The Curse of Slytherin/Проклятие Слизерина

      Ритмичный шелест мокрой травы под подошвами служил своеобразным метрономом, упорядочивающим мысли, выделяющим на каждую чётко отмеренный отрезок времени. Несмотря на извилистость запущенной тропы и торчащие корни деревьев, напоминающие вздувшиеся вены, Северус не сбавлял шаг, двигался неторопливо, но целеустремлённо. Он пытался спрогнозировать, сколько у Хогвартса осталось времени. Вероятно, не более двух часов, прежде чем Тёмный Лорд со своей армией принесут сюда настоящую кровопролитную войну, и это место перестанет быть всего лишь пыточным лагерем. За месяцы руководства Северуса в стенах Хогвартса не было совершено ни одного убийства. Он однозначно дал понять Кэрроу, что не потерпит смертей в своей школе. И пусть иным способам их воспитательных мер он мешать не посмел, во всяком случае, студенты, решившиеся учиться в этом году, отделались малой кровью.              Стоили ли его усилия того, чтобы в одну ночь большинство невинных жизней оборвались под хладнокровно выпущенными лучами Непростительных? Он не сможет защитить их всех. И не станет. Северус не испытывал каких-то особых тёплых чувств к детям. Они никогда не интересовали его как личности, не привлекали своим скудным умом, лишь раздражали безобразным поведением и разгильдяйством. Единственное, в чём выражался его трепет по отношению к юным волшебникам, — чувство долга. И не только перед ними.              Это чувство наполняло его жизнь смыслом в течение долгих лет. Долг — первое, о чём думал Северус, просыпаясь по утрам, и последнее — когда отходил ко сну. Северус ненавидел Тёмного Лорда за то, что он отнял у него самое дорогое, но должен был убедительно притворяться его верным слугой. Северус никогда не боготворил Дамблдора подобно другим волшебникам, но должен был исполнять его приказы, чтобы искупить вину. Северус всей душой презирал Поттера, но должен был защищать его. Той ночью, когда маленькая грязнокровка оглушила Снейпа, он, ни секунды не раздумывая, заслонил её и её друзей своей спиной, чтобы уберечь от оборотня, подставив себя под удар. Люпина, к слову, он тоже никогда не уважал. Но должен был готовить для него эликсир каждый месяц и хранить его тайну.              До определённого момента Северус считал, что его судьба тесно перекликается с историей Тома Реддла. Полукровка, родившийся в жалком подобии семьи — маггловский ублюдок отец и чистокровная мать, которая была слишком озабочена тем, чтобы защитить саму себя и выжить под гнётом беспрерывной тирании. Единственное, чем отличалось детство Северуса от детства Тома Реддла, — дом, который, впрочем, никогда не являлся безопасным и хоть сколько-нибудь уютным местом. Северус часто мечтал о том, чтобы отец в один прекрасный день ушёл и больше не вернулся. Чтобы мать вздохнула спокойно и наконец заметила его — своего необыкновенного мальчика, который так нуждался в её тепле и внимании. Вместо этого он, затаив дыхание, ожидал спасительное письмо из Хогвартса, которое подарит ему свободу от вечных семейных склок и насилия.              Возможно, если бы Северус не оказался заложником скверной семейной ситуации и не был бы вынужден так часто сбегать из дома, то не повстречал бы её. Не узнал бы, какова она на самом деле, с ним, без её омерзительных друзей. И, возможно, они бы так и остались чужими. Однокурсниками, не имеющими ничего общего, кроме занятий в Хогвартсе. Он бы никогда не познал боли, преследующей его каждое мгновение жизни, не вспоминал бы пустого взгляда остекленевших глаз, мертвенно-бледной кожи и всё таких же прекрасных тёмно-рыжих волос.              Северус обнял Лили Поттер в первый и последний раз, когда она была уже мертва. Он помнил каждый миг этих отчаянных безответных объятий, помнил, как задыхался в рыданиях, прижимая её холодное тело к своей груди. Он знал, что, как только Минерва и Альбус прибудут сюда, они первым делом позаботятся о ребёнке, а уже после — о его погибших родителях. Но Северусу было плевать на него. Ему было плевать, что Гарри был её сыном. Единственное, что рвало его сердце на куски — лишь она. Её безжизненные глаза. Её точёное лицо, посиневшие губы, которые так часто украшала светлая и искренняя улыбка.              Все последующие месяцы, а затем и годы жизнь Северуса представляла собой обыкновенное бесцельное существование. Он наблюдал за тем, как его бывшие однокурсники обзаводятся семьями, рожают детей и не чувствовал по этому поводу ничего. Когда Драко появился на свет, Северус воспринял эту новость со смешанным ощущением жалости и презрения. Он уже знал, что сын Малфоев отправится в Хогвартс вместе с Поттером, и до последнего был убеждён, что не будет иметь к ним обоим никакого отношения. Возможно, к тому моменту он получит место декана Слизерина, и, возможно, ему придётся присматривать за мальчишкой Люциуса по старой дружбе.              По причине различных обстоятельств Северус нередко оказывался невольным наблюдателем того, как складывались отношения в семье Малфоев, в каких условиях рос Драко. И чем дольше длились его наблюдения, тем больше Снейп замечал настораживающих знаков, которые указывали на поразительное сходство с его собственной историей. Как и Эйлин Принц, Нарцисса Малфой являла собой образцовую жену и мать, которая всюду следовала за своим мужем, пребывая в вечном терпении и кротости перед его холодным и жестоким сердцем. Это совсем не было похоже на примитивные ссоры Эйлин и Тобиаса — нет. У чистокровных аристократов всё было совершенно иначе. Они никогда не выставляли напоказ своих грязных семейных секретов, не вели себя неподобающе в присутствии посторонних. Видимость идеальной и крепкой семьи всегда была в приоритете.              Но Северус не был дураком. Он знал Люциуса слишком хорошо, замечал его пренебрежительные взгляды, адресованные жене и сыну, едва уловимые изменения в мимике, когда он был недоволен поведением или даже самым безобидным действием кого-то из них. Когда Драко поступил в Хогвартс, и Северусу удалось узнать его получше, его настигло облегчение. Отпрыск Малфоев был точно таким же отвратительно заносчивым, как и его отец. Избалованным, высокомерным сопляком, возомнившим себя центром вселенной. Никто из родителей учеников не появлялся в школе с таким завидным постоянством, как Люциус. Вечно сыплющий угрозами, шантажирующий недоносок, упивающийся властью, дёргающий за ниточки. И пусть Северус видел лишь то, что ему было позволено видеть, несложно было догадаться, что в своём доме этот человек ведёт себя точно так же.              Когда Драко поступил на четвёртый курс, Северус заметил, что мальчишка начал меняться, стал более замкнутым. Перестал задирать других учеников, что не могло не радовать, так как бесконечные жалобы на Драко от других деканов и учителей неимоверно досаждали Снейпу и отнимали время. Но с момента возрождения Тёмного Лорда и его обоснования в мэноре Драко словно подменили. Впрочем, каждый из Малфоев вскрыл свою сущность и показал истинное лицо. Люциус оказался тираном, каких поискать. Нарцисса — слабой подневольной мученицей, не имеющей права голоса. И Драко…              Северус долго не мог понять, что же скрывается в потёмках его души. Даже во время первых уроков окклюменции на пятом курсе Малфой не давал увидеть себя до конца. Северус был прекрасным окклюментом и легилиментом, но за все годы своей внушительной практики ему ни разу не попадался столь крепкий и неприступный разум. Он не стал заострять своё внимание на выведывании всех секретов пятнадцатилетнего мальчишки, вместо этого Снейп продолжил изучать его способности, искать их предел, чтобы выяснить, насколько ещё возможно их развить, и какого мастерства Драко сможет достичь, если будет регулярно упражняться. Спустя несколько месяцев еженедельных занятий Северус убедился, что Драко обладает уникальным даром. Он никогда не хвалил его и не внушал уверенности в его безграничных возможностях. Северус упорно держал Драко в неведении по сей день и был рад тому, что поступил правильно, сохранив его дар в тайне от него самого. Малфой не должен был расслабляться. В результате это неоднократно спасло ему жизнь.              