resplendence

Billie Marten — Blue Sea, Red Sea

Поздняя ночь, бушевавшая за окном, настойчиво напоминала об отсутствии запланированных визитов и прочих нарушений покоя, однако стук только усиливался, отбивался смело и настойчиво, будто автор этого ритма пытался пробиться в свою хижину, а не являлся чужаком. Саму себя не обманешь, да и в подобных случаях не за чем было... Уж думала, что натворила чего-то: затопила соседей снизу или же пересекалась не с теми ребятами, однако, со смелостью проблем особо никогда не было (не зря на сайте Поттермора два раза подряд сортировалась в Гриффиндор), поэтому, приподнявшись на цыпочках, взглянула на холл в формате фишай через дверной глазок. «Чай, что ли отравленный был?» – первая мыслишка, что в миллисекунду добежала до мозга. Усталые глаза сомкнулись пару раз, а она даже пощурилась излишне, чтобы в точности убедиться. Какие бы махинации со взором не делала, картинка оставалась одна: за её дверью стояла Зендея. Грёбаная Зендея. В удивлении и неком радостном шоке даже не смогла понять, когда и почему мигом открыла дверь. — Привее- — знакомый ласковый голос оборвался быстро, и белоснежная улыбка испарилась с идеального, по мнению Лоррейн, лица точно с такой же скоростью. — Я могу чем-то помочь? — брюнетка перехватила инициативу в свои руки, стараясь изо всех сил выдавить спокойствие и абсолютную непоколибимость, представши перед любимой и единственной уважаемой ею знаменитостью. — Оу, дико извиняюсь, — мгновенно ответила актриса, убедившись в промахе с адресом да и открывшим ей дверь лицом, — я тут друга навещаю, но как-то херово получается, — виновато хихикнула девушка, однако Лоррейн особо и не вслушивалась в её речь: внешность Коулман и прочие детали существа, как бы поверхностно это ни было, но являлись единственными аспектами, на чём концентрировалась Брэдфорд. Абсолютное отсутствие макияжа, длинные вьющиеся богатыми струями плавленного шоколада волосы, худощавое длинное тело, сияющая кожа и простая, но стильная одежда, такой спокойный, но в тоже время серьёзный тембр. Боже, это действительно та самая девушка с экрана. Теперь-то понимала Вив, полностью вошла в её положение. Удержать коленки от постыдного мандража при виде подобного человека, всегда лишь только косвенно игравшего роль в жизни, вживую и вправду вызывало странное чувство, схожее с достижением какой-то безумно-важной цели, однако вместе с этим и абсолютное отсутствие труда, вложенного для достижения этой цели. Нет, это, скорее, похоже на выигрыш в лотерее (она не встречала человека, который когда-либо что-то выигрывал, но была уверена, что счастливцы, которым приходилось, ощущали подобное). Хотелось столько всего сказать, за столькое поблагодарить, осыпать градом комплиментов, но стыд или, быть может, гордость позволили лишь спокойно проронить: — Да, ты ошиблась на одну цифру, соседняя квартира – та самая, — лёгким наклоном головы указала на дверь справа. — Спасибо. Ещё раз прошу прощения за доставленное неудобство, — экспрессивно скорчила виноватую гримасу Зендея, сблизив густые, уложенные брови. Знаменитости, несмотря на жизнь в столь кипучем для них котле, раньше и не встречались вовсе, а сейчас жизнь становилась похожей на кроссоверный эпизод из ситкома 90-х. Скрипя сердцем и душой, попыталась закрыть дверь в немом прощании с девушкой, но вот только раздался знакомый металлический щелчок и послышался сонный голос парня по соседству. — Зи, привет, — объёмное расписное худи топило его в себе, а кавардак на голове только доказывал недавнее пробуждение. — С добрым утром, «Ти», — отчётливый дружеский сарказм приятно полился из уст девушки, что лучезарно улыбнулась другу. Лоррейн чувствовала себя идиоткой, которая не могла решиться закрыть свою грёбаную входную дверь и оставить людей в покое. Однако что-то не позволяло это сделать с лёгкостью: скорее всего, это было невыполненное желание всё же завести хоть какой-то диалог с любимой актрисой или (чего жутко боялась и отрицала) это было необъяснимое желание узнать точный статус и характер их взаимоотношений. Пару фраз, сказанных ими пролетели мимо, но вот только прямое обращение заставило повернуться в сторону Тимоти. — Лоррейн, — с неким придыханием