The Curse of Slytherin/Проклятие Слизерина

      Они ушли, не прощаясь. Весь путь до горгульи Драко с Гермионой не обмолвились ни словом. В сознании царил полнейший хаос, сердце билось неровно, металось в груди словно раненая птица. Пустой коридор встретил их густой тишиной, которая время от времени нарушалась низкой вибрацией разрушающегося защитного купола. Дверь, ведущая из Выручай-комнаты, разумеется, исчезла.       Достигнув лестничной клетки, Гермиона остановилась и повернулась к Драко.       — Я знаю, что ты скажешь, — спокойно произнёс он. — Не стоит. Я пойду за тобой.       — Если ты сомневаешься…              — Грейнджер, — он заключил её лицо в ладони, и Гермиона усиленно сглотнула. — Я поклялся тебе. Думаешь, я не понял, что слова Снейпа для тебя ничего не изменили?       — Это не так. Вернее… его боль для меня изменила многое. Но не моё намерение бороться до конца, каким бы он ни оказался.       Тихую торопливую речь прервал очередной более громкий удар, разнесшийся по замку. Скоро начнётся битва. Самая жестокая и кровопролитная из всех известных истории магии.       — Хорошо.       Согласие и обещание. Нерушимая уверенность, столь нехарактерная для Слизерина, но отнюдь не чуждая Гриффиндору. Оба проклятия влекли за собой смерть — и свободное одиночество, и самоотверженная любовь. Гермиона сделала свой выбор давно, избрав второй путь. Драко же неотступно следовал по нему, потому что был предан Гермионе.       Позади послышались быстрые шаги, и прямо перед ними возникла растрёпанная профессор Макгонагалл, всё ещё облачённая в ночной халат. Палочка в её руке на мгновение дрогнула, тонкие губы приоткрылись в изумлении, но, несмотря на порыв Гермионы отстраниться от Драко, он даже не шелохнулся.       — Мисс Грейнджер… Мистер Малфой, что вы здесь делаете?       Ситуация была непредвиденная и ужасающе неловкая. Гермиона чувствовала, как под ладонями Драко её щёки наливаются жаром — они практически пылали. Сколько бы ей ни довелось пережить, через какие испытания пройти, представ перед профессором в таком смущающем положении, она вновь ощутила себя провинившейся студенткой, несмотря на то, что мир находился на пороге грёбаного апокалипсиса.       — Здравствуйте, профессор, — пролепетала Гермиона. — Мы… Драко с нами. Он не враг, он на стороне Ордена Феникса.       Ошеломлённый взгляд Макгонагалл был прикован к глубоким полосам шрамов, исчертивших его лицо, и постепенно в её широко распахнутых глазах отразилось понимание. Гермиона была готова провалиться сквозь землю. Неважно, что вот-вот начнётся кровавая бойня — она только что провалила экзамен, получив вместо желаемого «превосходно» удручающее «выше ожидаемого».       — И как же давно, позвольте узнать, вы планировали своё предательство? — скептически осведомилась Макгонагалл.       — С самого начала, полагаю, — невозмутимо ответил Драко, опустив руки, и Гермиона облегчённо вздохнула.       — Почему же вы сразу не приняли правильную сторону, мистер Малфой? Директор Дамблдор обещал вам и вашей матери защиту, вы могли избежать жизни преступника, на которую себя обрекли. И хоть я считала идею Альбуса безрассудной, я всё равно была готова исполнить его волю. Вы же понимаете, что совершили огромную непростительную ошибку?       — Возможно. Но благодаря этой ошибке у Ордена было преимущество.       — Мне прекрасно известно, о каком преимуществе речь, — сухо ответила Макгонагалл и неодобрительно вздохнула. — Это ваше дело, разумеется. В любом случае помощь со стороны нам не помешает, в том числе от бывших Пожирателей смерти.       — Нам нужно найти Гарри, — опомнилась Гермиона, дёрнув Драко за рукав. «Меч Гриффиндора всё ещё у нас, чаша до сих пор не уничтожена, воспоминание…» — Вы видели его, профессор? Он должен был найти вас…       — С полчаса назад они с мистером Уизли, Джиневрой и мисс Белл отправились к башне Гриффиндора, — кивнула она. — Я наложила на всех четверых Дезиллюминационные чары, дабы уберечь их от бдительного взора Кэрроу. Чары Поттера были просто ужасны.       — Эвакуация уже началась?       — Полагаю, что да. Мы с профессорами сейчас пытаемся удержать защитный купол, бреши пробиваются по всему периметру. Из окон башен контролировать чары повсеместно не представляется возможным — Хогвартс окружён.       Гермиона и Драко переглянулись. Вторжение — всего лишь вопрос времени, и весьма ограниченного. Нужно торопиться.       Наспех поблагодарив и попрощавшись с Макгонагалл, они преодолевали лестничные марши один за другим, пока не достигли башни Гриффиндора. Портрет Полной Дамы был раскрыт нараспашку, очевидно, что гриффиндорцы давно покинули свои спальни под наблюдением старосты и наверняка уже собрались в Большом зале.       — Что будем делать? — быстро спросил Драко.       — Нужно передать Гарри воспоминание как можно скорее и забрать у него чашу — уничтожим её вместе с диадемой.       Большой зал казался переполненным, несмотря на довольно скромный студенческий состав в сравнении с предыдущими годами. Все громко переговаривались, перекрикивались, многие студенты были одеты в халаты и пижамы, прижимая к груди скромные пожитки и клетки с питомцами — всё, что удалось успеть забрать в спешке. Ко входу было невозможно пробраться: студенты толпились в очереди к лестницам, старосты запускали в воздух сигнальные огни, соответствующие цветам факультетов. Все стремились к единственному выходу из Хогвартса — Выручай-комнате.       Драко и Гермиона то и дело ловили на себе настороженные враждебные взгляды, кто-то указывал на Драко пальцем, выкрикивая «Пожиратель смерти!», студенты помладше испуганно ускоряли шаг. Наконец словно из ниоткуда возникла Тонкс и оттащила их обоих в сторону.       — Что вы тут делаете? Я думала, вы отправились вместе с Гарри!       — Мы как раз его ищем, — беспокойно пробормотала Гермиона в попытке отдышаться. — Где он?       Тонкс нервно пожала плечами.       — Последний раз мы виделись здесь минут пятнадцать назад. Они с Роном, Джинни и Кэти искали вас, а затем куда-то исчезли.       — Блеск, — фыркнул Драко.       Гермиона судорожно соображала, прикидывая разные варианты. Искать Гарри по всему замку бессмысленно. Крестраж всё ещё не найден, меч у неё. Почему Гарри просто их не дождался? И куда, чёрт побери, они могли уйти?       — Пойдём, — Драко схватил Гермиону за руку и потянул к лестнице. — Здесь мы только зря теряем время, лучше дождаться конца эвакуации у Выручай-комнаты.       — Ты уверен, что она там? — тихо спросила Гермиона, внимательно посмотрев на него.       — Уверен.       Раздался оглушительный взрыв. Отовсюду послышались испуганные возгласы, старосты, усилив голос Сонорусом, призывали сохранять спокойствие и поторапливаться, строго держа строй. Тонкс обвела взглядом потолок и затем подтолкнула Гермиону и Драко.       — Идите же, скорее!       Замок сотрясся, наполнился низким, леденящим душу гулом. Прямо как в ту самую ночь.       Драко и Гермиона перепрыгивали через две ступеньки, время от времени останавливаясь — из-за большой нагрузки на ноги Драко был вынужден брать передышку, чтобы боль хоть немного утихла. Спускаться по лестницам было намного проще, чем подниматься, в особенности, когда приходилось двигаться на пределе своих возможностей. Удары Бомбарды кое-где уже достигали внутренних стен — приходилось ограждать лестницу щитовыми чарами, чтобы уберечь перепуганных студентов от травм и уберечься самим. Встревоженные и растерянные старосты адресовали Гермионе и Драко короткие благодарные взгляды, и от этой мнимой или временной сплочённости на душе становилось немного легче, однако страх перекрывал и подавлял все остальные чувства.       «Всё ещё можно исправить. Можно уйти, спрятаться, сбежать из этой смертельной ловушки», — шептал гнусный голосок дьявола, но Гермиона даже не думала прислушиваться. Она знала: это нормальная реакция на опасность, было бы странно, если бы случилось наоборот. Подсознательно разум будет стремиться к отступлению, в особенности, после слов Северуса.       Сегодня всё было слишком. На каждое из событий требовалась по меньшей мере неделя для того, чтобы всё осмыслить, хорошенько обдумать, привыкнуть, сделать выводы. Голова разрывалась от переизбытка информации, тело и душа молили об отдыхе. Но настоящий момент не давал расслабиться, щитовые чары и быстрый подъём по лестнице тянули силы, перепуганные дети прятались за Гермиону и Драко, за старост и друг за друга. Все орденцы находились на оборонительных позициях у окон, на башнях и снаружи, по периметру замка, чтобы отсрочить момент вторжения как можно дольше. Гермиона понимала, что в этом не было смысла. Пожирателей и егерей ничто не остановит, никакие усилия. Возможно, кто-то из её друзей уже мёртв.       — Сюда! — крикнул староста Пуффендуя, махнув рукой за угол, где располагался коридор восьмого этажа. К счастью, наиболее опасный отрезок пути был преодолён — лестницы остались позади.       Гермиона и Драко следили за тем, чтобы никто из студентов не отстал, не впал в оцепенение от испуга и не угодил под обвалы. Дверь Выручай-комнаты была распахнута. Пол под ногами дрожал, однако стены и потолок коридора пока были целы. В комнате не осталось никого, кроме покидающих её студентов и караулящих у тайного хода старост. Когда последний студент скрылся за портретом, а после него в туннель вбежали отвечающие за эвакуацию старшекурсники, Драко схватил Гермиону за руку, потянул в коридор и захлопнул дверь Выручай-комнаты.       — А как же старосты? — спохватилась Гермиона. — Они ведь не смогут вернуться…       — Плевать на старост.       Дверь комнаты исчезла. Драко закрыл глаза. Шум и сотрясающая вибрация отвлекали — Гермиона бы точно не смогла сосредоточиться на желаемой картинке, но окклюменция Драко позволяла ему полностью отключиться от реальности. Удары становились всё громче, ближе, замок задрожал, и со стен посыпалась серая пыль, оседая тонким слоем на пол. Гермиона нервно оборачивалась, устремляя взгляд к потолку, готовая в любой момент рассечь и отбросить в сторону обломки, летящие в их сторону. Наконец на поверхности светлого камня проступил витиеватый металлический орнамент, и спустя несколько секунд в стене материализовалась высокая сводчатая дверь. Отперев её, Драко коснулся ладонью спины Гермионы, слегка подтолкнул её, пропуская вперёд, и в последний раз оглянулся на коридор, чтобы убедиться, что за ними никто не последует.       Как только дверь захлопнулась, комната забытых вещей погрузилась в оглушающую тишину. После наружного шума с непривычки в ушах зазвенело. Гермиона окинула взглядом зловещий полумрак и внутренне содрогнулась от всё ещё свежего воспоминания о том дне, когда они с Драко оказались здесь в прошлый раз. С тех пор она испытала на себе все виды и оттенки боли и отчаяния, но та боль была несравнима ни с чем. Тогда Гермиона впервые познала горький вкус предательства. А после — ещё более едкую горечь прощания, и сейчас не могла отделаться от предчувствия, что всё повторяется, но на этот раз — необратимо.       Драко шагнул вперёд и повернулся к Гермионе, мягко сжав её плечи. В его взгляде читалась уязвимость — он тоже это чувствовал.       — Давай найдём его, — мрачно, но твёрдо произнесла Гермиона.       Драко выждал мгновение, словно пытался отыскать что-то в её взгляде, и затем кивнул, невесомо скользнув ладонями вниз по её рукам.       Они бродили по витиеватому лабиринту громадного хранилища, состоящего из высоких многослойных башен бесполезных сокровищ, канувших в прошлое вместе с их безликими и безымянными владельцами. Драко точно знал, куда нужно идти. Гермиона следовала за ним и думала о том, насколько было непоколебимо её доверие к нему, даже несмотря на тягостные воспоминания об этом месте. Она следовала за ним так же неуклонно, как и тогда. Не зная, что ждёт её в конце пути.       Драко постепенно замедлил шаг и остановился. Его взор был прикован к неприметному покосившемуся серванту с мутными стёклами, за которыми было не разобрать, что же находилось внутри. Наверху, покрытые паутиной и клубящейся пылью, располагались неровная стопка книг, разбитая ваза и изъеденный молью абажур, а рядом стоял странный мраморный бюст в всклокоченном парике, на котором тускло поблескивала…       — Диадема, — изумлённо выдохнула Гермиона и, самозабвенно оттолкнув Драко, вскарабкалась на заржавевший перевёрнутый котёл. Руки словно сами потянулись к крестражу, он вытеснил все мысли и завладел её вниманием, завораживая едва уловимым мерцанием.       — Грейнджер, — предостерегающе окликнул её Драко.       Гермиона быстро моргнула и обратила взгляд на него. Драко выглядел напряжённым, встревоженно наблюдая за её реакцией, будто был готов в любой момент выбить крестраж у неё из рук. Гермиона спустилась вниз и протянула диадему ему.       — Её должен уничтожить ты, — уверенно произнесла она. Драко перевёл недоверчивый взгляд на крестраж, и Гермиона подошла ближе, пристально изучая каждый рубец, рассекающий бледную кожу, — отметины, которые уже никогда не изгладить. — Если ты готов.       Он принял из её рук диадему и задержал на ней взгляд. Сияние драгоценных камней оказывало пленяющий эффект — они приковывали взгляд, на них хотелось смотреть, не отрываясь, словно вот-вот откуда-то издалека раздастся шёпот, раскрывающий все тайны мира.       — Доставай меч.       Гермиону захлестнуло волнение. Блеск диадемы отражался в исполненных решимости глазах Драко — серо-голубые радужки казались совсем тёмными, подобно глубоководной бездне. Чудовищно долгий, ненавистный путь, тянущийся сквозь десятилетия, наконец оборвётся — раз и навсегда.       Вынув меч Гриффиндора из сумочки, Гермиона скользнула взглядом по рубиновой рукояти и серебряному лезвию с выгравированным напоминанием о том, что этот бесценный артефакт является лишь самым отважным наследникам Годрика, чья храбрость не знает границ.       — Я должна предупредить тебя, — сосредоточенно произнесла Гермиона. — Крестраж может попытаться воздействовать на твой разум, заставить усомниться в своём решении. Окклюменция против него бессильна. Эта магия чувствует твои потаённые страхи, но ты не должен слушать его. Что бы он ни говорил, это всего лишь хитрая уловка, нацеленная на то, чтобы пошатнуть твою уверенность.       — Я буду слушать твой голос, — пообещал Драко, ободряюще улыбнувшись уголком губ. — Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо.       Он опустил крестраж на пол и в ожидании посмотрел на Гермиону. Она протянула ему меч, бережно придерживая за лезвие второй рукой, и Драко принял его, легко коснувшись пальцами её дрожащей ладони. Гермиона встала рядом, устремив взгляд на диадему.       Драко глубоко вдохнул, с шумом выдохнул и возвёл меч над головой, готовясь нанести удар.       — Ты совершаешь большую ошибку.       Пронизывающий многоголосый шёпот раздавался из ниоткуда и отовсюду. Плотный дым окутал диадему и поглотил её целиком, вырастая, удлиняясь и приобретая чёткие очертания. Драко замер, широко распахнув глаза. Несмотря на то, что Гермиона была готова к чему-то подобному, она словно потеряла дар речи и способность двигаться.       — Взгляни на себя. Вся твоя жизнь — череда предательств, унижений и боли, — свинцовый дым приобрёл форму человеческой фигуры, буйные кудри змееподобными лентами извивались в воздухе, чёрное призрачное облачение стелилось вязким туманом, покрывая всё вокруг. — Ты не справился, Драко. Совсем скоро ты потеряешь всё. У тебя нет будущего.       Жуткий фантом Беллатрисы кровожадно скалился и выглядел обезображенно-искажённым. Черты лица непрестанно менялись, искривлялись, но сохранялись узнаваемыми. И Гермиону окатило ледяной волной понимания: этот страх — их общий. Крестраж чувствовал, что Драко не один.       — Твой отец никогда по-настоящему не любил тебя. Он презирал тебя и проклинал всех богов за то, что они послали ему такого слабого сына. Мать бездействовала, молча наблюдая за твоими страданиями. Ты боролся в одиночку, о, бедный Драко… Ты ведь знаешь, что твоё счастье, которое ты обрёл в стенах этого замка, было обречено с самого начала. Ты полюбил грязнокровку, и эта любовь помутила твой рассудок, лишила здравомыслия. Ты запутался, Драко. И обрёк на вечные муки не только себя, но и ту, кто тебе так бесконечно дорог.       Гермиона с трудом заставила себя оторвать взгляд от проклятого наваждения и посмотрела на Драко. Его глаза будто затянуло туманной поволокой, крепкая хватка на рукояти ослабла, и занесённый над плечом меч начал медленно опускаться.       — Ты утянул её за собой во тьму, — многотембровый голос фантома становился с каждым словом всё громче. — Её нежная незапятнанная душа обуглилась и раскололась по твоей вине. Её место было рядом с друзьями — никчёмными магглолюбцами, которые неминуемо проиграют эту войну. Но, по крайней мере, девчонка погибла бы чистой, тёмная магия не осквернила бы её…       — Замолчи, — с дрожью в голосе прошипел Драко. Линия челюсти и скулы напряглись, дыхание участилось.       — Твоя надежда на победу Ордена Феникса очаровательна, — омерзительно осклабилась Беллатриса. — Так наивна и недальновидна. Ведь ты избегаешь мысли о том, какая судьба ожидает вас после. Ты боишься, Драко, потому что понимаешь: ваши руки в крови. Волшебному миру будет плевать на ваши бравые подвиги. Вы оба — убийцы, хладнокровные монстры, вообразившие себя героями. Правосудие уничтожит тебя и твою возлюбленную. В наказание вас лишат свободы. Лишат магии. Подвергнут пыткам и обрекут на смерть в пучине безумия и одиночества. Её друзья забудут её. А твоя мать… умрёт под гнётом вечной скорби в пустом и холодном фамильном поместье.       Лёгкие Гермионы болезненно сжались, сердце так яростно билось о рёбра, что, казалось, в любую секунду проломит грудную клетку. Невидящий помутневший взгляд сконцентрировался на одной точке, чтобы удерживаться в сознании.       Она была слабой. Вознадеялась на стойкость духа и твёрдое намерение, но тёмная магия прокралась в самые затаённые уголки её уязвимой души. Гермиона не смогла помочь Драко, не смогла сделать над собой необходимое усилие, чтобы сохранить ум холодным. Крестраж безусловно был коварен, но каждое его слово — правда.       — Ты ещё можешь предотвратить свой печальный конец, — голова Беллатрисы склонилась набок, дикий оскал сменился почти ласковой улыбкой. — Отдай Тёмному Лорду диадему, и он простит твоё предательство. Он вознаградит тебя, Драко, и станет владыкой мира, в котором ты сможешь жить счастливо, — многоголосие постепенно затухало, сократившись до одного сладкоречивого шёпота, и фантом проскользнул по воздуху дымной поволокой, приблизившись к бледному лицу Драко. — У Гермионы есть зелье. Не внимай её клятве. Она выпьет его снова — ради тебя. Вы будете вместе, и никто не узнает… В безопасности, как ты всегда и мечтал…       — Драко!       Пронзительный крик Гермионы рассёк густой туман иллюзии. Драко вздрогнул, словно очнувшись от беспробудного сна. Крепко сжал челюсти, яростно выдохнул сквозь зубы. Уверенно обхватил рукоять меча до побелевших костяшек и нанёс удар.       Оглушительный треск расползся по залу, сотрясая сваленные друг на друга вещи, разметая пожелтевшие листы пергамента, потроша ветхие фолианты и разбивая стеклянные предметы на мелкие осколки. Драко и Гермиона пригнулись к полу, защищая друг друга от поднявшейся бури, которая прекратилась так же внезапно, как началась.

