул свои ноги, осторожно повернул Юкичи к себе спиной и прижался к нему грудиной, положив голову на чужое плечо. Фукудзава расслабился. Он чувствовал чужие руки на своем животе, не пытался их скинуть. Чувствовал горячее дыхание в шею, от него лишь слабо дрожал и не старался отдалиться. Они молчали, грелись.       Пару минут тишины, и Мори вновь заелозил, потянувшись к тюбику с шампунем. Вылил немного на руки, растер, коснулся волос Юкичи. Тот удивленно повернул голову в сторону, говоря тихое: «Зачем?».       — Позволь мне поухаживать за тобой, — посмеялся Мори и принялся мылить волосы. Оппонент как-то и не противился, лишь сидел, прикрыв глаза. — Опустись немного, — попросил Огай и Фукудзава покорно сполз немного вниз, по-прежнему облокачиваясь на партнера. Вода постепенно остывала. Пришлось прибегнуть к помощи пены. Ею они покрыли всю поверхность воды. Удобно и красиво.       Он мылил чужие волосы, брызгал на них водой, затем смывал и так несколько раз, стараясь промыть их как можно лучше. Потом потянулся за упаковкой бальзама. Юкичи им никогда не пользовался, а Огай до такой степени привык к нему, что иначе уже не может.       — Необычный запах, — подмечает Фукудзава, чувствуя, как волосы его тянут и мажут бальзамом.       — Мгм, — мычит в ответ Огай, закрывает упаковку бальзама, ставит ее на пол (так ближе всего) и тянется за мочалкой.       — Лапу давай, — смеется он, намыливая мочалку и протягивая ладонь вперед.       — Я тебе собака, что ли? — возмущается Юкичи, но просьбу исполняет. Чтобы было удобнее, он вновь поворачивается к Огаю лицом и вытягивает руки вперед, позволяя их намылить. Огай трет одновременно аккуратно, но сильно, смывая возможную грязь. Затем он переключается на грудь. Ее трет уже сильнее, до красных следов. Потом шея, плечи, спина. Затем он уже протягивает мочалку Юкичи, говоря: «Дальше сам». Нет, он мог и продолжить, но партнер ведь извизжится. Рисковать не хотелось.       А пока Фукудзава мылит ноги и стопы, Мори намыливает волосы, потом осторожно окунается в воду и смывает пену. Вновь все расплескал. Воды налили слишком много. Но их это уже и не смущает.       Когда заканчивают мытье, то вновь усаживаются как можно ближе к другу. Согрелись, но вылезать из ванны совсем не хочется. К ним уже стучались пару раз, но разве это важно? Так хочется отдохнуть от всего мира.       — Хочешь поиграть? — предлагает Огай, ладонь свою кладя на чужой живот.       — Соглашусь, возможно, как только правила объяснишь, — упирается Юкичи. Одна только интонация ему уже не нравится.       — Ну, так не интересно, — качает Мори головой.       — Ну и что ты опять задумал? — ухмыляется Фукудзава, крутится из стороны в сторону, стараясь глянуть в глаза мужчине.       — Да ничего особого. Так поиграешь? — тянет тот довольно.       — Правила! — требует Юкичи. Он чувствует, как вторая ладонь Огая ложится на его живот. Постепенно догадывается и злится от этого. — Ты же обещал не домогаться! — возмущается тот, а в ответ получает легкий поцелуй в плечо.       — Так я и не домогаюсь. Я прошу твоего разрешения. Если откажешь, то я остановлюсь, — спокойно говорит он. Руки его спускаются ниже. Юкичи от этого лишь вздыхает.       — Да, — говорит он тихо. Не ломается, не боится. Ведь он тоже неравнодушен к партнеру. Увы, он так давно разучился выражать свои чувства и эмоции. Поэтому действия его кажутся слишком холодными, а слова — колкими. Но он любит, и в доказательство этого невесомо целует Огая. Увы, в такой позе целоваться сложно. Поэтому они быстро отлипают друг от друга. Юкичи жмется спиной к чужой груди, а Огай придерживает того за низ живота. Другую руку он опускает и смеет коснуться чужого члена. Сначала осторожно и едва ощутимо. Наблюдает за реакцией.       Потом уже смелее обхватывает и аккуратно сжимает. Принимается расцеловывать чужие плечи, шею, спину. Оставлять засосы или укусы не пытается, ведь разрешение на такое он не получал. Пока что не получал. Они еще только привыкают друг к другу.       На все ласки Юкичи реагирует молча. Глубоко дышит и от нежных поглаживаний постепенно возбуждается. Опускает голову, выдыхает. Чувствует, как рука на его животе сжимается, давит на тело. Это не больно, скорее непривычно и неприятно. Но это, почему-то, только заводит его.       Водит рукой быстрее, большим пальцем надавливает на головку, массирует. Сам постепенно возбуждается от одного только вида напряженных плеч. Но он не смеет просить о большем. Сжимает член, целует в шею, слышит первый глухой стон. Радуется этому и довольно мурлычет, словно кот. Юкичи гнется. Вода увеличивает трение, скрашивает ощущения.       Он глубоко вздыхает, голову задирает и выдыхает. Ему нравится. Рукою он касается чужой ладони на своем животе и сжимает ее в знак благодарности. Прижимает к себе чужую руку сильнее, крутит головой в стороны, вновь стонет.       Им снова жарко, хотя вода уже остыла.       — Мори… — шепчет кое-как Юкичи. Шумно сглатывает, изворачивается, вновь целует партнера. Наверное, им стоило развернуться друг к другу лицом, но эта поза обоим нравится больше. Странно.       Чем ближе к концу, тем сильнее он гнется и глубже дышит. Плечи его вздрагивают, он уже отвык от подобных ласк. Огай добивается своего, не останавливается до момента, пока Юкичи не кончает ему на руку. Он с тихим стоном расслабляется, шепча тихое: «Спасибо». Через пару минут оба покидают ванную комнату. Первым выходит Юкичи, а через минуты две Мори. Оба с головой закутаны в полотенца. Оба стараются как можно скорее оказаться в комнате, чтобы не привлекать чужих взглядов.

***

      Через полчаса оба сидели на кухне и ждали, пока чай заварится. Встретиться взглядом они не пытались. Побаивались немного. Будто бы малые дети, которые тайком от родителей целуются. Но они уже не дети. Чего бояться?       — Знаешь, а мне всегда было интересно, какой чай ты любишь? — спросил внезапно Огай, разливая по чашкам напиток.       — Ну… Я люблю простой черный чай с липой. Такой у нас сложно найти, — проговорил тот с грустью и притянул к себе чашку с чаем.       — А я с бергамотом. Увы, хорошего чая с бергамотом у нас тоже не найти. Либо от него там только запах есть, либо и его нет, — дернул тот плечами, разбавил себе напиток холодным кипятком и сделал глоток. Поставил графин на стол, указал на него рукой. Юкичи покачал головой. Он любит горячий чай.       — У меня знакомая постоянно пьет с мелиссой. Он такой ароматный. Нужно будет как-нибудь у нее выпросить и тебя им напоить, — улыбнулся Фукудзава.       — А я постараюсь найти в нашем городе какой-нибудь чай с липой. А если не найду, то закажу, проблем-то, — развел Мори руками. Сделал еще глоток, глянул в окно.       — Да, ты прав, — согласился собеседник, вдохнул уже привычный запах напитка. Прикрыл глаза, отпил немного. Все-таки чаепитие — волшебное занятие.