Всё шло планомерно, так, как он и рассчитывал. Северус продолжал исполнять свой долг, служил двум сторонам, так и не приняв окончательно ни одной из них. Пока вдруг не выяснилось, что та самая девчонка, посмевшая оглушить его в Визжащей хижине, пробудила в Драко неизведанные чувства, которые оказались весьма некстати. Разумеется, Северус видел, замечал, как они смотрят друг на друга, как тошнотворно краснеют на его уроках и переглядываются в Большом зале. Но он искренне полагал, что это мимолётное увлечение не зайдёт так далеко. Она ведь всего лишь грязнокровка. Драко Малфой никогда бы не позволил одержать подростковым гормонам верх, ведь его воспитывали совсем не так. Тем более, не тогда, когда Тёмный Лорд захотел видеть его в рядах Пожирателей смерти, наградив меткой.              Но Северус ошибся. Он осознал это той ночью, когда Грейнджер примчалась к нему в подземелья и заявила, что готова пожертвовать своим рассудком и подвергнуть себя смертельной опасности, лишь бы быть рядом с Драко и служить Ордену, внедрившись в тыл врага. Северус никогда никому не признается в этом, но её поступок обескуражил его и привёл в растерянность. Именно тогда он понял: Драко был единственным ребёнком, которого он действительно хотел защитить. Не из долга. Всё потому, что круг словно замкнулся, и история как будто вновь началась сначала. Его история.              Северус намеревался позаботиться о Драко и Гермионе так, как не смог позаботиться о себе и Лили. Что-то в его чёрством сухом сердце надломилось, когда он увидел проблеск надежды, тусклый огонёк возможного будущего для этих детей. После смерти Люциуса Северус много думал о том, как Драко осмелился совершить то, чего не смог он. Снейп мечтал уничтожить отца, но даже не допускал в своих мыслях, что однажды окажется способным на это. Ведь так поступил Волдеморт. Но им двигал иной мотив — Том Реддл был одержим чистотой волшебной крови, хоть и никак не мог повлиять бессмысленной местью на свою полукровность. Драко же убил Люциуса потому, что считал его единственным достойным смерти от его руки из всех, кто находился в том кругу. Драко был напуган и дезориентирован, ему пришлось подчиниться инстинктам, и он выбрал ненависть. Он ненавидел отца за то, что тот сделал с ним. Ненавидел за то, в кого рядом с ним превратилась его мать. В какую обитель инфернального ужаса превратился их дом.              Драко сделал свой выбор, и судьба смилостивилась над ним. Она не бросила его в одиночестве наедине со своими демонами, как когда-то много лет назад поступила с Северусом. Драко повезло, но ему предстояла непростая борьба. И Северус принял решение хотя бы попытаться помочь ему. Им обоим. Детям, к которым никогда не испытывал каких-либо тёплых чувств.              Однообразный звук шагов внезапно нарушился хлопком аппарации. Северус остановился и медленно обернулся.              — До последнего сомневался, выполнишь ли ты свою часть договора.              — Где остальные?              — Пока здесь только я.              Аластор грузно оперся на трость и приблизился к Снейпу. Тот в свою очередь не сдвинулся ни на шаг в его направлении.              — Как ты сам заметил, свою часть договора я выполнил. Надеюсь, я всё ещё могу рассчитывать на то, что ты выполнишь свою.              Грозный Глаз остановился на расстоянии вытянутой руки. Его недоброе лицо не выражало никаких эмоций. Выдержав продолжительную паузу, он коротко кивнул.              — Сделаю всё, что будет в моих силах. Но не могу ничего обещать.              Северус едва заметно прищурился и продолжил свой путь, не внимая ограниченным возможностям передвижения Аластора, который последовал за ним на некотором отдалении.              — Когда всё начнётся, я буду в кабинете директора. Передай это Грейнджер и позаботься о том, чтобы больше никто, кроме Малфоя, не узнал об этом.              — Что ещё за игры, Северус? — с недоверием процедил Грюм, резко остановившись, однако Снейп продолжил своё неторопливое шествие.              — Мне нельзя рисковать, — холодно, почти со скучающим безразличием проговорил он. — Мне необходимо передать им кое-что, что поможет Поттеру исполнить волю пророчества.              — Ты можешь отдать это мне прямо сейчас, — требовательно обозначил Аластор, повысив голос, чтобы Снейп отчётливо его услышал.              Северус остановился и развернулся ровно настолько, чтобы видеть Грюма периферическим зрением.              — Нет, Аластор. Не могу.              Треск аппарации разнёсся эхом по Запретному лесу. Грозный Глаз тихо выругался, наградив Снейпа всевозможными проклятиями, и спустя минуту аппарировал прочь.

***

      Едва из молниеносно вращающейся воронки успели показаться очертания древнего трактира и тусклые отблески свечей, как вдруг перед лицом Драко возникла раскрасневшаяся от гнева физиономия, проглядывающая из порядочно отросших ярко-рыжих волос.              — Какого чёрта! — вызверился Уизли, и Драко поймал себя на мысли, что испытывает чувство дежавю.              — Где вы были? — чуть менее враждебно, но с ощутимым раздражением поинтересовался Поттер.              — Всё в порядке, не о чем беспокоиться, — вступилась Грейнджер, шагнув к Уизли, чтобы тот отодвинулся от Драко на безопасную дистанцию. — Извините, что исчезли так внезапно…              — Он что, обездвижил тебя? — всё не унимался Уизли. — Отобрал палочку?              — Что? Господи, нет, конечно!..              — Ты в курсе, что в таком случае могла просто вернуться?!              — Угомонись, Уизли, — вмешался Драко. — Тебе не кажется, что, прежде чем двигаться дальше, нам с Грейнджер следовало кое-что прояснить?              — Мы очень тебе благодарны, Малфой, за то, что ты помог нам в Гринготтсе, но будет лучше для всех, если ты не станешь подвергать нас дополнительной опасности, когда Пожиратели будут пытаться убить тебя рядом с кем-то из нас, — практически дипломатичным тоном высказался Поттер.              — Мальчишка прав, — раздался грубый скрипучий голос, и лишь сейчас Драко обратил внимание, что всё это время, прислонившись к барной стойке, за ними наблюдал незнакомый седовласый старик, которого при всём желании он бы никогда не смог принять за родню Дамблдора. — Ты только всех подставишь. Даже если и впрямь вознамерился переметнуться на правую сторону в последний момент.              — Вы так считаете? — издевательски ухмыльнулся Драко.              Аберфорт оттолкнулся от стойки и сделал несколько шагов вперёд, забросив на плечо видавшее виды полотенце, которым протирал столешницу.              — Думаешь, ты первый, кто додумался обелить своё имя в преддверии конца? — ощерился он. — Думаешь, твоё смазливое личико, изуродованное шрамами, разжалобит заседателей Визенгамота? Если, конечно, тебе вообще удастся выжить в этой мясорубке.              Драко почувствовал, как вокруг его ладони крепко сжалась рука Грейнджер. Ему, безусловно, было приятно, что она готова броситься на его защиту, но он собирался поставить старика на место без её гриффиндорской помощи.              — А чем конкретно вы помогаете Ордену? — непринуждённо полюбопытствовал он.              Аберфорт надменно приподнял кустистые брови и пренебрежительно хмыкнул.              — Через меня и моё заведение проложена связь с Хогвартсом. Все сообщения, почта, транспортировка. Вы четверо ведь тоже здесь оказались не случайно, правда?              — То есть, — заключил Драко, — на вашем месте мог оказаться кто угодно. Если бы Пожиратели от вас избавились, «Кабанья голова» продолжала бы служить промежуточным пунктом между Хогвартсом и внешним миром, но под чьим-то другим руководством. Чьим угодно.              — Закрой рот, Малфой, — огрызнулся Уизли, но ни Драко, ни Аберфорт не обратили на него внимание.              — Я всегда был на стороне Ордена Феникса и ни минуты не сомневался, что моё место там, где свет, — с презрением и гордостью заявил Аберфорт. — И я ежедневно в течение всего года рисковал своей жизнью не ради того, чтобы какой-то мелкий змеёныш с чёрной меткой обесценил мой вклад.              — Для брата Альбуса Дамблдора ваши манеры оставляют желать лучшего…              — Драко, хватит, — предупредительно прошептала Грейнджер.              — …и то, что мне меньше лет, чем вам, а на моём левом предплечье клеймо, не даёт вам никакого права возомнить, что вы меня знаете.              — О таких, как ты, мне известно достаточно, — брезгливо процедил Аберфорт.              — Вот как? — холодно усмехнулся Драко, склонив голову набок. — Вам известно о принудительном выборе под угрозой смерти? Вы знаете, каково это — убить собственного отца, лишь бы чёртовы палачи не лишили мать жизни? Знаете, каких усилий требует беспрерывная окклюменция, чтобы Тёмный Лорд не узнал моих истинных намерений? Или, может, бывали на пороге смерти из-за того, что пытались защитить тех, кто вам дорог?              Рука Грейнджер сомкнулась ещё крепче, и Драко сглотнул, лишь сейчас обнаружив, что впервые ощутил себя свободным говорить об этом открыто. Неужели теперь ни одна тайна больше не имеет значения? Ему нечего скрывать и нечего бояться — Драко предал свою сторону окончательно и бесповоротно в тот самый миг, когда последовал за Беллатрисой к её хранилищу.              Воцарилась напряжённая тишина. Аберфорт уничижительно покачал головой и недоверчиво фыркнул.              — Я не идиот, парень. Пусть мои манеры и не идеальны, но Ордену я был предан с самого начала взаправду. Альбус всегда красиво толковал, соловьём заливался, когда пускался в свои бредовые философствования. Но так ли хороши были его поступки, в которых он никогда не раскаялся?              — О чём вы говорите? — неожиданно вмешался Поттер. — И откуда вам знать, раскаялся он или нет?              Аберфорт рассмеялся и вновь покачал головой.              — Ты, — он указал на Поттера пальцем, — тебе-то, как никому другому, должно быть известно, насколько мастерским манипулятором являлся Альбус. Он обладал блестящим умом. Неужели ты до сих пор наивно веришь, что он сделал всё для того, чтобы помочь тебе и твоим друзьям выиграть войну?              — Это не вам…              — Альбус обожал загадки, — зловеще улыбнулся Аберфорт. — О да, он испытывал особое удовольствие, наблюдая за тем, как окружающие лебезят перед ним, пыжатся в попытке разгадать его великие замыслы, собирают крупицы информации, которые он прятал за вычурными метафорами вместо того, чтобы сразу выложить правду. Тебе знакомо это, а, Избранный?              Драко покосился на Поттера, оценивая его реакцию. Этот спонтанный разговор походил на некое сумбурное откровение, для которого не нашлось времени раньше и уже вряд ли найдётся потом.              К его изумлению лицо Поттера оставалось непоколебимым, в отличие от Уизли, стыдливо опустившего взгляд. Драко мгновенно догадался, что Аберфорт буквально озвучил его мысли. И мысли Грейнджер, скорее всего, в том числе.              — Профессор Дамблдор был великим человеком, — со сдержанным жаром изрёк Поттер. — Мне плевать, что он делал в прошлом и как поступал. В том числе, и со мной. Я верю, у него были на то причины. Он многому научил меня, — его тон повысился, когда Аберфорт иронично рассмеялся. — И да, я многого могу не знать. Но я и не должен. Единственное, что важно — именно Дамблдор узнал секрет Тома Реддла. И он доверил его мне.              — А почему не кому-то другому? — кивнул Аберфорт, желчно ухмыляясь. — Зачем взвалил такую ответственность на троих школьников? Где же хвалёные авроры, давшие присягу в вечной верности Альбусу? Я видел тебя, Поттер, — он указал взглядом на висящее на стене зеркало с отбитым краем, в котором вместо отражения была лишь темнота. — Отчаянного и измождённого, молившего о помощи посреди заснеженного леса. А теперь скажи мне: стоило ли оно того? Стоил ли цинизм моего брата твоих страданий?              — Всё, через что мы прошли, стоило того, чтобы оказаться сегодня здесь, — жёстко отрезал Поттер. — Потому что сегодня ночью Волдеморт умрёт.              Уизли и Гермиона инстинктивно вздрогнули, имя Тёмного Лорда отдалось в ушах Драко словно бьющий набат. Табу несомненно было нарушено вновь, но теперь уже вряд ли это имеет хоть какое-нибудь значение.              Чёрная метка обожгла предплечье, словно по сигналу. Но Драко был уверен, что на этот раз Табу не служило тому причиной.              — Тёмный Лорд скоро будет здесь, — сообщил он, многозначительно взглянув на Грейнджер.              — Нам нужно в Хогвартс, — подал голос Уизли.              Аберфорт не ответил, но, с мгновение помешкав, направился к камину. Драко подумал, что в трактире каким-то образом работала секретная каминная сеть, связывающая Хогсмид с Хогвартсом, однако старик устремил взгляд на портрет и обратился к изображённой на нём девушке в голубом платье:              — Ты знаешь, что делать.              Она кивнула и отправилась вглубь холста, стремительно отдаляясь до тех пор, пока её фигура не превратилась в еле различимую точку, и затем портрет отворился, являя самый настоящий туннель.              — Удачи, — мрачно пробормотал Аберфорт. — Она вам понадобится.              Никто не удостоил его наставительные слова ответом. Первым на каминную арку забрался Уизли, нырнув в низкий проход, следом за ним Поттер, который намеревался протянуть руку Грейнджер, чтобы помочь ей подняться, но вместо этого наткнулся на Драко.              — Ты с нами не идёшь.              Он окинул его утомлённым взглядом исподлобья.              — Заткнись, Поттер.              Отпихнув его от арки, Драко подтянулся, немного не рассчитав силы, и поморщился от боли, когда переместил вес на согнутую под неправильным углом ногу, однако не стал сосредотачивать на этом своё внимание и поспешно выпрямился, чтобы помочь Гермионе забраться наверх.              Когда портрет закрылся, размеры туннеля увеличились, и, хотя теперь все четверо могли полностью выпрямиться, потолок был всё ещё довольно низким и едва не касался их макушек. На стенах узкого коридора были прикреплены медные лампы, освещающие путь, это место выглядело так, будто существовало уже очень давно.              — Как думаете, куда именно приведёт нас этот проход? — шёпотом спросил Уизли.              — Надеюсь, не прямиком в логово Кэрроу, — отозвался Драко.              — В таком случае славно, что ты отправился с нами, Малфой. Вылезешь первым.              — Довольно! — прикрикнула Гермиона, и её звонкий голос гулко отразился от узких стен. — Когда вы уже, наконец, повзрослеете? Драко рисковал своей жизнью, чтобы помочь нам добыть крестраж и выбраться из Гринготтса невредимыми.              — Если бы тебя не было с нами, черта с два он бы стал нам помогать, — огрызнулся Уизли. — Скорее послал бы за своим Лордом, чтобы устроить нам западню.              — В этом не было бы необходимости, Уизел. Без Грейнджер вы бы даже не смогли преодолеть главный вход в банк.              — Клянусь Мерлином, если всё это было каким-то извращённым планом…              — Рон, перестань искать во всём подвох. Твои опасения нелепы.              — Да? — Уизли остановился и повернулся к Грейнджер. — Может, и мой страх был нелепым, когда я увидел тебя на перроне? Или моё беспокойство, когда ты замкнулась в себе на несколько месяцев, мучаясь от мысли, что он причастен к убийству твоих родителей?              Драко стиснул зубы и на мгновение прикрыл глаза, красочно представляя, как впечатывает Уизли затылком в стену. Несложно догадаться, какой эффект произвели на Гермиону его необдуманные слова. Нет, определённо небольшое сотрясение мозга — слишком щадящий способ донести информацию. Но даже им Драко не имел права воспользоваться, учитывая его внушительный послужной список за последние полгода. И что, чёрт побери, случилось на перроне?..              — Сейчас не время обсуждать это, — спокойно произнесла Грейнджер. — Но теперь я знаю правду. Драко не виновен.              Она обошла Уизли и продолжила путь, догоняя Поттера.              — Может, ты ещё скажешь, что его не было там? — возмущённо вспыхнул Уизли. — Что он не присутствовал?..              — Его присутствие едва не стоило ему жизни, — осекла его Грейнджер, резко обернувшись. — Потому что ему хватило мужества не исполнять приказ и принять жестокое наказание.              На этот раз уже остановился Поттер. Вид у него был измученный, щёки болезненно побледнели, но в отстранённом взгляде промелькнул интерес. Драко не мог понять, что за чертовщина с ним происходит. Поттер выглядел так, будто его беспрерывно мучала мигрень, но по какой-то причине его друзей, казалось, это нисколько не смущало. Когда-то давно Грейнджер упоминала, что между ним и Тёмным Лордом была установлена некая связь, о природе которой можно было лишь гадать, но Драко не припоминал, чтобы в прошлом Поттер выглядел настолько хреново.              — Пойдём, — сдержанно сказал Драко, оставив Уизли позади, и, поравнявшись с Гермионой, невесомо коснулся её локтя. Отчего-то в присутствии её друзей он не чувствовал уместным вести себя более раскрепощённо в плане тактильного контакта, но всё же хотел дать ей понять, что благодарен за столь непоколебимую поддержку. Вряд ли он когда-нибудь сможет к этому привыкнуть.              