Непрожитая жизнь

      Стоя у зеркала в мэноре, Драко Малфой старался толстыми пальцами профессора Чвонка завязать скользкую нитку галстука. Специально подобранная для его костюма дешевая ткань елозила по руке. Но он все равно напевал себе под нос веселую песенку.       Он смог! Он, пикси его задери, смог выцарапать нужный ему компонент. Уставший от работы, Драко все же чувствовал, как удовлетворение растекается по венам. Если у него получится на этот раз, то он тут же подаст заявку в комитет зельеварения. Получит грант и займется, наконец-то, наукой. Драко покосился на маленький бутылек сыворотки правды, ждущий его на полке перед камином. Малфой, конечно, хотел узнать — кого же может подозревать кошка в убийстве сына, но…       «Не сегодня. Сегодня лишь обычная консультация, и я наконец-то засяду за свое зелье и все их расследования, что достал Блейз», — распланировал в голове день Драко.       Он окинул себя довольным взглядом. Профессорское тело было тщательно выбрито. Пиджак вычищен. Малфой легко опрокинул в себя новую порцию усовершенствованного Гермионой оборотного зелья. У него, конечно, было три часа, но лучше бы освободиться раньше.

***

      — Профессор Чвонк! Идите сюда, я в саду! — донесся до него звонкий голос Джинни.       Тяжелые ноги ступили на траву. Она проседала под его весом, чавкала влажной землей.       — Доброе утро, миссис Поттер! — Он чувствовал, что Джинни нравится такое обращение. Нравится быть его женой.       — Доброе утро, профессор! Вы не против, если мы сегодня посидим здесь, на солнышке? Лето почти кончилось, вот, пытаюсь урвать последние солнечные денечки. — Закрыв глаза, она блаженно подставила лицо теплым лучам.       — Вы улыбаетесь, миссис Поттер! Я рад видеть вас такой! — Он присел на шаткий плетеный стул. — Мы можем продолжить с того, на чем остановились в прошлый раз, а можете предложить новую тему.       — Как хотите, профессор. — Она нежно ему улыбнулась.       — Тогда я хотел бы больше узнать о вас, Джинни. Что для вас важно, что формирует ваш мир. Без чего вы не можете обходиться, а что смело можете выкинуть за борт?       — Гарри формирует мой мир! — весело засмеялась она.       — О, я не сомневаюсь! — улыбнулся он. — А если серьезно? Давайте забудем на минутку о вашем муже и сконцентрируемся на вас.       — На мне… А вам известно, что меня не было бы здесь, если бы он не спас меня, когда я только поступила в школу? Хотя был всего на год старше…       — Ваш супруг, конечно, великий волшебник, но все же, Джинни. Неужели вы ничего не можете вспомнить? Постарайтесь. — Малфою не хотелось говорить о Поттере. Он и так последнее время непозволительно часто о нем думал.       Джинни снова закрыла глаза и сосредоточенно замолчала. Драко смотрел на нее. Она и правда была красива. Красота ее не была точеной, аристократической, но Малфой мог понять, что мужчин влекло в ней. Джинни была ладной. Маггловские джинсы удачно подчеркивали ее формы, легкая блузка призывала домыслить форму упругой груди. Яркие длинные волосы кудрями ложились на плечи, сверкая медью. Милое лицо, слегка курносый нос.       «И внезапные деньги Поттера совсем не испортили ее, иначе она не стала бы носить дешевые тряпки, а осыпала бы себя бриллиантами», — с честью подумал Драко.       — Знаете, это оказался очень трудный вопрос, профессор! — задумчиво произнесла девушка. — Но я расскажу вам все, и вы поймете, почему мне так трудно вам ответить.       — Я весь внимание, миссис Поттер!       — Аха-ха-х… вот видите — «миссис Поттер», а вы спрашиваете меня о той, другой девочке. Ее фамилия Уизли и она умерла в десять лет. — Она помолчала.       Где-то в отдалении уютно застучал дятел.       — Я тогда напросилась с мамой провожать братьев на вокзал, потому что очень хотела, после того, как ребята сядут в Хогвартс-экспресс, забежать в магазин на Косой аллее. Там была кукла. Такая красивая, я видела ее в витрине, когда мы ездили покупать Рону, моему брату, палочку. Мне пообещали купить ее в сентябре, когда все уедут в школу. Вы думаете, я забыла об этом? — Она засмеялась. — В тот год я оставалась единственным ребенком в доме, и папа с мамой обещали, что будут баловать меня, пока братья не видят. Им было от меня не отвязаться. Но, представьте себе, профессор, когда мы торопливо шли к разделительному барьеру на Кингс-Кросс, к нам, смущаясь, подошел мальчишка. Воробей, честное слово! Я помню, что, посмотрев на его растянутые вещи, не испытала стеснения. Он показался мне еще более бедным, чем моя семья. Это, конечно, сразу расположило меня к нему. Его никто не провожал. Он не знал, как пройти на волшебную платформу. Мама помогла ему, она всегда любила детишек. Как и я… — грустно улыбнулась Джинни.       Драко казалось, что он тоже отправляется в Хогвартс на свой первый курс.       — Помню мама переживала, ведь, когда мы прошли через барьер, а она не смогла найти близнецов, еще двух моих братьев, — с болью произнесла девушка. — Она звала их, и они прибежали, совершенно очумевшие. Отец попросил маму напутствовать их и пригрозить чем-нибудь, чтобы они хорошо вели себя. Сам он их никогда не наказывал… Так вот, Фред с Джорджем и сказали нам, что этот парнишка в обносках и есть тот самый Гарри Поттер! Представляете, профессор! Мне же рассказывали о нем еще с детства.       «И мне рассказывали о нем с самого детства. Только совершенно другие вещи», — с сожалением подумал Драко.       Джинни продолжала:       — Мама часто говорила, что ее братья сражались с Волдемортом вместе с его родителями. И они все, взрослые волшебники, были убиты. А он, еще совсем малыш, выжил и остался сиротой. Я всегда была очень эмпатичным человеком. Я почувствовала, как мама жалеет его, просит наших оболтусов не обижать Гарри. И мне вдруг передалось это острое чувство заботы, что ли… Какой-то щемящей детской чуткости. — Джинни вздохнула.       — А теперь он уезжал в школу, с моими братьями, в веселых прощальных криках и клубах белого дыма. Это было так обидно — прикоснуться к детской сказке на единственное короткое мгновение и снова ее потерять. Я заплакала. А потом побежала за ними, за братьями, за Гарри Поттером, за поездом, за своей сказкой… Так и умерла девочка по имени Джинни Уизли.       — Что же было дальше? — спросил увлеченный Драко.       — Мне купили куклу. И сладости. И разрешили брать из чулана старую метлу, но я несколько недель ходила по пятам за мамой и просила ее рассказать мне о нем. О Мальчике, Который Выжил. Я, наверное, достала ее до смерти, но не могла не просить. Я сама не заметила, как примеряла на себя фамилию «Поттер». А потом наступило лето, и мои братья вернулись домой. Вы себе даже не представляете, как я носилась за ними по пятам, выспрашивая у них все про Гарри Поттера! Бедный Рон, ему досталось больше всего — ведь он стал его лучшим другом. В итоге они стали дразнить меня: «Невеста-невеста». Я демонстративно обижалась, но внутри, все мое естество заливало теплое тягучее чувство. И я приставала вновь, чтобы снова услышать это заветное слово — невеста… А потом, в одно совершенно обычное утро, я спустилась по лестнице и увидела его! Оказывается, его родственники издевались над ним, а он не смел их никак обидеть, и мои братья выкрали его на летающем Форде нашего отца. Я часами сидела в своей комнате и придумывала планы коварной мести. Как я взорву дом его родственников, как сама защищу его в следующий раз, натравлю на его тетку стаю диких собак. — Она посмеялась. — Там было несколько гениальных идей, профессор. Но каждый раз, когда я уже собиралась с духом, чтобы рассказать ему об этом, они с Роном, дико крича, выбегали из комнаты и бежали прямо вот сюда, где мы с вами сейчас сидим, чтобы часами играть в квиддич. Тут мало что поменялось, мистер Чвонк. Эта трава все еще помнит топот наших детских ног, а деревья слышат тот смех.       — Но вы же оставались наедине с собой? Может быть, вы играли в куклы или читали какие-то книги… — попробовал все же намекнуть Драко.       — У вас когда-нибудь было много братьев или сестер, профессор?       — Нет. Я единственный ребенок в семье.       — Тогда вам будет нелегко меня понять. Многодетная семья — это сложный организм. Ты не остаешься в одиночестве ни на секунду. Всюду крики, болтовня. Вы постоянно сталкиваетесь друг с другом на кухне, у двери в туалет, вы старательно пытаетесь уместиться все вместе на одном диване. Моя мама полюбила Гарри, как собственного сына. Отец тоже, он часами болтал с ним о мире магглов. Рон спихивал меня с подлокотника кресла прямо ему на колени, пытаясь дотянуться до печенья, а Гарри заботливо придерживал, не давая упасть. Он заботился обо мне. Ведь мы теперь были его новая настоящая семья, значит, я была его младшая сестренка. — Джинни забралась глубже в кресло, поджав под себя ноги. — Для него я была младшей сестрой. А он для меня уже тогда стал целым миром…       «Как и для меня… Только ты жила в этом мире так непозволительно долго», − с горечью подумал Драко.       — Потом я поехала в Хогвартс. Первый курс. Знаете, стало попроще. Нужно было много учиться. Мы сталкивались в общей гостиной. Я все так же не могла проронить при нем ни слова, но теперь я была рядом. Меня грела мысль, что он спит где-то за соседней стенкой, а не вдали. Это долгая история, но в тот год в Хогвартсе выпустили на волю огромное чудовище. Вы слышали об этом, профессор?       — Нет, — легко солгал Малфой.       — Тогда и я не буду вас утомлять подробностями. Скажу только, что многие решили, что Гарри — наследник Слизерина. Он был змееустом.       — Вот как… — пробасил Драко. — Но это сильная темная магия.       — Да, наверное, поэтому все и решили ополчиться против него. Я всегда защищала его. Сотни раз я, мелкая первокурсница, дралась с ребятами гораздо старше, когда они поливали Гарри грязью в коридорах школы. Я не могла сдержаться. Что же. Это помогло мне выучить пару десятков отличных заклятий и сглазов, — довольно улыбнулась Джинни. — Он не знал об этом, дружил только с братом и Гермионой, вообще не замечая меня. Они втроем вечно где-то пропадали часами. Хотели узнать кто же этот урод, который убивает полукровок. Они думали, что это был сынок Малфоев.       Драко закашлялся, поперхнувшись воздухом.       — Вам нехорошо, профессор Чвонк? Принести вам воды? — встревожилась девушка.       — Нет, нет, это старческое. Продолжайте. Так это был он?       По лицу девушки пробежала тень. Ее губы скривились в усмешке злорадства.       — Нет. Что вы?! Этот трус и на шаг бы не подошел к опасности. Он слишком сильно берег свои зализанные белобрысые волосы.       — Тогда кто же это был? Кто выпустил чудище? — подался к ней Драко.       «Давай, скажи правду, мерзавка. Ведь я знаю, что это была ты», — вопрошал он мысленно.       — Это не важно, — быстро перевела тему Джинни. — Важно лишь то, что я оказалась в Тайной комнате. И чуть не умерла. И первый, кого я увидела, когда очнулась, угадайте, профессор…       — Гарри Поттер? — обреченно предположил Драко.       — Именно! Его укусила огромная змея Салазара Слизерина, хотя сама она валялась, поверженная им, неподалеку. А он склонился надо мной, весь израненный, медленно умирающий от ее яда. Представьте себе мои чувства. Я смотрела, как из-за меня погибает человек, ради которого я без колебаний сама отдала бы жизнь. Я была влюблена в него до беспамятства.       — Как же он выжил?       — Феникс. Слезы феникса.       — Вот оно что… — медленно произнес Малфой низким басом.       — В то лето мы встретились почти перед самой школой. Я тосковала. Я уже не могла представить себе наш дом без него. Он казался мне пустым и огромным. Рон постоянно летал на метле. Близнецы что-то там придумывали, заперевшись в комнате. Я была предоставлена сама себе, и, Мерлином клянусь, — это были самые паршивые каникулы. Ужасное ощущение — заходить в комнату и вспоминать, как он сидел вот в этом кресле, играя с Роном в шахматы. Или готовить еду и убирать в шкаф ненужную тарелку.       «Как и я, тогда не мог ходить по мэнору, не ощущая пустоту, от того, что стены дома не наполнены его смехом», — вспомнил Драко.       Мой второй, а их третий год прошел легко. Относительно. Гарри снова хотели убить. Его преследовал самый опасный на тот момент волшебник — Сириус Блэк. Вот скажите мне, мистер Чвонк, как можно постоянно попадать в переделки?       — Я не знаю!       — И я не знаю! И я… Но это же Гарри. Его жизнь наполнена каким-то водоворотом событий. Огромная карусель, что с каждым днем крутится все быстрее и быстрее. И смертельная опасность. Согласитесь — отличная почва для влюбленной дурочки, чтобы пропасть окончательно. Ты сначала слушаешь о нем сказки. Потом тебе жалко до слез, с какой несправедливостью к нему относятся родственники. Затем ты чуть не становишься виновной в его смерти, а потом, когда ты уже готова выдохнуть — ему снова грозит опасность.       — Я понимаю вас! Это какие-то ужасные эмоциональные качели, миссис Поттер! — в сердцах вырвалось искреннее восклицание из уст профессора Чвонка.       Джинни удивленно подняла брови.       — Моя супруга тоже частенько попадала в переделки, — кивнув, соврал Драко.       — Хм… Тогда вы понимаете меня. Невозможно не думать ни минуты. И ты всегда готова прийти на помощь, чтобы попытаться спасти. Но меня не звали. Они с успехом справлялись втроем.       — Что вы имеете в виду, миссис Поттер?       — Грейнджер! Теперь, конечно, более известная, как Уизли — жена моего брата Рона. Но тогда, после их третьего курса… Я узнала, что такое ревность, профессор. Она поднялась во мне, словно волна. Как цунами. Отец достал билеты на чемпионат Мира по квиддичу, и Гермиона приехала к нам чуть раньше. Я видела, как Гарри обнял ее, стоило ему лишь выйти из камина, и закружил по комнате. Они часами сидели в комнате Рона, всегда только втроем, и о чем-то тихо шептались. Я, как заведенная, постоянно ходила мимо их двери, подглядывая в щелочку. Однажды, поздно ночью, уже после чемпионата, я спустилась в кухню за соком и увидела, как Рон злобно режет курицу для сэндвича. Он всаживал нож в доску с такой силой, что я испугалась. «Что случилось?», — спросила я. А он ответил: — «Уж лучше я пожру, если мои разговоры тут всех так утомляют». Поднимаясь наверх, я тихонько заглянула в приоткрытую дверь. Меня пронзило такой невероятной злобой, профессор! Он спал в обнимку с Грейнджер. И мало того, что она положила свою косматую голову ему на плечо, так еще и ее рука так вальяжно лежала на его груди, словно только она и имела на это право! — Джинни засмеялась. — Я была готова проклясть чертовку. В постоянной, сжигающей ревности прошел последний месяц перед школой. И я уже чуть было не подумала — ну и ладно, плевать… Но угадайте, что, профессор?       — Что? — не понял Драко.       — Ему снова удалось вляпаться в передрягу, мистер Чвонк! Он стал участником Турнира Трех волшебников. И снова страх за его жизнь победил во мне справедливую ревность! — Джинни уже вовсю смеялась. — Вы чувствуете ловушку? Из раза в раз одно и то же.       «О, да… как мне это знакомо», — молча кивая, согласился Драко про себя.       — Невозможно забыть. Невозможно не думать. Эта писака Скиттер подливала масла в огонь, публикуя тоннами статьи, что у Гарри и Гермионы роман. Потом, что Гермиона разбила сердце Гарри Поттеру и встречается с Виктором Крамом. Как вы понимаете, я все так же боялась сказать ему хоть слово в школе. А приехав на пасхальные каникулы домой, я каждый день слушала, как моя мама поливала Грейнджер грязью, за то, что она посмела разбить несчастное сердце ее милого Гарри. Наверное, в этот момент я и тронулась окончательно! — весело подытожила Джинни.       — Да, тут есть над чем подумать, миссис Поттер, — искренне согласился Драко. — Но, как вы перестали ревновать мистера Поттера к Гермионе Грейнджер?       — Ох, это получилось само собой. Мы тогда жили в другом месте. Нам пришлось ненадолго переехать. И Гарри, конечно же, приехал к нам. Все случилось так быстро. Я просто искала свой любимый свитер, в этом ужасном доме всегда был такой холод, и случайно увидела, как Герм сидела в комнате ребят, уткнувшись носом в куртку Рона. Я спросила, что она делает. Она так испугалась и просила ничего не рассказывать брату. «Тебе нравится Рон?», — предположила я, сгорая от нетерпения. «Да», — вся красная, как рак, кивнула Гермиона. «Так ты же встречалась с Гарри!», — выпалила я. Знаете, что она ответила?       Драко отрицательно покачал головой.       — Никогда! Вы слышали, профессор?! В тот момент, я словно воспарила ввысь на метле. Никогда! Она рассказала мне, что Гарри для нее как брат. Что она, конечно, любит его, но как брата. Что он никогда не был ей интересен, ну, вы понимаете, как парень. И именно поэтому она всегда могла возиться с ним, пытаясь поколотить, тискать, постоянно трогать его и спать в обнимку. Я, дурочка, истолковала все неправильно. Ведь, когда ты действительно любишь человека, но еще не можешь быть с ним, в полной мере — тебе очень трудно, даже коснуться его. Так было у меня с Гарри. Я же стеснялась коснуться его даже случайно. Как и Гермиона стеснялась, даже слегка, приобнять моего брата.       — Вот оно, что… — протянул Малфой. Он вспомнил, что и его это всегда жутко раздражало, пока он был с Поттером.       — Кстати, бедный Рон. Он же весь тот год, и позже, был влюблен в Гермиону… Он, наверное, на самом деле дорожит Гарри. Ведь я представляю, каково ему было, чувствовать все то же самое.       — А что потом? — с интересом спросил Драко.       — А потом началась война. Сначала скрытая, но мой отец был очень сильно ранен. И кто же спас его от смерти? — Джинни развела руками. Произносить имя не требовалось. — Я призналась Гермионе в своих чувствах. Она умная волшебница и хорошо его знает. Герм посоветовала мне стать смелее. Стать личностью. Потому что только личность могла бы привлечь Гарри. «Он не сможет полюбить тень, Джинни», — сказала она мне тогда. — «Стань смелой, прояви себя, а после этого начни встречаться с другими, прямо перед его носом». И знаете, профессор, я послушала ее. Мне понадобился почти что год, но я добилась своего. Я стала самой популярной девчонкой в школе, и Гарри Поттер наконец-то обратил на меня внимание! — В голосе Джинни появились нотки гордости.       — Вы встречались в школе? — специально спросил Драко, хотя знал ответ.       — Да, когда я училась на пятом курсе, а он на шестом. Не больше нескольких месяцев. Но… Это было словно… я не знаю даже, как это описать…       — Как глоток холодного сока в жаркий ленивый день. Как пузырьки в газировке, как фейерверки, взрывающиеся у тебя над головой… — нежно подсказал Драко грудным, тихим басом.       — Вы очень любили вашу жену, профессор… Вы описали мое чувство настолько точно, словно это я сказала про него.       — Настоящая любовь всегда похожа по своей сути, — тихо пробормотал растроганный профессор Чвонк.       — А потом он меня бросил, — жестко прервала Джинни. — Сказал, что ему нужно победить Волдеморта. Я знала это… И боялась за него! Мерлин, как же я тогда боялась. Все те три месяца до расставания я словно чувствовала, что скоро он оставит меня. Я отвлекала его, пыталась каждую секунду быть рядом. Мне казалось иногда, что я спущусь в гостиную Гриффиндора, а Гермиона мне скажет, что они с Роном ушли воевать. Он ни разу не говорил мне о своих мыслях, но я видела, как стекленеет его взгляд, стоит ему лишь узнать про очередное нападение Пожирателей смерти. И еще, профессор. Он словно стал одержим одной идеей… Одним человеком.       — Кто же это?       — Я не хочу называть его имени, это не важно и совершенно не имеет значения. Для меня его имя проклято. Я называю его — Хорек. Я буду называть его так и при вас.       — Как вам будет удобно, Джинни. — От ее слов Драко почувствовал, как по его телу побежали мурашки.       Она больше не казалась милой девочкой. Что-то вдруг резко изменилось в ней, словно сгусток черноты царапал ее изнутри.       — Мой Гарри становился одержим им. Им одним. Он завел привычку смотреть в эту мерзкую карту — поделку Фреда и Джорджа, что они подарили ему как-то. Она показывала каждого из учеников и учителей на карте замка. Но я знала — он всегда искал только его. Меня он ни разу не искал на ней. Он, словно пес, шел за ним по следу. Он стал одержим им… Да… И я чувствовала, что, с каждым днем, все больше теряю его.       От ее голоса шла волна стылой злобы. Словно яд разливался в воздухе.       — Он ведь даже не тронул меня. Я соблазняла его, я умею соблазнять мужчин, вызывать в них похоть и жуткую страсть. Я научилась владеть этим в совершенстве, но никак не могла заполучить его в свою кровать. Он пресекал все мои попытки. Дело не заходило дальше поцелуев и глупых обжимашек. Стоило моей руке прикоснуться к его телу под рубашкой или требовательно провести чуть выше положенного по ноге, как он жестко отстранял меня и нес какую-то ерунду про то, что он не может так поступить с Роном. Да плевать я хотела на Рона! — выкрикнула Джинни. — Мое счастье, так долго преследуемое мной, ускользало из моих рук. И все из-за чертова Хорька. Я могу быть откровенна с вами? Вы клянетесь мне, что ни одна живая душа не узнает о том, что я вам сейчас скажу, профессор?       — Я даю вам слово, миссис Поттер! Хотите, я дам вам Непреложный обет?       — Нет, что вы… Это лишнее. Я вам доверяю.       Драко внимательно наблюдал за тем, как она длинным ногтем рвет большую дырку на ткани своих джинсов. Он ждал.       — Вы ведь в курсе, что иногда люди влюбляются в других людей, своего же пола? — жестко спросила она.       — Да.       — Что вы думаете об этом, профессор?       — Это норма. Я не вижу в этом ничего ужасного. Какой-то процент особей всегда…       — А я думаю, что это мерзость! — перебила она. — Это грязь, смрад, это хуже самой темной магии.       — Но, если это любовь… — сказал Драко, понимая, куда она клонит.       — Не смешите меня! — зло выплюнула Джинни. — Он был влюблен в меня! Я была с ним в тот момент. Я всю жизнь любила его! Я заботилась о нем, и я должна была стать его женой! Это блажь! Это темный приворот… Я не удивлюсь, если это Хорек приворожил его. Вся его семья — непроглядная черная гниль!       Драко не знал, что ответить. Он был сражен…       — Мне плевать на остальных — они могут заниматься чем угодно. Пусть для них это будет нормой, но с моим Гарри такого не должно было случиться.       — Вы считаете, миссис Поттер, что ваш жених еще тогда влюбился…       — ЕГО ПРОКЛЯЛИ! — закричала она.       — Хорошо-хорошо… Был проклят другим мужчиной, и у него появилось влечение?       — Да! Именно так я и считаю. Это сломало мою жизнь. Это наполнило каждый мой день ядом. Это ужасно больно! — Ее губы задрожали, а на глаза навернулись слезы. — Любить его одного всю свою жизнь и, только получив его, только познав, насколько ты растворяешься в его поцелуях — потерять. Из меня ушла жизнь. Ее вырвали с корнем. Ведь тот, кого я так безоглядно любила — бросил меня в последний учебный день и так и оставил лежать разбитой у его ног.       — Он ушел к нему?       — Ох, что вы? Он же герой! Он ушел воевать с Пожирателями смерти и с самим Волдемортом. Взял моего брата, Гермиону и ушел.       — Ну, вот видите, может быть, вы просто…       — Придумала себе это все? — зло рассмеялась Джинни. — Перестаньте! Гарри сделал свое дело. Он победил. Он умер и снова воскрес, но я видела, как он в бою рискует жизнью, спасая этого ублюдка из Адского пламени. Я стояла тогда у дверей Выручай-комнаты, обещала матери никуда не отходить. И я видела, как он несся на метле, сквозь Адское пламя, держа эту мерзость в своих руках, как самое ценное, что только мог найти. Я все видела… И тогда мне захотелось убить. Ведь когда-то, давным-давно, он тоже рисковал жизнью для меня. А он не стал бы делать это для кого-то, кто был бы ему безразличен.       Драко ошалело молчал. Он не ожидал настолько тонкого понимания правды от Джинни.       — И если вы все еще сомневаетесь, что не темное проклятие поразило моего мужа, то я скажу вам только одно. Когда все закончилось, и он пошел работать в аврорат — этот гад тоже пошел туда. Поджидал его после работы. И я рыдала каждую ночь, сидя перед этим самым окном! — Джинни резко указала пальцем на дом. — И молила Мерлина, Годрика, Дамблдора, Бога и Дьявола, чтобы он вернулся ко мне. Я верила, знала, что Гарри сильный волшебник. И он сможет побороть весь тот мрак, что постоянно встает на его пути. И знаете, что, профессор?       — Что, Джинни?       — Я дождалась! Однажды Гарри пришел в наш дом и попросил у отца моей руки. Мой муж — великий волшебник. Он смог рассеять весь тот недуг, что увлек его однажды за собой. И я сказала: «Да!». И я вышла за него. И я сделала все возможное, чтобы у нас появился ребенок. Но теперь его больше нет. Наша семья под угрозой. Я знаю это, чувствую. Сына Гарри всегда любил во сто крат сильнее, чем меня. Ребенок был его жизнью. Мне плевать. Я готова уступить, готова снова стать второй, только помогите мне снова быть с ним. Мне нужно снова забеременеть от моего мужа, профессор. Снова стать с ним единым целым. Снова чувствовать его рядом, слышать его шаги, его голос. Я готова получать лишь небольшие крохи его внимания по вечерам. Я готова снова делить это время с ребенком. Я люблю его, профессор! Я люблю мужа, больше, чем что-либо на Земле. Без него я не хочу жить. Лучше смерть. А вы спрашиваете меня, о моих увлечениях… Он — мое увлечение. Он — вся моя жизнь. С самой первой минуты и до последнего вздоха. Ведь я, дьявол их всех забери, Джинни Поттер! — Она ошалело смотрела в глаза Драко.       — Чем же вы хотите, чтобы я вам помог? — упавшим голосом спросил он.       — Расскажите мне, как вернуть его. Помогите мне! Скажите, что сделать, как однажды мне подсказала Гермиона.       — Но я не имею права давать вам советы. Психологам нельзя этого делать. Я могу лишь поддержать вас и ответить на вопросы… Может быть, вам снова спросить совета у миссис Грейнджер, теперь уже миссис Уизли? Если она так хорошо знает вашего мужа, то, возможно, она…       Джинни села на стул и, закрыв лицо руками, зарыдала.       — Она больше никогда не станет разговаривать со мной! Я сделала один ужасный поступок, профессор. Жестокий. Подлый. Я не знаю, можно ли такое простить, и я не готова вам сейчас о нем рассказать… Может быть, позже. Но я сожалею! — заливалась она слезами. — Я правда сожалею об этом. Что-то помутилось у меня в голове в ту ночь. Все были по двое, лишь мы двое по-одному… Я не должна была, но я подумала, что если однажды мои старания уже принесли нам сына, то может быть, получится и на этот раз. Я сделала ему так больно… Я хуже, чем предала его, моего Гарри… и я боюсь, что он никогда не простит мне этого… — ее голос утонул в рыданиях.       Драко поднялся и, обойдя ее, встал сзади, положив широкие ладони профессора Чвонка на ее плечи.       «Не знаю, можно ли простить такое…», — подумал он. — «Я бы не простил…».