Das Vertrauen

      — Ну что я могу сказать… — начал хирург, обращаясь к Юкичи. — Начну, пожалуй, с пули. Пройти далеко она не смогла — ее сдержала броня. Но ударная сила задела ключицу, раздробила ее. И именно осколки кости и повредили плоть. Отсюда и сильное кровотечение, — говорил тот, стягивая с себя окровавленные перчатки. — Ключицу пришлось срастить внутрикостно. Подобный перелом без хирургического вмешательства не лечат, — на весь монолог врача Фукудзава лишь спокойно кивал. Хотя взгляд его был взволнованным и пустым. Думал он о другом.       — Крови пациент потерял много. Примерно полтора литра. Поэтому во время операции перелили кровь и плазмозаменитель, — рассказывал он, смотрел постоянно куда-то в пол, мялся. Хирург выглядел молодым. Наверное, он еще просто не привык к подобному. — Что еще можно сказать… Пожалуй, должен заметить, что пациент выглядит крепким в плане иммунитета. Прогнозов точных пока дать не можем, но считаем, что в скором времени ему должно стать лучше, — заверил врач и только после нашел в себе силы поднять взгляд на оппонента.       — Спасибо за вашу работу, — поблагодарил Юкичи и потеребил рукав одежды. — Хотелось бы спросить: как скоро я смогу навестить его?       — Дня через три, минимум. Да и… В клинике действуют четкие правила — навещать больных позволено только родственникам. Вы кем приходитесь пациенту? — спросил врач, склонив голову к плечу.       — Я? Телохранитель? — пробубнил Юкичи, вздернув бровь. По сути да, для Огая он лишь телохранитель и друг. Родственником не является.       — Тогда о встречах придется договариваться с главврачом или его заместителем. Большего предложить не могу, — развел руками хирург.       — Хорошо, спасибо за совет, — качнул тот головой. — А в какой палате находится больной?       — Пока в реанимации. Чуть позже положим в одну из палат второго этажа. Точнее сказать не могу, — ответил врач и попятился назад.       — Благодарю, тогда я постараюсь зайти через три дня. Надеюсь, с ним будет все хорошо, — улыбнулся Юкичи и тоже собрался уйти. Хирург лишь согласно хмыкнул и развернулся, направляясь обратно в операционную.       Он быстро покинул больницу и двинулся в тот особняк, в котором жил Огай. Но почему-то так и не дошел, передумал. Бродил по людным улицам, что-то бубнил под нос и все никак не хотел возвращаться. Что-то не пускало его в тот особняк, который он уже привык звать домом.       На улице становилось холоднее. Постепенно темнело, людей встречалось все меньше и меньше. А он все бродил по этим улицам, смотрел куда-то в небо и не мог найти себе места. В какой-то момент присел на лавочку в пустом городском парке, схватился за голову и просто закрыл глаза. Почему же ему так тяжко сейчас? Почему дышать тяжело, а в горле что-то жжется? Он все молчал и чего-то ждал. На что-то надеялся, чего-то искал. Чего? Непонятно.       Лишь ближе к десяти часам ночи он заставил себя вернуться в особняк. Из-за холода уже с трудом переставлял ноги, руки замерли, покраснели. Но он по-прежнему не обращал на это внимания. Не это волновало его сейчас.

