Когда цветёт чертополох

Мадам Долорес Амбридж, генеральный инспектор Хогвартса, к концу октября поняла, как непросто совмещать проверку работы других преподавателей с собственными уроками. Она логичным образом рассудила, что раз дети на ее занятиях все равно только читают учебник и конспектируют его, то нет никакого смысла разделять их по факультетам. Пусть лучше приходят к ней на занятия целыми курсами. На эффективность образовательного процесса это никак не повлияет, а у нее, таким образом, будет в четыре раза больше времени для действительно важных вещей. К тому же Минерва наверняка подавится своей шляпой, когда узнает, что ей снова нужно переделывать все расписание. А любое неудобство Минервы доставляло Долорес особенное, мстительное удовольствие. Профессор Минерва Макгонагалл, заместитель директора Хогвартса, все выходные провела в своем кабинете, пытаясь расставить уроки таким образом, чтобы дети не были вынуждены бродить по замку посреди дня из-за неуместных окон, а потом учиться до ночи. Проклятое расписание никак не желало сходиться. Кроме того, она сама не хотела портить студентам рабочий настрой лишними бездарными занятиями с этой жабой. Она слышала, что именно так называли мадам Амбридж ее студенты. Именно поэтому для своего любимого пятого курса она отодвигала встречу с этой ужасной женщиной так далеко в расписании, как только могла. В итоге все четыре часа ЗОТИ в неделю Минерва Макгонагалл поставила пятому курсу в пятницу, после обеда. Профессор Дамблдор, директор Хогвартса, но уже не Верховный Чародей Визенгамота и больше не президент Международной конфедерации магов, не обращал внимание на склоки преподавателей, инспекции и переделки учебного расписания. Все его внимание последние недели занимал Гарри Поттер. Очень странная связь мальчика с Томом представлялась директору серьезной опасностью для его планов. Более того, та ярость, с которой Гарри требовал применить насилие против Волдеморта, была совершенно нетипична для него. Что будет, если мальчик станет совершенно неуправляемым? С Гарри Поттером определенно что-то происходило… А уж то, как мальчик быстро освоился в Слизерине, директор считал особенно тревожным знамением. К несчастью, Альбус Дамблдор никогда не обладал талантами в области прорицаний. Теодор Нотт, студент пятого курса факультета Слизерин, в этот понедельник проснулся с четким ощущением, что сегодняшний день принесет ему немало неприятностей. Поэтому его заранее раздражало всё: от необходимости рано вставать каждое утро и противного моросящего дождя на улице до шума в Большом зале и собственных одноклассников. В отличие от директора Дамблдора, Теодор обладал незаурядными талантами в области прорицаний. Но, к счастью для всего волшебного мира, они так и остались нераскрытыми.