Наконец они достигли двери — точно такой же, что захлопнулась за ними в «Кабаньей голове». Вероятно, с обратной стороны тоже находился портрет. Поттер, Уизли, Грейнджер и Драко переглянулись, кивнув друг другу, и на всякий случай вооружились палочками. Едва Поттер прикоснулся к двери, она отперлась, и в туннель ворвался оглушительный гул голосов, который почти моментально смолк.              — Гарри! Это Гарри Поттер!              — Смотрите, с ним Уизли!              — Гермиона!              — Гарри вернулся! Я же говорил вам, нужно всего лишь подождать!              Выкрики раздавались отовсюду, перебивая друг друга, незнакомая комната, переполненная десятками студентов, напоминала некое подобие вопиюще пёстрой казармы: повсюду висели разноцветные гамаки, стены украшали флаги всех четырёх факультетов, какие-то карты и планы, зеркала, холсты. Одна из стен была отведена под выстроенные в ряд мётлы, над которыми также были расположены гамаки и ведущие к ним лесенки. В воздухе витал стойкий запах целительских зелий и пота, но по какой-то необъяснимой причине этот повсеместный бардак и духота ощущались вполне уютными.              Из образовавшегося столпотворения, расталкивая всех подряд без разбору, вырвалась Джинни Уизли и крепко обняла Поттера за шею, практически сбив с ног. Он опешил, едва не задохнувшись, но спустя мгновение прижал её к себе, спрятав лицо в копне рыжих волос. От их объятий исходило ощущение обречённости и сожаления, словно что-то внутри них обоих безвозвратно угасло, но сейчас возрождалось вновь.              Следом за Джинни появилась Кэти Белл, чьё лицо светилось подлинно детским предвкушением, и уже в следующую секунду Уизли бросился к ней, крепко обнял, оторвав от пола, и быстро закружил, едва не потеряв равновесие. Драко совсем забыл о том, что эти двое когда-то были вместе, и от созерцания момента долгожданного воссоединения его губы непроизвольно дрогнули в улыбке. За весь прошедший год ему не доводилось видеть ничего подобного. Столько света, столько ярких эмоций — всё это противоречило угнетающему полумраку мэнора, обитателям которого была чужда искренняя радость и то самое трепетное чувство привязанности, какое бывает у близких друзей или влюблённых.              Когда Грейнджер подхватило волной объятий, Драко мысленно сосчитал до пяти и шагнул в зону видимости, мгновенно отметив вниманием, как стремительно при виде него испарился изначальный восторг на лицах участников ОД, а любопытные взгляды были прикованы к его исполосованному шрамами лицу.              — А он что здесь делает? — с неприкрытой враждебностью спросил Лонгботтом. Он выглядел чертовски высоким и широкоплечим, но не эти изменения в его внешности вызывали удивление: половина лица заплыла под многослойными гематомами, нижняя губа распухла и посинела, покрытая запёкшейся кровью. Мельком окинув взглядом остальных членов ОД, Драко отметил, что они выглядели не лучше.              — Он с нами, — без энтузиазма, но довольно твёрдо обозначил Поттер.              — С вами? — взвился Финниган, чей распухший глаз вовсе не открывался. — Малфой — Пожиратель смерти, Гарри!              — Я понимаю, как это выглядит, — Поттеру пришлось повысить голос, чтобы перекричать возмущённый гомон. — Но он очень помог нам. Если бы не Малфой, нас бы сейчас здесь не было, — Драко заметил боковым зрением ошеломлённый взгляд Грейнджер и смущённую полуулыбку, адресованные Поттеру. — К тому же он хорошо дерётся.              — Это точно, — с презрением процедил Лонгботтом. — Его Кровопролитное проклятие угодило в Эрни в Блэкстоуне. Он едва не погиб от кровопотери.              «А твоё едва не лишило Грейнджер жизни», — так и вертелось на языке у Драко, и от невозможности произнести это вслух, выплеснуть свою ненависть к этому ублюдку прямо сейчас, в груди и горле начало нестерпимо жечь.              Это несправедливо. Это, блять, несправедливо, что никто и никогда не узнает о том, какие подвиги совершила Грейнджер под личиной Беллатрисы, сколько жизней она уберегла от кровавого режима, как мастерски исполняла свою роль, рискуя быть разоблачённой или убитой.              Драко повернулся к Гермионе и поймал её взгляд. Она всё понимала. Всегда, с самого начала.              Возможно, она и была в обиде на Лонгботтома, чьё покушение на Беллатрису Лестрейндж станет одним из подвигов, заслуживающих награждения орденом Мерлина, когда война закончится, но испытывать к нему отвращение Грейнджер просто не была способна. Она любила всех этих придурков — каждого палача, жаждущего смерти Беллатрисы и лишь по счастливой случайности не лишившего её жизни.              Гермиона решительно протянула руку к Драко и вновь сжала его ладонь. У всех на глазах. Лица присутствующих удивлённо вытянулись, кто-то неодобрительно качал головой, кто-то хмурился, по залу распространился шёпот.              — Драко спас многих магглорождённых и осуждённых на смерть, — с гордостью заявила она, высоко подняв подбородок. — Он принимал участие в битвах, потому что это было необходимо, ведь он находился под пристальным вниманием Волдеморта, — отовсюду раздались испуганные возгласы, но Грейнджер было всё равно. Она, как и Поттер, не боялась имени Тёмного Лорда. — Драко удалось проникнуть в подземелья Визенгамота и освободить десятки невинных. То, что вы все наверняка слышали по радио и читали в «Пророке», — правда. Но знайте: многочисленные побеги заключённых не были спланированы их собственными усилиями. Они все были лишены палочек и обречены на нищее существование, гниение в Азкабане и голодную смерть. И именно Драко нашёл способ вытащить их оттуда вопреки бдительному контролю Амбридж, Яксли и прочих преступников, возомнивших себя богами, вершащими судьбы. Из всех Пожирателей смерти он был единственным приближённым самого Тёмного Лорда, кому удалось обмануть его, долгое время оставаясь вне подозрений.              Её пламенная речь, произнесённая на одном дыхании, оборвалась, и Грейнджер часто заморгала, наконец наполнив лёгкие воздухом. Горящий взгляд всматривался в десятки лиц, до слуха долетали обрывки фраз «…чушь…», «…никогда не поверю…», «…да он такой же, как его отец…», но Драко едва улавливал этот бессвязный ропот. Всё его внимание было приковано к Гермионе, её раскрасневшимся щекам, часто вздымающейся груди. Драко смотрел на неё со смесью растерянности, нежности и еле сдерживаемого негодования. Она ведь поняла, что только что сделала? Неужели она и впрямь сознательно присвоила Драко все её заслуги? Ради чего? Чтобы убедить кучку школьников в том, что они могут ему доверять?              — Это правда? — с угрюмой настороженностью произнёс Лонгботтом.              Его голос заставил Драко оторвать взгляд от Грейнджер и посмотреть на него.              «Нет. Это чёртова ложь. Если бы не Грейнджер, я ничем бы не отличался от прочих Пожирателей смерти. И даже со временем, возможно, стал бы худшим из них».              Но это не то, чего хотела от него Гермиона сейчас. Она бы хотела, чтобы они выступили единым фронтом, ведь это поспособствует скорейшему объединению сил Ордена и прекращению бессмысленных выяснений отношений.              — Да, — бесцветно ответил Драко, и одно это слово отдалось омерзительной болью в груди. Этого слишком мало. — Но я не был один. Грейнджер помогала мне, — он почувствовал, как похолодела её ладонь в его руке. — На расстоянии. Мы вместе разрабатывали планы по спасению, поддерживали постоянную связь. Она создавала и передавала мне портключи. Так что… было бы несправедливо утверждать, что я действовал самостоятельно. Это была наша совместная миссия.              Драко взглянул на неё с горькой улыбкой. Грейнджер улыбнулась ему в ответ с благодарностью. Сегодняшний день по праву можно было наречь днём разоблачения тайн, но Драко не хотел, чтобы эта раскрылась вот так. Всё должно было быть по-другому. Мир обязан был узнать, какой неоценимый вклад внесла Гермиона Грейнджер для победы в этой войне. И, если победа всё же настанет… Он собирался сделать всё для того, чтобы именно Грейнджер достались всевозможные почести и награды, даже если ему самому ради этого придётся пожертвовать собственной свободой.              — Я верю тебе, — донёсся знакомый голос, и Драко обернулся, встретившись взглядом с Блейзом Забини. — Я пытался убедить их, что однажды Сам-Знаешь-Кто прикончит тебя за неверность.              Драко усмехнулся. Не в их с Блейзом правилах было обниматься при встрече, посему никто из них не стал противоречить прочно устоявшейся традиции. Хотя, следовало признать, что в этот раз соблазн был велик. Драко действительно был рад видеть старого друга, который, впрочем, выглядел в значительной мере приличнее остальных. Слизеринцы умели держать при себе свои мысли и эмоции и не выворачивать душу наизнанку, в отличие от представителей других факультетов.              — Неужели Кэрроу до тебя не добрались?              — Добрались, конечно. Но в качестве привилегии слизеринца я каждый раз напоминал им не трогать моё красивое лицо.              По залу раздались смешки и раздражённые фырканья.              — Выходит, змеиный флаг здесь висит ради тебя одного? — с издёвкой кивнул Уизли на изумрудное полотно.              — Вообще-то нас шестеро, — прозвучал ещё один знакомый голос, который совершенно точно не мог принадлежать никому, кроме одного единственного человека. И этот человек никоим образом не мог оказаться здесь. В чёртовой Выручай-комнате, служащей подпольным штабом Отряда Дамблдора.              Лонгботтом обернулся, и толпа расступилась, являя Пэнси Паркинсон, ничуть не изменившуюся с прошлого года, — разве что дерзкая короткая стрижка теперь доходила до плеч, а под глазами пролегли тёмные тени.              Но самое ошеломляющее произошло мгновением позднее. Когда лицо Лонгботтома смягчилось, его взгляд сделался трепетным, а затем их с Пэнси руки сомкнулись, пальцы тесно переплелись.              У Грейнджер перехватило дыхание, но Драко не смог взглянуть на неё, так как всё его внимание было захвачено самой абсурдной картиной в его жизни.              — Паркинсон?!              — Невилл!..              — Всё в порядке, ладно? — заметно занервничал Лонгботтом, густо залившись краской, настойчиво проступающей сквозь синяки.              — Ты даже себе не представляешь, на какую низость она пошла, чтобы мне отомстить, — внезапно прошипела Грейнджер с невиданной до сего момента жестокостью. — Ты доверился не тому человеку!..              — Пэнси раскаялась в своём поступке, — встал на её защиту Лонгботтом, вмиг растеряв прежнюю брутальность и превратившись в обыкновенного краснеющего подростка. — Искренне. Ей правда было очень плохо…              — В чём раскаялась? — настороженно спросил Драко, растерянно переводя взгляд с Гермионы на Лонгботтома и Паркинсон.              — Плохо, значит? — возмущённо воскликнула Грейнджер. — По её вине меня чуть не убили!              — Кто-нибудь объяснит, какого хера здесь происходит?!              — И я ужасно сожалею о своём поступке, — стыдливо проговорила Пэнси, сведя брови к переносице. — Я не знаю, что на меня нашло… Просто… я ревновала, была раздавлена и не смогла справиться с эмоциями, вот и всё. Я не хотела, чтобы Беллатриса убивала тебя, не знаю, почему я решилась…              — Что?!              Грейнджер вздрогнула и испуганно посмотрела на Драко, словно её поймали с поличным. Поттер с Уизли позади неё смертельно побледнели, в немом вопросе взирая то на своих девушек, то на развернувшуюся сцену.              — Драко…              — Паркинсон натравила на тебя Беллатрису, и ты не посчитала нужным рассказать мне об этом?!              — В этом не было смысла, тебе ни к чему было тратить своё внимание на то, чего в итоге не произошло…              — Не было смысла? Ты моя девушка, чёрт побери!              Ярость застилала глаза, кровь шумела в ушах, и Драко с трудом осознавал, что только что прокричал во всеуслышание, даже на секунду не задумавшись над тем, сколько человек оказались этому свидетелями.              — Что ж, — медленно протянул Уизли. — По-моему, мы все друг о друге сделали поспешные выводы. Гермиона ошиблась, полюбив Пожирателя смерти, Невилл потерял голову от потенциальной убийцы Гермионы и принял её в Отряд, что даёт нам полное право называться лучшей командой сопротивления всех времён.              — А я тебе говорил, Фред, что мы пропустим всё веселье. У них вечеринка в самом разгаре!              Они обернулись к проходу в стене, который ещё минуту назад был закрыт, и увидели несколько прибывших орденцев во главе с близнецами Уизли, толпящихся в узком проёме.              — Фред! Джордж!              — Сюрприз! — послышался голос Тонкс, чья ярко-фиолетовая макушка выглядывала из-за их голов.              Началась полнейшая суматоха. Члены Ордена Феникса всё прибывали и прибывали, обнимаясь, смеясь и рыдая, словно в последний раз. Если бы сейчас в эту комнату согнали всех дементоров, стерегущих Хогвартс, они бы забились под потолок, стараясь производить как можно меньше движений, чтобы никто, не дай Мерлин, и не заметил их и случайно не сжёг к чертям своим смертоносным патронусом.              Поток новоприбывших всё не иссякал: Люпин, Артур Уизли, Билл и Флёр Уизли, ещё один Уизли, которого Драко не помнил по имени, Шеклболт, Грюм, Ли Джордан, Чжоу Чанг, Дин Томас и…              — Луна!              Забини сорвался с места, грубо расталкивая обнимающихся орденцев. Добравшись до Лавгуд, он сгрёб её в охапку, уткнулся лицом в её белоснежные волосы… и заплакал.              Блейз, мать его, Забини сотрясался в рыданиях как проклятый, словно пребывал в лихорадке. Драко никогда в жизни не мог даже вообразить, что одним довольно скверным вечером испытает столь сомнительное удовольствие, наблюдая за своим давним другом в таком состоянии, реакции которого, как он думал, знал наизусть.              — Я тоже рада видеть тебя, Блейз, — мечтательно пропела Лавгуд. Цвет её лица приобрёл более здоровый оттенок, и в целом она стала выглядеть значительно лучше, несмотря на неестественную худобу.              — Что они с тобой делали? Они пытали тебя? Клянусь Салазаром, если кто-то из них посмел прикоснуться к тебе…              — Эй, ребята, это правда, что вы ограбили Гринготтс? — восторженно воскликнул Джордан.              — И сбежали на драконе? — подхватил кто-то из близнецов.              — Да, правда, — послышался голос младшего Уизли.              — Охренеть!              — Дракона привязали в саду у Хагрида?              — Дадите покататься?              — Он уже знает какие-то команды?              — Послушайте, у нас очень мало времени! — объявил Поттер, крепко сжимая руку Джинни. — Волдеморт скоро будет здесь. В замке находится кое-что очень важное для него, и мы должны как можно скорее это найти и уничтожить. Но, прежде чем мы отправимся на поиски, необходимо срочно эвакуировать студентов. Кто готов помочь разыскать деканов и старост?              — Но Гарри, все коридоры сейчас усиленно патрулируются, — предупредил Лонгботтом. — Все выходы и секретные ходы заблокированы, Кэрроу сделали из Хогвартса настоящую тюрьму.              — Значит, эвакуируем учеников отсюда, через Выручай-комнату.              — Мы можем сейчас отправиться с тобой к Макгонаггал под мантией-невидимкой, — тихо предложил Уизли.              — Я найду Слизнорта, — вызвалась Пэнси. — Кэрроу у меня в долгу, так что…              — Стой, о чём ты? — недоумевающе нахмурился Лонгботтом.              — Не важно, — непринуждённо ответила она и, чмокнув его в щеку, выбежала из зала, оставив Лонгботтома в том самом виде, который Драко был хорошо знаком со школьной скамьи: потерянный взгляд, сутулые плечи и глупое выражение лица человека, который явно что-то пропустил.              — Невилл! Пирожочек мой сладкий, вот ты где!              — Бабушка!..              — Прошу внимания всех совершеннолетних участников Отряда Дамблдора, кто готов стать на защиту Хогвартса! — раздался громогласный бас Шеклболта. — Мы с Ремусом разработали предварительный план обороны, согласно которому будем действовать, чтобы обеспечить безопасность замка и сдерживать врага как можно дольше. Задание не из лёгких, поэтому все, кто не уверен или сомневается в своих силах, готовьтесь к эвакуации, остальные подходите ко мне для подробного инструктажа.              — Почему только совершеннолетние? — выкрикнул кто-то из толпы.              — Потому что мы не можем нести ответственность за вашу жизнь, — ответил Люпин. — У вас есть опекуны, спросить разрешения которых, увы, не представляется возможным…              — Но моих родителей убили!              — А мои в Азкабане!..              — Мы хотим сражаться!              Поднявшийся гул голосов превратился в оглушительную какофонию звуков, и в без того душном помещении становилось нечем дышать. От судорожной суеты начинала кружиться голова: кто-то куда-то бежал, по воздуху летали разные предметы, листы пергамента, обувь, одежда, вокруг раздавались крики, споры, смех. В последний раз Драко доводилось бывать в подобной атмосфере во время пира в конце учебного года перед отправкой на Хогвартс-экспресс или же в тесной раздевалке после матча по квиддичу, где было многократно меньше народу. Отсюда хотелось сбежать.              — Так, вы двое, идите сюда, — скомандовал Грюм, кивнув в сторону относительно свободного угла, в котором располагался тренировочный манекен с приклеенными ресницами и неправдоподобно гигантскими губами цвета фуксии.              Драко на всякий случай обернулся, чтобы удостовериться, что Грюм не обращался к кому-то другому, стоящему рядом с Грейнджер, но, поймав взгляд его единственного здорового глаза, в удивлении приподнял брови.              — Давай, Малфой, не тормози, — подгонял его Грюм, нетерпеливо маня рукой, и Драко последовал за Грейнджер. — Снейп ждёт вас обоих в кабинете директора.              — Что? Зачем? — вполголоса спросила Гермиона.              — Угостить чаем с печеньем. Мне почём знать? Сказал лишь, что это важно для Поттера. Хочет передать для него нечто ценное, но я бы проверил эту дрянь на наличие проклятий.              Грейнджер с Драко переглянулись.              — Может, было бы быстрее сразу отправить Гарри?              — Ты серьёзно? Мы только время зря потеряем, пытаясь убедить его наведаться к Снейпу. Чтобы он принялся размахивать палочкой и разнёс весь кабинет к чертям?              — Малфой дело говорит, — неожиданно поддержал Грюм. — А ты, Грейнджер, теряешь хватку. Если Поттер случайно вышибет себе мозги, вся эта суета низзлу под хвост.              Грейнджер выглядела оскорблённой, но не стала слишком долго зацикливать своё внимание на нелестном комментарии Грюма.              — Нужно сообщить Гарри, что нам необходимо отлучиться на время.              — Но про Снейпа ни слова, — напомнил Грюм.              Они быстро кивнули и начали высматривать Поттера в толпе, пробираясь сквозь плотную людскую массу. Просьба Снейпа встревожила Драко. Что за тайну он готов поручить им с Грейнджер, и как именно она касается Поттера? Очередное завещание Дамблдора, которое старик не потрудился озвучить при жизни? Известно ли было Северусу о крестражах? Возможно, он отыскал последний — тот самый, который был спрятан в замке.              — Гарри! — Поттер откликнулся, обводя рассеянным взглядом толпу, чтобы понять, кто к нему обратился, и спустя мгновение заметил приближающихся к нему Драко и Грейнджер. — Гарри, нам нужно уйти. На какое-то время.              — Что? Куда? Зачем?              — Грюм дал кое-какое поручение, — уклончиво ответил Драко, после чего Поттер непонимающе нахмурил брови, но почти сразу отвлёкся — кто-то постоянно его одёргивал, задавал какие-то вопросы, которые он не успевал обрабатывать, и просто безотчётно кивал, не вникая в суть.              — Какое ещё поручение? — нетерпеливо уточнил он.              — Мы расскажем позже, — отмахнулась Грейнджер. — Отправляйтесь к Макгонаггал, встретимся в Большом зале.              Поттер суетливо кивнул, на миг задумавшись о чём-то, — Драко буквально слышал, как бешено вертятся в его голове заржавевшие шестерёнки.              — Узнайте у Луны про Когтевран, — вспомнил он. — Пока она здесь, и мы все не разминулись.              Гермиона с Драко кивнули и быстро направились к выходу из Выручай-комнаты, на пути к которому Лавгуд всё ещё была зажата в тиски смертельной хватки Забини, утирающего слёзы рукавом рубашки. Более жалкого зрелища Драко в своей жизни не видел, жаль, сейчас было неподходящее время для колкостей.              — Луна, — позвала её Грейнджер, и, как только Лавгуд заметила её, мгновенно выпуталась из объятий Забини, как будто и вовсе о нём позабыв, и бросилась к Грейнджер.              — Гермиона! Как я рада тебя видеть. Выглядишь почти хорошо.              — Э-э-э… — Грейнджер неловко похлопала Лавгуд по плечу, когда та повисла на её шее, и аккуратно отстранилась. Если бы эта чокнутая вторглась в личное пространство Драко таким же беспардонным способом, он бы действовал куда жёстче, несмотря на их почти дружеское взаимодействие в подземелье мэнора. — Послушай… Мы очень сильно торопимся. Нам нужно найти одну вещь… что-то, что принадлежало Когтевран. Возможно, некая реликвия или…              — Ты о пропавшей диадеме?              Драко и Гермиона переглянулись. Скорость реакции Лавгуд определённо радовала, но подозрительный эпитет, от которого веяло безнадёжностью, не мог не напрягать.              — Диадема… Да, думаю, да, — протянула Грейнджер, судорожно анализируя её ответ. — Ты когда-нибудь видела её? Знаешь, как она выглядит?              — Уже много веков никто не видел её, Гермиона, — с блаженной улыбкой кивнула Лавгуд, словно изрекла нечто утвердительное. — Многие студенты пытались отыскать диадему, так как, согласно легенде, она придаёт ума. Полагаю, многие хотели бы воспользоваться ею, чтобы сдать на отлично Ж.А.Б.А…              — Есть ли где-то её изображение? На холсте или, может, в какой-то книге? — теряя терпение перебил её Драко.              Лавгуд покачала головой, задумчиво сдвинув брови, а затем просияла:              — В нашей гостиной находится скульптура Ровены, на которой высечена эта самая диадема. Я могу вас провести…              — Нет, никуда ты с ними не пойдёшь, — отрезал Забини, схватив её за руку. — Если мы выйдем отсюда, то только вместе…              — У нас нет времени путешествовать через весь замок до башни Когтевран, Блейз, — одёрнул его Драко и вынул из кармана палочку.              — Что ты… Малфой, какого чёрта?!              — Покажи, — потребовал он, приставив к виску Лавгуд древко, отчего она даже не вздрогнула и не отшатнулась.              — Ты собираешься взглянуть на диадему, применив легилименцию? — заинтересованно спросила она, обратив взгляд на крепко сомкнутые пальцы, сжимающие рукоять. — Какой любопытный и эффективный способ…              — Драко, блять, клянусь Салазаром, если ты сделаешь это…              — Ты готова?              Лавгуд кивнула.              — Легилименс.              Пёстрые очертания Выручай-комнаты и беспрерывный гомон исчезли. Драко оказался в небольшом круглом зале, окрашенном в сине-голубые тона, куполообразный потолок украшала роспись в виде звёздного неба, ряды узких арочных окон по периметру сводились к глубокой нише, в которой возвышалась мраморная статуя. Картинка резко сменилась, и Драко уже находился вплотную к статуе, чей высокомерный застывший лик был склонён к плечу, мраморные волосы ниспадали на спину, а голова была увенчана диадемой, высеченной так же из мрамора. Из-за низкого роста Лавгуд, чья призма восприятия в этот момент служила единственным источником информации, присмотреться к деталям диадемы было невозможно, однако, очевидно, уловив предмет внимания Драко, Лавгуд оборвала текущее воспоминание, и на смену ему пришло нечто похожее, но на этот раз освещение гостиной изменилось, вокруг стали слышны голоса. Голова статуи оказалась значительно дальше и выше, и Драко догадался, что это воспоминание принадлежало ребёнку. В следующий момент он увидел перед собой пару детских ладоней, хватающихся за мрамор, и услышал натужное пыхтение, когда владелица воспоминания решила подтянуться, взбираясь на статую.              — Мисс Лавгуд! — прозвучал голос старосты. — Немедленно слезьте, истинной когтевранке не подобает карабкаться по матери Ровене, подобно маленькой обезьянке!              Но мини-Лавгуд уже оперлась стопой на сгиб мраморного локтя и обхватила руками шею статуи, приблизив лицо к диадеме.              — «Ума палата дороже злата», — медленно проговорил детский голосок, разбирая высеченную на украшении надпись.              — Вот именно! Так что, будьте любезны…              Драко оборвал действие легилименции и часто заморгал, возвращаясь в реальность.              — Ну что? Помогло? — поинтересовалась Лавгуд, но Драко уже не слышал её.              Он резко повернулся к Грейнджер и, схватив её за руку, быстро пробормотал:              — Я знаю, где она.       