***

      Встретиться им удалось лишь через неделю. Юкичи хотел придти раньше, но собственное самочувствие и плохая погода не позволяли. А он так рвался в эту больницу…       Но прямо сейчас ему все-таки удалось прийти туда. Вот он ходит по этому второму этажу. Белые коридоры, от которых рябит в глазах; по углам какие-то растения в горшках; много лавочек, на которых изредка сидят люди и чего-то ждут. А он все идет вперед и ищет необходимую палату. Заходит в нее, жмурится из-за неприятной белизны. Комната не кажется уютной. Белые стены, серый пол. Имеется большое окно, зашторенное прозрачными занавесками. Пару столов, на одном из которых медсестры любезно расположили свои медикаменты. Кровать, на которой и лежит Огай, а рядом капельница.       Он спит, тихо дышит, изредка вздрагивает. Выглядит неважно. Бледный, губы синие, под глазами синие круги. В принципе, он и раньше выглядел не очень из-за постоянного недосыпа, но сейчас все слишком плохо. Он укрыт одеялом. Часть тела полностью забинтована. На бинтах крови не видно. Видимо, рана заживает хорошо и быстро. Это радует.       Он отодвигает стул от одного стола и подсаживается к Мори. Смотрит на того, хочет коснуться, но позволить себе этого не может. Поэтому просто сидит рядом и молчит. А Мори ерзает в постели. Возможно, ему снится что-то неприятное. Либо просто больно. Юкичи не может этого знать. В какой-то момент он все-таки касается чужой ладони. Ощутимо ее сжимает, поглаживает осторожно. И от такого Огай постепенно расслабляется и успокаивается. Уже не дергается и лишь спокойно дышит. Все же открывает глаза и несколько минут просто смотрит в стену, фокусируя зрение.       Затем он осторожно поворачивает голову в сторону Юкичи и рассматривает его. Фукудзава совсем не замечает того, что оппонент проснулся. А Огай себя как-то и не хочет выдавать. Он медленно разглядывает чужое лицо, но в какой-то момент отводит взгляд и глубоко вздыхает, тем самым обращая на себя внимание.       От такого Юкичи вздрагивает, глядит испуганно на Мори. А тот ему лишь устало улыбается и как бы намекает, что все хорошо.       — Фуку? — произносит он в какой-то момент, но его перебивают.       — Прости, что не навестил тебя раньше. Не мог по состоянию здоровья. Как ты здесь? — проговорил мечник быстро, испуганно глядя на собеседника.       — Все хорошо. Честно, в последние дни я просто сплю. На другое сил у меня нет. Так что я совсем не обращаю внимания на время, — дернул Огай плечами, затем сжал губы. Рана болела. Не стоило совершать лишних движений.       — Осторожнее, — подметил Фукудзава и потянулся было к бинтам, но остановился. Он боялся причинить боль мужчине. Поэтому глянул на него, а тот кивнул одобрительно, позволяя прикоснуться к себе. Легкое осторожное касание. Прощупывает бинты, поглаживает слегка, греет. Огай улыбается, закрывает глаза и отворачивается.       — Когда выписка? Врачи не говорили? — спросил он, едва заметно шевеля бледными губами.       — Дату пока не сказали. Да и не думаю, что тебя в таком состоянии выпишут, — отозвался Юкичи, но его перебили.       — Со мной все прекрасно! — возразил Мори, но после замолчал. Сил на споры не было.       — Как давно мы перешли на «ты»? — спустя пару минут молчания внезапно спросил Огай. Собеседник лишь плечами пожал. Он не знал, но стоит сказать, что общаться без формальностей как-то приятнее.       — У тебя такие холодные руки, — в какой-то момент сказал Юкичи, цепляясь за ладонь мужчины.       — Ну так согрей, — усмехнулся Мори, чувствуя, как ладонь его сжимают сильнее. Пару минут, тихий вздох. Юкичи позволяет себе вольность. Кладет голову на чужую грудь и замирает. Огай не дергается. Не старается отодвинуть или скинуть с себя оппонента. Лишь радуется такому поступку.       — Кстати, попробуй представить то, что происходит без тебя в организации? — спросил тот, приподнимая голову и улыбаясь.       — Ну не знаю. С большей вероятностью, они просто бездельничают, — хмыкнул доктор.       — Нет, не угадал. Они, как не странно, работают. Каждый интересуется твоим здоровьем. Некоторые даже хотели навестить тебя, но их не пустили, — ответил Юкичи.       — Ох, какие работяги, — отозвался Мори радостно.       — Их по-прежнему гоняет Кое. Быть может, если бы ее с нами не было, то они бы и не работали, — сжал губы.       — Да, Кояш хоть и выглядит спокойной, но накричать может. И на этом ее возможности не заканчиваются. Боятся ее, наверное, — подметил Огай.       — И уважают, — дополнил Юкичи.       — Что еще расскажешь? — спросил оппонент, ладонью зарываясь в чужие волосы, осторожно перебирая их.       — Ну что… На работе ничего не меняется, а вот в обычной жизни… Мне так скучно без тебя, — начал тот, вновь положив голову на чужую грудь. — С тобой хотя бы весело было. Ты мог анекдот рассказать и кота раздраконить. А сейчас что? — пробубнил Юкичи.       — Я и сейчас могу рассказать анекдот. Например, про северного оленя. Хочешь? — ехидно улыбнулся Огай.       — Ой, да иди ты со своим оленем, — посмеялся Юкичи и аккуратно ткнул в бок мужчину.       — Ну как хочешь. Я точно помню, что не рассказывал его тебе, — усмехнулся он и поерзал в постели, устраиваясь поудобнее.       — Обязательно расскажешь, но не сейчас, — ответил мечник, затем все же поднялся с чужой груди. Он посмотрел на оппонента, встретился с ним взглядом, замер. Красивые глаза, строгий взгляд. Как всегда, в принципе.       — Кстати, который час? — спросил внезапно Огай.       — Полпервого, — произнес Юкичи.       — Скоро должен приехать специалист для осмотра. Наверное, пролежу здесь еще где-то дня три или четыре, потом постараюсь выписаться. По крайней мере большинство процедур я уже перетерпел, — сказал он, глядя куда-то в стену.       — Ну и отлично, — ответили ему. Оба замолчали. Сцепились друг с другом ладонями и замерли. Говорить им не о чем пока что, но расходиться не хочется. Юкичи не уйдет так просто, даже медсестры не смогут выгнать его. А Огай не отпустит.

***

      Осложнений после выписки не было. Прописали множество антибиотиков, назначили частые перевязки, обязали купить какую-то мазь. Подобное было сделано для того, чтобы рана не воспалилась. Также сказали избегать резких и ненужных движений, чтобы швы не разошлись. Жить так сковано было трудно. Но Огай соблюдал все это, не желая обращаться в больницу с осложнениями и ухудшением состояния.       Выполнять перевязку самостоятельно ему было очень сложно. Боль пронзала все тело не только на месте ранения, но и всего торса в целом. Болели другое плечо и обе руки. Фактически, он был беспомощным. Но даже в такой ситуации он запрещал Фукудзаве перенапрягаться. Следил за тем, чем тот занимается, считая, что так делает лучше. А вот Юкичи все равно поступал наоборот, выполняя больше нормы. Делал он это, чтобы облегчить нагрузку Огаю. Мори ведь и правда не мог справиться с таким количеством работы.       И прямо сейчас время близится к десяти часам ночи. Огай сидит за столом и что-то пишет. Двигать рукой больно. Но он все равно старается выводить буквы, чтобы потом прочесть свою писанину. Рядом крутится Юкичи. Мечник уже не в первый раз говорит о том, что пора спать. Пора, чтобы поскорее восстановиться. Рана заживет и потом пусть делает все, что захочет. А сейчас ему нужен сон. Но Мори от него лишь отмахивается и смеется.       В какой-то момент Фукудзава не выдерживает. Ему надоедает видеть то, как оппонент себя истязает. Он осторожно хватает его за руку и выводит из-за стола.       — Пойдем. Нужно сделать перевязку и лечь спать, — говорит тот спокойно.       — Не хочу-у, — протяжно отвечает Мори. Он сопротивляется, лыбится и в принципе ведет себя, как маленький непослушный ребенок. Но Юкичи терпит его. Спокойно доводит до необходимой комнаты и заводит мужчину туда.       — Снимай, — продолжает он, касаясь чужой рубашки. И Огай со вздохом начинает расстегивать пуговицы. Нижние еще как-то получается расстегнуть, а вот верхние нет. Руки просто не поднимаются. Но он не просит помощи у Юкичи. Слишком гордый и самостоятельный. Они оба слишком гордые и самостоятельные. Этим и похожи друг на друга.       — Давай, — спустя минуту говорит мужчина, подходя к больному. Он опускает чужие руки и сам быстро расстегивает рубашку. Снимает ее аккуратно, касается бинтов. — Подними вот так, — просит и отводит градусов на тридцать в сторону чужую руку. Затем тянется к бинтам. Развязывает узлы, снимает, убирает. Осторожно касается рукой плеча. В другой держит ватку с перекисью. Протирает ею рану, затем тянется к новым бинтам. — Подними еще чуть выше, — просит он и чужую руку специально придерживает, чтобы боли было меньше. Прикладывает марлевую салфетку, пропитанную ранозаживляющим лекарством, к ране. Затем все это аккуратно фиксирует бинтом. Завязывает нетуго, но плотно, чтобы повязка не сместилась.       Затем осматривает повязку, стягивает с рук перчатки и отходит в сторону. А Огай все еще стоит, не опуская больной руки. Следит за мужчиной, думает что-то про себя. Он мысленно благодарит оппонента за все это. Тот нянчится с ним лишь по своему желанию, не отказывает, помогает. Выполняет не только работу телохранителя, но и сиделки. Спасибо за это ему огромное.       — Возьми, — говорит он, подходя к мужчине со стаканом воды и таблетками. Мори спокойно выпивает все это и вздыхает. Пора спать, но он не уснет из-за бессонницы, которая вновь проявилась после выписки.       — Может, прогуляемся? — внезапно предлагает Огай, наблюдая за тем, как Юкичи поправляет подушки и расправляет простынь.       — Нет, пора спать. Мы оба устали за сегодняшний день, — говорит тот строго.       — Прошу. Ты же любишь осень? На улице сейчас так сухо и безлюдно. И совсем не холодно. Прекрасно, — просит он и подходит к мужчине со спины.       — Увы, я могу согласиться лишь на утреннюю прогулку. Ночью я тебя никуда не пущу, — отрицает Юкичи.       — Это забота или желание сделать все наперекор? — внезапно спрашивает он. Ладонью нагло касается чужой талии, таким образом прижимая собеседника к себе. От такого оппонент напрягается. Выпрямляется, выдыхает резко, сжимает в руках одеяло.       — Это попытки помочь вам поскорее выздороветь, — говорит мечник неуверенно.       — Я в любом случае поправлюсь. Прогулка не помешает, — отвечает он и руку спускает ниже — на бедро. Что он пытается добиться такими действиями? Наверное, элементарного смущения. Но даже в такой ситуации Юкичи остается спокойным. Лишь слабая дрожь выдает его страх.       — На улице ветренно. Я никуда не пойду в такую погоду, — продолжает отрицать он. Чувствует, как чужая ладонь нагло сминает одежду, ощупывая тело. Такое ему не нравится. Он не выдерживает и ударяет Огая по руке, сам быстро выкручивается и отходит. Смотрит строго, в руках по-прежнему держит одеяло.       — Прости, я думал, тебе нравятся подобные касания, — усмехается Мори ехидно и потирает руку, по которой его ударили. Юкичи терпит. Сжимает зубы, понимает, что сегодня от него не отстанут. Опять Огая переклинило…       — Не нравится, — говорит тот. — Постарайтесь держать себя в руках, — отвечает и бросает взгляд на одеяло. Его нужно сложить и достать другое, чтобы спать было теплее.       — Я стараюсь, правда, в последнее время мне это едва ли удается, — смеется он и делает пару шагов вперед, стоя почти вплотную к собеседнику. А тот лишь устало глядит на него, трясет одеяло, в какой-то момент не сдерживается и набрасывает его на оппонента. Затем быстро подхватывает его, кладет на кровать и спокойно отходит к шкафу. А Огай едва ли понимает, что произошло. Он старается вылезти из-под одеяла, но с больными руками это слишком трудно. Пыхтит, елозит, в какой-то момент останавливается и недовольно глядит на Юкичи.       — И не смотри на меня так. Сам виноват, — говорит Юкичи и тянется к верхней полке шкафа, чтобы достать одеяло. После разворачивается к собеседнику и идет к нему, раскладывая одеяло.       — Злой ты. Меня не слушаешь, не гладишь, гулять со мной не ходишь. Вот припомню я это тебе, — бубнит Мори, зарываясь в одеяло сильнее. Юкичи по-прежнему был безэмоциональным, хотя в душе смеялся с этой ситуации.       — Обязательно, — согласился тот. Затем помог Огаю выпутаться из одеяла, укрыл его другим и просто ушел, ничего не сказав на прощанье. Это отчасти оскорбило Мори. Да, он понимал, что все устали, но ему так хотелось внимания. Намекал, либо лез нагло, но в обоих случаях ничего не выходило. Оставалось лишь признаться, что он совсем ничего не смыслит в этом. Затем сказать прямо и серьезно. Возможно, так что-то и получится.