* * *

За завтраком Поттер судорожно строчит что-то на изрядно помятом свитке пергамента. С места, где сидит Нотт, не видно, что именно Гарри пишет. Но, вероятнее всего, тот пытается закончить свое эссе по Чарам. В конце концов, по остальным предметам, которые стоят сегодня в их расписании, Поттер вообще редко утруждает себя выполнением домашней работы. С их первого поцелуя прошел уже почти месяц, но Теодор не может сказать, что их отношения с Гарри получили хоть какое-то развитие. Да что там… Теодор даже не был уверен, что эти самые отношения существовали хоть где-то за пределами его воображения. Он и Гарри по-прежнему проводили время вместе только какими-то урывками, по большой части изучая полузапрещенную литературу или экспериментируя с новой, крайне нестабильной магией Поттера. После того, как тот непреднамеренно стал частью ритуала Темного Лорда, его магический потенциал ощутимо вырос. Иногда у Гарри получались даже беспалочковые заклинания, но ни Теодор, ни сам Поттер не могли понять, каким образом ему удается это делать и почему только иногда. Гарри периодически психовал, говорил, что все эти тренировки бесполезны, и замыкался в себе. После его разговора с Дамблдором на прошлой неделе ситуация стала только хуже. — Да он практически прямым текстом мне заявил, чтобы я держался от любых дел Волдеморта в стороне! И что он тоже не собирается сейчас ни во что вмешиваться! — кипятится Гарри, сидя на кровати Теодора под двойным звуконепроницаемым щитом. — Ты мне скажи, это я идиот, если всерьез считаю, что справиться с Волдемортом может быть проще, пока он не вошел в полную силу? — Может быть, ему известно что-то такое, что заставляет его выжидать? — предполагает Нотт. — Сомневаюсь, — зло фыркает Поттер. Кажется, после сегодняшнего разговора директор окончательно упал в его глазах. — Ну, как минимум, Дамблдор знает, чем заканчивается пророчество, — справедливости ради замечает Теодор. — Он тебе так про него ничего и не сказал? — Конечно, нет! Он лучше в могилу за собой утащит все свои секреты! — Возможно, в случае пророчества о тебе и Темном Лорде — это будет к лучшему… — Почему? — не понимает Поттер. — Все пророчества, про которые я читал, всегда вносили больше смуты, чем пользы, — объясняет Нотт. — Так что можешь рассматривать это как исторический факт. К тому же, неужели ты думаешь, что в нем содержится какая-то конкретная инструкция? Типа вонзи серебряный кинжал Темному Лорду в правый глаз, и он сдохнет в страшных муках? Гарри не сдерживает смешка. — Это было бы удобно. Ты не думаешь? — Ага, только так не бывает, — печально поджимает губы Теодор. — Гарри, послушай меня. Что бы ни было в этом мордредовом пророчестве, это не значит, что ты кому-то что-то должен. Есть Дамблдор с его птичьим орденом, есть Министерство с авроратом, в конце концов! Куча взрослых людей, которые сами должны разбираться с тем, что сотворили с нашим миром! Ты даже СОВ не сдал еще. Может быть, пока стоит сосредоточиться на этом? — О, теперь ты звучишь как Дамблдор и Гермиона одновременно, — саркастично протягивает Поттер, но хотя бы не выходит из себя. — Согласись, они оба считаются достаточно умными волшебниками, — Тео улыбается уголками рта и щелкает Гарри по носу. — Да-да, тупой здесь только я, — закатывает глаза тот. — Твои слова, не мои, — дразнит его Нотт. — Иди сюда, Гарри. Он сгребает Поттера в охапку и целует его в висок. — Дай себе время стать сильнее, ладно? Гарри неуверенно кивает, и Тео осторожно касается его губ. Поттер отвечает на поцелуй. Как будто бы даже охотно, но почти сразу отстраняется и снова становится серьезным. — Тео, а если в аврорат отправить анонимное письмо со временем и местом, где Волдеморт будет проводить свой следующий ритуал, они же должны будут что-то сделать? — В теории, — тяжело вздыхает Нотт.

