Непрожитая жизнь

      Дни пролетели незаметно — Малфой и сам не заметил, как настала вторая неделя сентября. Ему казалось, что, вместе с опадавшей листвой, из него уходят последние краски. Боль предательства снедала его. Он стал апатичен ко всему, но держался.       «Не идти же с этими мыслями к священнику», — стыдил он себя.       Малфой сам не понял, как ему стало интересно разговаривать с Робертом Барром. Астория редко звала его с собой, а сам Драко смущался заходить в церковь. Но он часто в последние дни подумывал, стоит ли ему напроситься с супругой, под каким-нибудь незначительным предлогом. Ему не хватало того спокойствия, что появлялась в душе после их диалогов.       В тот вечер он снова сидел в кресле, погруженный в свои мысли, пока Астория заканчивала его портрет.       — Жаль, что я давно написала твое лицо, Драко. Последнее время, ты прямо типичный представитель дома Малфоев. Действительно жаль, я хотела подарить этот портрет Люциусу и Нарциссе. Их бы это порадовало.       До Драко медленно доходили ее слова.       — Подари этот.       — Естественно. Но вся беда в том, что ты тут слишком жизнерадостный. Спорим, они спрячут его в кладовке, — усмехнулась она.       Драко натянуто улыбнулся.       — Вот-вот! Я именно об этом и говорю! — ткнула в него кисточкой жена.       — Астория, почему ты так не любишь мою мать?       Драко стало интересно, ведь он сам думал лишь о ней и об отце в последние дни. Девушка, размышляя, медленно вытерла руки о фартук, поставила кисти в стакан.       — Пойдем, я покажу тебе кое-что, Драко.       Она привела его в их небольшой сад на заднем дворе дома. Ветер резанул в лицо, не давал дышать. Желтеющий плющ из последних сил цеплялся за металлическую ограду. Астория повела Драко в самый дальний угол, к толстой кирпичной стене — он сам не помнил, бывал ли там хоть раз.       — Вот. — Она окинула взглядом небольшие аккуратные клумбы. — Я всегда думала, кто же эти люди, которые, выкидывая цветок, выдергивают его из горшка и оставляют засыхать. А ценный горшок забирают себе. Они совсем забывают, что горшок был создан для цветка, а не наоборот. Но у горшка есть цена, а у цветка, оказывается, что нет. В итоге, горшок оставляют себе. Для нового растения.       Малфой молчал, задумавшись над ее словами. Ветер трепал его волосы, забирался под рубашку.       — Почти все цветы в нашем саду — это цветы твоей матери, Драко. Она перестала видеть в них красоту. Теперь они растут тут. Некрасивые цветочки. — Она с нежностью погладила живот. — Я пойду, мне надо дописать письмо.       Драко смотрел на тяжелые бутоны хризантем. В их острых ярких лепестках собиралась вода. На астры и мальву, тесно жавшихся друг к другу. До этой самой минуты он никогда не замечал, каким красивым и уютным стал их небольшой садик.

