Пат (Проиграв победить 3)

— И чего ты так мечешься, Ястреб? Словно дикий зверь какой, а не птичка божия… Рональд замер, словно со всего разгона налетел на каменную стену. Развернулся резко, на каблуках, уставился на фолиант, лежавший на своем пюпитре с самым невинным видом. — Ну знаешь, Ссеубех! Это уже ни в какие порталы! От тебя я никак не ожидал! — Во-во, истинный дикий зверь из дикого леса: глаза горят, шерсть дыбом! — Да вы сговорились все, что ли?! — Ну вот, теперь еще и зверь рыкающий. Нет, Роне не взвыл. Но только потому, что не хотел оказаться вдобавок ко всему зверем еще и воющим. Посопел, яростно раздувая крылья носа и прожигая наглый фолиант осуждающим взглядом повышенной гневности, а потом так же резко развернулся обратно, возмущенно протопал по лестнице на третий этаж и смылся в ванную. Единственное помещение в Башне Рассвета, куда (он знал это точно!) трижды дохлый некромант за ним не последует. Побоится влажности, книгам вредно. Тем более таким старым и наполненным магией под самый корешок: вдруг переплет отсыреет или та самая магия перемкнет где? Лучше не рисковать. Ссеубех умный. Он знает, где и чем лучше не рисковать… Жаль, что не все такие умные. Хлопать дверью в ванную Роне не собирался. Не ребенок он, в конце-то концов, чтобы ножкой капризно топать или там дверями вот так… Не собирался! Случайно получилось. Хорошо, что Риль-Суард строили гномы со всей присущей им основательностью: Башня Рассвета даже не дрогнула. Дрогнули лишь составлявшие основу стен валуны, гася лишнее. Гномы — народ с понятиями, степенный, но местами вспыльчивый. Они и сами дверьми похлопать не дураки. И строят обстоятельно и дотошно, к тому же с расчетом на обеспечение удобств и комфорта для всех, а не только для тех, кто себе эти удобства и комфорт может и сам обеспечить посредством магии. Ни водопровод, ни канализация, ни отопление (трудно поверить, но бездарным в зимние месяцы без него никак!) во дворце короля Валанты совершенно не зависели от уровня одаренности жильца: вода, как горячая, так и холодная, просто текла из крана, стоило повернуть ручку, ее не требовалось ни призывать, ни нагревать.  Впрочем, оно и понятно: это Роне с его второй высшей категорией призвать и нагреть воду все равно что пальцами щелкнуть, а вот тому же королю Тодору с его почти условной третьей такое, пожалуй что, оказалось бы и не под силу. Скорее всего, пришлось бы звать слуг и перепоручать это дело им. Ристана, к примеру, так всегда и поступает и даже представить не может, что вообще-то истинные шеры слуг никогда не держали. Именно потому и не держали, что не надо им было этого, проще самим пальцами щелкнуть. Магия уходит из мира Райхи…  Ссеубех прав, магия уходит. Гномы словно предвидели. Хотя на самом деле вовсе ничего они не предвидели, просто строили как для себя, у них же нет магии стихий. Они другие, шеров среди них не рождается, и хотя их одаренность по части техники и похожа на магию, но это если и магия, то иного порядка, не стихийного. Скорее, упорядоченного. Они любят все упорядочивать, эти гномы… … А Рональд темный шер Бастерхази предпочитает думать о чем угодно, пусть даже о гномах и их тяге к упорядочиванию всего и вся, только бы не о некоторых особенностях своего внешнего вида… очень хорошо как раз видимых особенностях, не зря в ванной комнате вся стена зеркальная, от пола до потолка, и не захочешь, а увидишь… Разглядывать свое отражение не хотелось (чего он там не видел?). Но Роне смотрел. С чисто научным интересом, трезво, спокойно, оценивающе. Беспристрастно. Словно со стороны. Словно не его это тело, знакомое до последней жилочки и последнего волоска… Хм… волоска. Вот именно что. Руки. От локтей и до самых запястий — сплошь покрытые густым переплетением коротких черных завитков. По-своему это даже красиво, только совершенно не пристало приличному шеру. Когда-то ему казалось занятным шокировать высшее общество резким контрастом черных волос и безукоризненно белых манжет, из-под которых они выбиваются.  Грудь… Ну да, на груди тоже. Мощные заросли, черные и курчавые, упругие, словно пружинки, Ристана любит зарываться в них пальцами и дергать, а Дайм… «Ну ты и лохмач!» — сказал Дайм, впервые ткнувшись в эти заросли носом. Давно. Еще в Тавоссе.  И больше ничего не сказал. Ни разу… …Тело… Что ж, тело в целом очень даже неплохое, поджарое, загорелое, мускулистое. Вполне себе такое презентабельное тело, если смотреть непредвзято. И вообще шер выглядит так, как себя чувствует, а чувствует себя Роне просто отлично. И вовсе он не зарос шерстью полностью, вполне себе аккуратненько и местами. Просто… Просто шеры такое не носят. Вообще. Не принято. Без волос на теле проще и красивее. Элегантнее, чище как-то. Да и легче следить, чтобы не росли вообще, чем культивировать и добиваться, чтобы росли только  там где надо и такие как надо, уж в этом-то Роне на собственном опыте убедился, может утверждать не голословно. Он когда-то давно потому и решил их вырастить, что не носят такое шеры.  