город, в котором нет меня

Все медленно шагает к концу

Мертвые - мертвы, живые - живы

Концом бесстрастно правит суд

На нем все получат, что заслужили

    - Сука. Сука. Сука, - монотонно произносит Чонгук раз за разом, прислонившись лбом к белой больничной стене. Кулаки подняты над головой, несильно ударяют по ней же в такт словам. Его мантра не слишком работает, в душе до сих пор бурлит вязкая лава злости напополам с ужасом, но он продолжает повторять, надеясь, что вот еще секунда и подействует. Секунды убегают одна за другой. Пока не действует.   Парень стоит в такой позе уже минут десять, начав значительно действовать на нервы сидящему рядом на стуле Джину. Этот примчался в больницу после звонка Чонгука, которому надо было хоть с кем-то поговорить, и теперь не представляет, что выглядит ужасней: брат, который не может устоять на месте, или Намджун, фарфоровой статуей сидящий на соседнем стуле и не шевелящийся, кажется, с самого прихода Джина.   - Господи, да прекрати ты! – не выдерживает мужчина. – Врач же сказал, что с ним все будет хорошо, чего драматизируешь?   - Я?! Драматизирую?! – Чонгук отлипает от стены и разъярённым медведем нависает над братом, готовый разорвать, разгрызть клыками и его, и весь чертов мир вокруг, но огромным усилием воли берет себя в руки. Джин прав. Врач действительно сказал, что с Тэхеном все будет хорошо, он даже в сознании уже. Только вот почему от этих слов легче не стало? И трястись внутри не прекратило.   - Где Тэхён?! – пронзительный крик влетает в коридор намного раньше своего владельца, затем только показывается он сам: молодой парень с красивыми персиковыми волосами, в темно-синем вязаном свитере и черных джинсах. У Джина в который раз уже мелькает в голове, что он вроде как его уже где-то видел. Еще с того самого первого раза, как Тэхён привел Чимина к нему в кофейню, но с тех пор так и не удалось понять где именно.   Мужчина отмахивается от этих мыслей и закатывает глаза:   - Господи-боже-мой. Еще одна истеричка на мою бедную голову. Ты, - он резко тыкает пальцем в тяжело дышащего Чимина, - сядь на стул и не беси. Врач сказал, что с Тэхёном все будет хорошо, они сейчас осматривают его, потом можно будет зайти в палату.   Парень вроде как облегченно выдыхает и опускается на стул, напротив Джина и Намджуна. Чонгук ему даже завидует немного, с виду довольно легко успокоился. Ему бы так.   Джина вновь не покидает мысль, что он уже где-то видел этого парня до их первой встречи, но не слишком берет это в голову. Тысячи людей проходят через его кофейню, кажется, он видел половину города. Больше сейчас тревожит тихо сидящий рядом Намджун. Джину казалось, что удалось вывести того из состояния безразличия, но, кажется, новость о брате вновь включила защитную реакцию, и Джин понятия не имеет, как бы ее отключить. Он просто осторожно кладет свою ладонь на ладонь Намджуна, с радостью чувствуя, как тот растопыривает пальцы и позволяет пальцам Джина сжаться. Уже какой-никакой прогресс.   Все так увлечены успокоением собственных нервов, что не сразу замечают вышедшего из палаты доктора, довольно молодого мужчину с красными от усталости глазами и немного помятым халатом.   - Вы родственники Ким Тэхёна? – в голосе тоже сквозит усталость, но мужчина пытается ее всеми силами скрыть.   - Что с ним? – первым подлетает Чонгук, чуть не сбивая доктора с ног.   - Как я уже и говорил, непосредственной угрозы жизни мы не нашли. Ждем результаты всех анализов, чтобы знать наверняка, но пока все выглядит неплохо. Колотая рана в районе левого плеча не задела жизненно важных органов, рука восстановится. Так же мы диагностировали сотрясение мозга, несколько небольших кровоподтеков и царапин по всему телу.   Пока он говорит, остальные тоже успевают подойти ближе.   - Он в сознании? К нему можно? – подает свой безжизненный голос Намджун, на что Джин только кривится.   - Да, конечно, вы можете войти. Только ненадолго, пациент должен отдыхать.   - Спасибо, доктор, - Чонгук еле находит в себе силы поклониться.   Мужчина кланяется в ответ и уходит.   - Можно мне пару минут поговорить с ним один на один? – подает голос Чонгук. В нем снова начинает бурлить ярость, от чего приходится крепко сжать кулаки.   Замечая это состояние, Джин усмехается:   - Только не убей его там, ладно? Мы подождем.   Чонгук делает глубокий вдох. Затем еще один. И еще. Злость никуда не девается, потому он как-то даже слишком резко дергает ручку двери, распахивая ее чуть ли не настежь, затем с громким хлопком закрывает за своей спиной.   Тэхён в полутьме комнаты выглядит настоящим вампиром. Его смугловатая до этого кожа стала совсем бледной, болезненной, глаза закрыты, дыхание прерывистое. Левое плечо перевязано, а рука в согнутом состоянии покоится на груди, хорошо закрепленная бандажом. Он полулежит на поднятой больничной койке, пытаясь справиться со сгрызающей изнутри головной болью, в ожидании, когда же, наконец, подействует обезболивающее.   Темный след от шнурка на шее вдавливается в сознание Чонгука, запечатывается там навсегда. У него даже начинают потеть ладони от этой картины. Еще бы чуть, и все. Еще бы немного додавили, и не было бы его в этой больничной палате, не было бы ничего больше. От этого кровь стынет в жилах, закупоривает вены и артерии льдом.   Услышав стук закрывающейся двери, Тэхён резко поворачивает голову, тут же понимая свою огромную ошибку – от этого движения в висок врезается раскаленный шип, даже немного темнеет в глазах. Но парень, как только боль немного отпускает, заставляет себя слабо улыбнуться. Чонгук был первым, о ком он подумал, придя в себя, тем, кого хотелось увидеть до одури. Где-то в глубине души таился страх, что тому будет все равно, что он даже не придет, но сейчас, заметив это взволнованное лицо, на котором читается еще немного злости, Тэхён выдыхает. Ему стыдно за свои мысли.   - Чонгук, ты… - он из последних сил, полушепотом выдавливает из себя приветствие, чувствуя, как горит горло, но тут же мечтает рассыпаться на части, потому что в голову еще одним острым шипом врезается громкое:   - Ким-мать-твою-в-жопу-Тэхён!!! Какого хуя ты творишь?! Совсем уже последние мозги потерял?! Супергероем себя возомнил?!   Каждое слово вбивается в мозг Тэхёна еще более жестоко, чем предыдущее, заставляя чуть ли не стонать от боли.   - Не кричи, пожалуйста, - шепчет Тэхён, хватаясь одной рукой за голову, но это не помогает. Еще и выдавливать из себя слова становится все тяжелее.   - Ты еще хочешь, чтобы я не кричал?! – Чонгук даже близко не намерен сбавлять оборотов. Он несколько часов мариновался в ужасе, не представляя, где Тэхён, что с ним, жив ли вообще, и теперь, заметив его в таком довольно плачевном состоянии, свет просто отключился, а вместе с ним и мозг.   - Чонгук… - Тэхён все еще пытается бороться со взрывом мягко.   - Не Чонгукай мне тут!!! Чем ты думал вообще?!   Тэхён тяжело вздыхает. Он знает. Знает, что парень имеет полное право на него злиться, понимает, что эта видимая ярость внутри горит болью и страхом. Знает, что Чонгук безумно боится потерять. Но голова ноет ужасно, хочется просто его обнять, а не слушать крики. Даже если они абсолютно оправданы.   - Чонгук, прекрати, - голос уже намного громче, хоть и ударом молота отдает в висках. В нем холодные искры безразличия, которые, как оказалось, могут успокоить даже этого ненормального.   Чонгук глотает не успевшие вылететь слова, но ярость никуда не девается. Ее слишком уж много, даже такой Тэхён не в силах сейчас с этим справиться.   - Подойди поближе, пожалуйста, - уже шепчет парень, зная, что на еще один громкий звук больше не способен. На горле до сих пор чувствуется удавка, будто все еще кто-то душит.   В напряженной тишине особенно громко скрипят зубы, Чонгук даже на миг пугается, не сломал ли их, но все же подходит.   - Сейчас не найдется ничего, что бы ты мог сделать, чтобы я прекратил, – он уже не кричит, но до состояния спокойствия еще целая бесконечная пропасть со сломанным мостом.   - Нагнись, пожалуйста, - снова шепчет Тэхён. - Хочу сказать кое-что на ухо.   Чонгук подавляет в себе рык, понимая, что с таким даже вся его ярость и ненависть не может конкурировать. Но сдаваться так просто не намерен, потому выплевывает ядовитое:   - Я не глухой, мог бы и так сказать, - но послушно нагибается.   Тэхён поднимается с подушки, чувствуя, как снова молотом бьет боль в голове. В этот раз уже неважно, в этот раз он совсем близко. Парень слабо обнимает здоровой рукой нависшего над ним Чонгука за шею и легко целует туда же. Ему больно и неудобно, но отпускать так не хочется.   - Прости, - шепчет он на ухо опешившему следователю. – Прости, я знаю, что тебе было очень страшно. Прости, что я оказался причиной. Но я здесь и со мной все хорошо, потому не стоит злиться, ладно? Я так боялся тебя больше не увидеть.   И Чонгук тает. Потому что какая тут уже злость, когда у тебя так трогательно просят прощения, еще и обнимают. Хоть и слабо, но знаешь, что изо всех оставшихся сил. А Чонгук совсем не железный, просто вспыльчивый.   - Я тоже боялся тебя больше не увидеть, - бормочет Чонгук, осторожно обнимая в ответ, стараясь никаким образом не потревожить раненое плечо. Как бы он не злился и не грозился в голове прикончить Тэхёна сразу же при встрече, даже мысль причинить ему теоретическую боль вызывает в груди боль сродни реальной. Не посмеет.   - Какого хрена ты вообще туда полез? Сам ведь возмущался на такие действия, когда мы с тобой фильм смотрели, помнишь, боевик какой-то.   Тэхён хмыкает и громко сглатывает. Силы, которые он собрал для объятий, уже успели растаять прозрачной дымкой, потому хватка с каждой секундой слабеет. Еще и дурацкое ощущение шнурка на шее никак не исчезает.   Спасибо Чонгуку за внимательность, он замечает, что Тэхёну неудобно, сам мягко отстраняется и сам возвращает парня обратно на подушки, за что получает слабую улыбку, от которой хочется выть из-за переизбытка чувств.   - Знаешь, кажется, теперь я понимаю тех людей в фильмах. Я…я просто не мог иначе.   - С чего бы это? – Чонгук садится рядом на койку и внимательно рассматривает Тэхёна, стараясь не упустить ни единого выражения.   - Потому что я всю свою жизнь ныл, что не могу никого спасти, хоть и знаю, как они умрут. А тут я мало того, что знал, но еще и мог помочь. Действительно мог помочь, Чонгук, понимаешь?   Следователь только вздыхает. Зная, как сильно Тэхёна гложет эта ситуация с чужими смертями, действительно не удивительно, что тот побежал на помощь. Хочется его за это привязать к кровати и никогда больше не выпускать из комнаты, но понять можно. От этого, правда, не легче.   - Все равно ведь мог написать мне и подождать, а не мчаться хрен знает куда с маньяком! Кстати, а там никого больше с вами не было?   Тэхён выдыхает и осторожно прикасается к шее. Хочется удостовериться, что никакого шнурка там нет, это только его воображение. Чонгук, замечая это, кривится.   - Я ведь был не сам, ты меня спас… - он снова улыбается, замечая вспышкой камеры бегущие перед глазами картинки. Его спас не Чонгук. Там был Хосок. Или у него галлюцинации после удара головой? Да вроде нет, Хосок был там и помог ему, он уверен. Где-то на 50%. Но что он там делал вообще? Еще и просил никому не говорить. Подозрительно это все, очень, но Тэхён не скажет о нем, Тэхён обязан ему жизнью, потому промолчит. Что бы там ни было.   