Пат (Проиграв победить 3)

Если вы думаете, что нет ничего проще, чем найти шесть заряженных артефактов в закатном хозяйственном флигеле (как деликатно именовали дворцовые коровник с курятником) — то вы очень плохо думаете о защитной системе Риль Суарда. И о Рональде темном шере Бастерхази, ее настраивавшем.  Сложная паутина силовых плетенок и стационарных стихийных завес покрывала здание дворца целиком, вместе с хозяйственными пристройками, частью сада и всем задним двором, включая казармы. Там, конечно, узлов было больше сигнальных и сторожевых, а вот на здании дворца преобладали защитные и поддерживающие. Ну и сигнальные, конечно, тоже: как же без связи? Большую часть сигнальных Роне давно уже замкнул на башню Рассвета:  не ради какой-то конкретной цели (хотя, узнай об этом в народе, цель зловредному колдуну наверняка бы измыслили сразу, и наверняка зловредную, к Шельме не ходить!) — просто так ему было спокойнее. Они не мешали перемещаться или даже магичить, это вам не жесткое экранирование парадного зала на время дворцовых приемов, но вот причинить вред кому-либо из королевской семьи на территории дворца было бы крайне проблематично. Или сплести какой тайный заговор…  Это только кажется, что во дворце с двумя башнями и кучей галерей, лестниц, переходов и мостиков-балкончиков полно укромных уголков. На самом деле он прозрачен и просматривается, словно хрустальный замок. Если у тебя, конечно, есть коды доступа. Где лучше всего спрятать цветок? На клумбе. Где проще всего спрятать артефакт? Вот-вот. Особенно если цветы сажал один садовник… то есть, мастерил один артефактор. Да, Роне узнал бы творения рук своих  сразу и издалека. Но в том-то и дело, что тут все было творением его рук! Вообще все. Ну разве что кроме самих стен и двух застывших в недоумении коров. Каждая плетенка, каждый узелок, каждое любовно вмурованное и настороженное заклинание. Даже на ведре с подойником, забытых в углу нерадивой молочницей, светилась ажурная охранная вязь.   Часть защитных узлов была на материальных носителях, и поди разбери, что там светится: один из изначально заложенных в стену камней, намагиченный после, или же нечто куда более новенькое, просто в щель  между ними поглубже воткнутое? Можно было бы, конечно, позвать мажордома и узнать у него. Но ведь наверняка окажется, что екаями драный старик не сам эти амулеты к делу пристраивал, вот еще, будет он мараться, по коровникам шастая. Пришлось бы искать того, кому он это перепоручил. И допрашивать еще и его. И не факт, что тот бы тоже не переложил работу на нижестоящего. Дело грозило потерей времени и репутации. Надо оно Роне? Проще все сделать самому. Ему понадобилось чуть больше трех часов. Правда, к концу этих трех часов он был мокрый насквозь, словно утопившийся в пиве кот. И такой же выжатый, как тот же кот в руках пьянчуги. Перед глазами все плыло, и почему-то казалось, что взгляды обеих коров, меланхолично пережевывающих свою жвачку и неотступно следивших за его действиями все три часа, преисполнились если не уважения, то хотя бы сочувствия. Зато екаями драные артефакты теперь лежали в кармане его плаща, снова снятые с насторожки, с заново замкнутыми предохранителями и плотно наверченными защитными коконами. Неактивные и безопасные. Все шесть, мажордом не пожадничал и ничего про запас не оставил, это хорошо. Для самого мажордома хорошо: Роне сейчас был не в том настроении, чтобы вести себя вежливо, и если бы артефакты обнаружились не все — мажордому стоило бы посочувствовать. Тот редкий случай, когда быть честным до глупости выгодно. Следовало сходить в душ, а потом… или по пути… кого-нибудь как следует напугать. Или разозлить. Голодная тьма выла внутри, требовала пищи, мутила сознание. Кажется, голоден был не он один: Роне смутно помнил, что на втором часу его  ворожбы в коровник заглянула Нинья. Высунула голову прямо из стены, задумчиво кося лиловым глазом.  Коров вниманием она не удостоила, насыпанными в ящик перед их мордами отрубями тоже не заинтересовалась. А вот сам ящик надкусила, все так же задумчиво. И сжевала с мордой скорее презрительной, чем довольной, но, похоже, сочла или пищевую ценность низкой, или вкусовые достоинства недостаточными. Потому что обгрызать далее не стала, а вместо этого цапнула острыми зубами подойник, откусив от него больше половины.  И вот его уже схрумкала с куда большим удовольствием. А ведро лишь пожевала и плюнула брезгливо тряхнув головой, словно кошка, вляпавшаяся в лужу. Последнее время Нинья совсем распоясалась — сегодня утром, например, стащила у Роне бутерброд вместе с подносом. И еще вопрос, что ей показалось вкуснее. Вчера так и вообще сожрала старый плащ, даром что магия из него вся давно выветрилась. И ладно бы не кормили сиротинушку, так нет же! Как раз вчера ночью славно поохотились, Роне и сам оттянулся, и Нинья была довольной и сытой. Так нет же, все равно снова тянет на всякую дрянь! Роне посмотрел на оставшуюся половину подойника… и вдруг понял, что в чем-то Нинью понимает. Жрать хотелось зверски. Душ. И пожрать что-нибудь (а лучше — кого-нибудь). Это срочно, иначе он кого-нибудь точно убьет. И не факт, что жертвой окажется тот, кого надо бы и не жалко. Впрочем... Роне сосредоточился и уставился прямо в глаза корове. Со значением так уставился. Мрачно и намекающе. Той, что была ближе. Ему казалось, что в ее взгляде сочувствия и уважения было больше, этим следовало воспользоваться. Какое-то время они играли в гляделки. Потом корова вздохнула. Моргнула. Вздохнула еще раз и отвела взгляд. И качнулась боком, подставляясь...