Непрожитая жизнь

      Время тянулось медленно. Хоть тело Драко и сковало заклятие, у него было стойкое ощущение, что он растянул сухожилие.       «Проклятье», — думал Малфой. — «Так скверно все получилось. Так глупо попался…»       Оставалась, конечно, надежда на Луну, но Драко помнил рыжего еще по опыту работы в Аврорате. Уизли оказался чертовски хорош. На самом деле хорош, даже Драко это признавал. Они с Поттером тогда разделились и набрали себе каждый по отряду. И если в команде Гарри Поттера были специалисты в слежке, опросе, логике, то Рон Уизли командовал головорезами. Отчаянными ублюдками, которые не гнушались ничем. Малфой усмехнулся про себя — это и правда оказалось эффективной практикой. Отряд Поттера выстраивал цепочки, морочил, сеял смуту между подозреваемыми. Драко помнил, что он впервые увлекся психологией, как раз работая с Поттером. Это было идеально — понять, что представляет собой человек, как он действует, узнать все его слабые стороны, реакцию. Все просчитать, продумать и вести несколько месяцев, упорно собирая улики, подбираясь все ближе, отрезая выходы из лабиринта. Да, в этом Драко никто не превзошел. И, как бы он не ненавидел рыжего в школе, даже Малфой признал, что ему и его банде просто не было равных в задержании. Казалось, что, работая вместе с другом, но не под его началом, у младшего Уизли открылось второе дыхание. Он оказался хорошим лидером. Резким и жестким. И Драко помнил, что на допросы с пристрастием Гарри всегда звал Рона.       Что-то резко дернуло его за ноги и подбросило вверх.       «Началось», — сумрачно подумал Драко.       — Я вижу, вы немного заблудились… Профессор, — процедил рыжий сквозь зубы.       — Уизли, опусти меня.       — Смотрю на вас, психологов, и все мне кажется, что вы и не психологи вовсе. — Рон медленно описывал полукруг возле головы Драко, не попадаясь в поле его зрения. — Смотришь так на психолога, бывает…       — Ты делаешь глупости. Позови Забини и Луну — это они меня пригласили, — зло прошипел Малфой.       —… а он, оказывается, другой человек. — Уизли зло сплюнул на пол.       — Рон, ты многого не знаешь, — предупредил Малфой.       — Вот же вас тут развелось, — нежно шептал рыжий в ухо Драко. — Роете тут, что твой нюхлер.       — Уизли, перестань, ты же меня узнал! — Он жалел, что не успел спрятать палочку и теперь оставался безоружен.       — А откуда мне знать, Драко ли ты, или как там тебя теперь зовут. Пиджак-то ваш твидовый, все еще на вас, профессор Чвонк. — Рыжий с удовольствием всадил кулаком ему в ребра.       Малфой замолчал. Уизли лучше было не злить.       — Ну что, профессор мой. Миленький. Есть у меня для вас задачка, прям по самой вашей профессорской профессии. — Он медленно вышел из-за его спины, сотворил удобный стул и сел, широко расставив ноги. Драко смотрел на него, зависнув в воздухе вниз головой. Кровь приливала к лицу, в ушах начинало шуметь.       — Смотрите, как и что тут у нас получается, ваше профессорское величество. Есть у меня друг — славный малый, только вот слабость за ним одна водилась — служебные романы со всякими психологами криминалистами. Ну, с кем не бывает, подумал я, чужие слабости надо уважать. — Довольно ухмыльнувшись, Уизли закурил. — Да вот ведь незадача, все служебные романы дерьмово кончаются. Закончился и их романчик. Дружок-то мой, погоревал-погоревал, да остепенился. Кольцо на пальце, цветок на пяльце. Жили-жили, не тужили, и ребеночка родили… А ребеночек-то — хоп! — и умер.       — РОН! — Малфой судорожно думал, как остановить этот опасный абсурд.       — Ну что же вы, профессор-агрессор. Нужно выслушать клиента, — сладким голосом пропел Уизли. Драко почувствовал, как сильно разболелась голова. Это начинало заходить слишком далеко.       — И повадились тут шастать все, кому не лень. Все, кто не попадя. Ведьмы с гороскопами, целители с микроскопами, маги с кинескопами… — Рыжий хищно улыбнулся. — Пока их не сменили психологи-филантропы.       — Я правда хотел…       — ЛЕГИЛИМЕНС! — заорал Рон, грохнув кулаком по креслу.       