Созвездие Хамелеон

      Драко Малфой — староста мальчиков.       Я отмахивалась от всех красочных выражений, которых понабралась за время войны, но они настойчиво лезли в голову. Никогда не считая себя косноязычной или недостаточно красноречивой, сейчас я стояла, как прибитая к месту, и не могла абсолютно ничего ответить Парвати, смотрящей на меня с отчетливо видимым в глазах сочувствием.       На платформе 9 и ¾ сегодня было особенно людно. Такого количества учеников я не помнила с пятого курса — после того, как Волан-де-Морт вернулся, далеко не все родители одобряли возвращение своих детей в Хогвартс. Сейчас весь перрон буквально гудел от громких разговоров, смеха, криков домашних сов и плача первокурсников, жавшихся к ногам взрослых и уже понимающих, что ближайшие полгода они проведут вдали от семьи.       Мы с сестрами Патил стояли, почти прижавшись к алому боку первого вагона. Падма, бывшая старостой факультета и ранее, теперь не была одинока — ее сестра-гриффиндорка в этом году заняла мое место на посту префекта факультета. Они щебетали что-то по поводу остальных вернувшихся и обновленного состава старостата — и я едва не поперхнулась, услышав, что старостой школы станет Малфой.       Фантастика, теперь мое времяпрепровождение в Хогвартсе будет почти постоянно связано с его персоной. Это начнется уже в тот момент, когда откроются двери поезда — именно мы должны будем вывести первокурсников на перрон и передать их Хагриду. Кроме того, я примерно представляла и то, насколько тесной будет наша совместная деятельность — потому что обязанности лучшего ученика и лучшей ученицы включают в себя не только контроль собственного факультета. Спасибо хотя бы на том, что жить мы будем не вместе!       Впрочем, назначение Малфоя на пост префекта школы было простым и понятным, если взять во внимание настроения, которые сейчас господствовали в обществе. Как и сказал совсем недавно Гарри — чистокровность сейчас стала едва ли не такой же невыгодной особенностью, как раньше была маглорожденность. Ничего удивительного в том, что Макгонагалл таким образом пыталась если не реабилитировать репутацию бывшего пожирателя смерти, то по крайней мере дать ему шанс на исправление — она была из тех преподавателей, которые старались заботится о всех свои учениках, даже о слизеринцах. Я примерно представляла, как на них будут смотреть в замке после событий прошлого учебного года — и могла бы даже посочувствовать Малфою, если бы он не являлся одним из тех людей, которые отравляли мою школьную жизнь шесть лет.       Подошел Рон, избавляя меня от необходимости ответить Патил — в конце концов и он решил отправиться в школу вместе с нами. По-хозяйски притянул меня к себе и легко поцеловал. От Рона пахло домом и чем-то еще, чесночно-свекольным — наверное, борщом миссис Уизли. Я оперлась плечом на его грудь и продолжила слушать близняшек, пока он что-то обсуждал с Гарри. До отправления поезда оставалось еще минут двадцать, а потому я просто стояла, наслаждаясь каждым мгновением такой «обычной» жизни. После года скитаний, наполненных кровью и смертью, теперь было вдвойне приятно вновь оказаться в такой до боли знакомой обстановке.       Правда, кое-что изменилось — теперь люди вокруг интересовались моим существованием намного больше, чем раньше. Из обычной грязнокровной заучки Грейнджер для представителей трех факультетов Хогвартса (и половины волшебного мира в придачу) я превратилась в национальную героиню. Несколько раз подбегали первокурсники, восторженно смотрящие на меня огромными глазами и порывающиеся расспросить о том, как было «там, на войне». Вопросы ощутимо разнились — самые серьезные были о том, использовала ли я непростительные, а самые забавные уточняли, правда ли у Волан-де-Морта не было носа. Более старшие ребята бросали заинтересованные взгляды и подходили лично куда реже — но я все равно чувствовала эмоции, сходные с теми, которые испытала при ссоре с Роном на людях.       Я не привыкла к тому, чтобы быть в центре внимания в таком контексте. За шесть лет учебы в определенных кругах я сыскала славу маглорожденной заучки и подруги Гарри Поттера — и только. Такой повышенный интерес вызывал дискомфорт — но, где-то в глубине души, мне даже было немного приятно.       Не добавляли радости слизеринцы — все они, даже самые маленькие, смотрели исподлобья. Взгляд любого из них живо напоминал мне, что несмотря на все достижения и огромную роль в победе над Темным Лордом, в их глазах я осталась тем же, кем и была — грязнокровной недомагглой.       