промолвил, тая на фарфоровом лике смиренную улыбку. Как-то быстро проморгалась, принимая обращение данное за некий щелчок, взимающий из самогипноза. — Привет, — сухо проговорила, но уголок губ дёрнулся. Зендея уже покинула холл по приглашению хозяина, войдя в его квартиру, однако, тот извинившись попросил подождать минутку и чувствовать себя как дома, пока сам уладит кое-что. — Чёрт, прости за последнюю неделю, прозвучу как полный кретин, но я почти не бывал дома, работа кипит, прослушивание за прослушиванием, я уже забыл на чью роль пробуюсь, — он устало запустил пятерню в волосы, сжимая их у корней, — но, хей, я не забыл про тот обещанный разговор, — милостивые огоньки заблистали в томных глазах. — Зи любит ночные посиделки, а у меня только это время свободно. Если хочешь, можешь присоединиться к нам. Куча информации градом свалилась на неё в довольно-таки быстром темпе, даже мысленно не успевала реагировать на подобное. Не понимала, зачем он извинялся, ведь никаких обязанностей на друг друга и вовсе не возлагали, удивлена была и тем, что он впервые открыто заговорил о своём роде деятельности, но что поразило её до глубины души, так это его приглашение... Неужели у обладателей собственных звёзд на Алее славы такие низкие стандарты по знакомству с людьми? Как он не боялся просчитаться с Лоррейн, был уверен в том, что она не меркантильная девица, что распознаёт в знаменитостях зверей в зоопарках? А сама могла сколько угодно твердить о нужде преодолевать некоторые вымышленные клетки, но физически не вытерпела бы нахождение с практически незнакомым человеком и девушкой, что буквально идолом возведена в её представлении. — Я не думаю, что это лучшая идея, — тихо проронила покусанными губами. — Мне очень приятно, и все дела, что там обычно говорят в подобных ситуациях? — пыталась лавировать на псевдоуверенности и непринуждённой дистанции, и отчасти это получалось, судя по его подавленному смешку, но вот только глаза парня настолько пристально впились в её, настолько откровенно изучали каждое незаметное действие девушки, что казалось бессмысленным устраивать этот спектакль, однако та крепко уцепилась за сценарий и отказывалась импровизировать по режиссуре сердца, отдавая предпочтение лишь здравому смыслу, иногда не выполняющему должно свою работу, но всё же верному и старому приятелю. — Не хочу мешать вам. — Ты не помешаешь, — он понизил голос, что теперь приобрёл ласковые ноты шёпота. — Я же не могу вечно один выслушивать дифирамбы о её парне, — прикрыл ладонью рот, будто подруга могла услышать его. Лоррейн не способна отрицать, что наличие парня у Колман невероятно тревожило и расслабляло одновременно. С одной стороны, подозрения о их секретной близости с Тимоти сходили на «нет», а с другой – к её гаданиям в бессонную ночь прибавилась ещё одна тема: загадочный счастливчик Колман. Паника начинала потихоньку взбираться по лестнице к мозгу, неприятно проводя своими когтями по мембранам. Не могла к ним присоединиться чисто физически, да и к тому же ментально, за что ненавидела и в каком-то извращённом свете уважала себя. — Тим, нет. Правда, не могу, у меня куча дел, но мне приятно, что ты пригласил, — скривилась от вылетевшего изо рта прозвища, словно совсем инородным телом оказавшимся в предложении. Кончики пальцев крепко вцепились в углы двери, желая поскорее воссоединить её с рамой, уж слишком долгой и незапланированной выдалась разлука данная. Однако кое-что сделать всё же отыскала силёнок. Без каких-либо объяснений нагнулась за валявшимся рюкзаком в прихожей, отыскав там то самое серебряное орудие, одолженное Шаламе неделей ранее. При каждом использовании ненароком в опасении разглядывала любые потертости и царапины, оставленные её халатностью на поверхности. Сама не могла объяснить причину, но старалась вложить как можно больше бережности в каждое прикосновение, каждый вздох, выполненный над блестящим предметом. Дело было не в красоте или непременно весомой цене подобной зажигалки, да плевать она хотела на это, причина крылась же в самом жесте, при котором эта зажигалка передалась ей на временное хранение. Истинный и покрытый заботой со стороны чужого человека. Этот маленький кусок серебра, поджигающий