Florence & The Machine — Jenny Of Oldstones

      Воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь шелестом опускающихся на пол пергаментов и тяжёлым дыханием. Гермиона подняла голову и медленно выпрямилась, встретившись глазами с Драко. В его взгляде плескался неподдельный страх. Слов не находилось. Немое раскалённое напряжение отяжеляло воздух между ними, беспорядочные, спутанные эмоции захлёстывали подобно бушующей стихии во время шторма. Руки, цепляющиеся за плечи, сжимающие одежду, крупно дрожали, и никто не осмеливался отстраниться первым.       Гермиона не могла спросить или выразить собственные мысли, но знала: они с Драко думают об одном и том же. Магия крестража поразила в самую цель. Он пытался запутать, сбить с толку, но не лгал. Уродливая правда выбивала почву из-под ног. Теперь Гермиона понимала мотив Северуса, узрела в его словах отчаянный скрытый посыл. Он думал об этом и очень много, потому что знал, что мысли о будущем были у них обоих под запретом.       Гермиона тяжело сглотнула и заставила себя отвести взгляд. Сейчас не время. Им нужно спешить. Существует нечто более важное, неотложное — необходимо выбираться отсюда как можно скорее.       — Мы должны найти Гарри, — опустошённо прошептала она в попытке подняться, но Драко крепко схватил её за руку, вынуждая вновь опуститься на колени.       Его горящий взгляд метался по её лицу, дыхание было медленным и прерывистым. В сознание Гермионы прокралась догадка: он принял решение сдаться. Умолять её прислушаться к словам Снейпа и сбежать, пока есть возможность. И самое отвратительное заключалось в том, что ей так хотелось этого. Но она не могла. Сама мысль о безоблачной жизни где-то вдалеке, в то время как её друзья гибнут на поле боя, была невыносима.       — Я не хотел, чтобы всё произошло вот так, — с горечью прошептал Драко. — Но для того, что я собираюсь сказать, вероятно, больше не будет возможности, — он осёкся и опустил взгляд — всего на мгновение. — Я не буду становиться перед тобой на одно колено и говорить тебе всех этих банальных слов, ведь на пороге возможной смерти это бессмысленно. Просто я хочу, чтобы ты знала: в этом мире или любом другом, где бы нам ни суждено было оказаться через час, тысячи или, может, миллионы лет… Моё сердце будет принадлежать только тебе. Оно твоё, Грейнджер. Под каким бы обличием и именем ты ни была.       Разум обволокло туманом.       «Это всё нереально, это сон, это…»       Всё вокруг расплывалось, и Гермиона ощутила привкус соли на губах и болезненное жжение в горле и уголках глаз. Сбивчивое дыхание было поверхностным и будто не достигало скованных в спазме лёгких.       Как же она ошибалась. Как она могла усомниться в душе Драко, если он был живым воплощением её собственной души?       Гермиона рвано выдохнула, держась из последних сил, чтобы противостоять обуревающим её чувствам, которые давили, душили её, грозясь разорвать на куски.       — А если мы окажемся в мире, где не существует имён и обличий? — голос подвёл её, сорвавшись до полушёпота.       — Мы найдём путь друг к другу. Как и всегда. Даже в самые тёмные времена.       Неловкое движение дрожащих ладоней. Робкие, словно наощупь, прикосновения холодных пальцев по щекам, скулам, шее. Обжигающе горячие слёзы и уверенное, стремительное соприкосновение губ — таких же горячих. Пламенное дыхание накаляло ледяной воздух, пропитанный тёмной магией. Поцелуи Драко были наполнены подлинной страстью, и Гермиона не собиралась ему уступать — казалось, что у исходящего от них отчаяния никогда не наступит предела. На губах ощущался привкус металла. Его крови, её или обоих — не имело значения. Они упивались друг другом в последний раз, пробираясь всё глубже, до самых недр.       Они никогда не целовали друг друга так. Этот поцелуй не был о вожделении, нежности или тоске — нет. То, чем это было сейчас, могло случиться лишь однажды. Всё на свете подлежало повторению и потому утрачивало свою ценность, за исключением самого первого и самого последнего. И если первый их поцелуй был смущённым признанием, то последний — вечной непреложной клятвой, неподвластной ни времени, ни смерти.       — Я люблю тебя, — трепетно выдохнул Драко, и снова прильнул к губам Гермионы, ненадолго отстраняясь, чтобы вернуться вновь, с каждым разом целуя всё нежнее. Кончики пальцев и выступающие участки ладоней мягко скользили по коже, собирая слёзы.       — И я тебя, — сдавленно прошептала Гермиона. — Я никогда не переставала любить тебя, Драко, и мне так больно оттого, как сильно… — она осеклась, не в силах закончить фразу.       — Я знаю, — едва слышно отозвался он, переводя дыхание. — Знаю.       Гермиона подняла взгляд, всматриваясь в блестящие серо-голубые радужки, застланные слёзной пеленой. Какое-то время они с Драко просто смотрели друг на друга в попытке восстановить дыхание и изо всех сил старались запомнить, запечатлеть каждый момент.       И затем, не произнося ни слова, Драко поднялся на ноги, слегка пошатнувшись из-за боли и эмоционального опустошения. Протянул руку Гермионе, помогая ей встать, и они вместе побрели к выходу из Выручай-комнаты, которая ещё никогда не была настолько угнетающе безжизненной. Это было пристанище мёртвых тайн. И только что оно пополнилось ещё одной.