* * *

На стол перед Теодором с важным видом приземляется серо-рыжая сипуха. Кто может ему писать? Дорогой сын, Надеюсь, ты пребываешь добром здравии. Мои дела вынуждают меня задержаться на континенте, как минимум, до начала следующего года, так что крайне маловероятно, что я смогу уделить тебе время на твоих зимних каникулах. Тем не менее, у меня есть для тебя поручение, которое поспособствует улучшению дел нашего рода. Я слышал, что Гарри Поттер был переведен в этом году в Слизерин. Это может быть неплохим шансом для нас. Я хочу, чтобы ты сблизился с ним. Скорей всего, Дамблдор настраивает его против всех детей нашего круга, но мальчики вашего возраста обычно достаточно доверчивы и легко увлекаются. Я уверен, ты сможешь воспользоваться тем, что он сейчас практически оторван от своего привычного окружения. К лету Поттер должен полностью тебе доверять. Не разочаруй меня, Теодор. Твой отец, Лорд Сигмар К. Нотт К горлу подкатывает тошнота. Он сминает письмо и засовывает его в карман мантии. — Что-то случилось? — обеспокоено спрашивает Блейз, видя его сжатые кулаки и искаженное яростью лицо. — Все в порядке, — ничего не выражающим голосом отвечает Нотт, прячась за маской безразличия. — Мой отец пишет, что задержится в Европе до следующего года. Блейз недоверчиво на него смотрит, но не пристает с вопросами. — Идем на урок? — предлагает вместо этого он. — Да, сейчас. Только чай допью, — Теодор поспешно подносит чашку ко рту и ловит на себе встревоженный взгляд Поттера. Встретившись с ним глазами, он едва заметно мотает головой из стороны в сторону. Не о чем беспокоиться, Гарри. Нотт выходит из Большого зала одним из первых, но каким-то непостижимым образом по дороге на УЗМС Поттер оказывается впереди него. В итоге всю дорогу Теодор вынужден на него пялиться. Как назло, Гарри сегодня выглядит раздражающе потрясающе в черной шерстяной мантии и небрежно завязанном слизеринском шарфе. У него на руке висит Грейнджер и что-то нашептывает ему с крайней степенью воодушевления. Рядом с ними плетется Уизли, а за ним Лонгботтом. — Гермиона, ну я же уже сказал «нет»! — доносится до него раздраженный голос Поттера. — Гарри, просто подумай! — просит визгливым голосом Грейнджер. — Это все, о чем я тебя прошу! Поттер поднимает голову и сверлит недовольным взглядом серое осеннее небо. — Я подумал, — сообщает Гарри наконец. — Мой ответ все еще «нет»! Я не буду этого делать! Он ускоряет шаг и отрывается от гриффиндорцев. Грейнджер что-то неразборчиво говорит Уизли и Лонгботтому, и они все вместе спешат за Поттером. Когда они выходят на поляну за хижиной Хагрида, их уже ждут профессор Граббли-Планк в компании каких-то уродливых лобстеров и Долорес Амбридж, вероятно, явившейся на урок с очередной инспекцией. Граббли-Планк начинает лекцию, Амбридж ходит между студентами со своим розовым блокнотом, а золотое трио о чем-то шепчется, стоя в стороне ото всех. Краем глаза Нотт с раздражением замечает, что Грейнджер стоит к Поттеру вплотную и практически касается губами его правого уха. Предпринимая над собой усилие, Теодор возвращает свое внимание к преподавателю. Как оказалось, уродливые лобстеры называются пятнистыми клешнеподами. Такое дурацкое название мог счесть подходящим для таких мерзких склизких тварей только Ньют Скамандер. Или Хагрид. Интересно, из его соплохвостов хоть кто-то остался или все передохли? Граббли-Планк прерывается, чтобы ответить на какие-то вопросы Амбридж, и Нотт против своей воли мыслями возвращается к письму отца. Теодор