Мой путь к тебе

      В семь утра Юнги вываливается из подъезда, накидывая на плечо пустую барсетку. Хосок ещё не проснулся, он так сильно устал вчера и так мило утром обнимал во сне подушку, подсунутую Юнги вместо своего плеча, что старший решил порадовать его на завтрак любимыми булочками из круглосуточного. Юнги по привычке щурится, хоть солнце ещё не взошло, натягивая конец панамки на нос. Краем глаза он замечает парнишку, сидящего на лавочке. Тот вскакивает, увидев Юнги, закидывая на плечо огромный рюкзак болотной окраски. Юнги засовывает руки в карманы шорт и двигается дальше, пока его не окликают.       — Извините, вы Мин Юнги? — обращается к нему тот самый парень. Юнги хмурится и кивает. — Здравствуйте, я Чон Чонгук. Вы мой отец.       — Это вряд ли, парень, — Юнги разворачивается, направляясь в сторону магазина.       — Подождите! — тот его обгоняет, протягивая смятую фотографию. — Вот, это же вы? — Юнги, не удержавшись, хмыкает, увидев себя на двадцать лет моложе, с мятными волосами и тонко подведёнными глазами. — А это Амайа Чон, моя мама. Помните её? — на снимке молодой Юнги обнимает девушку с кудрявой копной длинных волос, они смеются, глядя в объектив.       — Это ничего не меняет и не доказывает, у меня нет детей. Передайте Амайе привет и до свидания.       — Она умерла полгода назад, — с сожалением произносит Чонгук, Юнги чуть сбавляет шаг. — Рак лёгких, без вариантов.       — Слушай, мне жаль твою маму, но ты что-то путаешь, я не могу быть твоим отцом, — Юнги начинает раздражаться.       — Постойте! Пожалуйста... Я просто хочу поговорить, — просит Чонгук. Мин скептически поднимает бровь. — Уделите мне пару минут, прошу вас, уверяю, я приехал не за алиментами.       — Ещё бы, — он смотрит на парня, что на пол головы выше его и значительно шире в плечах, — для них слегка поздновато.       Юнги вглядывается в лицо паренька: глаза большие, карие и добрые, как у его матери, чуть вьющиеся волосы собраны в хвост, он не производит впечатления опасного человека. Но он не может быть сыном Юнги, исключено.       — Ладно, пошли, — сдаётся он, — у тебя есть время до того маркета. — Чонгук радостно улыбается и плетётся за ним.