***

      Как только дверь комнаты распахнулась, коридор восьмого этажа наполнился оглушительным рёвом. Видимость была очень слабой, мельчайшие частицы плотной пылевой завесы моментально оседали в горле, проникали в лёгкие. Драко взмахнул палочкой, расчищая загрязнённый воздух, схватил Гермиону за руку, и они устремились к лестницам, вздрагивая и пригибаясь от звуков взрывов, сотрясающих замок. Они уже добежали до лестничной площадки, завернули за угол, как вдруг Драко, опережающий Гермиону на пару шагов, резко остановился, и она врезалась в его спину.       Лестниц больше не было. Лишь торчащие каменные обломки. Вероятно, проникшие в замок Пожиратели смерти решили отрезать путь к башням, которыми можно было временно воспользоваться в качестве убежищ, или же орденцы, обороняющие замок сверху, уничтожили лестницы, чтобы ограничить площадь боевых действий нижними этажами. Яростные крики разносились эхом по Хогвартсу, непроглядное облако пыли и дыма, поднимающихся из главного холла, рассекали мутные разноцветные вспышки и огненные всполохи.       Драко обратил взгляд на Гермиону. Другого выхода у них не было.       Она нервно сглотнула, переступая с ноги на ногу, пытаясь ощутить твёрдую опору. Голова кружилась от изъедающей тревоги и страха. Огромная высота, неизвестность… Когда жизнь буквально зависела от быстроты реакции и точного расчёта. И, если всё произойдёт удачно, необходимо быть готовым моментально включиться в бой.       — Нам лучше разделиться, — серьёзно и в то же время с отчаянием сказала Грейнджер. — Мы не знаем, что там внизу. Так будет… безопаснее.       Драко кивнул и почувствовал, как кровь отливает от лица и кончиков пальцев. Внутри стало так холодно.       — Наложи Дезиллюминационное, когда отправишься на поиски Поттера. Не останавливайся и не отвлекайся, никому не помогай. Следи за тем, чтобы чары не развеялись.       С каждым произнесённым им словом дыхание Грейнджер учащалось, во взгляде плескалась неконтролируемая паника. Вот и всё. Возможно, это конец. Какова вероятность, что они всё же ещё встретятся?..       — Не смей умирать, — прошептала она, качнув головой, и поджала губы, чтобы сдержать слёзы, однако её глаза всё равно предательски заблестели.       — Не буду, — Драко заставил себя одарить её вымученной улыбкой, но не смог сделать последнее усилие, чтобы вновь прикоснуться к её бледной щеке и утереть скатившуюся слезу. — Я пытался много раз. Но смерть избегает меня.       Грейнджер горько усмехнулась и вновь покачала головой. Драко хотел умолять её о том же, но не смог. Она не даст ему слово, а на меньшее он не согласен.       Медлить дальше не было смысла. Драко отвернулся, глубоко вдохнул и шагнул в пустоту.       Густое облако пыли по мере приближения начало проясняться, яркие вспышки заклинаний и крики стали отчётливо различимы и, вскинув палочку перед собой, Драко применил амортизирующие чары и жёстко приземлился на обломки. Он резко перекатился на бок и быстро пригнулся под пролетающим прямо над головой мечом каменного рыцаря. Драко выбросил перед собой щит, давая себе несколько секунд на то, чтобы сориентироваться. Происходила настоящая бойня. Пожиратели и орденцы смешались, лиц не разобрать, ослепительные вспышки мелькали повсюду, проносились рядом, врезались в защитный барьер, врезались в карнизы, арки, стены, которые обрушивались массивными каменными глыбами.       Поединков почти не было. Пожирателей и егерей было слишком много, на каждого члена Ордена или ОД — от трёх до пяти человек, но никто не сдавался без боя. Егеря не отличались ловкостью и мастерством, но противостоять целой группе было непросто. Драко деактивировал щит и незамедлительно атаковал нескольких вражеских солдат со спины, что довольно скоро привлекло внимание находящихся рядом Пожирателей.       — Убрать Малфоя! — крикнул один из них, судя по габаритам, Гойл-старший, и лишь сейчас Драко осознал, что впервые сражался, не скрывая своего лица.       Несколько зелёных лучей устремились в его сторону. Драко уворачивался, посылал ответные проклятия, некоторые достигали цели, но большая часть разбивалась о стены, круша камень на крупные обломки. Трое из семерых Пожирателей были повержены, оставшиеся по неясной причине избегали Непростительных, атакуя другими боевыми проклятиями, и в сознании Драко возникла мимолётная абсурдная мысль, что у этих людей остались жалкие крупицы человечности — но ровно до тех пор, пока одно из заклинаний не поразило его в плечо.       Драко отшатнулся и, стараясь не терять бдительность, продолжал отражать атаки и уворачиваться от Непростительных, но плечо пронзала такая сильная боль, что глаза затянуло тёмной поволокой. Внезапно за спинами Пожирателей четыре раза вспыхнуло ярко-зелёное зарево, и их бездыханные тела повалились на груду измельчённого камня. Драко оторопел: над побеждёнными врагами возвышался Аластор Грюм с поднятой палочкой в руке. Он стремительно приблизился к Драко — довольно быстро для человека, передвигающегося на тяжёлом протезе — и, схватив его за воротник рубашки, оттащил к обломкам мраморной статуи.       — Что с плечом? — грубо прохрипел Грюм.       — Перелом или вывих, не знаю, не могу двигать, — быстро ответил Драко и проследил за кончиком палочки, наводящей примитивные диагностические чары.       — Эпискеи, — сухо буркнул Грюм, и Драко дёрнулся от острой боли. — Порядок.       Старый аврор хлопнул его по здоровому плечу и, оглянувшись по сторонам, покинул временное укрытие, тотчас вступив в очередную схватку с противником.       Драко даже не успел его поблагодарить. Он не успел вообще понять, что произошло. Почему Грюм помог ему? Он ведь рисковал попасть под перекрестный огонь или получить такой же удар в спину, каким наградил своих врагов. Драко осторожно повёл плечом, которое всё ещё ныло из-за повреждённых проклятием тканей, но определённо больше не затрудняло движение.       Мгновением позже остатки мраморной статуи разлетелись на осколки. Драко пригнулся, заслоняя локтем голову, и отпрянул в сторону. Перед ним развернулся поединок между Эйвери, чью маску он легко отличал от прочих, и причудливо одетой старушкой, которая дралась настолько свирепо, что её боевые навыки запросто могли сравниться с аврорскими. Видимо, она и была бабушкой Лонгботтома, которую Драко не успел разглядеть в неразборчивой суматохе во время прибытия Ордена. Не теряя ни секунды, он оглушил Эйвери и успел отбросить в сторону обрушившуюся часть потолка.       — Славно сработано, молодой человек, — бодро поблагодарила его Августа и поспешила к противоположному концу коридора, за которым находился вход в Большой зал.       Драко огляделся по сторонам. Он искал глазами Грейнджер, пытался высмотреть её сквозь пылевую завесу, но видел лишь чёрные мантии и отсвет гладкого металла. Там, где минутой ранее происходили групповые бои, больше не было Пожирателей — только мёртвые тела, многие из которых были придавлены завалами. Драко пробирался по обломкам, задыхаясь от пыли, переступал через оглушённых егерей и внезапно наткнулся на безжизненное тело Пожирателя смерти, лицо которого больше не было скрыто под маской.       Пожиратель смерти, который не должен был оказаться здесь сегодня.       Драко замер в оцепенении, не в силах отвести глаз от пустого взгляда Тео Нотта. Его молодое лицо с нежными чертами и тёмные кудрявые волосы были покрыты толстым слоем пыли, словно какая-то ненужная вещь, брошенная и забытая. Посиневшие губы были приоткрыты в безмолвии.       — Нет… — сдавленно выдохнул Драко, опустившись перед ним на колени, но, едва он успел прикоснуться к охладевшей щеке, как вдруг тело Тео дёрнулось в сторону. Драко вздрогнул и резко обернулся назад.       Прямо на него с торжествующей хищной улыбкой воззрился Долохов. У его ног лежало около десятка тел Пожирателей смерти и защитников Хогвартса, которые явно были призваны им специально. На лице каждого из трупов был высечен глубокий порез, и, когда Долохов развернул свою ладонь, Драко увидел на ней точно такой же — обильно кровоточащий. Долохов бесцеремонно рассёк щеку Тео и приложил к его порезу свою окровавленную ладонь, а затем, выведя палочкой в воздухе сложную руну, отчётливо произнёс:       — Inferna vitalitas!        Глаза Драко широко распахнулись. Мёртвые тела начали рвано подёргиваться, извиваться, словно по велению кукловода. Инферналы впивались серыми пальцами в каменные плиты, изворачивая головы под неестественным углом, пустые невидящие глаза неподвижно застыли. Маски мёртвых Пожирателей исчезли, но внимание Драко было приковано лишь к одному лицу. Испытывая леденящий глубинный ужас, он не мог оторвать взгляда от искусственно оживлённого тела Тео, лишённого души, дыхания и сердцебиения, безвольно покоряющегося указанию заклинателя. Если страх и имел сотни разных обличий, то это было одно из них.       Кратковременное затишье сменилось нарастающими криками и вспышками заклинаний — бегущие со двора орденцы, загнанные наступающими Пожирателями в замок, возобновили бой в главном холле в попытке удержать и вытеснить захватчиков, что, как Драко уже понимал, было бесполезно. Их заманили в ловушку, и Долохов это предусмотрел. Выдавив омерзительную улыбку, он обернулся вихрем чёрного дыма и растворился в воздухе.       — Скорее, подкрепление снаружи! — послышался крик Шеклболта, приведший Драко в чувство. Окклюменция почти не действовала, разум не мог сосредоточиться на чём-то конкретном, и Драко буквально принудил себя отвернуться, избавиться от выворачивающего образа инфернала, который он вряд ли сможет когда-либо искоренить из своей памяти.       Уклоняясь от перекрестных атак и отбиваясь щитовыми чарами, Драко пробирался к выходу из замка. Бесцельно искать Гермиону не было смысла. После увиденного Драко предпочёл бы и вовсе не находить её сейчас, ведь если он обнаружит её мёртвой, то не сможет бороться дальше.       «Хоть бы она нашла Поттера и передала ему воспоминание», — словно мантру, повторял про себя Драко. Снейп был прав: это единственная надежда. Им не выжить. В ближайшие часы их всех уничтожат.