затрудняется определить, что именно его бесит сильнее: то, что отец решил так ненавязчиво использовать его в своих пожирательских делишках; то, что его отец считает, что достаточно отправлять сыну пару писем в год, и он будет счастлив выполнить любой его приказ или то, что вообще кто-то смеет считать, что Гарри – идиот, к которому так легко втереться в доверие… Да Теодор не позволит никому, кто потенциально может навредить Поттеру, даже приблизиться к нему! Только вот разрешит ли сам Гарри его защищать?.. Нотт снова тяжело вздыхает и в очередной раз признает, что он определенно не понимает их отношений. Кто он Поттеру? Гарри, кажется, искренне не против его объятий и всегда отвечает на редкие поцелуи, но не более того. Хуже всего то, что он никогда не проявляет никакую инициативу. Это заставляет Тео думать, что, может быть, Поттеру вообще это все не надо? Вдруг он хочет просто дружить с ним, а тот поцелуй в заброшенном классе был реакцией на стресс, и теперь Гарри не знает, как объяснить это Теодору, и терпит его поцелуи только потому, что ему все еще нужна его помощь? Или, может быть, все проще, и Гарри смущает, что Тео — парень, а не девчонка? Нотт слышал пару раз, что маглы как-то не очень адекватно воспринимают отношения между людьми одного пола, а Поттера все-таки растили маглы… А может быть, Теодор просто пытается выдумать какие-то объективные причины, когда все дело только в том, что он не привлекает Гарри? Что-то больно впивается в его лодыжку. Нотт вскрикивает и опускает глаза вниз. — Какого хрена?! Прямо под его ногами сидит мордредов лобстер-клешнепод, который совершенно непонятно как здесь оказался. Нотт берет его в руки и подносит на уровень глаз. Лобстер свирепо щелкает в воздухе своими непропорционально большими клешнями и смотрит на Теодора блеклыми глазами-бусинками. — Профессор Граббли-Планк, — зовет Нотт преподавателя. — Прошу прощения, что отвлекаю вас от беседы, но, кажется, один ваш клешнепод выбрался из вольера. Преподавательница обрывается на полуслове и поворачивается к нему. — Хельга Заступница! Да как же он вылез?! — вскидывает руки она и тут же спешит к своему студенту. Одноклассники опасливо отходят от него на несколько шагов. Тео что, что-то упустил, и эти твари опасные? Что в них вообще волшебного? Лобстер как лобстер… — Мистер Нотт, он вас укусил? — с тревогой на грани паники спрашивает Граббли-Планк, очень аккуратно забирая клешнепода у Нотта и устраивая его обратно в вольере. — Кажется, он схватил меня клешней за лодыжку, — немного неуверенно отвечает Теодор. — Мне очень жаль, мистер Нотт, — печально произносит она и очень проворно, для дамы ее возраста, приседает на корточки, закатывает его штанину и исцеляет небольшую ранку диаметром всего несколько сантиметров. — Да что вы, профессор! — действия Граббли-Планк заставляют его почувствовать себя неловко. — Я мог бы сам залечить или в больничное крыло сходить. — Это наименьшее, что я могла сделать для вас, мой дорогой, — сочувственно говорит она. — Боюсь, противоядия не существует. — Противоядия?! Какого противоядия? Эта тварь что, ядовитая? Краем глаза он замечает, как Блейз протягивает руку, чтобы успокаивающе похлопать друга по плечу, но так и не решается. — Мистер Нотт, — строго отвечает профессор, — я же говорила в начале занятия, что укус клешнепода приносит жертве семь дней неудач. Ничего смертельного, но постарайтесь быть осторожнее ближайшую неделю. Блестяще. Просто блестяще. Интересно, этот день может стать еще хуже?