***

      Крутая винтовая лестница, которой никогда раньше не бывало при выходе из Выручай-комнаты, казалась бесконечной. Гермиона слышала где-то на периферии, как Джинни рассказывала Гарри, что теперь выход из комнаты всякий раз возникает в разных местах, расположение которых невозможно предугадать, но сейчас они с Драко вполне рисковали оказаться в слизеринских подземельях.              — Ты уверен? — снова спросила Гермиона и могла поклясться, что буквально услышала, как Драко закатил глаза. Они держались за руки, но он шёл чуть впереди — проход был настолько узким, что вдвоём не поместиться.              — Уверен. Хоть и удивлён, что кусок души Тёмного Лорда покоится на дурацком бюсте в уродливом парике. Сомневаюсь, что он сам туда её туда взгромоздил.              — Ну, вполне возможно, именно этого он и добивался, чтобы крестраж не привлёк ничьего внимания, — рассуждала Гермиона. — Я бы именно так и поступила.              Драко остановился и, обернувшись к ней, ухмыльнулся.              — Работаешь над планом «Б»? Тогда придётся поторопиться, вдруг Паркинсон снова попытается убить тебя…              — Драко.              — Я в ахуе, Грейнджер.              Он отвернулся и продолжил путь. Гермиона нахмурилась, задумавшись, как долго он собирался злиться на неё. И на Невилла. И на весь Отряд Дамблдора.              — Прости меня, ладно? — выдохнула она, и они снова остановились. — Я не хотела скрывать намеренно. Просто в тот момент мне казалось это совсем не важным, ведь…              — Ещё скажи, что поступок Пэнси — тоже часть пророчества, — с издёвкой произнёс Драко. — А её милый романтический союз с твоим вторым потенциальным убийцей — не что иное, как судьба.              — Я согласна, что попытка Пэнси прикончить меня, а попытка Невилла прикончить Беллатрису на деле оказались покушением на одного и того же человека, и это просто до безумия иронично…              — Иронично?              — Как и то, что после неудачных попыток убить меня они ещё и начали встречаться…              — Иронично?! Грейнджер, это пиздец!              Гермиона смотрела на Драко, на его возмущённо нахмуренные брови, полный гнева взгляд, и была так невообразимо счастлива вновь испытывать это тёплое чувство в груди оттого, что он просто находился рядом. Их молчание затянулось. Взгляд Драко немного смягчился, хотя продолжал оставаться суровым, и мгновением позже Гермиона, поддавшись внутреннему порыву нежности, крепко обняла его, уткнувшись носом в его шею. Драко обречённо выдохнул, заключив Гермиону в вынужденные примирительные объятия, но она знала, что он не возражал. Его тело расслабилось, кончики пальцев мягко сдавили ткань джинсовой куртки, и было в этом жесте нечто трепетно-собственническое. Драко прижался щекой к волосам Гермионы и обнял её ещё крепче.              — Что за конченый день, — пробормотал он в её макушку, и с губ Гермионы сорвался вымученный смешок.              — Бывало и хуже.              — Я бы воздержался от столь поспешных выводов.              — До полуночи остался всего час. И… я рада, что большую часть этого дня мы провели вместе. Ведь ещё утром я и представить себе не могла, что увижу тебя снова.              — А разве это было не вчера?              Гермиона отстранилась и, заметив сдержанную улыбку Драко, тихо фыркнула и покачала головой.              — Неделю назад. Примерно.              — Жаль, что у нас не было остальных шести дней.              Она опечаленно склонила голову набок и провела ладонью по его щеке. Грубые рубцы ощущались под пальцами всё ещё незнакомо и навевали невыносимую тоску. Гермиона не могла даже вообразить, сколько боли перенёс Драко и как отчаянно боролся за свою жизнь, чтобы вновь оказаться здесь, рядом с ней. Всё это время… Она была в его мыслях, в его сердце. Гермионе стало стыдно за свои гнусные предположения о выборе Драко, сделанном в пользу Тёмной стороны. Скорбь пошатнула веру в любовь, охваченное горем сердце ожесточилось. Худший расклад казался логичным, а оттого — безопасным, ведь тогда не остаётся места для надежды, которая способна уничтожить остатки и без того искалеченной души несбыточными фантазиями.              — Откуда ты узнал про крестражи? — прошептала Гермиона.              — Мне было чертовски скучно, — так же тихо ответил Драко, пожав плечами, и ласково улыбнулся.              Почему-то от каждого слова, от каждого мимического движения веяло необъяснимым чувством приближения неотвратимого. Гермиона впитывала каждый момент и пыталась запомнить все ощущения — внутренние, телесные. Она пыталась запомнить, каково это — осязать полосы шрамов под пальцами, и, хотя она ненавидела их, сердце болезненно сжималось от мысли, что её пальцы не успеют привыкнуть к ним. Глаза не успеют впитать новый образ, тело не успеет запомнить прикосновения Драко, его тепло, его запах. Им было отведено так безжалостно мало времени. И с каждой секундой оно иссякало, просачивалось прозрачной сыпучей струйкой в тонкое горлышко песочных часов.              Внезапно хрупкую тишину прорезало оглушительное шипение, и Гермиона зажмурилась, инстинктивно прижав ладони к ушам.              Я знаю, что вы готовитесь к битве. Ваши усилия тщетны. Я не хочу вас убивать. Я с большим уважением отношусь к преподавателям Хогвартса. Я не хочу проливать чистую кровь волшебников. Отдайте мне Гарри Поттера, и никто из вас не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и я оставлю школу в неприкосновенности. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы получите награду. Даю вам на раздумье время до полуночи.              Вездесущий голос Волдеморта, казалось, раздавался прямо в её голове. Гермиона в ужасе посмотрела на Драко и увидела в его взгляде отражение собственного страха. Несколько секунд вновь воцарившуюся тишину нарушало лишь их тяжёлое дыхание, и, когда оцепенение спало, Драко схватил Гермиону за руку и потянул за собой:              — Пойдём.              Бесконечная винтовая лестница упёрлась в неприметную деревянную дверь, похожую на ту, что вела из туннеля в Выручай-комнату. Толкнув её, Гермиона и Драко очутились на просторной круглой площадке с безошибочно узнаваемой каменной горгульей. Видимо, теперь магия комнаты, являющейся всего лишь крошечной частью одного необъятного живого организма, распознавала не только желания входящих в неё, но и тех, кто чётко представлял себе место, в котором хотел оказаться, когда её покидает. Пропитанный светлой магией Хогвартс делал всё для того, чтобы уберечь невинных детей от опасности, но, разумеется, этого никогда не было достаточно.              По замку начали раздаваться отдалённые крики переполошенных студентов и префектов, пытающихся организовать своих подопечных в группы, замок вибрировал от накладываемых на него защитных заклинаний. У Гермионы не было возможности свериться с часами, но по её ощущениям до полуночи оставалось не более получаса.              — Пароль, — раздражённо пробормотал Драко. — Он не сказал нам пароль.              — Должно быть что-то лёгкое, — рассуждала Гермиона, перебирая в голове варианты. — Что-то, что известно только нам троим.              — Неправильный выбор? Дерьмовые решения?              Статуя оставалась неподвижна.              Гермиона медленно обвела взглядом арку, раздумывая над вариантами. И затем, словно вспомнив о чём-то, коснулась тыльной стороны ладони Драко и тихо, но отчётливо произнесла:              — Пророчество.              Горгулья сложила крылья и посторонилась, открывая проход. Драко и Гермиона коротко переглянулись и взялись за руки, но, как только Гермиона сделала шаг, рука на её ладони сжалась крепче.              — Приготовь палочку, — предупредил Драко. — На всякий случай. Если будет засада — немедленно уходи.              — За кого ты вообще меня принимаешь? — недоверчиво прищурилась Гермиона.              — Ты нужна Поттеру.              — А ты нужен мне. Без тебя я оттуда не выйду.              — Грейнджер…              — Это не обсуждается.              Она потянула его за руку, и их поглотил мрак узкого прохода. Тошнотворное волнение сменилось обуревающим раздражением, и Гермиона была почти рада, этим переменам: они прибавляли решимости. Чутьё подсказывало, что засады быть не могло. Всё же Северус постарался соблюсти конфиденциальность, но его доверие Аластору поистине удивляло. Как давно они поддерживают связь?              Дверь кабинета директора распахнулась, и на миг Гермионе показалось, что она перенеслась во времени. Будто достаточно всего пары секунд для того, чтобы отыскать среди изобилия диковинных вещей и вещиц, наполнявших кабинет, высокую седовласую фигуру профессора Дамблдора, задумчиво смотрящего в окно. Но вместо него над громоздкой армиллярной сферой возвышалась другая фигура, казавшаяся здесь чужой и неуместной.              Гермиону захлестнули очень странные и неоднозначные чувства, когда взгляд угольно-чёрных глаз Северуса Снейпа встретился с её, а затем переместился на Драко. Сложись всё совсем иначе, она бы посчитала Снейпа бессердечным узурпатором, осквернившим святилище Хогвартса, но сейчас Гермиона видела перед собой уставшего человека, влачащего на своих плечах невообразимый груз ответственности, о котором знали лишь единицы. Это прослеживалось в неприступной холодности его взгляда, в напряжённых плечах и безупречной осанке, в жёсткой линии губ и испещрённом преждевременными морщинами лице. Северус не был стар, однако производил впечатление уже немолодого мужчины, чья жизнь никогда и ни для кого не служила предметом для зависти. Он являлся безусловно тёмным волшебником, но в сердце Гермионы необъяснимым образом находилось место для сочувствия его одиночеству. Он был тёмным волшебником, но не был плохим человеком — она это знала.              Северус не стал удосуживать их приветствием. Сказать по правде, Гермиона не могла припомнить ни одного раза, когда бы он тратился на подобную бессмыслицу, как и на слова прощания. Желал ли Северус кому-нибудь доброй ночи хотя бы однажды? Или доброго утра, просыпаясь с первыми лучами солнца?              