***

      Убрав горячую выпечку в мешок, Юнги протягивает Чонгуку один из трёх стаканчиков кофе, присаживаясь у клумбы напротив магазина.       — Как ты вообще нашёл меня? — удивляется он.       — На Фейсбуке, у вас там фотка столетней давности, — Юнги неодобрительно на него смотрит, снова хмурясь: это Хосок зарегистрировал его непонятно зачем, Юнги вообще туда не заходит. — Но цвет волос у вас был классный, мне нравится. Сейчас тоже красивый, — из-под панамки старшего торчат пшеничные пряди.       — Так почему ты думаешь, что твой отец именно я? — Юнги становятся интересны причины такой убеждённости парня.       — Мама рассказала. Я не часто спрашивал её об отце, чтобы она не переживала лишний раз, а потом увидел эти фотографии, вот, — Чонгук достает из бокового кармана рюкзака небольшую стопку чуть потёртых карточек. — Мама говорила, что это была её лучшая поездка в Сеул, она познакомилась с вами, а через неделю вернулась в Осаку, уже со мной. Понимая, что то был всего лишь «курортный роман» она не стала вас искать и беспокоить, но не подумайте, она всегда говорила о вас только хорошее, я очень хотел вырасти достойным вас человеком, познакомиться с вами, увидеть своими глазами. — Чонгук замолкает. Юнги видит, с какой теплотой парень на него смотрит, как любит его, заочно и сильно.       Юнги была бы приятна такая любовь, это восхищение в юношеских глазах, но:       — Ты знаешь того парня с фотографии, а не меня. Поверь, я не такой хороший и явно не пример для подражания.       — Поэтому я здесь: хочу узнать вас не по рассказам, а настоящего, чем вы интересуетесь, какую музыку предпочитаете, хочу услышать, как вы играете на пианино. У вас есть семья? — Чонгук тараторит, заваливая его вопросами. Юнги кивает. — А дети, у меня есть братья и сёстры?       — Я же сказал, что у меня нет детей, — Юнги чуть улыбается, этот парнишка такой наивный и добрый, в его глазах столько жизни и интереса к окружающему миру, что Юнги чувствует себя стариком.       — Да, точно, простите... — Чонгук смущается, опуская взгляд. Он похож на воробушка, отважного, но всё ещё маленького. — Но теперь у вас есть я? — это звучит так неуверенно и так мило, с такой безумной надеждой, что у Юнги сжимается сердце.       Они с Хосоком хотели детей и тяжело пережили отказы каждому из них в усыновлении. Юнги бы забыл об этом, но Хосок до сих пор не оправился, он стал бы замечательным отцом, самым лучшим на свете, а Юнги оберегал бы обоих, но в этой стране они не могут официально называть себя семьёй. Юнги уходит в мысли о Хосоке, на его лице расцветает улыбка, а в груди безграничная нежность.       — Расскажите о вашей жене, пожалуйста, — робко просит Чонгук. — Вы о ней сейчас думаете и ей купили кофе?       — Который, между прочим, стынет, пока мы тут сидим, — беззлобно поддевает Юнги, готовясь ошарашить Чонгука в надежде, что тот сразу сбежит. — Этот кофе и булочки, и вся моя жизнь для моего мужа, я гей.       Вот так, Юнги смотрит с вызовом, но встречает абсолютно не изменившийся интерес и теплоту в глазах Чонгука.       — Здорово, и давно вы вместе? — Юнги даже разочарован: японские дети такие современные.       — Шестнадцать лет, — Чонгук присвистывает, Юнги смеётся, читая в его взгляде «ну вы и динозавры». — Хосок помнит все даты: когда мы впервые встретились, где и во сколько заговорили, первое свидание и всё такое. Порой мы отмечаем их, но это скорее, как повод лишний раз признаться в чувствах и вкусно покушать, занимаясь весь день ерундой. — Под ерундой он подразумевает приятные романтические мелочи, такие как поцелуи на последнем ряду кинотеатра или прогулку у реки Хан, когда при свете луны можно держаться за руки, не боясь быть замеченными. Чонгуку о них знать не обязательно.       — Я, правда, рад за вас, это видно, — Чонгук указывает на его лицо, — видно, что вы счастливы. Мы с мамой тоже были счастливы, а теперь её не стало… Она не курила, даже затяжки за всю жизнь не сделала...       Чонгук поникает, отводя взгляд, промаргивается, стряхивая слёзы резким кивком головы и поворачивается обратно, в его робкой улыбке читается грусть. Старший ободряюще улыбается в ответ, он не знает, как вести себя с подростками, а этот мальчишка такой сильный, справится и без него, ведь так? Юнги уверен, что Хосок дал бы ему затрещину, а парня задушил бы в объятиях.       — Дай-ка сюда, — просит он, забирая из ладоней Чонгука фотографии, изучает их — на обороте нет даты. — Сколько тебе лет?       — Семнадцать, — он снова поражается силе парня, приехавшего в другую страну в поисках отца. Но у Юнги для Чонгука плохие новости: сейчас ему тридцать семь, на фото — восемнадцать, они сделаны за два года до рождения парня.       — Твоя мама была замужем?       — Нет, у неё было несколько друзей, но они все оказались козлами.       Понятно, из всех знакомых козлов, мать Чонгука выбрала наименьшего и живущего за тысячи километров, чтобы наверняка. Юнги тяжело вздыхает, собирая карточки стопочкой, вручает их Чонгуку. Как сказать этому ребёнку, такому удивительному и полному надежд, оставшемуся совсем одному в этом отнюдь не добром мире, что то, во что он верил всю свою жизнь, оказалось ложью? Во благо, ради него самого, но всё же…       — Неси хосоков кофе, — Юнги вручает ему чуть тёплый стаканчик и улыбается от опешившего взгляда, — это твоя вина, что он остыл, тебе и извиняться. — И неосознанно протягивает руку, взлохмачивая пушистую макушку парня. Тот морщится и недовольно бубнит, скорее для вида, горящие глаза с открытой улыбкой выдают его истинные чувства.       Юнги ведёт их обратно в сторону дома, представляя реакцию Хосока на выпаленное с порога «знакомься, это мой сын», нет, тот точно полезет обнимать этого ребёнка, даже ничего не дослушав. А Юнги... Он не отец Чонгука, но приложит все свои силы, чтобы стать для него родным человеком.