* * *

По дороге в замок у Теодора дважды развязываются шнурки на ботинках, он угождает одной ногой в лужу, а Дафна Гринграсс требует от него не приближаться к ней под страхом Авады в лоб всю ближайшую неделю. На Чарах они изучают сегодня новый класс разрушающих проклятий, которые позволяют уничтожить практически любой предмет таким образом, чтобы его нельзя было восстановить ни Финитой, ни с помощью Репаро. — Основная особенность заклинание Редукцио заключается в том, что, в зависимости от приложенных магом усилий, проклятие может разделить объект как на несколько крупных частей, так и практически обратить его в пыль, — объясняет им профессор Флитвик. — При этом Редукцио невозможно применить относительно любых живых существ. Оно не сработает даже на насекомых. Кроме того, заклинание Редукцио не оказывает никакого воздействия на большинство магических растений. Флитвик заканчивает излагать полную классификацию проклятий этого типа и основные различия в их применении, а затем начинает вызывать студентов по одному для отработки Редукцио на практике. Каждому из них нужно разделить камень сначала на восемь частей, затем на шестьдесят четыре, а после обратить части в пыль одним заклинанием. Когда доходит очередь Нотта, Малфой вместе с Паркинсон картинно прячутся под парту, Дафна набрасывает на себя и Милли мощный щит, а Блейз пытается ненавязчиво скрыться за широкими спинами Крэбба и Гойла. Кажется, только этим двоим и Поттеру все нипочем. Вопреки ожиданиям одноклассников, Теодор почти безупречно справляется с заданием. Профессор Флитвик говорит, что в идеале в последней части упражнения частицы камня должны быть еще мельче, но задание засчитывает. С учетом того, что половина его одноклассников засыпалась на первых двух этапах, Теодор остается вполне довольным собой. Паркинсон, например, никак не может разделить камень на шестьдесят четыре части. У нее получается то тридцать, то восемьдесят восемь, то вообще почему-то семнадцать. Наступает очередь Поттера. Чары у него всегда получаются хорошо. Но именно в этот раз он настолько не рассчитывает силы, что камень взрывается, и его ровно восемь обломков разлетаются в разные стороны с бешенной скоростью. Последнее, что запоминает Теодор — это булыжник, летящий ему в голову, и последующий жесткий удар о стену затылком.

* * *

— Поттер, да прекрати ты заниматься самобичеванием, — слышит он голос Забини. — Вечером наш Теодор будет уже как новенький! — Хочу быть как старенький, — бормочет Нотт и открывает глаза. Он в Больничном крыле, на соседней койке сидит чуть обеспокоенный Блейз, а Поттер нервно наматывает круги по палате. — Тео, ты очнулся, — с явным облегчением восклицает Гарри и бросается к его кровати. — Пойду позову мадам Помфри, — сообщает им Блейз и выходит из комнаты. — Как ты? — Поттер заглядывает ему в глаза с ужасно виноватым видом. — Вроде нормально, — отзывается Теодор и мягко улыбается. — Сила есть — ума не надо, да, Гарри? — Прости меня, пожалуйста! Я правда не понимаю, как так вышло… — Ну… Если тебе правда интересно, то я во всем виню проклятого клешнепода, — хмыкает Теодор. — Мистер Нотт, как удачно, что вы так быстро вернулись в сознание, — в комнату входит мадам Помфри в сопровождении Блейза. — У вас сотрясение мозга средней тяжести, но кости черепа, к счастью, не пострадали. Гематому я убрала, но вам нужно будет дополнительно выпить вот это зелье, — она протягивает ему стакан с нежно-малиновой по цвету, но отвратительно пахнущей жидкостью, — и провести два-три часа в состоянии покоя. — То есть после обеда я смогу вернуться на уроки? — уточняет Теодор. — Если у вас не будет болеть голова и вы не будете чувствовать слабость или тошноту, — поясняет медсестра. Тео выпивает зелье и морщится от терпкого, горько-кислого вкуса. — Вот, запейте, — медиковедьма протягивает ему стакан воды. — Спасибо, мадам Помфри. — На здоровье, мистер Нотт, — говорит она и оборачивается к Гарри и Блейзу. — Мистер Забини, мистер Поттер, разве вам не пора на третий