Рядом

Белый свет операционной, ширма, отделяющая Арефьеву от процесса. Хуже всего было то, что Ольга находилась в сознании: она хотела видеть своих малышек, поэтому выбрала эпидуральную анастезию. Паша держал Олю за руку, их обоих пробивала дрожь. Марина Леонидовна ожидала исхода в палате. Через десять минут команда оперирующих акушеров-гинекологов извлекла из Олиного чрева двух маленьких девочек. Ощущения у неё были крайне необычные: тело, начиная от пояса, было ей неподвластно. Она не чувствовала ничего. –Почему они не кричат? – орала Оля, по её щекам катались слёзы. –Олечка, солнце, всё хорошо, подожди. Акушерка чуть шлёпнула пунцово-лиловых малышек по спине, они сделали первый вдох и заплакали. Вместе с дочками плакал Паша. Оля тяжело дышала. –Мамочка, у Вас дочки-близнецы: 49 см 1900г и 51 см 2000г. Оле показали обеих дочек, поднял тех вверх: они всё ещё были багрового цвета с кучей складочек на теле. Через тридцать минут девочек увезли в отделение реанимации новорождённых, а Оля и Паша оказались в палате, где их ждала мама. И хоть анастезия уже отступала, ноги Ольгу ещё не слушались. Первое, что она сделала, попыталась встать. –Оля, ты куда? - спросила Марина Леонидовна. –К детям. Я им нужна. Аверина прекрасно понимала и разделяла её чувства: она сама поступила бы точно также. –Пашенька, отведи меня к ним, пожалуйста. Рыков и сам не находил себе места, но отлично понимал, что первые сутки дочки должны провести под наблюдением неонатологов. –Оль, ты же не хуже меня знаешь, что первые сутки они будут в реанимации. –Значит, я пойду сама. – Арефьева отсоединила систему капельницы и побрела в коридор, держась за стены. –Неугомонная. Пошли. – Паша взял её на руки и понёс её к отделению реанимации новорождённых. Марина Леонидовна наблюдала за ними, находясь в шоке: она прекрасно видела, как Оле тяжело, и как та сейчас преступает через собственную боль. Павла и Ольгу отделяли от дочек лишь больничные стеклянные двери. –Ольга Кирилловна, что Вы делаете? – спросил врач. –Ничего... – игриво ответила она. –Павел Дмитриевич, и Вы туда же – с ухмылкой сказал доктор. –А Вы попробуйте хоть что-то запретить Арефьевой. – ответил он, смеясь. Держась за Пашину крепкую руку она зашла в реанимацию, в огромном кювезе лежали две крошечные кнопки — её самая большая любовь. –Оль, и как мы будем их различать? –Рыков, они разные. Ты слепой что ли? –Молчу-молчу. Оля чмокнула Пашу в щёку. Внутри неё бушевал пожар, разгорался костёр из эмоций и чувств. Она плакала и смеялась одновременно, Паша лишь поддерживал её под руки, потому что больше всего на свете он боялся, что с его драгоценной Олечкой что-то случится. –Ты убедилась, что всё хорошо? Пойдём обратно, моя девочка. –Я вернусь в палату только с детьми – строго и деловито сказала Арефьева. –Это на тебя похоже. - сказал он, вдыхая запах её волос.