Klergy — The Beginning of the End

Klergy — Start a War

Immediate Music — Festering Evil

      Как только Драко оказался у подножья замка, сквозь рассеивающееся облако пыли пронёсся огненный шар и с оглушительным грохотом врезался в контрфорс. От взрывной волны часть арки обвалилась, Драко едва успел отбежать в сторону. Воздух был пропитан дымом и едким запахом серы. Осмотревшись вокруг, Драко понял, откуда он исходит: среди воспламенившихся обломков лежало несколько мёртвых акромантулов, истекающих слизеподобной бледно-жёлтой гемолимфой, но живых этих тварей было гораздо больше. Помимо них, до самых багровых небес возвышались великаны, наносящие беспощадные удары по замку вытесанными из скал тяжеловесными орудиями, разрушали башни, сносили шпили; по всему периметру двора нависали дементоры, которые атаковали раненых обеих сторон и поглощали последние силы.       Тусклое серебро трёх патронусов жалко мерцало в клубах дыма. Драко не представлял, как можно было в текущих условиях призвать их — он бы не смог. Но сейчас всё его внимание было направлено на обнаружение наиболее слабых позиций Ордена. Студентов во внешней обороне практически не было, только авроры и учителя Хогвартса: Драко увидел Макгонаггал, Люпина и Шеклболта, пытающихся остановить атаки акромантулов. Силуэты остальных неразборчиво мелькали в дымовой завесе, вероятно, они были задействованы в поединках. Где-то вне поля зрения истошно ревел Хагрид, умоляющий не убивать кровожадных чудовищ, и этот ущербный призыв подтолкнул Драко к решительным действиям. Убивающие проклятия, поражающие акромантулов один за другим, ещё никогда не давались ему так легко. Ему было плевать на вопли лесничего. Жизни магических существ, покоряющихся Тёмному Лорду, не стоили ничего, но, по всей видимости, хранители Хогвартса так не считали, надеясь отделаться малой кровью. Безнадёжные миротворцы.       Макгонагалл и Люпин растерянно обернулись, Шеклболт бросил многозначительный взгляд на Драко, и стало ясно, что убийство остальных акромантулов, по всей видимости, его рук дело. Тёмный Лорд был прав: Орден слаб. Они обучены защищаться, но не нападать. Даже авроры, чьей прямой обязанностью является именно борьба, не способны причинить достаточный вред врагу, чтобы избавиться от него раз и навсегда. Никто из них не обучен воевать, и Драко поймал себя на мысли, что Отряд Дамблдора, представляющий собой малочисленную группировку школьников, преуспел в этом намного больше.       Шеклболт что-то крикнул Люпину и Макгонагалл, махнув рукой в сторону моста, где продолжались бои, и они устремились туда. Драко метнул взгляд на великанов, громящих замок, и поспешил к склону, огибая остатки балюстрады, которая ограждала то, что осталось от двора. Думать о спасении замка было некогда, люди — вот, что единственно важно.       Боль в ногах неимоверно действовала на нервы. Скорее всего, если Драко выберется отсюда живым, то будет вынужден снова длительно восстанавливаться, но сейчас это не имело значения. Он не мог передвигаться настолько быстро, насколько привык во время сражений, и это значительно всё усложняло. То, что он мог сейчас, удавалось благодаря зашкаливающему адреналину, притупляющему ощущения боли и усталости.       Драко вынул из кармана пузырёк, который дал ему Снейп, откупорил его и залпом выпил зелье.       «Лишь бы хватило сил…»       Оказавшись на склоне, ведущем в Запретный лес, Драко на мгновение замер. Из-за оглушительного треска множественных воспламенений не было слышно криков воинов, сражающихся не на жизнь, а на смерть, и это совсем не походило на то, что происходило сейчас в Хогвартсе. Однако теперь звуки настоящей битвы разносились по окрестностям и возродили в памяти Драко воспоминания о том, как невыносимо жарко в рукотворном аду, в котором он провёл долгие месяцы до того, как предал Тёмного Лорда.       Земля была устлана телами, мёртвыми волшебниками или оглушёнными — не разобрать. Драко не узнавал лиц в темноте.       В этой бойне была задействована целая армия, неумолимо приближающаяся к Хогвартсу. Всё это время орденцы пытались задержать их, оттянуть момент полномасштабного вторжения, и они ещё не знали, что тех немногих, кто уже проник в замок, достаточно для того, чтобы полностью его захватить. Ощутив действие зелья, Драко прибавил шагу и сорвался на бег. Среди окружённых в кольцо бойцов Ордена он узнал Уизли с Белл, Артура Уизли с его старшим сыном, пытающихся расправиться с инферналами, Слизнорта, сражающегося в паре с Флитвиком, которого заслоняли спины врагов, и были видны лишь искры его разрывающихся заклинаний. Тонкс и Андромеда отбивались от толпы егерей, Макгонагалл ловко обезоруживала противников, к некоторым умудряясь применить трансфигурацию — такого вида борьбы Драко ещё никогда не доводилось встречать. Шеклболт стоял почти неподвижно. Его палочка совершала точные аккуратные взмахи, резко контрастирующие с силой проклятий, которые он применял. Наколдованные им щиты возникали словно из ниоткуда, отражая атаки сразу с нескольких сторон, и, когда один из Пожирателей попытался напасть на него со спины, Шеклболт, не оборачиваясь, метнул в него проклятие, которое парализовало врага и отбросило прочь.       Ослепляющие вспышки проклятий разрезали ночную тьму. Драко метнул заклинание в Пожирателя, готового атаковать его, но тот успел воздвигнуть щит, который заискрился и пошёл трещинами, отражая удар. Он взмыл в воздух столпом чёрного дыма и направил в Драко огненный залп, который ему удалось отрикошетить в находящегося рядом егеря. Раздался душераздирающий крик, запах палёной плоти ударил в нос. Это явно было непростое проклятие сродни Адскому пламени, и Драко был намерен этим воспользоваться. Взмахом палочки он отшвырнул извивающееся тело в приближающихся инферналов, и лишь за мгновение до того, как ожившие мертвецы воспламенились, Драко узнал в одном из них Лаванду Браун с рваной раной на шее. Скорее всего, заклинатель инферналов находился всё ещё здесь, и у Драко имелись догадки, но чёртовы маски и ужасная видимость не давали возможности опознать личности Пожирателей.       Заклятия массово вспыхивали с невероятной скоростью: лучи, молнии, щиты, огненные всполохи — десятки волшебных палочек накаляли атмосферу до передела. Со стороны леса внезапно пронёсся огненный шар и врезался в землю, поднимая облако пыли. Прямо перед Драко возник Пожиратель смерти и молниеносным движением палочки запустил в него проклятие, от которого ему чудом удалось увернуться, и луч ударил в ствол дерева, мгновенно превращая его в пепел. Пожиратель замахнулся снова, но избрал проклятие со слишком сложной руной — благодаря этому просчёту Драко выиграл время и произнёс про себя:       «Вермикулус!»       Пожиратель замер и выронил палочку. Его руки потянулись к шее, колени подогнулись, и он пал наземь, разрывая на себе одежду и впиваясь пальцами в кожу, извиваясь в агонии. Драко никогда не испытывал на себе действие этого проклятия, но знал, что оно неизбежно приведёт к мучительной смерти. Прямо сейчас в теле его жертвы расползались целые колонии паразитов, пожирающих плоть изнутри. Драко не желал убивать, потому что надеялся больше никогда не оказаться на поле битвы, но теперь былое хладнокровие вновь возобладало над утопическим милосердием. Словно почуяв запах тления, с багровых небес сорвался дементор, стремительно приближаясь к жертве. Скользкие чешуйчатые пальцы отбросили капюшон, и отвратительный окровавленный рот охватил лицо Пожирателя почти целиком, высасывая из него душу.       Внезапно земля содрогнулась, и всю поверхность пронзил змеевидный поток молнии, расползающийся во все стороны, сбивая с ног. Сухой грунт раскололся, кто-то кричал, проваливаясь в трещины, и с неба посыпались снопы искр, которые при соприкосновении с кожей моментально разъедали её подобно кислоте. Несколько искр задели Драко, и он услышал тошнотворное шипение, но сдержал рвущийся из груди крик, крепко стиснув зубы, — зелье Северуса защитило его от болевого шока. С трудом поднявшись на ноги и приняв боевую стойку, он осмотрелся и заметил, как несколько Пожирателей, воспользовавшись приостановкой сражения, рассекали лица погибших, чтобы применить магию крови и обратить их в инферналов.       — Кингсли! — послышался голос Люпина, и в следующую секунду справа вылетело три зелёных луча, поразивших Пожирателей в грудь. Драко отыскал взглядом Шеклболта, чьё лицо выражало ледяное равнодушие. Его палочка всё ещё была направлена в сторону сгруппировавшихся воинов Тёмной стороны. Раненые бойцы Ордена изо всех сил старались крепко встать на ноги, первые вспышки проклятий осветили склон ярким заревом, и сражение возобновилось.       Заклятия сталкивались в воздухе с оглушительным грохотом, многие разбивались о грунт, отчего склон покрывался кратерами с обугленной травой. Драко слышал, как за его спиной разлетались камни, наэлектризованный магией воздух завихрился и превратился в ураган, поднимал обломки и пыль, подобно смерчу. Зелёные лучи Авады проносились в опасной близости. Драко видел, как некоторые орденцы, которых он не знал, инстинктивно выбрасывали перед собой щиты вместо того, чтобы уклониться от Непростительного, и оно неизменно прошибало барьер насквозь, достигая цели.       Тонкс держалась рядом с Андромедой, она метала заклятия одно за другим, ловко и быстро двигаясь. Чем яростнее была её магия, тем разительнее её волосы меняли цвет, варьируясь от ярко-розового до тёмно-синего. Она передвигалась почти незаметно, скрываясь за вихрями пыли и дыма, уклонялась, словно скользя по растресканной сухой земле. Люпин, выпачканный в грязи, сражался ярдах в десяти от неё. Его техника борьбы была быстра и точна, но ограничивалась разоружающими и оглушающими заклятиями. Внезапно над головой Драко пронёсся очередной луч Авады. Проклятие было нацелено не на него, но, проследив за его траекторией, всего за один короткий миг до достижения цели он понял, для кого оно предназначалось.       Тело Люпина на мгновение замерло и повалилось наземь.       — Ремус! — раздался крик Шеклболта, но он не мог покинуть позицию, отбиваясь от группы егерей и двух инферналов. И вдруг, впервые за всё время битвы его лицо исказилось в устрашающей гримасе, из горла вырвался нечеловеческий рык, и он одним ударом рассёк палочкой воздух, расщепив шестерых противников на части, и затем бросился к Люпину, чей безжизненный взгляд был устремлён в пылающее небо. — Ремус… Нет…       Это были секунды. Жалкие секунды наблюдения, которые длились вечность. Драко бился, защищался, повергал врагов один за другим, но видел на периферии, слышал, чувствовал дух смерти, витающий вокруг на поле боя. Как только появилось мгновение передышки, его внимание сосредоточилось на Тонкс и Андромеде. Они ещё не знали, что произошло. Они были слишком далеко, но окружены со всех сторон, и Драко, не раздумывая, понёсся к ним. Настойчивый бесформенный мыслеобраз бился в его сознании, но внутренний голос отчётливо твердил: они обязаны выжить.       Рон Уизли с перепачканным копотью и кровью лицом яростно и беспорядочно отбивался от двух егерей, стоя спиной к спине с Кэти Белл, которая сражалась с Пожирателем смерти и демонстрировала довольно высокое мастерство для студентки. Вдруг сбоку от них возникла ещё одна фигура в маске: Пожиратель замахнулся палочкой, и внезапно всё всполохнуло ярким заревом — Тонкс, подоспевшая вовремя, обезвредила его ослепляющим проклятием.       — Спасибо, — тяжело выдохнул Уизли, но Тонкс его не услышала, поспешив обратно к матери.       Битва превратилась в танец света, тени и уничтожающего всё на своём пути хаоса. Драко поразил двух Пожирателей проклятием в спину и ворвался в центр схватки, заняв позицию бок о бок с Андромедой и Тонкс. Они мельком окинули его удивлёнными взглядами, не прекращая бороться, и, как только совместные силы умножились, воины Тёмной стороны оказались уязвимы, стали пропускать атаки, и в итоге пятеро были повержены, остальные же взмыли в воздух вихрями чёрного дыма, однако это оказался обманный манёвр.       Один из Пожирателей материализовался в нескольких ярдах от них, вскинул палочку и запустил Убивающее проклятие в Тонкс.       Сердце Драко гулко ударилось о грудную клетку. Время словно замедлилось. Он рванул в сторону, навалившись на Тонкс всем весом, и сбил её с ног. Луч Авады пролетел в дюйме от её виска. Когда они рухнули на землю, Драко поморщился от острой боли — спасая Тонкс, он попал под перекрестный огонь. Задыхаясь от шока, он провёл по шее дрожащей ладонью и поднёс её к лицу. Кровь. Много крови. Заклятие едва задело его, но если бы Драко опоздал всего на долю секунды, они оба были бы уже мертвы.       Андромеда упала перед ними на колени, судорожно оборачиваясь вокруг:       — Вы в порядке? Дора? Драко?       — Всё нормально, — с некоторым раздражением и рассеянностью отозвалась Тонкс, часто моргая, и затем посмотрела на Драко. В её взгляде читалось полнейшее неверие. — Ты ранен…       — Не важно.       — Важно, рана прямо на горле, ты можешь истечь кровью.       — Дора, вставай, — строго распорядилась Андромеда. — Прикрой нас, я попробую залечить рану.       Возражать и сопротивляться было некогда. Андромеда пристально всматривалась в шею Драко, и от этого узнаваемого взгляда по нутру поползли мурашки. Её сходство с Беллатрисой в дымном тёмно-красном полумраке кровавой битвы было особенно пугающим, и Драко показалось, что она это почувствовала, — что-то в её лице изменилось, когда она произносила заклинание, залечивая рану. Кожа на шее неприятно стянулась. Теперь на его теле появится ещё один шрам, и сейчас в голове Драко промелькнула мысль о том, что до этого дня ему ни разу не оказывали помощь на поле битвы. Сегодня это произошло уже во второй раз, и оба — от людей, от которых он ожидал подобного великодушия меньше всего.       Нет. Орден не слаб. Он несгибаем и непростительно милосерден — даже к врагам, если они сумели отыскать в себе всего крупицу доброты и проявили самоотверженность, пусть и в последний, но решающий момент.       — Слева! — раздался крик Тонкс.       Драко с Андромедой пригнулись к земле — в нескольких футах над их головами в воздухе столкнулись проклятия, рассыпавшись мелкими искрами. Драко быстро поднялся на ноги и протянул руку Андромеде. Он огляделся и понял, что Пожиратели с егерями вновь окружили их большим кольцом. Эти ублюдки постепенно и незаметно взмывали в небо, создавая иллюзию того, что бой движется в пользу Ордена, а потом окружали заново. Уизли с Белл оказались рядом — теперь они впятером были в западне. За пределами окружения всё ещё гремели поединки, были слышны крики Шеклболта и Макгонагалл, и в какой-то момент около двух десятков проклятий вылетели из палочек Пожирателей в центр круга. Драко, Андромеда, Тонкс, Уизли и Белл наколдовали большой щит и низко пригнулись, а затем ожесточённая борьба возобновилась, и на поле битвы вновь воцарился хаос. Шеклболт бросился на подмогу, грозно приказав учителям Хогвартса оставаться на месте, вместе с ним подоспела небольшая группа орденцев — возможно, новобранцы или члены какого-то отряда повстанцев, примкнувшего к Светлой стороне. Извивающиеся тела инферналов блокировали движение, ползали по земле, хватались бледно-серыми холодными руками за одежду, ноги, запястья.       — Все в центр, ближе! — скомандовал Шеклболт. — Бомбарда!       Спустя мгновение из волшебных палочек вырвалась мощная волна разрушительной энергии, разорвавшейся оглушительным взрывом. Земля разверзлась, образовав широкий кратер, и группу Пожирателей отбросило в сторону. Поднявшаяся пыль моментально проникла в дыхательные пути и глаза, мелкие камни и комья земли падали с глухим шорохом. Стало тихо.       — Держите позицию, — напряжённо произнёс Кингсли. — Будьте начеку.       Они закрывали лица рукавами, щурясь по сторонам в ожидании новой атаки, но ничего не происходило. Пыль по-прежнему стояла стеной и могла служить временным прикрытием, но в то же время затмевала обзор. Внезапно непроглядную мглу пронзили несколько вихрей чёрного дыма, образовав плотную воронку. Воины Ордена растерянно оборачивались, готовые в любой момент атаковать, но беспрерывное движение не прекращалось. Сквозь чёрное облако пролетела вспышка, затем ещё одна — кто-то из Пожирателей находился за пределами воронки.       — Протего! — крикнул Драко, чтобы услышали те, кто ещё не воспользовался щитовыми чарами.       Шеклболт торопливо бормотал незнакомые формулы, насыщая пространство более мощной защитной магией, чтобы создать надёжный барьер, который будет сдерживать большинство проклятий. Но все усилия оказались напрасны: один из Пожирателей неожиданно материализовался рядом с ними, окутанный тёмными сгустками дыма, и прокричал:       — Авада Кедавра!       Дым затмил всё вокруг, заволок всё пространство, закручивался в извивающиеся спирали, словно неукротимое существо. Небо исчезло, земля под ногами сделалась зыбкой, тусклые очертания потонули в густом мраке — казалось, будто пространство искривилось и утратило свою материальную сущность. Холодный ветер пронёсся сквозь непроглядную завесу, отовсюду доносился неразборчивый шёпот. А затем — всё исчезло.       В попытке восстановить дыхание, Драко настороженно осмотрелся. Как он и предполагал, это была всего лишь уловка, чтобы их дезориентировать. Пожиратели не бежали — один за другим чёрные вихри материализовывались на поле битвы, готовые продолжать наступление. Драко приготовился к очередной атаке, как вдруг позади послышался слабый надломленный голос:       — Рон…       Драко инстинктивно среагировал на подозрительный тон, собираясь повернуть голову, но остался в прежней боевой стойке. И спустя несколько секунд осознание прошибло холодной дрожью, и он медленно обернулся.       Кэти Белл стояла на коленях, её глаза были широко распахнуты. Губы беззвучно шевелились, перепачканные кровью и грязью ладони судорожно блуждали по неподвижной груди Рона Уизли. Его застывший взгляд полуприкрытых глаз был безмятежен и спокоен, лишённый привычного воинственного пламени — лишь блики лесного пожара отражались в тусклых голубых радужках.       — Держитесь все вместе! — прогремел Шеклболт, и залп проклятий обрушился вновь. — Соберитесь, нужно продолжать сражаться!       — Белл, вставай, — излишне жёстко произнёс Драко, схватив её за плечо, но она вырвалась.       — Нет!       — Ему уже не помочь, поднимайся, скорее!       — Нет! — завопила Кэти и упала на землю, прикрывая собой тело Уизли.       — Белл!..       Едва Драко успел выкрикнуть её имя, как вдруг почувствовал крепкую хватку на своей шее и смрад тлеющей плоти. Тошнотворный хрип инфернала раздавался у самого уха, в глазах начало темнеть. Драко пытался высвободиться, не отрывая взгляда от содрогающейся в рыданиях Кэти Белл, прижавшейся к бездыханному телу Уизли. Из-за пережатого горла и мучительного головокружения Драко не мог как следует прицелиться, но в итоге сумел извернуться и, уткнув палочку в грудь инфернала, поразил его проклятием, обращая в пепел.       Наколдовав щит, Драко пошатнулся, силясь восстановить дыхание и ясность зрения. Сейчас он был уязвим и в любую секунду мог быть поражён Непростительным, но ему было всё равно. Он здесь не только для того, чтобы защищаться, но и защищать других. Придя в себя, он отыскал взглядом Белл, бросился к ней и вцепился в её плечо.       — Давай, Белл, ну же, встав…       Драко осёкся на полуслове и тяжело сглотнул. Он упал на колени и пригнулся к земле, заглядывая в застывшее в муках лицо Кэти Белл, бледные щёки которой всё ещё рассекали неровные дорожки слёз, затекающие в посиневшие приоткрытые губы.       — Нет… Чёрт…       Вы храбро сражались. Лорд Волдеморт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжёлые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волдеморт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым.       Оглушительный шёпот прорезал пространство, пронизывал каждую клеточку тела, пробирался под кожу, заглушая все окружающие звуки — словно весь мир оцепенел в ожидании, преклоняясь перед непостижимой высшей силой.       А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне и не отдашься в мои руки, битва начнётся снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя, и накажу всех до единого — мужчин, женщин и детей, — кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час.       Драко медленно открыл глаза и тяжело выдохнул. Поле битвы опустело и погрузилось в тишину, изредка прерываемую потрескиванием пламени. Остались лишь воины Ордена — раненые и измученные, растерянно озирающиеся по сторонам. Изувеченные тела инферналов, брошенные за ненадобностью, неподвижно лежали на выжженной траве с вывернутыми под неестественным углом конечностями.       Прошло не менее минуты, прежде чем кто-то смог шелохнуться. Шеклболт выглядел измотанно, но держался на ногах крепко — он сориентировался первым и поспешил к Макгонагалл, которая тяжело опиралась о землю слабой худощавой рукой. Артур Уизли сжимал плечи Перси и что-то ему бормотал, оглядываясь вокруг.       — Ремус? — послышался голос Тонкс. — Ремус!       Её взволнованный взгляд метался по склону, и от этого зрелища у Драко свело горло. Она искала его, звала… Чёрт побери, как же тяжело было наблюдать за этим, зная, что произойдёт дальше.       — Ремус!       — Нимфадора, — напряжённо окликнул её Шеклболт и направился к ней.       — Где он? — Тонкс задыхалась, оборачиваясь по сторонам. — Где он?!       — Нимфадора, мне жаль.       Она замерла, наконец встретившись взглядом с Шеклболтом, и пошатнулась, пойманная в поддерживающие объятия матери.       — Ремус… — тихий, почти неуловимый шёпот.       Её лицо сделалось мертвенно бледным, взгляд остекленел, губы задрожали. Шеклболт приобнял Тонкс за плечи и неторопливо повёл её, бессознательную и обессиленную, словно тень. Драко поравнялся с Андромедой и последовал за ними — сам не зная, почему. Это было интуитивное чувство, которому он не мог найти объяснения.       Когда они достигли места, колени Тонкс подогнулись, и она упала перед бездыханным телом своего мужа, не смея пошевелиться. Она не плакала. Почти не дрожала. Из неё словно выкачали душу, и осталась лишь пустая оболочка. Андромеда, прикрыв рот рукой, беззвучно плакала, неотрывно наблюдая за безмолвной скорбью дочери. Шеклболт поджал губы и легонько похлопал её по плечу, а затем вернулся к Макгонагалл — его присутствие сейчас было лишним.       — Вы не видели моего сына? — где-то вдалеке раздался голос Артура Уизли. — Мой Рон… Он был здесь…       Драко прикрыл глаза и попытался сосредоточиться на окклюменции, но ничего не выходило. Послышался едва различимый сдавленный всхлип. Плач убитого горем отца, чья семья заплатила слишком высокую цену в этой войне ради свободы, ради светлого будущего целого мира. Драко никогда не сочувствовал Уизли. Он совсем не знал их, заведомо относясь с пренебрежением к их неотёсанному семейству, потому что не умел иначе. Но сейчас стало больно — по-настоящему. Он дрался рядом с ними, рисковал жизнью, как и они, борясь на одной стороне. Война сближает. На войне нет чужих, когда у вас общий враг. Вы можете даже не знать друг друга по имени, но на пороге смерти ваши сердца становятся единым целым и бьются в такт. И, когда чей-то пульс обрывается, что-то внутри погибает. Собственное сердце уже бьётся иначе — не так, как раньше.       Драко оглядел склон, останавливая взгляд на знакомых лицах: Слизнорт болезненно морщился, приложив руку к раненому виску; Флитвик безуспешно пытался остановить кровь на месте отсечённого пальца; Макгонагалл явно была серьёзно ранена, так как удерживалась в сознании из последних сил, слушая настойчивый голос Шеклболта. На ком-то не было ни царапины, лишь изорванная одежда с подпалинами и вымазанная в поту и пыли кожа. Болезненные ощущения в теле Драко постепенно возвращались — действие болеутоляющего зелья подходило к концу. Если спустя час битва всё же возобновится, он вряд ли сможет чем-то помочь. Силы были на исходе.       — Нужно возвращаться в Хогвартс, — негромко объявил Шеклболт.       В груди Драко поселилась тревога. Холодное, мучительное чувство расползалось по телу, шея покрылась мурашками.       Как много волшебников пало смертью храбрых, защищая замок? Будет ли Драко, подобно Тонкс и Артуру Уизли, так же отчаянно вглядываться в лица выживших в поисках единственного, самого важного лица?       Он с усилием сглотнул и опустил глаза. В висках пульсировала боль, тело ныло, покрытое ожогами и ссадинами. На периферии мелькнуло какое-то движение — Андромеда наколдовала лёгкое белое полотно, полностью покрывая им тело Люпина, пока безутешная Тонкс сидела рядом на земле и глядела перед собой, не моргая. Оглянувшись вокруг, Драко обнаружил ещё нескольких волшебников, покрывающих тела погибших невесомой белой материей. Он отшагнул назад, на мгновение замешкавшись, но всё же направился в сторону Уизли, которые до сих пор оплакивали Рональда, и остановился у тела Кэти Белл.       Драко не знал, остался ли у неё хоть кто-то, кто будет скорбеть по ней. Жива ли её семья. Он помнил, что у неё были подруги, однако не был уверен, принимал ли кто-то из них участие в битве. Но это не имело значения. Драко был перед ней в долгу. Не только потому, что по его вине больше года назад Белл едва не погибла, — причина была в её прощении. Он до сих пор хранил в памяти тот короткий разговор на Весеннем балу и никогда не забудет её слова, которых он не был достоин. Которым не внял тогда должным образом, хотя в глубине души был поражён её милосердием и несвойственной её возрасту мудростью:       «Не так страшно умереть от проклятия — намного страшнее очерстветь душой и прожить с каменным сердцем до конца своих дней. Когда в твоей жизни нет места для любви и раскаяния, в конечном итоге она превращается в серое существование. В тюрьму, из которой никак не вызволиться».       Драко склонился над телом Кэти Белл и легко коснулся её век. Теперь она казалась спящей. Тонкая шёлковая вуаль опустилась белой дымкой, и окутанное тело плавно взмыло в воздух.