***

      Малфой переживал. Он отказывался верить, что отец готов пойти на такое. Но все те немногочисленные невидимые ниточки указывали на Люциуса. Драко сначала обрадовался разговору с другом. Тогда, трансгрессировав из дома Лавгудов к Блейзу, они долго сидели в гостиной. Забини соглашался с Малфоем, что все это очень запутанно. Но друга смущало то, что Люциус не покидал в те дни Францию. Эту информацию ребята проверили первой, на следующий же день после смерти ребенка. Забини рассказывал, что женщина из транспортного отдела клялась, что именно в тот день ни одного портала из Франции в Англию не было активировано. И кому, как не аврорам, проще простого было отследить несанкционированное перемещение волшебника, находящегося под следящими чарами. Магия указывала, что Люциуса не было в Англии с момента запрета, наложенного летом девяносто восьмого года. Но было сожженное письмо с угрозой. И был мотив. Глухим шепотом Блейз рассказал, что со дня убийства ребенка приставил своего эльфа издалека следить за усадьбой Малфоев во Франции.       — Сколько у твоих родителей эльфов? — спросил он, наблюдая, как облака ползут по небу.       — Четверо, — мысленно пересчитав всех по именам, ответил Драко.       — Сегодня утром их было семеро, — закурил сигарету друг. — А вчера Тики насчитал лишь двоих. Вдруг та эльфийка тоже была вашей? Как узнать наверняка, не рискуя выдать себя…       Малфой вспомнил, как отец обнял его, когда Драко приехал на седьмом курсе на Рождественские каникулы. А через секунду будничным тоном приказал робкой эльфийке по имени Лу: «Я закончил работу в подвале. Убери». Губы домовухи затряслись — она всегда до дрожи боялась покойников.       — Никак, Блейз. Вокруг их замка столько защитных чар… Да еще этот лабиринт…       Следующие пару дней Малфой изводился сомнениями. Ведь угрозы — это одно, а вот исполнение угроз… От тягучего чувства давящей опасности он стал разбирать дела невыразимцев. Почти что сразу натолкнулся на папку с ярким ярлыком «Артист». О, да… Драко хорошо помнил тот случай…       Это случилось, стоило ему лишь сдать тесты на аврора. Они все тогда были беспечны и юны. В тот вечер была премьера нашумевшего в волшебном мире спектакля «Слезы, кровь и немного волшебства». Они пошли вшестером. Блейз тогда красиво ухаживал за жгучей итальянкой, Гермиона недавно стала женой рыжего, а он сам был рад выбраться с Гарри куда-нибудь, где можно будет хотя бы пару часов не говорить о работе. Драко бесило, что все крутилось вокруг аврората, даже шутки со временем приобретали привкус воспоминаний о том или ином деле. Малфой хотел культурной жизни, она отвлекала его. Он всегда ценил искусство.       Ну и конечно, только увидев Поттера, прима театра утащила его к себе в гримерку. Гарри бросал на них умоляющие взгляды, но Блейзу ни до кого, кроме Франчески, не было дела. Рон с Гермионой встретили старого друга Артура Уизли и зависли у входа в зал. А Малфой, усмехнувшись, помахал Гарри рукой, надеясь, что сможет пару минут уделить небольшой выставке в фойе. Как же он потом жалел, что отпустил Поттера от себя.       Все расселись по местам. Драко с тревогой озирался по сторонам. Гарри нигде не было видно. Блейз махнул ему рукой, намекая, что пора бы занять места. Малфой медленно подошел к друзьям, сел. На сердце было неспокойно. Свет интригующе погас, Забини указал на свободное кресло между ним и Драко, поведя бровями.       — Я без понятия, где он… — прошептал Малфой.       Пьеса началась. На сцену, под удар волшебной молнии, вышел главный герой. Высокий, мускулистый блондин — зал затаил дыхание. Его обожали все поголовно. Драко сидел как на иголках.       «Он опять во что-то вляпался, я чувствую это…», — голос в голове перекрикивал реплики актеров.       Тут по залу стали носиться огромные блестящие шары, и Малфой, повернувшись, увидел, как Гарри с извиняющейся улыбкой пробирается к своему месту. В его руках был небольшой мешок, из него торчали яркие перья боа и какая-то пышная фатиновая тряпка. Драко облегченно выдохнул. Поттер сел на место, закинул мешок под ноги и, словно ничего не случилось, с интересом уставился на сцену. Действие разворачивалось стремительно, постановка и правда была хороша. Вдруг до Малфоя донесся довольно громкий шепот Поттера:       — Блейз, мне показалось, или ты на днях искал Непоседу Септика?       Драко закатил глаза. Снова они говорят о работе. Непоседа Септик был племянником одного крайне уважаемого целителя в Мунго. Но паренек хотел быстрых денег, прибился к плохой компании и, в итоге, стал обычным воришкой и продавцом одурманивающих зелий в Лютом переулке. Какая сейчас разница, искал его Блейз или нет?       — Ну да, а что? — даже не понижая голоса, поинтересовался Забини.       