***

      Огай проснулся рано. Он пытался уснуть вновь. Ворочался, тревожа больное плечо; считал до ста, что никогда не помогает заснуть; просто закрывал глаза и думал о своем. Ничего не помогало. За окном еще темно. Он все же встал с кровати и поплелся к письменному столу. Включил телефон, чтобы посмотреть время и почту проверить. Полпятого. Почему же ему не спится? Непонятно.       Потирает глаза, с трудом напяливает халат на тело, собирается на кухню. Кофе выпьет хотя бы, в себя придет, а после начнет работу.       Старается идти осторожно и аккуратно. Зайдя на кухню, сразу подходит к кухонным шкафам. Достает турку и молотый кофе. Засыпает это в турку, заливает водой, ставит на плиту. Сам садится за стол и думает о чем-то. Затем не выдерживает, грудиной наваливается на стол и просто ждет, пока кофе сварится. После того, как напиток приготовился, он наливает его в чашку, а сам уходит в ванну. Пусть кофе пока остынет. Он не любит горячее.       Завязывает быстро волосы резинкой, которую всегда носит на руке, затем принимается умываться. Холодная вода совсем не бодрит. Лишь хуже делает. Он зевает и вновь брызжет водой на лицо. Тянется к зубной щетке и пасте, затем к какому-то крему. Минут через пять заканчивает процедуры. Утирает лицо полотенцем, вновь зевает и плетется обратно на кухню, чтобы выпить уже остывший кофе.       Небрежно усаживается за стол, пододвигает к себе чашку. Замирает, вдыхает сладкий аромат кофе, делает маленький глоток. И правда остыло. Так даже лучше.       Желудок начинает болеть. Он давно не ел нормально, как бы его не пытались заставить. Ограничился одним лишь плотным завтраком вчера и каким-то редкими перекусами. А поесть все-таки стоило. Но Огай уже привык голодать. И получать за такое выговор он тоже привык. И сейчас, вместо того, чтобы что-то поесть, он пьет кофе и игнорирует тянущее чувство в животе. Нормально, терпимо, вкусно. Жмурится, как довольный кот, пьет еще и подумывает о том, чтобы заварить новую порцию. Все-таки как интересно жить на одном кофе.       Вновь ставит турку с кофе на плиту. Сам же идет в свой кабинет за ноутбуком, чтобы принести его на кухню и продолжить работу там.       Усаживается поудобнее, обставляет себя несколькими чашками с напитком и принимается что-то быстро тарабанить по клавиатуре. Столько дел. Все-таки хорошо, что сегодня он проснулся рано. Успеет больше.

***

      Ближе к семи или восьми часам утра просыпаются немногочисленные слуги. Юкичи в их числе. Он плетется на кухню за водой, где и встречает Огая. Недовольно глядит на него и спрашивает, как давно он сидит здесь. Мори лишь руками разводит. Затем отпивает немного кофе и буквально давится. Столько уже выпил. Организм плохо реагирует на такое.       — Пробовал есть что-то нормальное? Что-нибудь калорийное и полезное, а не воду и кофе, — бросает недовольно Юкичи. — Только в больнице провалялся с ранением из-за неосторожности, так скоро сляжешь с язвой желудка, — продолжил он, а Мори по привычке своей лишь улыбнулся.       — Я не голоден, — произнес тот спокойно, чашку поставил в сторону, вновь принялся что-то писать.       — Ты голоден. Не отрицай. Я позову Агнет, чтобы та приготовила что-нибудь, — сказал он уже спокойнее. Выпил немного воды и покинул кухню. Огай лишь посмеялся. Здоровой рукой он подпер голову и на самом деле принялся ждать Фукудзаву вместе с кухаркой. Есть и правда не хотелось, но спорить с Юкичи тоже не было желания. Поэтому Мори все-таки согласился поесть немного. Агнет и правда приготовила вкуснейший омлет. Не съесть его было просто неуважением.       