Alexandre Desplat — Lily's Theme

      Битва окончилась траурным шествием. Белые полотна мягко развевались на слабом ветру. Никто не смел нарушить мёртвую тишину ни словом, ни вздохом — лишь шелест неритмичных шагов по жухлой траве раздавался в ночи. Почти каждый выживший сопровождал тело погибшего. Лишь Шеклболт бережно нёс на руках Макгонагалл, которая казалась сейчас такой маленькой и немощной в сравнении с тем, когда Драко встретил её в коридоре Хогвартса всего несколько часов назад.       Каждый шаг давался с огромным трудом. Не боль и усталость были тому причиной, но изъедающий страх неизвестности и неумолимо приближающийся момент истины.       Драко боялся. Так сильно боялся увидеть Гермиону среди мёртвых, что не мог дышать. Непроизвольные маленькие глотки воздуха удерживали его в сознании, взгляд бесцельно блуждал по выжженным окрестностям и неизменно возвращался к руинам замка. Под ногами начали попадаться первые обломки фасада и каменных рыцарей. Руку, сжимающую волшебную палочку, била крупная дрожь.       Шеклболт с Макгонагалл, Флитвик и Слизнорт первыми переступили порог Хогвартса. За ними последовала Тонкс и несколько орденцев, левитирующих перед собой накрытые тела погибших. Драко остановился и попытался глубоко вдохнуть, но ничего не вышло. Горло и грудь словно сжало в тиски, пульс отдавался в ушах тяжёлыми ударами, но плывущее по воздуху тело Кэти Белл, застывшее рядом, служило напоминанием о том, что останавливаться нельзя. Что бы ни случилось потом, именно Драко должен доставить её в Хогвартс, и никто другой.       Шаг за шагом, ступая по окровавленным пыльным обломкам, он приближался к Большому залу. До его слуха доносились тихие голоса, шёпот и плач. Шеклболт с профессорами скрылись за аркой, у которой лежали массивные разрушенные двери. Андромеда и Тонкс с телом Люпина вошли следом. Драко пытался заглушить мысли и подавить страх, но ему не за что было ухватиться.       Он обратил взгляд на развевающийся белоснежный шёлк. Тонкая и красивая магия — скромная последняя дань отважной воительнице, чья жизнь оборвалась слишком рано. Драко испытывал вину. Кэти Белл принесла себя в жертву, а он не мог заставить себя сдвинуться с места из-за сковавшего его ужаса перед лицом смерти.       Приближающиеся шаги следовавших за ним орденцев отмеряли последние секунды промедления. Он должен преодолеть это. Ради Белл и ради Ордена.       Ноги едва сгибались, когда Драко вошёл в переполненный волшебниками зал. Перед воспалёнными глазами всё расплывалось. Он решительно сосредоточил взгляд на парящем перед ним теле и аккуратно опустил его на каменный пол. Белая вуаль растворилась в воздухе. Где-то рядом послышались потрясённые вздохи, некоторые голоса замолкли.       Драко услышал шаги. Не те, что раздавались позади. Они были медленными и неуверенными, но постепенно ускорялись и приближались к нему.       Он поднял взгляд.       Волшебная палочка выпала из ледяной ладони.       И в следующую секунду его тело утонуло в тёплых и крепких объятиях, от ощущения которых сердце едва не разорвалось на части. Дрожащие руки не слушались, широко распахнутые глаза наполнились слезами, и с губ сорвался тихий сдавленный всхлип.       — Драко…       Спустя несколько мгновений охваченное спазмом тело наконец поддалось, и он из последних сил ответил на объятие, уткнувшись лицом в волосы Гермионы, и крепко зажмурился, позволяя горячим слезам облегчения скатиться по щекам.       — Жива… — бессознательно, в исступлении шептал Драко. — Ты жива…       Гермиона отстранилась и обхватила ладонями его мокрое от слёз лицо, жадно всматриваясь в каждую чёрточку. Она плакала и измученно улыбалась, но Драко мог лишь в неверии смотреть на неё в ответ, блуждая отрешённым взглядом по её глазам, губам, покрасневшему кончику носа, спутанным волосам, рассечённой брови, перепачканной кровью и копотью коже и запоминать, впитывать образ, который являлся олицетворением самой жизни.       Он провёл онемевшими пальцами по щеке Гермионы и с щемящей нежностью поцеловал её, дрожа всем телом от восхитительного вкуса сухих потрескавшихся губ с запёкшейся кровью. Возможно, десятки взглядов сейчас были устремлены на него. Возможно, откуда-то доносился неодобрительный шёпот, но всё это было не важно — больше нет. Сейчас Драко с трудом верил в то, что когда-то им с Гермионой приходилось прятаться, скрываться, но теперь… Какое это имело значение теперь?       Изнывающее от усталости и боли тело молило об отдыхе, и Драко пошатнулся, едва не потеряв равновесие, но крепкие объятия Гермионы его удержали.       — Ты ранен? — взволнованно спросила она, рассеянно осматривая его. — Тебе нужно присесть, мадам Помфри…       Грейнджер обернулась в поисках медсестры, но Драко сжал её руку и притянул к себе, не внимая ни единому слову. Она осеклась и опустилась на скамью рядом с ним. Драко ещё несколько секунд смотрел на неё, словно убеждаясь, что это не прекрасный мираж, порождённый его воспалённым сознанием. Они живы. Оба живы.       А Грейнджер… Она ещё никогда не была так красива, как в этот момент. С растрёпанной косой, выпачканным лицом, блестящим от пота, с кровавыми подтёками и опухшими от слёз глазами… Она была идеальна. Тёплая и настоящая, далёкая от безупречного образа мирного времени, что безусловно свидетельствовало о том, что она — часть реальности, а не лживого сновидения.       — Ты отдала Поттеру воспоминание? — обессиленно спросил Драко охрипшим голосом.       Гермиона кивнула и сжала его руку крепче.       — А чаша?       — Ребятам удалось до начала битвы проникнуть в Тайную комнату. Там остались клыки василиска, его яд способен разрушать крестражи. Это была идея Рона.       Драко промолчал и отвернулся. Лишь сейчас он смог рассмотреть присутствующих в Большом зале. Уизли склонились над телом одного из близнецов, рядом с которым стоял на коленях кто-то одетый в чёрную мантию. Лонгботтом безутешно рыдал на плече Пэнси, судорожно сжимая бледную обескровленную ладонь Августы. Он выглядел таким молодым и беззащитным. Драко знал о нём не так много, но ему было известно, что бабушка заменила Лонгботтому родителей после того, как Лестрейнджи их прокляли и обрекли на вечное безумие.       Среди погибших были и студенты ОД: Деннис Криви в немом ужасе, словно каменное изваяние, застыл над телом убитого брата Колина, Трелони и Падма Патил оплакивали погибшую Парвати. Многие оказывали друг другу помощь, перевязывали раны, предпринимали попытки воспользоваться целительскими чарами, насколько умели. Половина пуффендуйского стола была отведена под лазарет, где Помфри с профессором Спраут и Грюмом заботились о раненых и прямо сейчас исцеляли лежащую на скамье Макгонагалл. Со стороны казалось, что она была без сознания.       Внимание Драко привлекло тихое восклицание Джинни Уизли:       — Смотрите! Там папа и Перси!       Грейнджер резко поднялась со скамьи. Драко хотел остановить её, он должен был как можно осторожнее сообщить ей о том, что под белым полотном скрыто тело её лучшего друга, но в этот момент фигура в чёрной мантии, которая стояла на коленях у тела близнеца Уизли, поднялась на ноги, обернувшись ко входу в зал. И затем произошло то, чего Драко никак не мог ожидать: из-под сброшенного капюшона показалось изуродованное ожогами лицо, кожа головы, лишённая волос, была усеяна пятнами и стянутыми рубцами, но всё равно, несмотря на всё это, не узнать этого человека было невозможно.       Артур Уизли замер посреди зала.       — Молли?..       Он поражённо воззрился на жену, которую долгие месяцы считал мёртвой. Спектр эмоций во взгляде Артура невозможно было описать словами. В несколько широких шагов они с Молли преодолели разделяющее их расстояние и заключили друг друга в отчаянные объятия, словно две нераздельные петли бесконечности слились воедино после долгой, неправильной разлуки. Пока остальное семейство горячо встречало отца, Перси, чьё присутствие до сих пор всеми ощущалось до странности непривычным, тихо отлевитировал тело Рона и положил рядом с другим погибшим братом. Опустившись на колени, Перси поначалу сидел неподвижно, глядел на тела безучастно, а затем сокрушённо покачал головой и беззвучно разрыдался, прижав ладонь к лицу, отверженный и безмерно одинокий в своей скорби. Он предал родителей, предал братьев и сестру, и у двоих из них уже никогда не сможет вымолить прощения.       — Что там? Кто это? — встревоженно оглянулась Флёр, выпутавшись из коллективных объятий.       Грейнджер проследила за её взглядом и прижала руку ко рту, широко распахнув глаза от потрясения. Драко хотелось подойти к ней, поддержать, успокоить, но он не смог сдвинуться с места, лишь беспомощно наблюдал и чувствовал, как внутри что-то обрывается от созерцания боли, отражающейся на её лице.       Он опустил голову и прикрыл уставшие глаза, не в силах больше наблюдать за душераздирающей картиной страшной семейной трагедии. Если бы Драко мог, он заглушил бы их вопли отчаяния, бесполезного, но оттого не менее естественного отрицания, бессмысленных попыток убедиться, что это не какая-то чудовищная ошибка. Он не хотел слышать. Не хотел находиться здесь, на злорадной феерии смерти, которая не собиралась останавливаться, пока не насытится вдоволь.       Драко вздрогнул он неожиданного прикосновения к своему плечу и поднял голову, встречаясь с тёмными глазами Андромеды. Она присела рядом с ним на скамью. Он отвернулся.       — Мне жаль, — глухо пробормотал Драко.       — Мне тоже. Но я пришла не в ожидании твоего сочувствия. Я хотела поблагодарить тебя.       Тон Андромеды был мягким, но по-прежнему оставался холодным, как и во время их первого разговора. Драко пожал плечами.       — За что?       — За то, что спас мою дочь.       Он вновь обратил на неё взгляд, но Андромеда больше ничего не сказала. Где-то глубоко в его душе зародился интерес, о чём было её молчание. Драко заметил, как её взгляд скользил по его изувеченному шрамами лицу, и брови задумчиво сдвинулись к переносице. Теперь она уже не напоминала свою сестру, хотя сходство, конечно, всё ещё прослеживалось. Но различий было значительно больше.       — Ты хороший боец. Твоё предательство пошло нам на пользу.       Уголок губ Драко едва заметно дёрнулся, но взгляд оставался таким же отрешённым.       — Это был лишь вопрос времени. Но моего решения и всего, что я сделал сегодня, никогда не будет достаточно для искупления.       — Да. Не будет.       Повисла тяжёлая пауза. Андромеда вздохнула, извлекла палочку из кармана платья и провела ею вдоль всего тела Драко, сотворяя диагностирующие чары.       — Пресвятая Моргана, как ты вообще ещё ходишь, — неодобрительно пробормотала она.       — Энтузиазм и безудержное упрямство.       Андромеда хмыкнула и покачала головой, а затем протянула ему три разных пузырька с зельями.       — Выпей, пока я буду пытаться исцелить то, что от тебя осталось.       Драко недоверчиво покосился на мутные флаконы, которые, кажется, не очищали от налёта старых зелий в течение нескольких лет.       — Не бойся, я одолжила это у мадам Помфри. Травить тебя сейчас было бы нечестно, да и свидетелей многовато.       Её остроты до ужаса напоминали шутки Нарциссы, вот только в голосе Андромеды не было ни капли веселья. Драко должен был признать, что она ему нравилась. В его сознании даже промелькнула искра надежды, что спустя какое-то время им с матерью удастся возобновить общение и простить друг другу прошлые обиды. По крайней мере, он был уверен, что Нарцисса этого хотела.       На вкус зелья напоминали расплавленную ушную серу и прочую мерзость, которая попадалась среди впечатляющего разнообразия бобов «Берти Боттс». Драко почти не обращал внимания на шипение бадьяна, вступившего в реакцию с кровавыми ожогами, как и на бормотание Андромеды, чьи целительские манипуляции приносили значительное облегчение. Он задумался о том, какой была их семья до войны. Представлял их оживлённые разговоры за ужином, безобидные шутки, тёплую праздничную атмосферу на Рождество. Рисовал в своём воображении беззаботное детство Тонкс, которую Тед кружил на руках и учил играть в плюй-камни на заднем дворе.       — Попробуй подняться.       Драко повиновался и тут же опустился обратно на скамью. Ни черта не изменилось, но Андромеде об этом знать необязательно.       — Спасибо. Уже гораздо лучше.       Она одарила его скептическим взглядом и молча удалилась обратно к дочери.       Драко думал о Северусе. Вряд ли он всё это время оставался в кабинете директора — прямо сейчас Поттер должен был воспользоваться Омутом памяти. Мог ли Снейп вернуться к Тёмному Лорду? Едва ли. Не после того, как он обличил свою тайну и фактически сознался, что продолжал жить все эти годы ради сегодняшней ночи. Его миссия завершена. Отчего-то внутри скребло предчувствие, что больше они не увидятся.       Драко огляделся по сторонам и остановил свой взгляд на обрушенной арке, неподалёку от которой покоилось тело Кэти Белл. Одинокое и никому не нужное. Никто так и не подошёл попрощаться с ней и оплакать её. А единственный, кто мог бы, больше никогда не прольёт ни одной слезы.