Драко мысленно взвыл. Почтенная пожилая пара оглянулась на них с возмущением. Малфой кивнул с извинением и пихнул Гарри локтем в бок, призывая замолчать. Поттера хватило ровно на две минуты.       — А еще вчера, ты так и не смог найти Микки Прохвоста? — уточнил тот.       — Поттер, заткнись! — прошипел сквозь зубы Малфой.       Еще несколько человек обернулись, старая ведьма поднесла пенсне к глазам.       — Здрасьте, как поживаете? — помахал ей с улыбкой Гарри.       Ведьма оскорблено отвернулась. Малфой покраснел от стыда. Он представил, как вечером заставит Поттера зубрить толстую книгу по этикету в библиотеке мэнора.       — Слушай, а ты не подскажешь, у Микки Прохвоста были усы? — не унимался тот.       — Гарри, я прошу тебя! — взмолился Драко ему на ухо.       Им уже кашляли с задних рядов. В спектакле была любовная сцена, двое актеров расставались, тот знаменитый блондин сейчас должен был оставить любимую и отправиться на поиски Первой книги волшебства. Очень трогательная сцена… Только вот лиричную музыку снова пронзило назойливое шипение:       — А не помнишь, борода была? — Поттер постарался говорить громче, музыка явно мешала его диалогу с Забини. Но тут она внезапно прервалась, и получилось еще громче, чем раньше. Драко тихонько заскулил, выкручивая ему мизинец. Стыдно было до жути.       — Да, большая такая, канат плести можно, — согласно закивал Блейз. Ему явно было скучно смотреть на то, как актриса заливалась слезами от горя.       — Если вы не замолчите — я уйду, — угрожающим шепотом предупредил Малфой Гарри.       Поттер послушно закивал, натянуто улыбнулся всем вокруг, приложив палец к губам, и, с умным видом поправив очки, начал смотреть на сцену. Раздраженные лица постепенно отворачивались. Поттер молчал. Блейз нежно взял очередную пассию за руку. Драко, наконец, расслабился.       — Глянь, это не он тут у меня, случаем? Вроде похож… — Гарри достал мешок, который приволок с собой из гримерки, и, раскидав по полу боа, закатал края ткани. Внутри лежала отрубленная человеческая голова.       — Охренеть, Поттер! Ты где нашел Прохвоста?! — вскрикнул Забини на весь зал.       — Да к вам уже шел, споткнулся об нее, там темень у них такая… — оправдывался он.       Больше с Гарри они в театр не ходили. Ну, почти…       Они там чуть ли не жили. Ведь на следующее утро началось следствие. Суматошное, совершенно безрассудное. Кто-то из артистов убивал мелкую мафию Лютного. Те гордо молчали, считали, что разберутся со всем самостоятельно. Кидались проклятиями при первом приближении к их логову. Но и актеры оказались теми еще бесстыдными тварями. Врали напропалую, устраивали сцены, падали в фальшивые обмороки, рыдали и даже устроили против мракоборцев заговор. Они все сидели на зелье дурмана и помогать точно не хотели. В итоге заварилась нехилая каша, все попало в прессу, спектакль отменили, а Драко очнулся в Мунго, после того, как та самая миловидная актриса, что рыдала на сцене в три ручья, хладнокровно сунула ему под нос отравленный ядом мантикоры платок.       Во всем был виноват Артист. Он задолжал ребятам из Лютного крупную сумму. Те давно пытались вытрясти из него деньги, но это было сложно сделать. Тот был популярен, вечно окружен толпой фанатов, представителями прессы, преданными ему коллегами из труппы, связями в министерстве. И он возненавидел Гарри до дрожи. За то, что тот оказывался в любой ситуации более популярной персоной. Пресса сразу бежала к Поттеру, стоило ему лишь слегка улыбнуться. Министерские не хотели ругаться с Гарри, зная, кто он такой и что очень давно и крепко дружит с Кингсли Бруствером. Ругаться с Поттером — означало ругаться с Министром Магии. Это было великое противостояние двух сил — убийцы и мракоборца. Поттер победил. Взял его с поличным, подговорив прессу, которая задокументировала факт покушения на убийство. Шах и мат. Красиво, дерзко, но Малфой просыпался в кошмарах от воспоминаний того голоса, каким Артист орал в зале суда, что он сделает с Поттером и его близкими.       Малфой пролистал его дело. Артист вышел из Азкабана в прошлом декабре. Где живет теперь — непонятно. Он исчез. Драко отложил папку в сторону. Артиста нужно было искать. Высокий блондин с отличной мотивацией для убийства. Он будет мстить. И он способен убить ребенка.       Драко бегло окинул документы взглядом. Открыл следующую.       Генри Милс — осужден полным составом Визенгамота 4 февраля 2000 года за подделку целебных зелий для больницы Св. Мунго. Освобожден 4 апреля 2003 года.       — И это, скорее всего, тот самый Его Целительство Генри, о котором говорил Мальсибер в ту ночь. Да. Ты многим успел насолить, Гарри… Это удивительно, что ты вообще еще жив! — в ужасе вздохнул Малфой, разглядывая фотографию.