Когда же Агнет ушла с кухни, перемыв посуду, они остались вдвоем. Юкичи смотрел на Огая, а Огай старался не обращать на него внимания. Продолжал что-то писать, бубнить под нос, читать. Он был занят, хотя все равно думал о собеседнике, что сидел с ним рядом.       — Хочешь, я сделаю тебе массаж? — внезапно предложил Юкичи. Выглядел он серьезно. Видимо, не шутил.       — Я… к чему подобная доброта? — посмеялся доктор.       — К тому, что я знаю, что у тебя больная спина и шея. И даже сейчас ты сидишь кое-как только потому, что тебе больно сесть иначе. Так сделать? — продолжил он, разминая пальцы.       — Буду только «за», — проговорил Мори довольно и покрутил головой из стороны в сторону, чтобы шею размять. — Только потом. Пока у меня совсем нет времени на такое, — улыбнулся он. Послышался шорох. Огай не смотрел толком на оппонента, но прекрасно понимал, что тот встал со своего места и направился к нему.       Чужие теплые руки коснулись его шеи. Мори вздрогнул, но не отодвинулся. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как давят на шею.       — Больно, когда я делаю так? — спросил Юкичи, осторожно надавливая на шею, массируя ее. «Нет», — качал головой оппонент и жмурился. Не больно, даже приятно. — А так? — руки спустил на плечи. Одно плечо разминал свободно, второе едва ли касался, боясь доставить боль.       — Нет, мне не больно, — отрицал Огай. Ему нравились чужие осторожные касания. Порой он едва ли сдерживался от того, чтобы не замурчать. Юкичи действовал осторожно. Круговыми движениями разминал мышцы шеи, плеч, затылка. Осторожные постукивания, поглаживания.       — Выпрямись, — требует Фукудзава. Пальцами на лопатки он давит сильнее обычного. И Огай выпрямляется от такого и тихо смеется. Затем Юкичи отходит от него и садится на свое место.       — Завари мне тоже, что ли, кофе, — просит он, рукой подпирая голову. Мори поднимается со своего места и роется по шкафам.       — Не понимаю, почему кофе заканчивается так быстро, — с некой жалостью проговорил мужчина, насыпая помолотые зерна в турку.       — Действительно, — хмыкнул Юкичи, смотря на три белые кофейные чашки, что стояли около раковины. Их уже не раз мыли за сегодняшнее утро и вновь использовали. Почему же кофе кончается так быстро. — Не злоупотребляй им так сильно. У тебя и так постоянно давление повышено.       — Слушаюсь! — усмехнулся тот. В принципе, он был согласен с оппонентом. Правда, кофе никак не влиял на давление. Организм уже просто привык к нему. На давление влиял постоянный стресс. А вот с ним уже ничего сделать нельзя.       Как только кофе был готов, Огай налил его в чашку, разбавив сливками. Так ведь Юкичи пьет его? Он ведь не любит крепкий кофе? Вроде, нет.       Он поставил чашку около мужчины, а сам нагло оперся на него, положив руки на чужие плечи. Но Юкичи почему-то не возмутился. Наоборот, поблагодарил за кофе и сделал маленький глоток, боясь обжечься. После еще и еще. Но он продолжал молчать, смотреть на кухонные часы и не реагировать на Мори. То ли привык к его нападкам, то ли просто не хочет ссорится сейчас.       — Все хорошо? — спросил Мори, ощутимо сжимая чужие плечи.       — Да, — небрежно, отчасти радостно отозвался оппонент. Выпрямил спину и подался в сторону собеседника, позволяя тому полностью опереться на него. Огай воспользовался случаем. Обвил руками мужчину и буквально повис на нем. Спинка стула мешала, но он не собирался отходить. Когда еще будет возможность обнять его? А Юкичи лишь нагнетал ситуацию. Он аккуратно коснулся чужих рук, погладил их, прижал к своей груди. Такое поведение напугало Мори. Он резко отошел от оппонента и молча сел на свое место. Фукудзава лишь удивленно глянул на него, усмехнулся и продолжил пить кофе.       За окном постепенно светлело. Начался снег. Или дождь. Понять было трудно. Оба глядели в окно и молчали.