урок? — Ой, точно, — спохватывается Блейз. — Спасибо за напоминание, мэм. Теодор, поправляйся. Я сделаю для тебя копию конспекта по Рунам. — А вы, мистер Поттер? — строго спрашивает мадам Помфри, когда Забини уходит, а Гарри так и продолжает сидеть на соседней кровати. — У меня окно, — даже не моргая врет тот и смотрит на медиковедьму своими честными зелеными глазами. — Так что я побуду с Ноттом. В конце концов, это же я виноват в его травме. — Ну хорошо, — с некоторым подозрением соглашается мадам Помфри. — Мистер Нотт, через час вам нужно будет выпить вторую порцию зелья. Если у вас заболит голова или вам что-нибудь понадобится, попросите мистера Поттера меня позвать. Сами, пожалуйста, не вставайте. Это может повлиять на скорость вашего выздоровления. — У тебя же сейчас Прорицания, — с укором произносит Теодор, когда они остаются в больничной палате вдвоем. — Ну и что, — безразлично пожимает плечами Гарри. — Трелони сейчас в таком стрессе из-за требований Амбридж, что едва ли заметит мое отсутствие. Я лучше с тобой посижу. Ты не против? — Я только за, — заверяет его Нотт и задает Поттеру вопрос, который его беспокоит с самого утра. — Что от тебя хотела Грейнджер? — У Гермионы возникла дурацкая идея по созданию кружка по Защите. И все бы ничего, но она хочет, чтобы я в нем выступал преподавателем, — объясняет Гарри. — Это же полный бред! Кого и чему я могу научить? — У тебя неплохо выходит с первокурсниками, — отдает должное его педагогическим талантам Теодор. — Только с учетом нестабильности твоей магии, это правда сейчас не лучшая идея. К тому же Амбридж тебя изведет, если только услышит о том, что ты кого-то учишь ЗОТИ. — Вот и я про то же… — мрачно соглашается Гарри. — А больше Грейнджер от тебя ничего не хотела? — резче, чем ему бы хотелось, уточняет Теодор. — Нет, — удивленно отвечает Гарри. — Что ей может быть еще нужно, когда СОВы на носу, а нас ничему не учат на ЗОТИ? — Ну не знаю, — не может сдержать злую иронию Теодор. — Кружок по ЗОТИ не выглядит просьбой, ради которой необходимо висеть на тебе и засовывать свой язык в твое ухо. — Гермиона не… Погоди! Ты что… ревнуешь? — с веселым недоумением в голосе спрашивает Гарри. — Возможно, — отвечает Нотт с досадой. Вот куда его несет? Должно быть, это последствия сотрясения мозга. Или укуса клешнепода… Не иначе как. — Чтоб ты знал… Мне никто кроме тебя не нравится, — внезапно сообщает Гарри, глядя в пол. Затем он встает с кровати, подходит к нему, наклоняется и целует его. Сам. Но в щеку. Тео охватывает теплая волна облегчения. Он правда нравится Гарри? Он берет Поттера за руку и пристально смотрит на него. На щеках Гарри стыдливый румянец, и он выглядит таким очаровательно невинным, что Теодору приходит в голову странная мысль: а что если у Поттера никогда никого не было ни в каком смысле?.. Да нет. Не может этого быть… Он же чертов Гарри Поттер! Мальчик-Который-Выжил, чемпион Хогвартса, звезда школьного квиддича и все такое… Хоть что-то у него должно же было быть? Теодор убеждает себя в нелепости собственного предположения, и все-таки он задает Поттеру вопрос, старательно сдерживая ехидную улыбку. — Гарри, а ты когда-нибудь с кем-нибудь целовался? Поттер вспыхивает от неожиданного вопроса. — Ты имеешь в виду с кем-нибудь кроме тебя? — на его лице смесь неуверенности и недовольства. — Ага, — кивает Теодор, хотя ответ написан у Гарри на лице. — Нет, — буркает Поттер и отводит глаза. Его смущение почему-то кажется Тео таким милым, что он, даже больно закусив нижнюю губу, все-таки не может сдержать смех. — Если ты не прекратишь ржать — с тобой тоже не буду! — уязвленно заявляет ему Поттер, скрещивая руки на груди. — Прости, Гарри, — почти искренне извиняется Тео. — Я не хотел тебя смутить. Он тянет Поттера за галстук, вынуждая нагнуться, и смачно чмокает его в щеку. «Хорошо, Гарри. Давай двигаться в твоем темпе». — Мне тоже никто кроме тебя не нравится. Чтоб ты знал, — говорит он вслух, и его губы расползаются в бессовестно широкой улыбке.