Зато Рон, казалось, купался в лучах славы. Он с удовольствием рассказывал о найденном в озере мече Годрика Гриффиндора, в красках описывал, как разрубил медальон Салазара, так или иначе добавляя в свои рассказы чуть больше героизма, пафоса и забавных подробностей. Я не винила его в этом — наконец-то в тени Гарри Поттера люди заметили и его друга. На слизеринцев Рон теперь смотрел со снисходительной усмешкой.       В этот раз я решила оставить вещи в вагоне старост. Мы с Роном и сестрами Патил заняли одно купе — и чуть позже к нам присоединился Энтони Голдстейн. Заглянула поздороваться Ханна — но извинилась, сославшись на то, что сейчас ее очередь патрулировать коридоры, и убежала по своим делам.       Я не помнила, как задремала — проснулась от того, что Рон осторожно треплет меня по плечу. Зевнув, я поймала его извиняющийся взгляд — парень сказал, что пришла моя очередь патрулировать вагоны поезда, а он сам собирается дойти до Гарри.       — Остальные уже закончили? — я приподняла бровь, окидывая взглядом купе.       Здесь уже включили свет — но все равно, по ощущениям, Хогвартс был еще не близко. Старосты школы традиционно завершали патрулирование — и собирали первокурсников по всем вагонам, чтобы выпустить их из поезда и проводить до Хагрида.       — Змееныши, кажется, забыли о своих обязанностях и в этот раз не почтили вагон своим присутствием, — он пожал плечами в ответ, — ну, я пошел. Загляни потом к Ханне, если они не появятся — пусть подменит тебя.       И, чмокнув меня в щеку, Рон вышел в коридор. Сев, я потерла костяшками глаза — и чертыхнулась от того, что случайно растерла по векам тушь, купленную во время прогулок с Джинни по ее суровому настоянию. Никогда не красилась — не стоило и начинать.       Голова со сна немного болела, и всякие мелочи вызывали раздражение. Я взмахнула палочкой, приводя в порядок осыпавшийся макияж, встала, поправила слегка помявшуюся мантию и покинула купе.       Пока шла по узкому коридору поезда — прокручивала в голове фразу Рона про то, что слизеринские старосты положили соплохвоста на свои обязанности. В их положении бы сидеть тихо и делать что требуется — а они демонстративно забили на свои прямые обязанности. Я не заглядывала в купе, но в общем вагоне не видела решительно никого со Слизерина — наверное, прятались за закрытыми дверями, как змеи в гнездах. Малфой и ранее пренебрегал патрулированиями, предпочитая отсиживаться в своем купе — но помимо него были еще Забини, ставший в этом году префектом факультета, и Астория Гринграсс — о ней я не знала вообще ничего кроме того, как она выглядит и того, что сейчас Гринграсс была на шестом курсе и приходилась моей однокурснице со Слизерина, Дафне, младшей сестрой.       Я двигалась к хвосту поезда, встречая многих знакомых, но ни с кем надолго не останавливаясь. К тому моменту, когда дошла до последнего вагона, щеки уже болели от улыбок, которые адресовались каждому встречному, а словарный запас, пожалуй, сузился до четко определенных ответов на вопросы «как ты?» и реакций на многочисленные комплименты.       В этом вагоне было намного спокойнее — похоже, большая часть школьников предпочла рассесться в начале состава, а сюда стеклись все те, кому не хватило места. Но это было мне даже на руку — хотелось отдохнуть о такого пристального внимания. Неторопливо шагая глубь вагона, я только пару раз заглянула в приоткрытые двери купе — в большинстве из них ученики или читали что-то, или дремали. Я собиралась уже возвращаться обратно, когда до моего слуха со стороны дальнего хвоста донесся короткий звук, чем-то напоминающий удар или сильный шлепок.       Видимо, этот вагон не был настолько тихим, насколько мне казалось сначала, на самом деле. Я быстро пошла в конец коридора, к крайним купе — и уже когда оказалась практически у первого, которое было плотно закрыто, дверь того отсека, что находился в шаге от меня, отъехала в сторону и на пороге возник Забини.       Я остановилась как вкопанная, почти врезавшись ему в грудь. Приподняла голову и, кашлянув, выразительно посмотрела на находящуюся за его спиной дверь. Не хватало мне того, что сейчас я выполняла его работу — так теперь он еще и мешал мне патрулировать.       Настроения цапаться со слизеринцем не было — да и вообще возможные в прошлом перепалки теперь казались какой-то детской глупостью. Конкретно к Забини никаких претензий я не имела — как и полагалось представителю его факультета, во время битвы за Хогвартс он слинял, спасая собственную шкуру. Не сражался за Волан-де-Морта, не имел на руке метки — а значит не мог даже считаться врагом. Я не обратила бы на него никакого внимания, если бы он не торчал сейчас посреди коридора, мешая мне пройти, но на такую наглость накаленные от раздражения нервы отозвались куда ярче, чем я планировала.       — Забини, ты должен был патрулировать поезд сейчас, — бросила я, сделав шаг в сторону от него.       Мулат тут же зеркально повторил мое движение.       — Я патрулирую, — спокойно кивнул он, — проблемы, Грейнджер?       — Проблемы сейчас будут у тебя, — раздражение, подстегнутое его глупой выходкой, грозило выплеснуться наружу, — отправляйся в вагон старост, а не стой посреди коридора, мешая мне выполнять свою работу.       Забини хмыкнул, смерив меня странным взглядом. Наверняка в его мыслях пронеслось что-то вроде «конченная грязнокровка даже после войны не может успокоиться со своим соблюдением правил», но он смолчал.       Из-за двери за его спиной донесся звук бьющегося стекла.       — Забини, дай мне пройти!       Я с удивлением обнаружила, что в моей правой руке зажата палочка. Слизеринец покосился на нее, а потом вдруг усмехнулся и, примирительно подняв руки, шагнул в проем, освобождая дорогу. До моего слуха донеслось что-то в стиле «ну, если ты настаиваешь…», сказанное ироничным тоном, но я не остановилась — в три шага преодолев расстояние до первого купе, резко дернула ручку и с палочкой наперевес ворвалась внутрь, готовая к любому повороту событий — будь то драка первокурсников или нападение прямо в поезде пожирателей смерти.       — Ох, Мерлин…       Моя готовность рассыпалась в прах, когда дверь поддалась и я застыла на пороге, тяжело дыша и широко раскрытыми глазами уставившись на открывшуюся передо мной картину. Драко Малфой собственной персоной, голый по пояс со спущенными до колен брюками, двумя руками опирался на стол, равномерно вколачиваясь в какую-то девушку, стоящую раком прямо перед ним. Я видела только задранную до талии юбку и копну темных волос — но на данный момент совсем не горела желанием рассматривать ее лицо.       Малфой повернулся на звук — и, встречаясь с ним взглядом, я покраснела, наверное, до кончиков волос. Его волосы были встрепаны, а в глазах горела такая животная похоть, что…       — Ради Мерлина, Грейнджер, ты можешь хотя бы отвернуться? — бросил он.       — Какого… — я опешила от подобной наглости и, стараясь игнорировать голос в голове, призывающий меня моментально вылететь из этого купе, отвела взгляд от его глаз, но не отвернулась и из купе не вышла.       Малфой хмыкнул, в два коротких движения натягивая на бедра брюки и застегивая пряжку ремня. Развернулся ко мне целиком — и в девушке, уже успевшей вернуть на место задранную юбку и теперь с алеющими не хуже моих собственных щеками поправлявшей волосы за его спиной, я узнала Асторию Гринграсс.       Гнев взял верх над смущением в тот момент, когда я с опозданием поняла, почему слизеринские старосты так и не появились в вагоне.       — Что ты здесь забыла, Грейнджер? — холодно поинтересовался он, — твое присутствие теперь отравляет мне не только школьную жизнь, но и секс?       Черт, да он говорил таким тоном, как будто я действительно была виновата в том, что он решил заняться сексом в Хогвартс-экспрессе и был закономерно прерван!       — Ты… ты… — мой голос дрожал от злости, — просто великолепно, Малфой! Гребаный староста школы трахает гребаную старосту факультета, пока ее напарник стоит на стреме!       Хорек удивленно приподнял бровь — наверняка не ожидал от меня такой реакции. Я и сама не знала, что заставляет меня сейчас оставаться на месте в НАСТОЛЬКО неловкой ситуации — похоже, это была именно злость.       — Советую тебе тоже уединиться с Уизли, а не шпионить за тем, как другие люди получают удовольствие, — устало сказал он.       Без яда, без желчи, почти без насмешки — так буднично, как будто говорил о погоде. За моей спиной раздался смешок — наверняка Забини, стоявший теперь за спиной, слово в слово слышал весь наш разговор. Из-за плеча Малфоя в очередной раз выглянула Астория — она смотрела на меня скорее смущенно и неприязненно, чем зло. Ее хорошенькое личико алело румянцем, а глаза были слегка прищурены — но с такой напускной скромностью знатный контраст создавало то, что она была в одном лифчике — ее рубашка валялась рядом со свитером Малфоя, на сидении. И, по-видимому, этот факт младшую Гринграсс не то чтобы волновал.       — Грейнджер, — тихий оклик Малфоя заставил меня очнуться от раздумий, — задержишься здесь еще на несколько секунд — и я решу, что ты хочешь составить нам компанию.       