***

      Хосок, конечно, не лезет с обнимашками на пороге, он смотрит удивлённо и чуть насторожено, но уже спустя полчаса они с Чонгуком лучшие друзья, обсуждающие аниме и супергероев. Юнги не может поддержать беседу — на всех фильмах Марвел он либо лез целоваться к Хосоку, либо спал, когда с первым пунктом не прокатывало.       Они сидят на кухне и Юнги ловит себя на мысли, что обстановка настолько непринуждённая и лёгкая, как будто так было всегда, как будто их всегда было трое. Родному смеху Хосока вторит задорный Чонгука, старший расспрашивает парня о его интересах и увлечениях, о друзьях и обо всём на свете. Юнги улыбается, подкладывая Чонгуку в тарелку ещё рёбрышек, тот под разговоры подчистую сметает все запасы, приготовленные Хосоком. Юнги только рад, он задаёт более важные, на его взгляд вопросы, об учёбе и планах на будущее, чувствуя, как в груди разливается тепло.       Днём они выбираются на прогулку по городу, Хосок таскает их по самым интересным местам, снимая на телефон буквально всё: как Юнги щурится от солнца, когда Чонгук натягивает его панаму на себя, как они шутливо за неё дерутся, как борются шпажками с шашлыком, снимая с голов замысловатым жестом невидимые шляпы с перьями, отводя одну руку за спину и отвешивая вежливые поклоны, как после этого просто сидят на лавочке, запыхавшиеся и довольные, плечом к плечу. На глаза Хосока наворачиваются слёзы, которые он пытается скрыть за улыбкой, когда Чонгук перехватывает из его рук телефон и просит: «хён, иди к нам». Обнимая его за плечо, Чонгук делает селфи, они строят забавные рожицы, а потом старшие, не сговариваясь, атакуют подростка щекоткой.       Вечером они смотрят что-то из Марвел, Чонгук с Хосоком, не моргая, гипнотизируют экран, повторяя реплики за Старком, соревнуясь, у кого получится проникновеннее, Юнги чувствует, как его клонит в сон. Просыпается он от тяжести в теле, не сразу понимая, что происходит: Хосок заснул, уложив голову ему на плечо, по привычке закинув на него ногу, по другой бок прижался Чонгук, обнимая двумя руками, тихо посапывая. Юнги с минуту умиляется открывшейся картиной, а после хитро улыбается и дует Хосоку в лицо, слабенько так, тот забавно дёргает носом и просыпается, тянется к старшему за маленьким чмоком. Они не будят Чонгука, решая, что один день можно поспать и так, в одежде на одеяле, Хосок тянется за пледом, накрывая всех троих, и целует Чонгука в макушку, тихонечко желая спокойной ночи. Юнги крепче обнимает обоих, Чонгук во сне жмётся к нему ещё ближе. У старшего щемит в груди, Чонгук сильный, но всё ещё ребёнок, которому не хватает любви и заботы. Юнги гладит его по плечу, понимая, как сильно любит этого мальчика.       Неделя проходит чудовищно быстро, провожая Чонгука в аэропорт, они буквально отрывают его от своего сердца. Но мелкий (как зовёт его Юнги) гражданин другой страны, он учится в колледже, за ним закреплён социальный работник, проверяющий его жизнь в общежитии и табель успеваемости. До совершеннолетия целых три года, и только бог знает, как повернёт жизнь потом. Они долго стоят у разделительной черты: Хосок не может отпустить руку младшего, приклеившись к нему коалой, Юнги протягивает Чонгуку кулак, получая лёгкий удар в ответ и благодарную улыбку. Слова остаются внутри не высказанными, но чётко читаются в печальных глазах.       Несколько ночей подряд Юнги утешает ревущего навзрыд Хосока, что дрожит и жмётся к нему, гладит младшего по голове и плечам, целует, докуда дотягивается, и тихим голосом пытается убедить, что это нормально, что дети рано или поздно вырастают и покидают отчий дом. Чонгук покинул их слишком быстро, но у него своя жизнь, они не имеют права требовать от него большего. Хосок всхлипывает, поднимая голову на Юнги:       — У нас было так мало времени...       — Наш сын вырос, Сока. У него свой путь, свои друзья, совсем скоро появится девушка, зачем ему два старых пердуна, лезущих со своими объятиями? — Хосок хихикает сквозь слёзы и шлёпает Юнги по плечу.       — Это не честно. Я так к нему привязался, я так люблю его, Юни. Мне чертовски его не хватает.       Юнги обнимает Хосока как можно крепче, в его груди тоже зияет дыра и на душе паршиво, как будто вырвали часть: ты вроде функционируешь как раньше, но дыра ноет, затягивая в свою пустоту, и ты больше не чувствуешь себя целым. Юнги целует Хосока нежно и осторожно, стараясь передать капельку уверенности и спокойствия.       — Он взрослый мальчик, когда у него будет желание, а главное время, он обязательно позвонит, может, приедет на каникулы через полгода. Мы обязательно справимся, Сока.       Нихрена они не справятся, понимает Юнги через месяц, закидывая в чемодан вещи Хосока. Пошло оно всё, пока Чонгук не скажет ему лично, что больше не хочет видеть их рядом, Юнги его не оставит.       — Что ты делаешь? — не понимает едва проснувшийся Хосок, протирая глаза. — Как хочется кофе...       — Детка, вставай, наш сын совсем один в другой стране, какой к чёрту кофе? — Хосок дует щёки, но честно пытается отлепить себя от кровати. — Ну ладно, не дуйся на меня, малыш, куплю тебе кофе в аэропорту, обещаю.       Юнги торжественно прикладывает ладонь к груди, а после забирается на постель, чмокая сонного Хосока в лицо, тот такой тёплый и мягкий, Юнги не в силах удержаться, приникает к его губам, нежно целуя, с лёгким напором опуская его на спину. Хосок мычит в поцелуй, хватаясь за шею Юнги, обвивая его ногами. Первый рейс они пропускают.       Спустя пару часов они всё же добираются до аэропорта, Юнги бронирует по телефону гостиницу, пока Хосок сдаёт чемодан.