Операция "Шейд"

Внутренняя дверь коридора хлопнула, ударившись о стену. Кель-Гарас летел вперед, задыхаясь от бессильного гнева. Как? Как она умудряется разрушать его жизнь каждый раз, как только все налаживается? После церемонии Магдален удалилась в свои покои, и, прежде чем говорить с ней, стоило дождаться хотя бы времени вечерней молитвы, но ему было все равно. Вопросы терзали его здесь и сейчас, и он не мог изводить себя полдня, ожидая, когда она появится на людях. Он распахнул двери в ее гостиную, легко погасив слабое защитное заклятие. Магдален резко обернулась, чтобы взглянуть на наглеца, позволившего себе вот так бесцеремонно врываться в ее покои. Тысячи гневных слов, вертевшихся на языке, куда-то испарились. Вместо возмущенной тирады, он смог произнести лишь это: – Почему ты опоздала? Кель-Гарас почувствовал, что от стыда готов провалиться в самые темные глубины мира. Он думал, что сможет высказать ей все, что думает, в лицо, с порога, не боясь никакой ответной реакции. Но он снова струсил, словно все еще был юным послушником, только-только пришедшим на обучение. – Фаэриммы, – бросила она и отвернулась к зеркалу, продолжая расплетать волосы. Доспехи Магдален успела снять, и теперь стояла в одном лишь алом платье, больше напоминавшем сложно завязанный кусок ткани. Но от цепкого взгляда Кель-Гараса не защитили бы и доспехи. На несколько секунд он забыл, о чем спрашивал, и никак не мог понять, почему она заговорила о фаэриммах. Он одернул себя. – Это настолько серьезная угроза, что церковь вынуждена бежать в Шейд? Она опустила руки и медленно повернулась к нему. – Открой глаза, Кели. Это не побег. Это стратегия победителя. Кель-Гарас побледнел. Она давно не называла его так. Очень давно. – Фаэриммы способны блокировать энергию плетения. Когда они начнут сбрасывать наши города вниз – лишь вопрос времени. План Тени же им неподвластен. – И все? – он снизил голос. – Ты готова бросить все, всю нашу историю из-за страха перед фаэриммами? – Если не испугаться их сейчас, писать историю будет уже некому, – непреклонно возразила она. Кель-Гарас не отступал. Хотя чувствовал, что проигрывает ей в этой словесной битве. – Почему ты не сказала мне раньше? Они иногда связывались – он отчитывался Магдален, как идут дела у церкви. У нее были сотни возможностей рассказать ему об этом. – Рассказать по магическому каналу? – она усмехнулась. – С каких это пор ты стал доверять арканистам? Я не хотела, чтобы об этом стало известно раньше времени. – И поэтому вещаешь об этом на всю площадь?! – он почти кричал. – Сейчас время пришло, – его крик ни капли не смутил ее. Он окинул ее взглядом – и понимающе закивал. – Прошу прощения, что побеспокоил вас, госпожа, – Кель-Гарас поклонился, не скрывая язвительного тона. И вышел вон, не дожидаясь, пока она ответит. Двери тихо закрылись. Злость не то испарилась, не то возросла до такой степени, что он отрезвел. Внутри зародилась холодная решимость, и Кель-Гарас уцепился за нее, словно утопающий за брошенную с корабля веревку. Он вернулся в свои покои и заперся, тяжело опустившись на кровать. Три года. Три года он не видел ее. Три года управлял церковью, как наместник, взяв на себя все обязанности, что раньше лежали на Магдален. За это время он успел привыкнуть к тому, что его уважали. И его действительно было за что уважать. Он поддерживал безупречный порядок на всех уровнях внутренней иерархии церкви. Культ Джергала набирал мощь – новых последователей было все больше с каждым годом. Репутация честных и беспристрастных жрецов намертво закрепилась за членами церкви. Их уважали. Их слушали. Их мощь признавалась даже магами арканы. Кель-Гарас занимал свое место главы культа Джергала абсолютно заслужено – он был лучшим. Лучшим после Магдален. Она рано возглавила церковь – ее собственный наставник предвидел свою кончину и выбрал последовать в мир иной, хотя мог бы остаться бессмертным. Кель-Гарас помнил этот момент – церемонию его умерщвления, которую тот сам же устроил. Магдален вонзила кинжал в его сердце за несколько часов до того, как он умер бы естественной смертью. Кель-Гарасу тогда было восемь. Он стоял среди таких же мальчишек как он, держа свечу в руке, и не мог отвести глаз от жуткого зрелища. Он был лучшим с самого начала. Кель-Гарас показывал невероятные способности во время обучения, и Магдален взяла его под свое покровительство. С двенадцати лет он учился, как быть сильнейшим среди последователей своего бога. Она научила его контролировать свои силы. Она научила его вести за собой людей. Она научила его убеждать других и не терять веру в самых отчаянных ситуациях. И она же стала его камнем преткновения – ему исполнилось шестнадцать, и он безнадежно и бесстыдно влюбился. Он сгорал. Сгорал, когда видел Магдален, сгорал, когда слышал ее голос. Она вытеснила все его иные мысли и желания. Она была на пятнадцать лет старше, но это его не останавливало. Он любил ее. Он хотел ее. Магдален не была ни слепа, ни наивна. Она видела метания юноши, но его пылкие взгляды вызывали у нее лишь улыбку. Все же, иногда Кель-Гарасу казалось, что он не совсем безразличен ей. Она была одинока, и его ждала такая же участь. Высшим жрецам не позволено иметь семьи. Воздержание – то, с чем они должны прожить всю жизнь до самой смерти. Исключением были лишь ритуальные связи, которые были очень редки в культе Джергала. Но Кель-Гарас все равно продолжал держаться за надежду на взаимность. И однажды она ответила. Это случилось тогда, когда Джергалу потребовалась особенная жертва. Ритуал, который должен был произойти, включал в себя близость между женщиной и мужчиной. Женщиной, играющую в этом ключевую роль, должна была быть Магдален. Кого она выберет в качестве партнера, было под вопросом. Кель-Гарас извёлся. Он не мог ни есть, ни спать – всепоглощающее, едкое чувство ревности не давало ему покоя. До тех пор, пока он не узнал, что она выбрала его. Этот момент отпечатался у него в сознании, словно его высекли каленым железом. Они двое на алтаре, в полутемном зале с мерцающими огнями. Жрецы распевают молитву, а он ничего не слышит из-за шума крови в ушах. Он движется в ней, а она изгибается и тихо стонет, когда он входит в нее чуть глубже. Он сходит с ума от страсти, готовый вот-вот выплеснуться в нее, но сдерживается. В зале прохладно, но по телу льется пот. В воздухе пахнет благовониями, свечами и разогретым металлом. Они не так много раз были вместе. И каждый раз не был для нее чем-то личным. Кель-Гараса разрывали противоречивые чувства – он мог овладеть ей, но она ему не принадлежала. А он хотел именно этого – чтобы Магдален была его. Ее отъезд из империи стал не то пыткой, не то освобождением. Он смог взять себя в руки, и ему казалось, что он забыл все, что чувствовал к ней. Как он ошибался. Только продолжаться дальше так не могло. Он не будет больше задыхаться от любви при взгляде на нее. Не будет ждать, когда она посмотрит в его сторону. Не будет ждать подачек, не будет стоять в ее тени, оставаясь навеки вторым. И даже Церковь останется в Андрентайде. Если Магдален будет мертва.