Потому он слабо мотает головой:   - Нет, только мы с профессором и Юн…   Глаза широко распахиваются от осознания, что парень забыл о самом главном, о том, ради чего вообще попал в такую ситуацию. Он резко подрывается с подушки и хватает Чонгука за плечо.   - Юн Чхэ Ён! Что с ней? Она жива? – во взгляде столько тревоги и переживаний, что Чонгуку хочется провалиться сквозь землю в этот самый момент. Потому что не все так радужно.   Следователь берет схватившую его ладонь в свою, нежно целует ее и возвращает Тэхёна обратно в полулежащее состояние.   - Она жива, сейчас тоже здесь. Врачи делают тесты и всякие проверки, думают. Пока ничего конкретного не говорят.   - Постой, о чем ты? Она так и останется парализованной? Навсегда? – в голосе парня завывает отчаяние. Неужели даже так не смог спасти?.. Он бесполезен.   Чонгук старается улыбнуться как можно спокойней, свободной рукой ерошит торчащие в разные стороны спутанные кудряшки.   - Говорю же, они не знают. Разбираются, чем ее накачали и можно ли помочь. Но вероятность этого не исключают.   Тэхён тухнет на глазах, даже касания, даже поглаживания по волосам не помогают, от чего Чонгуку хочется кричать. Кричать, что не виноват он ни в чем, что сделал все, что мог, даже больше.   - Ушки, пожалуйста, прекрати себя винить. Она жива, это главное. Потому давай просто верить в лучшее, хорошо?   Тяжелый вздох, затем снова слабая улыбка и кивок. Чонгук прав, еще не все потеряно. И это милое прозвище, которое тот придумал из-за его шапки, немно-о-ожечко улучшает ситуацию. Будто иллюзия того, что все в порядке.   - А профессор? – всего два слова, а отдают глухим выстрелом куда-то внутрь души.   Чонгук мрачнеет.   - Арестована. Зато все обвинения с твоего брата сняты…   - Постой, - тут же перебивает Тэхён, - какие еще обвинения?   Он что, спал слишком долго? Когда это на Намджуна успели навешать обвинения? Совершенно неожиданно начинает нарастать злость. Какие еще обвинения, черт возьми?! В чем?!   - Ах да, точно, ты же не знаешь ничего. Появился свидетель, девушка, которая на полном серьезе утверждала, что видела одну из жертв, которая садилась в машину Намджуна в день ее исчезновения. До сих пор эту девушку никто не может найти, а ее мать сказала, что она была пациенткой твоего профессора уже больше семи лет. Потому, возможно, она соучастница. Или нет. Кто знает, Юнги разберется. Он, кстати, и у тебя брать показания скоро придет.   - Почему ты сам не можешь взять у меня показания, - Тэхён подмигивает. – И не только показания.   Чонгук наклоняется ниже и целует его в бледные губы.   - Я отстранен, - хмыкает он, отодвинувшись от парня. – На две недели.   - За что? Опять вспылил где-то не вовремя? – лицо Тэхёна становится раздраженным. Ох уж этот чересчур эмоциональный, который нервы не может держать в коробочке! Вечно проблемы из-за этого.   - Да нет, - улыбается Чонгук, - из-за тебя. Точнее, из-за нас, - тут же спешит добавить он, замечая, как вытягивается лицо парня. – Из-за наших отношений. Они, вроде как, конфликт интересов в деле вызывают. Ты бы видел, как он взбесился, - почему-то начинает хихикать Чонгук, ставя своим поведением Тэхёна в тупик, - хотел меня к чертям уволить, а потом подумал пару часов, и сказал, что я так просто не отделаюсь, увольнением. Потому две недельки погуляю и вернуть пахать дальше. Ох, уверен, он на мне еще отыграется за это все.   Тэхён до сих пор не может понять этой реакции. Разве не должен Чонгук сейчас злиться, беситься, или хотя бы быть расстроенным?   - Почему ты так этому радуешься? – он поднимает одну бровь и смотрит на парня напротив как на умалишенного.   - Я радуюсь, потому что ты жив, идиот. По сравнению с этим никакое отстранение не имеет значения. После смерти Кан Джи Вона меня раздробило на части. Если бы и тебя не стало, не знаю, что бы от меня осталось.   