Перед Драко поплыл весь сегодняшний день. Завтрак с Асторией, Луна, плачущая на его балконе, смех Забини в туалете, его огромные руки, нервно сжатые в кулаки. Танцы и заклинание Блейза. Два одинаковых человека в огромной темной комнате. Голова раскалывалась — Рон никогда не церемонился с легилименцией. Он выучил лишь основы и использовал их топорно, жестко и болезненно. Малфой всегда думал, что это специально — рыжего все устраивало. Но Драко и не думал сопротивляться. Уж лучше так, чем гнев Уизли. Лучше потерпеть, чем отправляться в Азкабан в досудебном порядке.       — Злых пикси тебе в душу! — выдохнул он. Малфой рухнул на пол. Его трясло, и он соврал бы себе, что не боится, но как же, черт его задери, он боялся.       Уизли поднялся, прошел куда-то вглубь комнаты. Драко сидел, думая, как ему говорить с рыжим и стоит ли вообще это делать. Пока он размышлял, Рон вернулся.       — Ну что ж, пойдем. И не глупи, — предупредил он Малфоя.       — Рон, ты же все видел!       — Молчи! Молчи и иди, — зло пробормотал Уизли и тихо добавил: — Главное молчи, не доводи до греха.       Кухня тут, как и в доме Драко, была в полуподвальном помещении. Чувствовалась сырость, по стылым углам ползла плесень. Камин отсырел, и из дымовой трубы медленно сочились остатки прошедшей грозы.       — Сядь тут, — приказал Рон, указав Драко на небольшой стул возле длинного стола. Драко послушно сел.       Рон резким взмахом палочки зажег пару пыльных светильников по углам кухни. Драко внимательно следил за ним. Но Уизли положил палочку на стол, а сам достал флягу и сделал пару больших глотков.       — Рон! Рон, ты где? — донесся громкий голос Гермионы сверху.       — Спускайся на кухню! — позвал он, закрутив флягу и поставив ее рядом с палочкой.       — Я обновила все заклинания, еле уговорила его, чтобы он снял все… — Шаги приближались.       — Помолчи, Герми, и двигай сюда. Дело есть! — крикнул Рон.       — Рон, ты же мне обещал, что… — Гермиона осеклась, переступив порог.       Она с ненавистью взглянула на Малфоя. Губы сжались в сплошную тонкую дугу. Волшебница быстро достала палочку и направила ее прямо ему в голову. Драко вернул ей гневный взгляд сполна. Он всегда недолюбливал грязнокровку.       — Он был там. Когда все произошло. И до этого, еще вечером, на пьянке, — зло выплюнул рыжий, не сводя с Драко взгляда.       — Зачем ты пришел? — сухо отчеканила Гермиона.       — Луна попросила. — Голос Малфоя прозвучал резко, словно он ставил ей шах и мат.       Гермиона быстро взглянула на Рона. Тот кивнул, но промолчал.       — Что именно попросила?       — У вас есть Омут памяти? Я рехнусь проходить через еще один сеанс легилименции от Уизли, — устало промолвил он, пытаясь придать лицу скучающий вид.       — Принеси наш, — тихо попросил Рон.       Гермиона трансгрессировала.       — Она стала такой послушной рядом с тобой, — не сдержался Драко.       Рон медленно подошел к Малфою, встал очень близко, почти вплотную, и заглянул прямо в глаза.       — Я не свернул тебе шею тогда, сука, только потому что Гарри попросил. Сейчас Гарри просить не будет, а уж с муками совести я как-нибудь разберусь, — недобро улыбнувшись, пообещал Рон.       Драко молча кивнул.       В центре кухни появилась Гермиона. В ее руках была небольшая чаша, вся исписанная рунами и витиеватыми узорами. Она встала рядом с Драко.       — Я жду, Малфой. И только попробуй что-то поменять, я это узнаю, — предупредила ведьма.       Драко медленно достал палочку, аккуратным движением поднес ее к виску и сосредоточился. Круассаны с ежевикой. Он закрыл глаза, из его палочки заструилась тонкая нить, с каждой секундой набухающая и растекающаяся легким дымом.       Малфой открыл глаза. Синеватое свечение лилось от его воспоминаний. Медленно, не спеша, он опустил их в Омут. Ему казалось, что он остался без одежды, без права на личную жизнь, без права на эмоции.       «Астория была права, надо было оставаться сегодня дома», — мрачно подумал он, глядя, как Уизли направляет в него палочку.       