***

      Вчера, в первое воскресенье сентября, Поттер внезапно согласился встретиться с Чвонком и женой. Блейз как-то странно посмотрел на Драко в зеркало, но ничего не сказал. Встречу решили не откладывать. Малфой с толикой грусти подумал, что ему это даже на руку. Больше не надо будет пить это мерзкое Оборотное зелье. И все же, все сегодняшнее утро он был как на иголках. Предстоящая встреча с Поттером будоражила его, похлеще Бодроперцовой настойки.       Драко встал на рассвете. Ему снился какой-то бред — темные коридоры, туман и проявляющиеся сквозь него лица подозреваемых. Размытые, чужие. Они все окружали Драко, смачно затягиваясь сигаретами. Малфой подошел к окну, отдернул легкие шторы. По еще спящей улице ехала маггловская машина, щедро заливая водой асфальт, сметая к обочине опавшую листву.       Драко не видел Поттера больше двух недель. И хоть он понимал, что все изменилось, но в его памяти Гарри оставался все тем же обессиленным человеком, спрятавшимся в глубинах собственного дома. Малфой старался, но никак не мог забыть те короткие встречи — тогда Гарри был жертвой неизвестного врага и свихнувшейся жены. И если раньше Драко был уверен, что ненавидит его, то теперь все менялось — он знал всю правду и о шантаже отца, и о том злополучном письме.       — Как мне говорить с тобой сегодня? — спросил себя Малфой вслух. — Как говорить, если я видел и знаю то, что ты так тщательно пытаешься скрыть?       Встреча была назначена на десять утра. Драко посмотрел на часы — без четверти семь. Ложиться уже не было смысла. Он окинул улицу взглядом. Сквозь острые ветви деревьев ползло оранжевое, холодное солнце. Драко приманил к себе большой том «Древнеримские зелья» и сел в любимое кресло за столом. До завтрака оставалось два часа. До встречи с Поттером и его женой — три.

***

      — Мистер Ирвин, только, я вас умоляю, не оставляйте нас наедине. Гарри… Он может просто не слушать меня, — взмолилась волшебница, едва его увидев.       — Не переживайте, Джинни. Все будет так, как мы с вами вчера проговорили. Я никуда не уйду.       — Вы просто не знаете моего мужа, профессор! — Джинни закусила губу.       «О-о-о… Как же ты ошибаешься, глупенькая…», — подумал про себя Малфой, но лишь проговорил низким спокойным басом профессора: — Ваш муж всего лишь человек. А к людям я умею находить подход.       — Спасибо вам, мистер Чвонк! Ох, сама судьба направила вас тогда в наш дом, сама судьба. — Джинни тревожно коснулась своей потной ладошкой тыльной стороны руки Драко.       «Переживает», — отметил тот про себя.       — Знаете, когда вы рядом, когда теперь все стало так организованно и логично, когда я увидела все свои ошибки — я теперь совсем изменилась. Я не спала всю ночь, профессор. Знаете, этот дом, Нора. За это время он словно придал мне сил и наполнил меня… — Она с любовью огляделась вокруг.       Дверь резко открылась. Джинни, дернувшись, убрала ладонь с массивной профессорской руки. Часы на стене звонко пробили новый час. Драко потрясенно застыл.       В гостиную вошел Гарри Поттер. Он все еще был слишком бледным и худым, но Драко заметил, что ему это даже шло. Как сказала бы его мать: «Проявляется порода». Но даже при его совсем еще нездоровом виде, выглядел он эффектно. Две первые пуговицы рубашки были расстегнуты, рукава закатаны и подтянуты слегка вверх, оголяя часть глубокого шрама на предплечье. На плечи был наброшен кремовый джемпер, с завязанными на груди рукавами. На правом запястье сверкнули часы с аккуратным металлическим ремешком.       «Это же те самые, что я подарил!», — в смятении узнал их Малфой.       Плотно прикрыв дверь, он прямым взглядом поприветствовал профессора и супругу. Драко подобрался.       — Доброе утро, мистер Поттер! Вы точны как часы. Присаживайтесь. — Драко указал рукой на просторный мягкий диван.       В правом его углу уже сидела Джинни, ошарашено глядя на мужа и глупо приоткрыв рот.       — Спасибо за предложение, профессор. Вы не против, если я сотворю стул? Мне удобнее сидеть отдельно.       — Как вам будет удобно, Гарри. — Драко почувствовал, что это будет трудная беседа. — Ведь я могу называть вас «Гарри» и обращаться на «ты»?       — Конечно, мистер Чвонк. — Поттер кивнул. — Но позвольте мне обращаться к вам на «вы», так комфортнее мне.       — Несомненно.       Драко склонил голову чуть набок и миролюбиво улыбнулся Поттеру.       «Вот же скотина! Обыграл меня», — подумал он. И добавил уже вслух:       — Гарри, я хотел бы начать нашу беседу с…       — Нет, позвольте мне, профессор! — перебила его Джинни. Она вся раскраснелась и подалась слегка вперед, по направлению к мужу. — Гарри! Ты отлично выглядишь!       — Спасибо, Джинни. — Поттер скрестил ноги на стуле. — Но это полностью заслуга Гермионы и твоего брата. Я рад, что они переехали в Чемсфилд.       «Что, получила по носу?», — удовлетворенно подумал Малфой.       — И я рада, — не сдавалась Джинни. — И я. Наверное, нам всем надо встретиться, возможно, даже жить, как раньше — большой и дружной семьей. Это все из-за вашей работы, конечно. И еще этот старый чужой дом, ведь это именно он во многом оттолкнул нас друг от друга.       — Миссис Поттер… — Драко почувствовал, что она сейчас наговорит глупостей и наломает дров.       — Нет, прошу вас, мистер Чвонк! Мне необходимо сказать это сразу. — Она шумно выдохнула, собираясь с мыслями. — Я была не права. Я была ужасной супругой, и эта трагедия, что случилась с нами — она должна была подтолкнуть нас к заботе друг о друге, а мы отдалились, потерялись в этой каменной громадине. Я закрылась в себе, даже не думая о том, как все это переживаешь ты. Я обижалась на тебя за то, что ты отдалился от меня. Растворилась в холоде этого дурацкого дома. Зачем только мы тогда купили его. Пустая громадина, ничем не лучше твоего холодного дома на Гриммо. Но все в прошлом. Я долго думала. Я дважды в неделю ходила на терапию к профессору! — Быстрый взгляд на Драко. — Он открыл мне глаза на мир. Я не вправе обвинять тебя, могу говорить только за себя, и я скажу. Я люблю тебя, Гарри. Я люблю тебя всю свою жизнь, сколько себя помню. — По щекам Джинни полились слезы. — Все это время я жила в Норе. Это дом любви. Мои родители построили его, пропитав магией любви. Их магия греет его стены, магия дала им семерых детей. Пожалуйста, переезжай ко мне в Нору. Пусть Рон и Гермиона живут с нами, тут так много места теперь. Мы впитаем в себя любовь моих родителей, их тепло и заботу. Мы будем вместе ходить к профессору на тренинги, мы сблизимся, Гарри. Мы сможем еще наполнить свою жизнь светом, а Нору новыми детишками.       В наступившей тишине Джинни громко шмыгнула носом.       — Стоит отдать вам должное, вы проделали поистине огромную работу, профессор. — Поттер грустно улыбнулся, глядя ему в глаза.       — Гарри… — слабо произнесла девушка.       — Вам следует дать вашему мужу высказаться, миссис Поттер. — Драко, с умным выражением на присвоенном себе добротном лице профессора, приподнял брови, взглянув на заплаканное лицо Джинни.       Часы мерно тикали. Гарри сложил ладони вместе и указательными пальцами с нажимом потер переносицу. Малфой ждал. Меньше всего он хотел сейчас давить на него, тем более, зная гораздо больше, чем позволил бы себе показать. Из глаз Джинни снова полились слезы. Она принялась быстро утирать собравшуюся на ресницах влагу, пачкая пальцы черной тушью. Ее пальцы дрожали.       — Я тоже думал о нас, Джинн.       — О, Гарри… — сдавленно всхлипнула девушка.       Драко жестом остановил ее, сердито бросив в ее сторону предупреждающий взгляд. Она испуганно приложила руку к губам. Поттер, не обращая внимания, продолжил:       — Я тоже думал о нас и о том, что мы сотворили со своей жизнью. Вчера я пообещал Гермионе, что отнесусь к терапии серьезно. А сегодня утром я принял еще два решения. Первое — это говорить открыто и честно. Я мало что смыслю в психологии, но мне кажется, что это должен быть один из гарантов для ее удачной работы.       Гарри взглянул на профессора. Драко удовлетворенно закивал головой. Новый Гарри очаровывал Малфоя своей простотой и силой.       — Правда в том, Джинни, что вся вина лежит на мне. Не вини в наших бедах дом. Чемсфилд стал сейчас гораздо теплее. Возможно, ты права. Старинные дома питает любовь, вот и Рон с Гермионой сумели отогреть его холодные стены. Проблема была не в доме. Проблема была в нас. Хотя, как я уже сказал, по большей части во мне. Наш брак… — Поттер устало потер виски. — Я виноват перед тобой с самого начала, Джинн. Мне больно это признавать, но я повел себя с тобой как скотина. Я воспользовался тогда твоей любовью. — Гарри посмотрел прямо в заплаканные глаза жены. — Ведь я знал, как сильно ты влюблена в меня. Я понял это на шестом курсе. Помнишь, тогда, сразу после похорон Дамблдора нам пришлось расстаться…       — Ты бросил меня, — тихо прошептала она.       — Тогда я испугался не только за тебя, но и того, что Волдеморт доберется до всех вас. Ты помнишь, что я сказал тебе эту причину. Была еще одна. Я обратил внимание и, возможно, впервые тогда заметил в твоей любви что-то собственническое. Что-то опасное.       Во взгляде Джинни появился страх.       — Потом тот год — мне было совсем не до любви. Мы скитались по деревням и лесам, я стал зациклен на пророчестве. Но, в самом деле, какая смешная штука. Я же могу говорить при вас открыто, мистер Чвонк?       Драко вздрогнул, но, быстро взяв себя в руки, утвердительно кивнул.       — Так вот. Знаешь, мы шли по следам, оставленным нам Дамблдором, и в каждой новой догадке сквозила любовь. За тот год я выучил последний урок от него. Не вся любовь истинна, Джинн. Что такое любовь вообще — самая великая сила, как говорил директор? Я был глуп и не сразу понял то, что он пытался мне втолковать весь тот шестой год. Мы встречались с тобой, но я ничего не понимал. Не видел, хотя Дамблдор давал мне кучу намеков, показывая воспоминания Реддла. Волдеморт был зачат не доброй магией взаимной любви, про которую ты так удачно сейчас вспомнила. Он был зачат ведьмой, опоившей человека зельем. — Гарри смело взглянул ей в глаза. — Это была искусственная любовь. Она принесла много боли.       — Я никогда не давала тебе зелье, Гарри! — зло прошептала Джинни.       «Это ложь!», — вспомнил Драко ту ужасную сцену в начале августа.       Поттер смотрел на нее в упор.       — Так уж и никогда, Джинн? — девушка покраснела. — Вот видишь, ты тоже начала понимать. В тот год, я наконец-то научился любить. Стоя в кабинете Дамблдора, увидев воспоминания Снейпа, я не сформулировал это, конечно же нет. Но я понял, я научился чувствовать и отличать. Снейп любил мою мать и отдал свою жизнь, чтобы только его любимая Лили умерла не напрасно. Моя мать любила меня, и эта любовь спасла меня. Потому что она была настоящей. Я пошел тогда в тот лес из-за любви. Из-за любви к единственному человеку, который оставался один, в заполненной одноклассниками школе, ставшими теперь его врагами. Я просто понял, что если не остановлю Реддла, пусть и ценой своей жизни, то этот человек погибнет первым. Понял, что люблю его, лишь взглянув ему в глаза в тот раз, когда мы попали в плен к егерям. И в тот раз, когда летели на метле.       