Тэхён чувствует, как по коже бегут мурашки. Черт, он знал и до этого, что Чонгук очень боится еще кого-то потерять, но только сейчас, почему-то, пришло полное осознание этого.   - Плюс, как раз у меня будет время следить за твоим выздоровлением. Я тебя на ноги быстро поставлю, ушки.   Что-то в этой фразе заставляет Тэхёна содрогнуться. И он не ошибается. Следующие несколько дней зорким соколиным глазом Чонгук следит за всем. Не отходит от парня ни на шаг, заставляет делать все, что указывают врачи, не щадит, не поддается на нытье и уговоры, напрочь отказывается пойти домой поспать, отдохнуть, даже поесть удается его заставить с огромным трудом.   Потому Тэхён немного выдыхает, когда ему позволяют вернуться домой и приходить только на перевязки. Кажется, что вот теперь-то можно отправить Чонгука нормально отдохнуть, но не тут-то было. В первый день дома следователь так и продолжает трястись над ним, не желает даже ненадолго лечь поспать, от чего Тэхён взрывается. После очередного: «Тебе что-то принести», - по квартире разлетается разъярённое:   - Чонгук, прекрати немедленно!   И хорошо, что Намджун еще не вернулся с работы, иначе кто знает, о чем он подумал бы.   - Что прекратить? – парень застывает посреди комнаты. От недосыпа он плохо соображает, потому переспросить кажется лучшим вариантом.   - Всю эту беготню! – он подрывается на ноги и подлетает ближе. – Слушай, - уже более спокойным тоном, - я безумно благодарен, что ты рядом со мной, что ухаживаешь. Честно, никто никогда еще так обо мне не заботился, от чего я каждый день буквально таю. Но, Чонгук, это уже перебор. Я не умираю, я не хрустальная статуя, чтобы аж так надо мной трястись. И мне безумно больно видеть тебя в таком состоянии, понимаешь? Ты устал, не ешь, не спишь нормально, отказываешься отдохнуть. Я так не могу! Потому, пожалуйста, сбавь обороты и просто отдохни. Не хочешь идти домой, хорошо, мне тоже не хочется тебя отпускать. Но тогда упади на мою кровать и выспись. Или пойдем, покушаешь. Чего хочешь больше?   Несколько секунд Чонгук пустым взглядом пялится ему куда-то в район лба, обрабатывая информацию, затем резко притягивает к себе одной рукой и утыкается носом в шею, при этом громко дыша. У Тэхёна снова, будто в первый раз, начинают подкашиваться ноги от такой близости.   - Ты прав, - шепчет Чонгук, - я очень устал… Знаешь, прозвучит глупо, но я бы так хотел сейчас залезть в свой шкаф из детства, посидеть там. Успокоиться. Мне все еще безумно страшно.   Сердце испуганным воробушком бросается вбок, больно ударяясь о ребра. Тэхён даже не подозревал, что парень до сих пор не смог отпустить ситуацию. Даже через столько дней. Он тут же отстраняется и бросается к кровати, стягивает одеяло на край.   - Что ты делаешь? – Чонгук даже немного обижен, что ему ничего не ответили, еще и не обняли в ответ.   - Мой шкаф, к сожалению, для твоих целей не подойдет, там только полочки. Но мы можем сделать импровизированное темное и закрытое пространство, вроде палатки. Видишь, внутри будет немного похоже на твой шкаф. И плюс, что здесь хватит еще и для меня места. Если, конечно, позволишь присоединиться.   Чонгук смотрит на то, как неуклюже он одной рукой пытается сделать задуманное, и хочется расплакаться прямо здесь и сейчас, как маленькому мальчику, который не в силах сдержать эмоции. Неужели он действительно заслужил этого ненормального, который с готовностью подхватит все его дурацкие идеи, еще и сделает это с такой заботой, что, кажется, по венам теперь течет не кровь, а клубничный милк-шейк.   