Глупая мысль. Ответ очевиден.              — Впечатляюще, — бесстрастно заключил он, окинув Драко оценивающим взглядом.              — Это ваша заслуга, — в том же тоне произнёс Драко. — Прошу простить мою мать за внезапное беспокойство. Она была не в себе.              — Если бы твоя жажда смерти и впрямь была столь непреодолима, мои усилия оказались бы тщетны. Простых слов благодарности было бы достаточно. Орден уже прибыл?              — Да, — ответила Гермиона. — Кингсли с Ремусом готовят Отряд Дамблдора к битве.              Северус ничего не ответил и отвернулся к окну. Его молчание было тяжёлым, выверенным. Будто ощущалось частью разговора. Сегодня — ночь последних слов. Для одних — услышанных, для других — произнесённых. И ни у кого не хватит духу признать, насколько страшна скорая разгадка этой тайны.              — Сегодня вам предстоит столкнуться с силой, о которой раньше вы не могли и вообразить, — бесцветно проговорил Северус, не отрываясь от тёмно-синего ночного неба, мерцающего золотом защитного барьера. — Армия Тёмного Лорда многочисленна и превосходно обучена. Ордену не хватит ни умений, ни личного состава — его поражение неизбежно. Полагаю, вы оба прекрасно это понимаете.              Гермиона почувствовала на себе взгляд Драко и глубоко вдохнула.              — Именно поэтому мы здесь. У нас есть план. И есть шанс на победу. Воля пророчества должна быть исполнена.              Северус мрачно ухмыльнулся. Внутри у Гермионы резко похолодело. Он медленно развернулся и внимательно посмотрел на них с Драко.              — Я не знаю, что вы задумали. И осознаёте ли масштабы опасности, которой подвержен Хогвартс и каждый, кто намерен бороться за него. Готовы ли встретиться лицом к лицу со смертью, которая неизбежно примет обличье ваших близких сегодня.              — Предлагаете не сражаться? — с презрением осведомился Драко.              — Предлагаю защитить то, что вы ещё можете защитить.              Тон Северуса ожесточился, окрасившись не присущей ему эмоциональностью. Ужасающий смысл его слов повис в звенящей тишине, словно каменный маятник, который вот-вот рассечёт пространство и расколет его на части.              — С самого детства мне внушали, что мой путь предопределён, — с яростью прошептал Драко. — И я шёл по нему неуклонно, ведь за каждый проступок меня ждало наказание. Я был ребёнком, когда испытал на себе свой первый Круциатус. Меня пытали, словно грёбаного преступника, когда моё сердце было чертовски чистым, и я никогда этого не забуду!              Гермиона резко выдохнула и устремила полный изумления взгляд на Драко. Его глаза блестели в тусклом свете зачарованных свечей и пылали подлинным гневом. Неужели он и впрямь нашёл в себе силы признаться в этом сейчас? Северусу?..              — Я знаю, — мрачно произнёс он, и Гермиона во второй раз в жизни увидела в тени чёрной радужки едва уловимый проблеск сочувствия. — Но твоё возмездие сегодняшней ночью бессмысленно. Жизнь не станет к тебе справедливее, сражаться за то, что тебе дорого — безрассудно. Его нужно оберегать, а не отдавать последнее.              — Неужели вы сами сдались бы? — не выдержала Гермиона. — Сбежали бы?              — Нет, — равнодушно ответил Северус. — Но лишь потому, что моя жизнь больше не имеет той ценности. Вы слишком молоды и глупы, чтобы понять…              — Это вы глупы, если думаете, что мы не понимаем, — жёстко осёк его Драко. — Всю войну мы были вынуждены подчиняться приказам Тёмного Лорда, причинять боль невинным, убивать. Вы видели, что эта служба сделала со мной, но вам никогда не приходилось беспомощно наблюдать, как на ваших глазах угасает любимый человек, которому чужды тёмная магия, насилие и весь тот ад, через который прошла Грейнджер, ведь вы никогда не любили!..              Снейп сорвался с места и в несколько широких шагов приблизился к Драко, прожигая его олютевшим взглядом.              — Не смей, — убийственно тихо, с расстановкой проговорил он.              Драко сглотнул, но выдержал его взгляд, не отступая. Гермиона напряжённо наблюдала за двумя совершенно разными, но одинаково воинственными эмоциями, отражающимися на их лицах, и от этого близкого созерцания становилось не по себе.              — Ты всегда был умён и наблюдателен не по годам, — едва шевеля губами продолжил Северус. — Но ты понятия не имеешь, кто я. И никогда не узнаешь, скольким мне пришлось пожертвовать. Моё наставление — не пустые слова.              — Вы примкнули к Тёмному Лорду добровольно, — холодно заметил Драко. — Вас никто к этому не принуждал, это было только ваше решение. Так почему же сейчас вас настолько волнуют наши судьбы?              Северус отступил на несколько шагов назад, не сводя глаз с Драко. Рывком извлёк волшебную палочку и рассёк ею воздух:              — Экспекто Патронум.              Кончик заискрился серебристым сиянием, тонкие нити света переплетались в замысловатые узоры, которые постепенно приобрели форму грациозной лани. Гермиона сжала ладонь Драко и заворожённо наблюдала за порхающим по воздуху патронусом, который был ей уже знаком. И когда чары развеялись, она поймала внимательный взгляд Северуса и поражённо прошептала:              — Вы… Так это были вы… Вы оставили для нас меч Гриффиндора там, в лесу!              Северус не ответил. Черты его лица разгладились, взгляд сделался пустым и отрешённым. Гермиона опустила глаза, сосредоточившись на воспоминаниях о той ночи. В памяти зазвучали далёкие отголоски слов Гарри: «Эта лань напомнила мне об отце. И хотя я уже неоднократно убеждался, что чудес не существует, но меня буквально преследует чувство, будто он помогает мне, когда я действительно в этом нуждаюсь».              По телу поползли колючие мурашки. Они проникали под кожу, бурлили в крови, добираясь до внутренностей. Так ли много Пожирателей смерти владели магией Патронуса? И почему Гарри узнал в нём нечто родное, безопасное?              — Лань… — взволнованно выдохнула Гермиона, вновь устремив взгляд на Северуса. — Почему именно лань?              Этот вопрос отнюдь не был лишён смысла, и Снейп это понимал. Он знал, что она догадалась.              Северус вновь отвернулся к окну, устало оперевшись руками на подоконник. Мерцание защитного купола с каждой секундой казалось всё эфемернее, тоньше, словно одного взмаха палочки будет достаточно, чтобы разрушить хрупкие чары.              — С самого первого дня, как я увидел его… — безучастно пробормотал Снейп. — Я возненавидел его. Не потому, что его отец был моим врагом. И не потому, что мальчишка напомнил мне о худшем времени моей жизни, — Северус поднял голову и устремил взгляд в тёмное небо, выдержав долгую паузу, словно раздумывал над следующими словами. — У него её глаза. Она защитила его ценой своей жизни, и он выжил. А я не смог сделать того же для неё. Я не смог уберечь то единственное, что было мне дорого.               Гермиона поймала потрясённый взгляд Драко, который, она была уверена, отражал её собственный. Слова Северуса невозможно было воспринять превратно, оттого их ошеломляющий смысл застиг её врасплох.       Лили Поттер… Немыслимо. Невозможно.              Северус любил её и хранил эту тайну всю свою жизнь. Несчастная, безответная, трагичная любовь, по причине которой он стал тем, кем являлся: верным слугой Волдеморта, обретшим желанное признание, и неуловимым шпионом Ордена — искупление самой великой ошибки. И в этот момент Гермиона осознала так ясно: она наконец увидела Северуса Снейпа — не непостижимую загадку, а всего лишь раненого и уязвимого человека с чёрствым и иссушенным от времени сердцем. Как и все они — дети войны, но узнавший её значительно раньше.              — Но ваш патронус… — осторожно проронила Гермиона. — Я не понимаю. Ведь это было так давно. Неужели он?.. После стольких лет?              — Всегда.              Ни одно заклинание, ни один самый яростный удар не способны были поразить прямо в сердце настолько, как одно это слово. Всего одно, но такое ёмкое, откровенное, перечёркивающее историю, срывающее маску и обнажающее сломленное естество некогда опасного и бессердечного Пожирателя смерти. Одно слово пошатнуло опоры, разрушило представление Гермионы о мире — добре, зле, любви, ненависти. Сколько же известных ей вещей на деле являлись совсем не тем, чем всегда казались?              За сводчатым окном послышался глухой низкочастотный взрыв. Первая волна заклинаний столкнулась с защитным барьером.              Лицо Северуса приняло прежнюю холодную отстранённость. Он вынул из кармана миниатюрный стеклянный фиал и прикоснулся кончиком палочки к виску. Тонкая белесая нить потянулась за древком и оборвалась. Снейп поместил воспоминание в фиал, крепко закупорил его и протянул Гермионе.              — Поттер должен просмотреть это воспоминание как можно скорее, — его голос обрёл привычную холодность. — Если он сделает всё правильно, война закончится сегодня. Это — последнее завещание Дамблдора.              Гермиона приняла из его рук фиал, настойчиво игнорируя расползающееся по нутру чувство тревоги.              — А если не выйдет? — задумчиво прошептала она.              — Уходите. Скрывайтесь. Не повторяйте ошибок, совершённых до вас.              Драко медленно покачал головой, прикрыв глаза. Разговор с Северусом оставил на нём неизгладимое впечатление. У них было всё — почти всё. Только не было времени.              — Спасибо, — тихо проговорил Драко.              Они уже направились к выходу, как Снейп окликнул его. Драко остановился. Северус подошёл к столу, вынул из ящика маленький пузырёк с зельем и протянул ему.              — Этого должно хватить на несколько часов.              Драко осмотрел пузырёк с тёмно-фиолетовой жидкостью, в которой безошибочно узнавалось обезболивающее зелье. Своеобразное благословение на смертельную ошибку. Неодобрение и забота — в этом был весь Северус Снейп.