Когда Малфой открыл глаза, он снова увидел сырые углы кухни. Шея затекла, в голове развивалась мигрень, а сухожилие и правда было потянуто.       «Когда же этот чертов день закончится!» — с тоской подумал Драко. Он огляделся и заметил Рона, сидевшего за огромным столом. Тот положил голову на ладони и с ненавистью смотрел на обуглившийся след на гладкой поверхности дерева.       — Теперь вы мне верите? — осведомился Малфой негромко и очень хрипло.       — Лучше бы это был ты. Лучше бы это ты убил его сына, — с горечью пробормотал Уизли.       — Но это не я.       — Нет.       — Что теперь? — спросил он сипло.       — Ждем Полумну и Гермиону. Они наверху, — тихо проговорил рыжий. Он медленно достал палочку Драко, положил ее на стол. Малфой не знал, как реагировать. Ему было уже все равно, злой Уизли был садюгой — только руку с груди сбрасываешь, а он тебя за горло берет. Палочка начала медленно двигаться по столу в его направлении. Драко сидел, не шевелясь.       — Так все это было шоу, да, Уизли? И часто вы устраиваете такие спектакли? — поинтересовался он от нечего делать.       — Я освоил невербальную магию, Малфой. Но это ничем сейчас не может мне помочь. А шоу мы устраиваем настолько часто, что я иногда даже забываю, как сам выгляжу, — вздохнул Рон.       Драко не знал, что еще сказать. Ему вдруг до невозможности захотелось помыться. Все, что произошло с ним, все, что еще произойдет — грязью липло к нему. Он практически ощущал этот новый запах, что прилип к нему в этом доме. Так пахло своенравие и идиотизм — вязкий такой запах, ненастоящий, отдающий дешевой обувью и тяжелыми сладкими духами.       — Почему ты отправился сюда сегодня? Все еще переживаешь за Гарри? — спросил рыжий без всякого воодушевления.       — Не больше, чем за червя, Уизли, — покачал головой Драко. — Все любят червей, лишь когда идут на рыбалку. Им нужно насадить что-то на крючок. Но целью все равно остается благородная форель. Луна попросила меня прийти, и я сделал это, но только из-за того, что ее муж — мой друг. Мне стало интересно — почему он так хочет, чтобы я пошел с ним.       — Это подло, Малфой.       — Не более, чем вы все поступили со мной, — ответил он, почти что ласково.       — Как уныло все стало. Серо и обычно. — Рон грузно поднялся и достал из серванта бутылку виски. — На, пей. — Он протянул бутылку Малфою.       — За что пьем, Уизли? — без особого желания спросил Драко.       — За 1992 год, Малфой, — сказал он твердо.       Драко удивленно уставился на рыжего:       «Да, придурок, это тебе не кулаком в живот бить — тут думать надо, а это ты не любишь. Тебе думать — больно».       — За наше детство, за то, что мы ненавидели друг друга, и это было логично и понятно. За то, что белое было белым, а черное — черным. За то, что ты был тем ублюдком, которому папаша купил место в команде, а я блевал слизнями. А еще, что мы смеялись, гнобили друг друга и ни до чего нам не было дела. Давай выпьем за тот чертов год в Хогвартсе. Я был тогда счастлив.       Драко сделал два больших глотка. Виски царапало горло, просилось назад, но Драко не позволил. Он тоже был тогда счастлив.       — Твой тост, Малфой, — закашлявшись, сказал Уизли.       — Тогда я выберу 1999. За то, как, несмотря на разногласия в школе, мы смогли вычленить главное. Мы хотели все поменять, помнишь, рыжий. Все наши испытания при приеме в Аврорат — они, черт возьми, были страшными и такими честными. За этот год — год, когда каждый был собой, и это было правильно, а не то, что я увидел тут сегодня.       Рон выпил три огромных глотка. Драко плюнул на все — нервы сдали, усталость сжала мышцы на плечах. Он тоже сделал три больших глотка.       — За новую жизнь, Малфой. Хоть я все еще считаю тебя проходимцем, я благодарен тебе, что ты не стал скрывать от нас, что Астория ждет ребенка. Возможно, это и потому, что ты узнал все о Герм, но, так или иначе… Теперь это общий секрет, слово побратима.       — Слово побратима, Уизли. — Малфой дважды ударил себя в грудь. Он знал — это их секретный код, и это придумал Забини, когда они так славно напились все вместе, в конце января девяносто девятого. Эта клятва была сродни Непреложному обету, нарушить ее было нельзя. Магия слова — одна из самых древних. Он не хотел их жизни, отвык от постоянной чехарды и рисков. Малфой просто ждал, когда этот день закончится, чтобы послать их всех куда подальше. Но, пока завтра не наступило, пока он все еще сидел за длинным деревянным столом и пил, как раньше, из одного горла с Уизли, этот жест был в тысячу раз нужнее бодрящего зелья.       — Вот видишь, я тебе говорила, что мозгошмыги боятся алкоголя. Мозг становится размягчен, и им больше негде… — донесся до них веселый голос Полумны.       — РОН! — Гермиона скрестила руки на груди.       — Да стресс-то какой! Вот, даже Малфой подтвердит, а он профессор! — возмутился Рон.       Драко, скучая, разглядывал потолок. Говорить не хотелось.       — Пить рано. Мы не знаем ничего. Ни того, кто подослал домовика в дом к Гарри и Джинни, ни того, что делать теперь с этим всем! Мы просто понятия ни о чем не имеем… — Гермиона смерила мужа негодующим взглядом.       — Инсендио! — В камине заполыхало пламя. Полумна, довольная собой, уселась на корточки перед огнем. — Я думаю, что всем нам поможет тепло, — загадочно произнесла она.       «Что в них есть такого, чего никогда не будет в нас, мужчинах?» — пространно размышлял Драко, глядя, как отблески огня отражаются в карих глазах Гермионы.       Сострадание? Нет, не всегда. Взять ту же Панси — лицемерная, злая гадюка. Она всегда была такой, а как осталась единственной наследницей всего огромного состояния — вообще слетела с катушек. В ее голове царили лишь прибыль, цифры и холодный расчет.       «Интересно будет посмотреть, когда у нее появятся дети», — подумал Малфой.       Но где-то в глубине души он чувствовал, что такие, как Панси, все превращают в инвестиции. А его мать — она тоже не далеко ушла. Да, возможно она любила отца, как женщины любят все дорогое, красивое и труднодоступное. Если бы Люциус был более нежен с ней, то вряд ли бы она больше его ценила. Драко избавился от иллюзий по отношению к собственной семье уже очень давно. Курсе на пятом он начал чувствовать, что он другой, его семья другая. Все началось тем летом, когда внезапно все взрослые посходили с ума и стали часто устраивать «визиты вежливости», как называла их мать. В июне был запланирован прием по случаю его дня рождения, и если раньше просто приезжали Крэбб с Ноттом, то в тот раз собрались все. Он видел, как мать Гойла носится с сыном, а отец Крэбба, степенно потягивая сигару, смеется над какими-то комментариями отпрыска. Даже Нотт, седой и жутковатый с виду, положил сыну руку на плечо и налил ему на пол пальца виски. Позже, Драко понял, что вновь собравшиеся Пожиратели прощупывали друг друга после долгого затишья, а их дети-однокурсники стали для этого просто великолепным предлогом. Но Драко всегда выходил, как козырь, как бубновый туз, которого родители доставали из-за пазухи. И никаких разговоров. И Драко выходил и был горд. И ненавидел все эти сборища оттого, что чувствовал, что это все показное, и что он сам не прочь вести себя также. «Семейный сценарий» — это уже потом он узнал все, все прочитал, понял. А тогда он хотел быть тем козырным тузом на людях, а после, дома — любимым сыном. Но колода карт, увы, так и оставалась колодой.       Теперь у него есть Астория и хвала Мерлину, что его родители вынуждены жить далеко от их маленького семейного счастья. Он любил Асторию за красоту. Не было смысла врать себе, что это не важно — для него важно. Драко, как и его мать, любил все красивое. Но красота проложила ему путь во что-то большее. Асти была дана ему самой магией, и Малфой чувствовал это. Они оба не нарушали установленных границ, относились друг к другу с почтением. У них была одна общая черта — в обществе они были величественны и сдержаны. О, да — им позавидовали бы короли. А вот дома они могли часами бегать друг за другом, набрав в рот воды и играя в Посейдона, пытаясь попасть брызгами друг на друга. Они с наслаждением путешествовали — это оказалась их общая страсть. Астория хорошо разбиралась в искусстве, она была интересным собеседником…       — Ты согласен, Драко?       — Прости, что… — рассеянно отозвался Малфой, сморщившись от ее резкого высокого голоса.       — Да какого черта, я распиналась тут битых полчаса! — Гермиона встала, со скрипом сдвинув стул, и, наградив Малфоя гневным взглядом, вышла за дверь.       — Ты что, вообще ничего не слушал? — Рон удивленно посмотрел на Драко.       — Я задумался, — нехотя буркнул Малфой.       — Иди за ней, — прошептала Полумна. — Она, когда злится, всегда идет на качели.       Рон, недовольно поджав губы, вышел следом. Воцарилось гнетущее молчание.       «Самое время уходить», — решил Драко.       — Полумна, я так понимаю, что больше вам не нужен. Это все, конечно, очень захватывающе и любопытно, но не имеет ко мне никакого отношения. Что же касается моего отца…       — Пойдем со мной, Драко, — попросила волшебница, легко коснувшись его руки. Она не улыбалась, хотя ее голос был мягким. Драко покачал головой.       — Я не хочу, Луна. Ты же знаешь, нельзя двигаться под кирпич, — сказал он, помрачнев.       — Пожалуйста! Скажи хотя бы, что нам делать первое время. Или хотя бы посмотри зелья, из нас всех — лишь ты разбираешься в этом, — откровенно льстила его самолюбию Луна.       — Гермиона прилично разбирается в зельеварении… Я не собираюсь с ним разговаривать, и твои уловки про зелья — это не честно… — ответил он с неприязнью.       — Честно, Драко. Он спит. — Волшебница с силой потянула его за руку.       По дому гуляли сквозняки. Малфой пожалел, что оставил огромные ботинки профессора Чвонка на кухне, сейчас он не отказался бы от их уменьшенной копии. Пока они поднимались по большой лестнице, ведущей на второй этаж, Драко услышал, как где-то хлопнула дверь, сразу за этим послышался звук разбитого стекла.       — Почему никто не закроет окна? — возмутился Малфой.       — Некому, — просто ответила Полумна.       «Это манипуляция», — пронеслось в голове Драко. — «Они все хотят, чтобы мне было стыдно или жалко, или что там еще. Чтобы я поселился в этом чертовом доме вместе со всеми, и мы спятили бы тут за компанию».       Он вспомнил нежные руки Астории, ее округлившийся живот.       «Пять минут, и ноги моей тут больше не будет», — твердо пообещал себе Малфой.       — Проверь зелья, пожалуйста. Они покупные, а найти сейчас что-то стоящее… — вкрадчиво прошептала Луна, останавливаясь у закрытой двери.       — Только из-за моей дружбы с Блейзом, я посмотрю зелья. Это займет три минуты. Потом я ухожу, — отрезал Драко.       «В этих волшебницах все же есть что-то такое, что заставляет нас идти у них на поводу. Все эти жалобные глазки и тихие просьбы. Отвратительно», — злился он, ощущая себя в ловушке.       — О, чудесно! Спасибо тебе. — Полумна, тихо напевая песню, отвернулась и начала с интересом рассматривать картину, висящую на стене коридора. Драко ничего не оставалось, как резко открыть дверь.       Он представлял себе что-то похожее на ту самую комнату, но был приятно удивлен. Бежевые стены, ворсистый ковер и легкие белые шторы, колышимые ветром. Окна тут выходили на восток, и издалека доносился напористый шум волн. В море бушевала гроза. На столе приятно, размеренно тикали часы. Драко посмотрел на кровать — Поттер и правда крепко спал.       «Зелья», — вспомнил Драко.       Несколько флаконов стояли рядом с кроватью, на тумбочке. Он потянул руку к первому — успокоительное. Драко принюхался — от горлышка так сильно разило валерьяной и экстрактом гриффонии, что он сразу понял, где оно куплено. В лавке Маффита — там работали сапожники. Драко вспомнил, как, давно, наверное, сто лет назад, Снейп жаловался его отцу, что в Лондоне продают сплошное дерьмо. Для их семьи все зелья всегда варил Снейп. Во втором флаконе оказалось снотворное такого же сомнительного производства. Драко посмотрел на дно — оно еще и было слегка просроченным, начинал выпадать осадок. Последний флакон, на три четверти пустой. Зелье сна без