***

      Гермиона прислонилась спиной к стене и притянула ноги к груди. Кожа на щеках неприятно стянулась от соли, но слёзы давно иссякли. Время близилось к рассвету. Гарри ушёл почти час назад.       «Сегодня ночью больше никто не умрёт».       Он произнёс это так тихо и зло. Гермиона навсегда запомнит его взгляд, жестокий и опустошённый. Он говорил это, склонившись над Роном и глядя в его лицо, словно давал обещание. Джинни сразу всё поняла. Он ей ничего не сказал, однако всем было ясно, что Гарри намеревается пожертвовать собой и тем самым разорвать порочный круг ненависти, разрушений и смертей.       — Существует причина, по которой мы с Волдемортом неразрывно связаны, — вполголоса сказал он Гермионе и Драко, пристально посмотрев в глаза каждому. — Всё это время я носил в себе часть его души. Следовательно, пока я жив… он не станет смертным.       Хоть Гермиона давно ожидала однажды услышать подтверждение своей догадке, она всё равно не была готова к потрясению, вызванному этими страшными словами. Гарри настороженно, почти неуловимо сощурился, и его лицо озарилось пониманием.       — Вы знали.       — А разве ты — нет? — мрачно произнёс Драко.       Гермиона судорожно выдохнула и откинула голову назад, прислонившись затылком к стене. Успокаивающее тепло руки Драко, поглаживающего большим пальцем тыльную сторону её ладони, было единственным, что поддерживало Гермиону в равновесии. Она чувствовала его обеспокоенный взгляд, но в то же время понимала, что одинока в своей скорби. Драко переживал за неё. За мир и то, во что он превратится, если Волдеморт останется жив. Но не за Гарри. Возможно, в какой-то другой реальности они могли бы стать друзьями, но история сложилась иначе.       После потери родителей Гарри и Рон остались единственной семьёй Гермионы. Они были для неё больше, чем братья. И лишиться их двоих в одночасье означало необходимость научиться жить с одной третью сердца.       — Вы все сделали для меня слишком много. Гораздо больше, чем следовало.       Гарри осмотрел зал, полный мертвецов и раненых, а затем перевёл взгляд на Малфоя.       — Спасибо. Знаю, я должен был сказать тебе это раньше, но рад, что успел сейчас.       Рука неосознанно потянулась к груди, накрывая область сердца, словно в попытке уберечь то немногое, что от него осталось.       — Как ты? — тихо спросил Драко.       Гермиона рассеянно кивнула и постаралась сосредоточиться на окружающей обстановке, чтобы хоть немного отвлечься и привести мысли в порядок. В зале стало значительно тише с тех пор, как Волдеморт остановил битву, и выжившим пришлось столкнуться с ужасающим осознанием того, насколько огромны были масштабы потерь. Больше никто не плакал, не было отчаянных криков. Кое-где раздавались негромкие разговоры и едва уловимый шёпот, словно все находящиеся здесь боялись потревожить мирный сон усопших.       Время от времени Гермиона ловила на себе с Драко взгляды, самые разные: кто-то смотрел на них с осуждением; некоторые откровенно пялились и перешёптывались, не скрывая своего неодобрения; но были и понимающие улыбки. Совсем немного.       — Расскажешь мне про Молли Уизли?       Гермиона повернулась к Драко и под его исполненным заботы взглядом ощутила себя маленькой девочкой. Она сомневалась, что Драко было и впрямь интересно, но, пожалуй, эта история стоит того, чтобы её рассказать.       — В ту ночь во время пожара ей не иначе как чудом удалось аппарировать в Мунго, — начала Гермиона, оглянувшись в сторону Молли, которая обессиленно привалилась к плечу Артура, неподвижно глядя в одну точку. — Адское пламя обожгло её до неузнаваемости. Колдомедики боролись за её жизнь, но ожоги после этого проклятия почти не поддаются исцелению. После того, как на Мунго было совершено нападение, Молли попала в убежище одного подполья — тайных союзников Ордена, организовавших собственное сопротивление. Связаться с Орденом, разумеется, она не могла. Ни писем, ни монет, патронус могли заметить и отследить. Когда Молли достаточно окрепла, она попыталась вернуться к семье, но штаб на Гриммо рассекречен, а при попытке попасть в Нору аппарация не сработала — Андромеда сотворила новые защитные чары и поручила Грюму хранить тайну Фиделиуса.       — Выходит… Твой портключ был единственным способом попасть в Нору? И если бы не он…       — Да, — грустно улыбнулась Гермиона. — Даже если бы у тебя было достаточно сил аппарировать, ты бы не смог. И, скорее всего, мы бы погибли.       — Теперь ясно, почему на поле битвы мне повстречалось так много незнакомцев, — догадался Драко. — Судя по их странной одежде, подполье располагалось на территории мира магглов.       — Да. Эти волшебники организовали что-то наподобие волонтёрского центра для магглов, пострадавших в следствие нападений Пожирателей смерти. Они чувствовали себя ответственными за все причинённые магглам страдания, ведь те оказались жертвами чужой войны. Таким образом подполье находилось в относительной безопасности, а маггловская маскировка, подкреплённая благотворительной деятельностью, обеспечила им надёжное прикрытие.       Драко озадаченно хмыкнул и покачал головой.       — И никакой магии? Колдовали по ночам?       — Вроде того, — пожала плечами Гермиона. — Среди них было несколько бывших авроров. Они и тренировали боеспособных сопротивленцев.       На самом деле за всё время войны ей некогда было задуматься о том, как много удивительных вещей происходило в мире магии, о которых она даже не подозревала. Для Гермионы существовали только Орден, Тёмная сторона и обычные волшебники, которые были вынуждены как-то существовать в сложившихся реалиях. Она даже не допускала, что кому-то, кроме неё, в этой войне было дело до магглов. Многие жалели их, кто-то относился с пренебрежением. Вроде бы такие же люди, но человеческого в них недостаточно. Даже мистер Уизли, всю жизнь восхищающийся магглами, преимущественно испытывал научный интерес к их изобретениям, чем к ним самим. Будто наличие магии было необходимым условием для равноправной коммуникации. Но почему-то у магглов, принадлежащих разным расам, культурам, проживающих в разных уголках мира и разговаривающих на разных языках, не возникает проблемы сблизиться, узнать друга друга получше и в итоге прийти к выводу, что они не такие уж разные. В мире же магии доброе отношение к магическим существам и к магглам располагается примерно на одном и том же уровне.       В зал вошли Луна и Блейз с несколькими корзинами еды и парящими в воздухе термосами с горячим чаем. Эльфы храбро защищали кухни Хогвартса, ведь в случае захвата замка добыча провианта могла стать проблемой. Они были готовы к тому, что Пожиратели не потерпят присутствия существ, обладающих столь сильной магией, — эти варвары вполне могли истребить эльфов всех до единого после того, как Дэйзи организовала массовый побег из подземелья Малфой-мэнора.       Уставшие и измученные волшебники заметно оживились. После того, как вся еда была выгружена из корзин на один из столов, взгляд Луны остановился на Драко и, дёрнув Блейза за рукав, она указала в их с Гермионой сторону.       — Иди, — как можно бодрее кивнула Гермиона и попыталась улыбнуться. — Я в порядке.       Драко выжидающе посмотрел на неё, чтобы убедиться, что она не лжёт, затем прижался губами к её ладони в быстром поцелуе и направился к друзьям — единственным, кто был искренне рад видеть его здесь. Гермиона наблюдала за трогательной встречей и сердечными объятиями Забини. Ей показалось, что у них с Драко это случилось впервые — столь открытое проявление чувств не очень-то характерно для слизеринцев. Луна простодушно помахала ей рукой, одарив жутковатой инфернальной улыбкой. После битвы она напоминала привидение. Впрочем, довольно милое.       — Позволишь?       Гермиона быстро моргнула и встретилась взглядом с Артуром Уизли, вяло указывающим рукой на место, где только что сидел Драко.       — Конечно, — ласково пробормотала Гермиона и зачем-то подвинулась в сторону, хотя в их распоряжении было около десятка свободных футов стены.       Молли снова неустанно бдела над телами погибших сыновей, бережно поглаживая их по волосам и склонив голову набок. Её плотно сжатые губы дрожали, некогда озорные добрые глаза утопали во мраке бездонной печали. Рядом с ней находилась Джинни и мягко поглаживала мать по спине, хотя сама нуждалась в утешении не меньше. Голова Флёр покоилась на плече Билла, неподалёку от них находился Перси. Эти трое будто считали своим долгом дать семье немного пространства. Джордж за всё время не отходил от брата ни на шаг. Он не видел и не слышал ничего вокруг, будто растворившись в неком несуществующем измерении, в котором Фред по-прежнему жив, по-прежнему рядом, и так будет всегда.       — Когда мы прибыли сюда, я понимал, что наша семья неизбежно столкнётся с утратой, — задумчиво начал мистер Уизли. — Но я и представить не мог, что мне придётся хоронить сразу двух сыновей.       Гермионе нечего было ответить на это. «Мне жаль»? «Соболезную»? Разве этому ещё кто-то верит?       — Тедди лишился отца, — его взгляд был обращён к Тонкс, которую Андромеда настойчиво пыталась напоить чаем. — Ты ведь в курсе, что у Нимфадоры родился мальчик?       — Правда?       Как глупо. Но и здесь не нашлось подходящего ответа. Гермионе эта новость не принесла ни удивления, ни радости.       — Ремус был бы хорошим отцом. Он так об этом мечтал. Для меня было честью сражаться с ним рядом.       Гермиона напряжённо нахмурилась. Будет ли уместно спросить об этом сейчас?       — Мне казалось, что Ремус не настолько уязвим. Он ведь опытный аврор, почему…       — Почему убили его, а мы с Перси остались живы? — горько ухмыльнулся Артур.       — Это совсем не то, что я хотела сказать…             — Пожиратели смерти не дураки, Гермиона. Они сосредоточили свои силы на тех, кто представлял для них угрозу. Кингсли и Тонкс им одолеть не удалось, хотя я уверен, в этих двоих летели десятки Убивающих проклятий, но их мастерства и ловкости хватило, чтобы выстоять до самого конца. Знаешь, я ведь неважный боец. Как и Перси. Но даже мы понимали, что Пожиратели просто играют с нами. Мы им нужны в новом мире, Гермиона. Кто-то же должен выполнять всю грязную работу и обслуживать чистокровную знать.       Из уст немолодого бедняка это прозвучало в стократ ужаснее, чем от кого бы то ни было. Артур давно смирился со своим положением в обществе, просто никогда не подавал виду. Уизли не привыкли акцентировать внимание на нужде, их сила заключалась в сплочённости, в дружбе. Что теперь послужит для них опорой?       — Я рада, что Молли жива. Астрид рассказала мне, та девушка из подполья, когда мы помогали Дину с ногой.       — Я тоже очень этому рад, — впервые улыбнулся Артур. — Если бы не Молли, не представляю, как бы я выдержал столь сокрушительный удар. Это настоящее чудо. Надеюсь, однажды Молли поведает мне эту захватывающую историю. Если останемся живы.       — Она очень сильная, — с восхищением проговорила Гермиона. — И здорово сражалась.       — В этом я не сомневаюсь. Молли всего лишь притворялась безобидной домохозяйкой, но мне-то известно, какой необузданной ведьмой она может быть.       Голос Артура был преисполнен гордости. Гермионе стало немного теплее на душе. Какой бы страшной ни являлась для него сегодняшняя ночь, у него по-прежнему была семья. Они обязательно со всем справятся.       — А ещё, теперь я понимаю, почему ты так рвалась в тыл к Пожирателям, — тон Артура сделался вкрадчивым с неубедительной ноткой осуждения.       Гермиона внутренне съёжилась, предательский румянец расползся по щекам. Эту тему с мистером Уизли ей совсем не хотелось обсуждать, но деваться было некуда. Уходить он не собирался, следовательно, ждал объяснений.       — Драко не был главной причиной, — уклончиво пробормотала Гермиона.       — Конечно, — недоверчиво отозвался Артур. — Полагаю, Люциусу после предательства сына не поздровилось?       — Он погиб задолго до этого.       Мистер Уизли удивлённо приподнял бровь.       — А Нарцисса?       — С ней всё в порядке, — выдохнула Гермиона. — Надеюсь.       — Вот как.       Повисла неловкая пауза. У Артура явно остались вопросы, но он был слишком тактичен, чтобы озвучить их. Гермиона же разрывалась между желанием поведать ему всё с самого начала и более здравым решением умолкнуть навечно. Но, несмотря на всю нелепость ситуации, где-то в груди плескалось знакомое приятное чувство ностальгии, будто сейчас Гермиона общалась не с Артуром Уизли, а с собственным отцом. И она была благодарна ему за то, что он подарил ей это эфемерное ощущение.       — Драко позаботился о том, чтобы забрать тело Кэти и доставить сюда, — вдруг произнёс Артур. — Такой поступок говорит о многом. Люциус никогда бы не снизошёл до чего-то подобного. И эти шрамы… Страшно представить, через что парень прошёл, чтобы оказаться здесь. Но это не умаляет серьёзности его прошлого выбора. Он не просто принял метку. После войны его будут судить как Пожирателя смерти, а не невинную жертву обстоятельств.       — Драко хороший человек, — воинственно выпалила Гермиона. Это совсем не то, что она собиралась сказать, но слова Артура слишком глубоко задели её.       — Он любит тебя, — его тон смягчился. — Поэтому он здесь. Мы не можем знать, что представлял бы из себя Драко Малфой, не встреться ты ему на пути. Люди меняют друг друга. Меняются ради друг друга. Такова жизнь. Я бы даже сказал, лучшая её сторона. Я лишь хотел сказать, — Артур вздохнул и обратил на Гермиону тёплый отеческий взгляд, — будет очень непросто. Но ты можешь рассчитывать на нас, что бы ни случилось.       Гермиона внимательно вглядывалась в его светлые голубые глаза, пытаясь уловить скрытый посыл. Имел ли в виду мистер Уизли, что его семья не забудет самоотверженности Драко во имя Ордена, когда над ним будет вершиться суд? Или же суть его слов заключалась в том, что они не оставят Гермиону одну, когда Драко вынесут приговор? Так или иначе, Артур упускал кое-что важное.       Гермиона тоже виновна. И она не позволит, чтобы Драко расплачивался за её грехи.       — Спасибо, — скромно поблагодарила она и вымученно улыбнулась.