Как камуфляж. Не имеющий имени ученик Паука по кличке Дубина был мастером маскировки и тщательнее всего прятал самого себя.  Свою силу, умения, знания, красоту — все, чему могут позавидовать и попытаться отобрать, все, за что могут лишний раз ударить или унизить. Темный шер может стать долгожителем только в том случае, если он очень скромный темный шер. Незаметный. Не слишком умный. Некрасивый, а лучше даже противный, чтобы второй раз и посмотреть на такое убожище не захотелось. А что может быть противнее волос на теле? Словно у бездарного! Словно у него не хватает ни сил их вывести самому, ни денег на депиляционное зелье. Паука аж перекосило, когда он заметил. Но он так ничего и не сказал. Ни тогда, ни потом, морщился только каждый раз, когда видел. И Дубина понял, что все сделал правильно. Если уж даже на Паука работает… Позже, уже вернув себе имя и получив уверенную вторую категорию, Роне не стал ничего менять — не то чтобы назло… хотя, наверное, и назло тоже. Но не кому-то конкретному, а вот так, безадресно. Вам противно, да? Не принято, да? А Рональд темный шер Бастерхази будет! И плевать ему с самой высокой сосны на то, что вы там себе об этом всем думаете, ясно?! Яйца и подмышки оставил чистыми: просто не понравились ощущения. Как и с растительностью на лице. Пробовал, но оказалось неприятно периодически зажевывать собственные усы. Ну их к шиссам. Собственные волосы — родные, можно сказать! —  и все равно неприятно. А чужие? Зажевать, когда спускаешься цепочкой стремительных поцелуев по животу, все ниже и ниже, а потом… Выдирать их потом, застрявшие между зубами… Роне вздрогнул, хотя бассейн исходил горячим паром, зеркало постоянно затуманивалось. Приходилось очищать привычным щелчком пальцев. Щелчок. Волна огня вдоль стекла, жаром по телу. Пристальный черно-алый взгляд, цепкий, оценивающий. Анализ. Выводы.  Алгоритм отработан. По меркам бездарных волос у него на теле не так уж и много. Сравнительный анализ —  тоже анализ (анализ! А вовсе не жалкие попытки оправдаться, ясно?!). Видел он некоторых, особенно из южных провинций. Им и одежда-то не особо нужна была, собственной шерсти хватало с лихвой, а вечером и со спины с тем же ракшасом попутать — даже плевать не надо. Ни разу.  Да Роне по сравнению с ними —  просто таки идеальный образец цивилизованного шера! Оплот культуры, эталон стиля. От груди узкий черный мысик спускается почти до пупка. От пупка вниз дорожка пошире, помощнее. Провокационная такая дорожка, старался. Чтобы видно, если вдруг расстегнуть рубашку или халат распахнуть словно бы случайно…  На груди ведь тоже с той же целью, чтобы видно, если расстегнуть верхние пуговицы. Или неплотно запахнуть полы халата… Как, например, в то утро, когда Дайм зеркалил последний раз… Домашний халат вечно распахивается не ко времени, особенно если у него нет пояса… А менять не хочется. Это ведь тот самый халат, поясом от которого… м-да… И вот как после этого его заменить на что другое? Вот и распахивается. Иногда. Чистая случайность, правда-правда… Взгляд Дайма невольно скользнул в словно бы сам собой распахнувшийся вырез, и Роне аж задохнулся, до того это было горячо и щекотно. Хотя и не прикосновение даже, не сплетение стихий… Просто взгляд. Быстрый, непроизвольный… Дайм его сразу же отдернул. И лицо его стало таким… Брайноновским. Совершенно нечитаемым. И потом все время разговора он смотрел глаза в глаза. Очень пристально так. Цепко. Взгляда не опуская… и не отпуская. А если глаза в глаза почему-либо оказывалось невозможным — скользил взглядом в сторону или вверх. И ни разу не опускал взгляда ниже твоего подбородка… Ты ведь заметил это. Заметил еще тогда. Но предпочел воспринять как успех, положительную реакцию и все такое. Предпочел думать, что Дайму слишком понравилось увиденное и он именно потому туда и не смотрит, что боится залипнуть… Идиот. Не Дайм. Ты. А еще менталист! Так бездарно выдать желаемое за действительное… Поведение, совершенно недостойное настоящего ученого аналитика. Мог бы сразу понять, что Дайм не опускал взгляда из вежливости. Чтобы тебя лишний раз не позорить. В одном из наречий его северной родины, кажется, есть слово, обозначающее стыд за действия другого человека. Вот он его и испытывал, этот стыд. А еще ему наверняка было противно, он-то истинный шер, правильный, на его великолепном теле не отыщешь ни единого волоска, кроме как на голове, конечно. Теперь понятно, почему он не зеркалит уже почти две декады… Щисовы ракшасы! Все из-за них! Раньше-то Дайма все вроде как вполне устраивало! А тут… Увидел рядом. Ладно, не увидел, вернее, не только увидел, но и…  ближе. Намного ближе. Ну вот и… Сравнил. И сравнение оказалось в пользу ракшасов. У них хотя бы шерсть красивее…