кончики никотиновых свёртков, олицетворял прогресс, несущественный, для какого-нибудь, может, мнимый, но прогресс. Она жутко гордилась собой за попытку разговора с таким человеком, за самоконтроль, что господствовал в разговорах с ним. Было трудно свыкнуться, но чувствовала себя спокойной и по какой-то глупой шутке сверху, это происходило рядом с кудрявым парнем по соседству. — Кстати, это твоё, — как-то неловко протянула ему предмет, таким жестом демонстрируя всю костлявость и неустойчивость её бледных конечностей. — Теперь я убеждён, что ты честная, — сказано это было с лёгким стёбом, но Лоррейн смогла заметить что-то более серьёзное в его тоне, взгляде, которые так и не лишились той анализирующей тяжести, — но я бы предпочёл воспользоваться ею после чашки кофе, выпитого завтра за обсуждением NYU и литературы, — эти слова были произнесены тем же спокойным и негромким тембром, что присущ парню, однако прозвучали они настолько неправильно и рискованно в её понимании, что Брэдфорд еле воздержалась от вокального всплеска. — Тимо- — по опушённым бровям и расширенным тёмным зрачкам уже учуял, дальнейший ответ девушки, но деликатно приостановил её: — Лоррейн, я ни на чём не настаиваю, но просто хочу, чтобы ты хотя бы подумала над моим предложением. Опять-таки, я хочу иметь подобного друга, ведь даже по нашему короткому, но очень особенному для меня диалогу я понял, что хочу получше тебя узнать. Если ты, конечно, позволишь. Один вопрос вихрем вился в голове, так настойчиво жужжал, что становилось дурно. Не могла понять: «Почему именно она?» Действительно, почему он так заинтересован в общении с ней? Лоррейн никогда не понимала, да и не суждено было ей понять истинной причины, по которой хоть кто-то захотел бы иметь что-то общее с ней в разговоре. Помимо выявленных проблем и диагнозов ею правила и чуждая двадцатилетним людям скудность и в некоторых аспектах даже нудность. Она прекрасно помнила те дни молодости, когда была совершено другим человеком: весёлым, распутным, легкомысленными и заострённом на внешнем виде — таким, которым подобает быть в столь юном и грешном возврате. Она помнит, но не узнаёт. — Просто подумай над этим, хорошо? — улыбка выдалась с нервной отдышкой после выговоренных слов, но от этого не теряла наготы в своей искренности. Когда с её стороны последовало молчание, пропитанное неуверенной конфузией, он продолжил: — Завтра в 16:30. Кафе за углом, то самое, где пекут самые вкусные багеты, — он пытался утверждать данные встречи, но не мог избежать лёгкого трепета и уже ей знакомых смен в дрожащей тональности. Ей казалось это милым, невинным в какой-то мере, — как франко-американец имею хороший вкус в подобном, — попытка пошутить была подловлена Брэдфорд, которая издала еле слышный, но всё же весомый смешок, который прозвучал так дивно, что ему на какое-то мгновение показалось это сочным плодом его воображения. Кокетливо спросить: «Это свидание?», как без каких-либо сомнений сделала бы Вив, не то что не осмелилась, но даже и не подумала. Лишь поддалась своему врождённому пессимизму и пробубнила: — Это безумие. Мы даже на знаем друг друга... — устало вздыхать и заправлять тёмные локоны за ухо было некой традицией в стрессовых ситуациях. — Вовсе нет. А как ещё нам узнать друг друга? — плавная розовая линия губ словно навеки еле тянулась вверх при разговорах с ней, но он не мог стереть этой улыбки с лица. — Ладно, пожалуй, надо прекратить эти переговоры в дверях, — неохотно принялась прикрывать входную дверь, тёмными глазами провожая его худощавую фигуру, что медленно пропадала за деревянной рамой. — Лоррейн, — его внезапное восклицание не было громким, но звучало таковым на контрасте с предыдущим тембром, больше подходящим под характеристику шепота, — обещай, что подумаешь. Тишина так бы и осталась царить между ними, если бы не тот самый глянцевый блеск гипнотизирующего взгляда парня: — Обещаю, — послышалось сказанным будто не ею вовсе, а чем-то обитающим лишь в глубинах заброшенных нежных частях её нутра. — Спокойной ночи, Лоррейн, — взор завораживающе мрачных изумрудов наконец приобрёл былую мягкость, которая похожа была на характеристику взгляда, адресованного умиляющему объекту. — Спокойной.