***

      По истечении двух часов после приостановки битвы ни у кого больше не оставалось сомнений, что война окончена. Кто-то шептался и строил осторожные догадки, другие уверенно заявляли о том, что Гарри Поттер одолел Того-Кого-Нельзя-Называть, однако большинство склонялось к мнению, что у семнадцатилетнего мальчишки не было ни единого шанса одержать победу над самым могущественным волшебником и его армией. Нарекание «Избранный» звучало теперь невнятно и неуверенно, иногда даже с насмешкой.       Гермионе было тошно от всех этих разговоров. Несколько раз она порывалась подойти к Джинни, но не находила убедительной причины вторгаться к ней в душу сейчас. Она непрестанно находилась в окружении семьи, даже Флёр нашла способ к ней подступиться, чтобы заплести запутанные волосы в аккуратную косу. Гермиона не могла представить, каково было Джинни сейчас. Лишиться мамы, почти десять месяцев находиться вдали от любимого парня, расставание с которым прошло отнюдь негладко, бесконечно чувствовать себя оставленной в стороне, обманутой, пока Орден за её спиной плёл интриги, уверяя, что её неведение для её же блага.       И ради чего? Джинни потеряла двух братьев, воссоединение с Гарри было сумбурным и в каком-то смысле напрасным. Возвращение Молли стало единственной отрадой, однако сложно было не заметить, как тяжело Джинни давалось смотреть в изуродованное лицо матери. Она боялась её — это было видно невооружённым глазом. Джинни изо всех сил пыталась не отходить от мамы ни на шаг, говорить с ней, обнимать, но стыдливый ужас отражался в её взгляде всякий раз, когда тень капюшона отступала, открывая обзор на чудовищные ожоги с облезшей кожей, и ей приходилось отводить глаза, притворяться, будто что-то иное привлекло её внимание.       Гермиона всё гадала: как бы она перенесла всё то, что выпало на долю Джинни? Казалось бы, степени их потерь несравнимы, родители Джинни живы, ей не пришлось становиться монстром, пытать и убивать людей. Но перенести длительную разлуку с любимым человеком, а потом наконец встретиться с ним на жалкие считанные минуты, чтобы в результате потерять его навсегда…       Гермиона обратила взгляд на Драко. Он тихо переговаривался с Блейзом и по-прежнему крепко держал её за руку, переплетя пальцы. В этом жесте прослеживалось нечто большее, чем просто сильная привязанность. Будто он никогда больше её не отпустит, что бы ни произошло, даже если земля разверзнется и поглотит всё живое в кипящей магме, а Драко будет единственным, кто удержался на самом краю. Если у него будет выбор выпустить руку Гермионы и спастись самому, он отвергнет его.       — Мне кажется, всё это к лучшему, — раздался голос Луны у самого уха.       Гермиона вопросительно изогнула брови в ожидании продолжения её мысли.       — Гарри — непростой волшебник, не так ли? — Луна уставилась в потолок, оперевшись руками на скамью, и заболтала ногами. — Все эти пересуды о том, что сила Волдеморта безгранична и непреодолима, полная чушь.       — Хочешь сказать, Гарри жив? — осторожно уточнила Гермиона.       — О, нет. Не думаю, что в данном случае уместно рассуждать столь однозначными категориями. Кроме жизни и смерти существует множество других состояний. Например, — Луна, подогнула одну ногу под себя и развернулась к Гермионе, её лицо лучилось детским воодушевлением, — Гарри может стать призраком. Ведь для того, чтобы оставаться друзьями, вовсе необязательно иметь физическое тело.       — Это не одно и то же, Луна, — разочарованно выдохнула Гермиона и отвернулась. — Хотя, должна признать, у Гарри и впрямь есть все шансы обрести бестелесную форму.       — И это лишь один из вариантов, — напомнила Луна, согласно кивая.       — Спасибо за поддержку, Луна, — вежливо улыбнулась Гермиона. Нужно было прекращать этот бестолковый разговор, так как он лишь усиливал чувство тревоги.       — Прости, — она виновато поджала губы. — Я не очень-то умею находить правильные слова поддержки. Я понимаю, как тебе тяжело, Гермиона. И я правда рада, что вы…       — Лавгуд, прекращай, оставь её в покое, — прервал её Драко с ощутимым раздражением в голосе.       — Она просто хотела помочь, — вступился Забини. — Мы действительно переживали за вас, не все такие законченные эгоисты, как ты…       — Эй, скорее, все во двор! — раздался голос Симуса, указывающего рукой в направлении выхода из замка.       Гермиона вскочила и дёрнула Драко за руку, совсем позабыв, что ему всё ещё тяжело совершать резкие движения. Сердце бешено колотилось, к горлу подступила тошнота. Волшебники толпились у выхода, некоторые не торопились покидать зал и остались у тел погибших и раненых. Продвигаясь к арке, Гермиона заметила профессора Макгонаггал. Она тяжело дышала и выглядела очень плохо, едва удерживая глаза открытыми.       — Профессор… — взволнованно пробормотала Гермиона, оглядываясь по сторонам. — Вам плохо? Позвать мадам Помфри?       — Всё в порядке, мисс Грейнджер, — истощённо пролепетала Минерва, стойко пытаясь сохранить свой привычный покровительственный тон. — Жить буду.       Сердце Гермионы болезненно сжалось при виде профессора в столь уязвимом состоянии. Она всегда казалась такой сильной и несокрушимой… Почти бессмертной. Снаружи послышались взволнованные голоса, звучный бас Кингсли призывал всех сохранять спокойствие.       — Грейнджер, — настойчиво окликнул её Драко.       Гермиона заставила себя оторвать взгляд от Макгонагалл и поспешила за остальными. Несмотря на крепкую хватку тёплой ладони, рука похолодела и потеряла чувствительность. С каждым шагом становилось всё труднее дышать. Огибая завалы и проталкиваясь сквозь скопление толпы, Гермиона и Драко вырвались вперёд и увидели то, из-за чего Симус выглядел таким встревоженным.       В серых сумерках предрассветного неба приближалось около сотни чёрных силуэтов, один из которых разительно отличался от прочих своим великанским ростом и очертаниями косматой головы. Хагрид шёл впереди, передвигаясь тяжёлой поступью, будто ведомый чарами Империуса. Призрачные облака стелющегося по земле тумана развеялись от плывущих шагов и колышущейся на ветру мантии.       Шествие возглавлял Волдеморт, идущий далеко впереди, змеиное лицо его растягивалось в отвратительной усмешке. Следом безвольно плёлся Хагрид, а позади него — отряд Пожирателей.       — Отойдите, пустите меня! — яростно прошипела Джинни, расталкивая собравшихся волшебников. Артур и Молли приказывали ей оставаться на месте, но она не слушала.       Гермиона неосознанно шагнула вперёд на негнущихся ногах. Широко распахнутые глаза неотрывно взирали на руки Хагрида, бережно несущего тело Гарри. Хриплое дыхание великана от отчаянно сдерживаемых рыданий отдавалось тянущей болью в ушах и солнечном сплетении. Но что-то было не так… И дело вовсе не было в том, что шок от увиденного парализовал сознание и ввергнул в искусственное равнодушие, подобное некому трансу.       — Гарри Поттер мёртв! — победно провозгласил Волдеморт, и армия Пожирателей смерти разразилась оглушительным хохотом.       Ослеплённый успехом, он широко улыбался, заглядывая в глаза каждому, кто смотрел на него с ненавистью, страхом, сквозь слёзы. Гермиона слышала, как завопила Джинни, удерживаемая крепкими руками Артура. Как в неверии сокрушалась Молли, оплакивая Гарри, словно ещё одного убитого сына.       Гермиона не плакала. Она чувствовала на плече крепкую предупредительную хватку Драко, но не собиралась сдвигаться с места. Волдеморт продолжал изрекать пышные речи, призывал присягнуть ему и строить новый мир вместе, но до Гермионы доносились лишь обрывки. Всё её внимание было сосредоточено на Гарри, неподвижно лежащем в великанских руках Хагрида, словно в колыбели.       Она повернулась к Драко. Он посмотрел на неё в ответ. Они оба видели достаточно мертвецов за свои восемнадцать лет. И Гермиона была уверена, что Драко заметил то же, что и она.       — Я не вижу воодушевления в ваших скорбных лицах, — презренно протянул Волдеморт. — Оглянитесь вокруг. Ваше бессмысленное сопротивление не принесло вам ничего, кроме боли и потерь. Вы возложили надежду на чудо и были обмануты. Мне больно видеть, во что превратила вас война. Хогвартс обратился в руины — по вашей вине. Ради спасения мальчишки, которому смерть была предначертана самой судьбой, как и ваше поражение. Мне жаль вас.       Он медленно окинул толпу высокомерным взглядом и остановился на Драко. Гермиона дёрнулась в инстинктивной попытке защитить его, но он не позволил, крепко удерживая её за плечо.       — Я готов простить ваше упрямство из желания сохранить старый уклад, к которому вы привыкли. Перемены могут страшить, но они неизбежны. Я не потерплю лжецов и предателей. В новом мире будут действовать непреложные правила, в противном случае мы погрязнем в хаосе, чистокровная раса волшебников выродится, мир наводнится полукровным скотом. Из-за вашей непокорности сегодня мир магии лишился десятков чистокровных магов, которые могли стать продолжателями древней традиции и творцами новой истории. Но те из вас, кто пренебрежёт чистотой своей крови, не удостоится милосердного изгнания. Я лично позабочусь о том, чтобы каждого магглолюбца постигла смертная кара.       Волдеморт поднял палочку. Отовсюду раздались тихие испуганные возгласы, защитники Хогвартса попятились, и лишь Драко с Гермионой не сдвинулись с места. Страх смерти пронзил лёгкие, застрял комом в горле, колотился в груди. Гермиона вцепилась в предплечье Драко, никто из них даже не пытался стать в оборону, выхватить из кармана палочку — против Убивающего проклятия не существовало защиты. Бежать всё равно больше некуда.       — Ты станешь последним осквернителем крови, Драко Малфой. Ты и твоя грязнокровка…       — Нет.       Гнетущая тишина наполнилась ошеломлёнными криками и ликующими восклицаниями. Застывший до этого момента Хагрид вздрогнул, его руки разомкнулись, и Гарри спрыгнул на землю вскинув волшебную палочку:       — Это ты станешь последним, кто умрёт сегодня.       На лице Волдеморта отразился ужас, Пожиратели смерти один за другим взмыли в воздух, наполняя пространство чёрным дымом — из многочисленного отряда осталось не более двадцати человек. Армия Волдеморта редела на глазах — палачи и каратели мгновенно обратились в бегство, как только почувствовали неладное.       Никто не оставался в живых после Авады, тем более, дважды. И этот беспрецедентный феномен указывал лишь на одно: могущество Волдеморта не было безграничным. Мальчик-Который-Выжил представлял куда большую опасность, чем кто-либо мог вообразить, и Тёмный Лорд понял это слишком поздно.       В какой-то момент воздух затянула серая мгла — кто-то применил Фумос Дуо, и остальные орденцы последовали его примеру — чары должны были дать Гарри несколько секунд форы.       Внезапно мглу рассекли змееподобные языки пламени, от которых Гермиона с Драко успели пригнуться в последний момент, однако позже обнаружилось, что это был всего лишь трюк, не нацеленный на поражение: из тумана начали возникать фигуры одна за другой — Волдеморт применил неизвестное заклинание умножения и создал десятки своих копий-фантомов, чтобы дезориентировать врагов.       — Ну же, Гарри, не прячься! — оглушительно прошипел вездесущий голос, и рот каждого из фантомов задвигался в такт.       Сквозь плотный дым прорезались десятки зелёных лучей, но лишь один из них был настоящим. Орденцы безуспешно атаковали фантомы, исчезающие и возникающие в разных местах, огораживались щитами от проклятий, но те были лишь обыкновенной иллюзией. Чары начали постепенно развеиваться, сквозь густой дым стали видны вспышки заклинаний и молниеносное движение множественных аппараций — Волдеморт всё время пропадал из виду, отдалялся и приближался, и внезапно землю прошибло крупной вибрацией от мощной Бомбарды.       Драко дёрнул Гермиону за руку и потащил к замку. Она сопротивлялась, но всё равно поддалась, судорожно оборачиваясь по сторонам, чтобы отыскать Гарри взглядом. Поднявшаяся от земли пыль мгновенно проникла в лёгкие, вызывая удушающий кашель, орденцы и прочие защитники Хогвартса метались кто куда. Вдруг прямо над ними пронёсся вихрь: Волдеморт перемещался по воздуху, попутно разрушая уцелевшие колонны и стены, чтобы воспрепятствовать движению воинов Ордена — он жаждал решающего поединка.       Неожиданно воздух стал снова прозрачным, и Гермиона уловила взглядом Тонкс, высоко вскинувшую палочку. Судя по раздающимся из замка звукам, развернулась настоящая схватка. Преодолевая завалы, Драко и Гермиона пробрались к главному входу следом за остальными орденцами, кому уже удалось проникнуть в замок. Когда они добежали до лестницы, по Хогвартсу пронёсся ледяной ветер — след тёмной магии. Волдеморт сражался бесчестно, демонстрируя свою неуязвимость, путая и дезориентируя, словно выжидал, когда силы Гарри истощатся. В какой-то момент он сбил его с ног и резко материализовался прямо над ним, направив на Гарри бузинную палочку.       Время словно застыло под чарами Арресто Моментум. За долю секунды до того, как из древка вырвался зелёный луч Авады, Гарри извернулся, оперевшись руками на ступени, и прямо под его ладонью блеснуло серебристое лезвие меча Гриффиндора. Гарри ловким движением подхватил рукоять, рывком поднялся на ноги и с диким отчаянным криком, пропитанным безграничными болью и яростью, вонзил клинок Волдеморту в сердце.       Всё случилось настолько стремительно, что сложно было признать достоверность происходящего. Все звуки, все голоса вмиг оборвались, и разрушенный замок погрузился в напряжённую вязкую тишину. Никто не смел шелохнуться. Каждый затаил дыхание в ожидании.       Послышался тихий шелест, похожий на шёпот ветра. Одеяние Волдемотра начало медленно растворяться в воздухе чёрным пеплом, который постепенно превращался в тёмное облако, обволакивающее лестницу, колонны, наполняющее всё пространство. Тёмная магия развеивалась, ускользала, и наконец шёпот смолк.       Гарри продолжал в неверии смотреть в пустоту перед собой с мечом наперевес, и в какой-то момент тяжело выдохнул, обессиленно упав на колени.

***

      Запах жжёной травы, тления, крови и полевых цветов.       Обжигающее тепло солнца, приближающегося к зениту.       Тянущая боль в уставших мышцах и костях, прилипшая к телу одежда, пропитанная потом и засохшей кровью.       Крепкие объятия друга, которые больше не ощущались прощальными. Трепетное касание губ любимого человека, переплетённые пальцы с ободранной кожей.       Вкус победы был горьким, насыщенным солью. Неприятно дурманящим. Как вкус поражения, но лишённый оттенка страха.       Лишённый всего.       — Я думал, всё будет иначе. Что победа принесёт облегчение и чувство свободы. Но мне ещё никогда не было настолько… пусто.       Гарри лениво пнул ногой обломок каменной руки одного из бравых рыцарей, которая, впрочем, почти не сдвинулась с места.       Они сидели втроём с Драко и Гермионой на краю полуразрушенного моста. Как только выдалась свободная минута, Гарри присоединился к ним и долго молчал. Нетрудно представить, насколько тяжело было находиться в компании Уизли и прочих уничтоженных горем людей, которым пришлось пожертвовать самым дорогим ради победы Ордена. Ради него.       — Рон должен был разделить этот момент с нами, — вполголоса проговорила Гермиона. Горло вновь сжало тисками.       — Я верю, что он где-то рядом, — хрипло отозвался Гарри, и его голос на последнем слоге сорвался. А затем прошептал: — Думаю… Он рад, что мы живы.       Гермиона взглянула на него и крепко сжала его ладонь. Они остались вдвоём. Сердце снова восполнилось на треть. И Гермиона была уверена, что Драко и Джинни сделают всё возможное для того, чтобы рана на месте недостающей затянулась хотя бы отчасти.       — Не расскажешь, как у тебя вышло обвести Волдеморта вокруг пальца? — подал голос Драко, желая немного разрядить угнетающую атмосферу.       — В смысле?       — Неужели ему не пришло в голову убедиться в том, что Авада точно сработала?       — Она сработала, — невесело хмыкнул Гарри. — На какое-то время. Я очнулся уже на руках у Хагрида, когда мы приближались к Хогвартсу.       — И как тебе это удаётся, — уныло пробормотал Драко и повернул голову к солнцу, сощурив один глаз.       — Понятия не имею. Выходит, Волдеморт уничтожил лишь часть своей души, при этом не затронув мою. Не думаю, что мне бы так повезло в третий раз.       — Кстати, об этом, — Драко обратил взгляд на Гарри, вопросительно изогнув бровь. — Что это вообще было?       — Ты про меч? — ухмыльнулся Гарри. — Иногда с ним бывает такое.       — Меч Гриффиндора является лишь истинным гриффиндорцам в момент, когда они отчаянно нуждаются в нём, — объяснила Гермиона с ноткой гордости в голосе. — По этой причине никто не способен присвоить его. Когда меч чувствует, что волшебник пребывает в смертельной опасности, он исчезает и появляется там, где в нём нуждаются.       — Выходит, — подвёл итог Драко, — у Когтеврана была волшебная диадема, придающая ума, у Гриффиндора — меч, обладающий интеллектом и способностью аппарировать. С Пуффендуем всё понятно, тут никаких вопросов нет. А Слизерину достались красивые зелёные галстуки.       — Не обижайся, Малфой, но Салазар был тем ещё мудаком, — фыркнул Гарри. — Неудивительно, что он не стал затруднять себя изобретением полезного артефакта для потомков, он был слишком занят строительством Тайной комнаты и выращиванием смертоносного ящера.       — Не порть момент, Поттер.       Гермиона улыбнулась, уставившись на свои колени. На какое-то мгновение в сознании промелькнула вероломная мысль о том, что Гарри и Драко всё-таки могли бы однажды стать друзьями. Возможно, спустя годы. Десятки лет.       — Я должен вернуться, — Гарри бросил взгляд на замок и поднялся. — Обещал Джинни не оставлять её одну надолго. Ей… очень непросто. Даже не знаю… чем ей помочь. Я не очень-то силён в утешении…       — Просто будь рядом, — подбодрила его Гермиона. — Вовсе необязательно делать что-то конкретное, искать нужные слова. В такие моменты достаточно всего лишь присутствия. Уверена, ей станет значительно лучше от самого факта, что ты с ней, живой и невредимый.       Гарри рассеянно кивнул и направился обратно в замок.       У них ещё будет время всё обсудить, излить душу. Но сколько?..       Гермиона встретилась взглядом с Драко. Сейчас, когда они вновь остались одни, не было нужды скрывать бездонную тоску за маской светлой грусти. Битва позади. Война окончена. Но время продолжает утекать сыпучей струйкой в тонкое горлышко песочных часов.       Мир, в котором им найдётся место, никогда не будет существовать. Они отдали ему всё. Больше, чем всё. Но омерзительная, уродливая правда перечеркнёт все принесённые жертвы.       Крестраж безвозвратно уничтожен, но его несмолкаемый голос будет звучать вечно. Гермиона мечтала избавиться от него, как от жуткого наваждения. Но он не был чужим. Этот голос был её собственным.       «Мне страшно».       Кончики пальцев мягко коснулись щеки. Исполненный нежности взгляд серо-голубых глаз был так прекрасен в лучах майского солнца, что стало трудно дышать. Если бы только можно было вернуться в прошлое и навсегда остаться детьми.       «Не бойся».