сновидений оказалось весьма неплохим, но произведено было точно не в Англии. И его осталось мало. Драко мельком глянул на Поттера. Гермиона, по-видимому, заставила его выпить почти все — в критические моменты к этой ведьме в голову приходили отчаянные решения. Вырубить Поттера на максимально возможный срок, пока она сама не придет в своей голове к какому-то действенному выводу. Но выбранная ею дозировка подходила лишь для крепкого физически человека, которым Поттер в данный момент совсем не являлся. В его практике ему приходилось учитывать и дозы, и компоненты, и (Драко никому бы в этом не признался) ему нравилось читать про новейшие маггловские тенденции в лечении заболеваний, находить рецепты и разбирать их на составляющие. Он даже втайне признавал, что магглы не так глупы. Им приходилось выкручиваться без магии, и они добились в этом определенных высот.       «А Гермиона сглупила: чуть побольше дозу — и проблема бы отпала сама собой…» — понял Драко.       «Грязнокровка всегда все делает по правилам. Ей бы всю жизнь прожить по бумажке. Никакой чуткости. Надо бы дать ей хотя бы какие-то инструкции», — со вздохом решил Малфой. А раз Драко собирался давать инструкции — нужно было понять, что с пациентом. Выдохнув, Драко достал палочку, прошептал заклинание.       — Да, с таким окружением тебе и врагов не надо. — Усмехнувшись, он посмотрел Гарри в лицо.       Чуть приоткрытые губы были слишком бледны, и их рассекали две глубокие сухие трещины. Веки потемнели, а у виска жадно и путано билась вена. Малфою противно было касаться его, и он аккуратно толкнул его голову палочкой вбок, приглядевшись к ритму пульса на шее. Рвано, судорожно, вторя слабому дыханию, билась жизнь Поттера, пока друзья добавляли его волосы в зелье и ломали комедию на людях. Любовь может спасти, а может и погубить. И все, что происходило с Поттером, точно не спасало его. То, что женушка не любила − было очевидно. Сама миссис Поттер отличалась небольшой пышностью форм и здоровым аппетитом, как видел сам Драко за ужином. И то, что Поттер не ел по меньшей мере несколько дней, справедливо опасаясь приворотного зелья, мало ее заботило. Малфой, разозлившись, откинул одеяло. Поджав губы, он смотрел на худые руки, впалый живот, который был еще и весь расцарапан ногтями. Перед глазами Драко снова появилось воспоминание взбесившейся ведьмы, которая лупила кулаками по всему, до чего могла дотянуться.       «Со мной он никогда бы не стал таким», — пронеслось в его голове. Малфой, преодолевая себя, полностью закатал пижамные штаны Поттера до колен. Ноги были все в ссадинах и шрамах от режущих заклятий.       «Раньше их не было. После меня на работе или уже с ней», — догадался он.       Драко отошел на пару шагов и, смотря на несчастное, израненное тело, понял, что совершенно не узнает его.       «Если я не ввяжусь в это, то он умрет», — почувствовал Малфой. Либо рыжая кошка доведет начатое до конца, либо друзья запичкают его лошадиными дозами сомнительных зелий. И да, пусть Драко не простил предательства, но и такой смерти он ему не желал. Малфой всегда думал, что Гарри умрет в бою или в глубокой старости. Но то, что он видел — пугало его. Жизнь победителя Волдеморта летела к краю пропасти. В лежащем перед ним человеке, Драко совершенно не узнавал его. Как ни странно — это придавало сил. Это был просто пациент. И ему нужно было помочь, хотя бы попытаться стоило.       «И, так или иначе — это интересный случай для практики», — мелькнула алчная мысль.       Он поправил пижаму, трансфигурировал одеяло в более легкое. Взмахом палочки уничтожил негодные зелья. Малфой немного задержался, прислушиваясь к ощущениям, и с радостью заметил, что прежние чувства не возникли в нем снова. Да, ему все также было неприятно даже находиться с ним в одной комнате. Он презирал и отвергал Поттера. Была злость на извечную слепоту близких людей, но то, чего он так боялся весь сегодняшний день, миновало.       У него определенно не было никаких чувств к тому человеку, которого раньше он любил больше собственной жизни.