Гарри на минуту замолчал, концентрируясь. Джинни пыталась совладать с эмоциями. У нее это плохо получалось — ее рот бесконтрольно кривился от омерзения и злобы. Поттер отвел от нее глаза. Задумчиво глядя, как секундная стрелка на его ручных часах плавно скользит по циферблату, он продолжил:       — Когда я пришел в себя в лесу, первое, что я почувствовал — это любовь. Любовь в словах еще одной матери, которая всегда была так непохожа на мою, но ее любовь от этого не стала хуже. И Нарцисса, и Лили стали для меня одинаковы в тот момент…       Он услышал, как с шумом выдохнула его жена, готовясь что-то сказать и, подняв на нее взгляд, произнес:       — Не перебивай меня, пожалуйста, или я сочту нашу сегодняшнюю встречу неуместной.       Драко с изумлением увидел, как рыжая кошка тут же послушно закрыла рот. Гарри выдержал небольшую паузу, не отрываясь, глядя ей в глаза, и продолжил, слегка понизив голос:       — А потом получилось так, как получилось. Ты, наверное, ненавидишь весь следующий год, ведь ты была в курсе. Но в том, что твое чистое чувство стало каким-то маниакальным, снова виноват я. Я — тот, кто целый год мозолил тебе глаза своей счастливой рожей по выходным в Норе. Я — то, что ты так хотела вернуть обратно, но не могла. И я подтолкнул тебя во тьму, в тот самый момент, когда сделал тебе предложение. Прости, что испортил все то хорошее, что было в тебе. Так светлая магия становится темной, Джинн. Когда милосердие и самопожертвование превращается в желание обладать. Это и хотел донести до меня, дурака, Дамблдор. Именно это я понял, оставшись наедине с собой, в нашем доме в Чемсфилде. После того, как ты вынуждено переехала сюда.       Малфой перевел взгляд на девушку. Она сидела прямая, как статуя, — замершая и бледная. В звенящей тишине тревожно тикали часы.       — Я подаю на развод, Джинн. Завтра к тебе придет юрист из Гринготтса, прими его, пожалуйста, и распишись там, где он попросит. Не переживай, все финансовые вопросы будут улажены в твою пользу, кроме дома на Гриммо — его я оставляю себе. В субботу тебе нужно будет прийти в Министерство Магии — там официально расторгнут наш брак.       Гарри встал. Драко тоже попытался подняться, но ноги не слушались его, а в голове шумело.       — Не вставайте, профессор. — Гарри сам подошел к нему. — Простите, что все испортил и оставляю ее вам в таком состоянии. Я же могу положиться на вас? Побудьте с ней. И еще, я бы хотел пожать вам руку.       Драко машинально протянул ладонь. Поттер крепко сжал ее, и по их рукам побежало тепло магии, обвивая их золотыми нитями.       — Вы даете мне Непреложный обет, профессор Ирвин Чвонк, что ничего из рассказанного мной сегодня не покинет этой комнаты, не будет слито вами в Омут памяти или зафиксировано каким-либо иным способом?       — Да.       — Вы даете мне Непреложный обет, что никогда, ни с кем и ни при каких условиях не перескажите никому услышанное вами сегодня?       — Да, — выдохнул Драко.       — Вы даете мне Непреложный обет, что будете молчать, даже если узнаете, что кому-то из нас троих, находящихся сейчас в этой комнате, грозит смертельная опасность?       — Да, — повторил Драко сиплым басом Ирвина Чвонка.       — Спасибо вам. — Гарри разорвал рукопожатие, магия приняла их уговор. — Простите, мне нужно идти. Если что-то потребуется, вы всегда можете мне писать, профессор.       Гарри стремительно вышел, дверь с мягким стуком захлопнулась, а бой часов утонул в диком рыдании Джинни Уизли.