Мои щеки, наверное, заалели еще ярче. Желание восстановить справедливость и прочитать им парочку лекций об обязанностях старост как рукой сняло.       — Пошел ты, — выплюнула я, резко разворачиваясь и пулей вылетая из купе мимо на этот раз предусмотрительно отошедшего Блейза. И, уже из коридора, добавила, — когда заКОНЧИТЕ свои дела, будьте добры появиться в вагоне старост.       Короткий смешок Забини, донесшийся до меня уже на полпути к выходу из вагона, обжег слух. Я в несколько широких шагов преодолела коридор и вышла в тамбур, громко хлопнув дверью. Прижала ладони к холодному стеклу, снаружи которого опять зарядил дождь — и тут же прикоснулась к своим пылающим щекам.       Черт бы побрал их всех!       В моей голове не укладывалось увиденное. И, даже больше, чем это увиденное, не укладывалась реакция гребаного хорька на мой визит — он практически выставил меня виноватой! Будто не было ничего плохого в том, чтобы натягивать эту слизеринку в купе школьного поезда — будто бы это было само собой разумеющимся для него!       Я почти зарычала от ярости и унижения, когда где-то в мозгу нарисовалось его лицо. С этим безразлично — усталым взглядом. Мерлин, да он смотрел на меня даже не так, будто я была мусором, как делал это раньше — теперь это был взгляд, который бросают на пустое место. Пока все окружающие смотрели на меня, как на героиню войны — гребаный Драко Малфой вел себя так, будто бы меня и вовсе не существовало и я была чем-то вроде кошачьей шерстинки, прилипшей к рукаву его идеально выглаженной мантии. Досадным недоразумением, как он сказал, ОТРАВЛЯЮЩИМ его школьную жизнь.       Я ожидала, что после войны — и после всех судов, произошедших над его семьей, его отношение хотя бы немного изменится. Что он перестанет быть таким наглым, заносчивым, и, может, отстанет от меня, Гарри и Рона, будучи хотя бы немного благодарным за спасение своей шкуры из Выручай-комнаты и наши показания, только благодаря которым его и его мать не упекли в соседнюю с Люциусом камеру. Но нет — чистокровный сноб все еще считал себя гребаным центром Вселенной!

***

      В следующий раз встретив Малфоя — мы были обязаны открывать двери поезда и выпускать первокурсников, направляя их к Хагриду и этой частью своих обязанностей он решил, слава Мерлину, не пренебрегать — я демонстративно отвернулась от него, возясь с дверной защелкой. Первокурсники, которых мы собрали до этого по всему вагону, нетерпеливо толпились сзади, едва ли не дыша мне в спину — а потому я нервничала, и защелка никак не поддавалась дрожащим рукам.       Решил проблему староста мальчиков — посозерцав с четверть минуты мои попытки с таким выражением лица, будто перед ним добывали гной из бубонтюбера, он вытащил из кармана палочку и взмахнул ей, применяя отпирающие чары. Ручка под моей рукой, за которую я все это время тщетно дергала, поехала вниз, дверь резко распахнулась, и я едва не вывалилась из вагона. Неловко то ли вышагнув, то ли выпав на платформу и с трудом удержавшись на ногах, я услышала за спиной несколько смешков — видит Мерлин, каждый из них принадлежал будущим слизеринцам.       — Спасибо, Малфой, — с нажимом произнесла, сердито глядя на него с платформы.       Снизу-вверх, что не прибавляло мне авторитета в глазах первокурсников вкупе с этим его ты-пустое-место взглядом.       Он просто кивнул и, легко сбежав по ступенькам на перрон, начал строить учеников. Малыши — по большей части те, кто не относился к чистокровным семьям — смотрели на него с почти суеверным ужасом. Они, может быть, и не знали Малфоя лично — но наверняка видели целый миллиард его фотографий в газете, совмещенных с кричащими заголовками в стиле «Бывший Пожиратель Смерти оправдан!», «Справедливость не восторжествовала — Драко Малфой на свободе» и прочей ересью. Да и его поведение не прибавляло первогодкам любви и доверия — хватило одного взгляда, чтобы они съежились и сами собой построились в пары. Я ощутила легкий укол зависти — самой бы мне пришлось строить детей добрые пять минут.       Когда первокурсники были переданы под крыло Хагрида, смысла оставаться в компании Малфоя больше не было — а потому я молча ушла на поиски Гарри и Рона. Они нашлись в одной из карет вместе с Джинни, где предусмотрительно заняли для меня местечко. Вздохнув и почти вынужденно приняв приветственный поцелуй от Рона, я уставилась в окно. Друзья переговаривались между собой и, не замечая моего настроения, ни о чем не спрашивали — и, наверное, сейчас я даже была этому рада.