Пара минут на то, чтобы правильно разложить одеяло, по краю кровати, свесив вниз большую часть. Еще пара – на препирания о том, кто на кого будет опираться. Почему-то именно сейчас Тэхён совершенно забывает о больной руке и настаивает на том, чтобы именно Чонгук упал в его объятия, а не наоборот. Чонгук из последних сил борется, но проигрывает, потому прислоняется к Тэхёну осторожно, как можно дальше от раны, и накрывает их обоих одеялом. Как раз в районе голени остается немного открытого пространства для воздуха. Конечно, поза не самая удобная, но Чонгуку кажется, что он самый счастливый человек на планете.   - Это, конечно, не шкаф, - тянет он через какое-то время, - но тоже неплохо.   - Как ты себя чувствуешь? – отзывается Тэхён. – Стало легче? Или до сих пор?..   Чонгук прикрывает глаза и откидывает голову ему на плечо. Становится еще более неудобно, но оно того стоит.   - Все нормально. Да, до сих пор не отпустил этот страх, но ты здесь, и это самое главное. Все остальное пройдет, ты только не влезай больше в такие передряги, ладно?   Тэхён тихонько смеется. Ему тоже не очень удобно так сидеть, но тяжесть Чонгука, который так спокойно на него опирается, даже радует. Заставляет чувствовать, что он не один.   - Тэхён, - через какое-то время Чонгук снова поднимает голову из-за тонко натянутой в голове мысли. – Я только сейчас понял, что постоянно ты переживаешь за мое моральное состояние, а я, как последняя свинья, так ни разу и не спросил, как чувствуешь себя ты. И не смей говорить, что все в порядке, потому что никто, блять, в такой ситуации не будет в порядке. Скажи мне правду. Как ты?   Молчание тянется бесконечной лентой из рукава фокусника, заставляя обоих начать ерзать. Тэхён очень не хотел этого вопроса, он боялся этого вопроса и мечтал, чтобы его никогда не задали, умело маскируя чувства безразличием. Но скрываться вечно нельзя, правда? Он решает позволить себе приоткрыть занавес, хоть немного.   - Сказать честно, я не знаю, как я. Думаю об этом все время и не могу ответить на такой простой вопрос. Меня будто вывернули наизнанку, облили отбеливателем, а затем вернули обратно. Внутри совсем пусто, даже стерильно. Мозгом понимаю, что тот, кто был одним из самых близких мне людей, оказался безумным маньяком. Но душой до сих пор не могу этого осознать. И постоянно возвращаюсь к ее истории, к тому, что с ней делали…   Чонгук в темноте находит его здоровую ладонь и крепко сжимает. Хоть что-то сделать, если ничего другого не можешь.   - Ты ее жалеешь? – этот вопрос не нов, в мыслях проскакивает иногда, но Чонгук сам отказывается давать на него ответ.   Тэхён молчит. Молчит так долго, что следователь уже и не надеется на хоть какое-то слово от него.   - Нет, - все же решается ответить. - Я не жалею эту безумную женщину, которая возомнила себя тем, кто имеет право распоряжаться чужими жизнями. Ее мне не жаль ни капли, она заслуживает наказания. Но безумно жаль ту маленькую девочку, над которой столько издевались и которую так никто и не спас. Знаешь, она сама мне когда-то говорила, что сломанные дети не вырастают, а навеки остаются сломанными детьми и борются со своими проблемами. Как она. Как ты. Как я. Как Чимин. Все мы сломанные, хоть и по-разному. И от этого мне очень грустно.   Чонгук кусает губы. Он знает, что Тэхён прав, только вот что на это все ответить?   - Хочешь знать самую жуткую иронию этой всей истории? – выдает он первое, что приходит в голову. И сразу же об этом жалеет.   - Давай.   - Ее мать никуда не убегала. Когда осматривали дом, на заднем дворе собака раскопала останки. Ей проломили череп и, еще не доказано, но, думаю, это был отец. Пытался «передать мудрость».   Тэхену становится холодно, от чего он забрасывает на бедра Чонгуку свои пятки и таким образом пытается прислониться ближе. Вся ее история, вся лживая реальность построена на ситуации, которую неправильно интерпретировали. Настоящая Елена просто умерла намного раньше, чем все думали.   - Знаешь, - парень разбивает сковавший их лед одним метким звуком, - несмотря ни на что, я ей благодарен. Кем бы она ни была, она вытащила меня из моего болота, была рядом, поддерживала. И кто знает, что было бы с нами без нее, - тянет он после небольшой паузы. – Нас сталкивало постоянно, но я наотрез отказывался иметь что-то с тобой, а профессор заставила сесть и разобраться в своих чувствах…   - Постой, - перебивает Чонгук. В его памяти уже кружатся какие-то полупрозрачные картинки воспоминаний, он все никак не может собрать все в кучу. – Постоянно сталкивает. Я это уже слышал. Когда твой брат рассказывал о своей жене. Черт, не могу точно вспомнить.   Тэхён хмыкает:   - Он рассказывал, что как бы ты ни пытался сбежать, судьба все равно будет сталкивать тебя с тем, с кем суждено быть вместе.   - Значит, нам суждено быть вместе? – губы сами по себе расплываются в улыбке, а на душе, в самой кромешной темноте, восходит луна.   Тяжелый вздох.   - Ага.   - Почему ты не хотел иметь со мной ничего?   Еще один вздох.   - На это есть несколько причин. Во-первых, ты просто не умеющий держать себя в руках говнюк, что очень даже отталкивало. Во-вторых, ты обвинял меня в убийстве, если забыл. И, в-третьих, что самое главное, я очень надеялся, что таким образом спасу тебя.   Чонгук в непонимании поворачивается к нему. Спина и задница и так уже затекли до полностью бесчувственного состояния, теперь можно уничтожить и шею, чего уже терять.   - Что значит «спасешь меня»? Что ты знаешь?   Тэхён мнется. Он уже много раз порывался рассказать эту историю, да все никак не хватало духу. А тут и разговор, вроде, сам к этому подошел.   - Помнишь нашу самую первую встречу?   - Конечно, - все же, шею нужно поберечь, потому Чонгук опять возвращает ее в нормальное состояние. – Ты бормотал что-то о поезде, упавшем в пропасть… Я умру от этого? Ты видел мою смерть тогда?   Тэхён свободной рукой обнимает парня за талию, осторожно поглаживает пальцами по свитеру.   - Я видел нашу смерть. Мы умрем в поезде, упавшем в пропасть.   Чонгук крупно вздрагивает. Это звучит, будто прорицание какой-то безумной ведьмы в фильмах ужасов, от чего по коже бегут мурашки. Неужели они скоро умрут?   - Когда? – силой заставляет себя спросить Чонгук. На самом деле он не хочет знать ответа.   Тэхён пожимает плечом и зарывается лицом в волосы Чонгука, вдыхая знакомый запах шампуня. Приятно.   - Не знаю. Не видел, какими мы будем. Только видел, что счастливыми, - он даже улыбается. С дня того видения прошло так много времени, он уже давно успел успокоиться.   Чонгук тоже немного выдыхает. Не так уж и страшно, когда не знаешь точной даты. А о том, что все когда-либо умрут, и так известно.   - Для меня звучит неплохо, - он опускает руки на ноги Тэхёна, все так же заброшенные на него, и начинает немного поглаживать. -  А где это случится?   - Тоже не знаю.   - То есть, - подбивает итоги Чонгук, - все, что ты можешь сказать, что это произойдет в поезде?   - Ага, - Тэхён дергается, так как его начинают щекотать.   - И мы будем вместе?   - Да.   - Как по мне, очень даже хорошая смерть, - выдает Чонгук. - Мне не придется жить без тебя, а тебе – без меня. Да и все мы смертные, рано или поздно это все равно случится. А, так как мы не знаем где именно и когда, то, по сути, ничего не изменилось. Стоит просто продолжать жить.   Он действительно так считает. Даже немного успокаивается, думая о таком исходе.   - И не пользоваться поездами, - подает голос Тэхён, при этом крепче сжимая того за талию.   - Да нет, это уже слишком. У меня есть одна идея, как-то воплотим. А сейчас давай спать.      **   - Твою мать, какого хрена? – взрывается Чонгук, заметив растрепанную черную макушку и бандаж на руке.   - Чонгук, пожалуйста, можно я с ней поговорю? – хрипит Тэхён, подлетая к нему с такой мольбой в глазах, что ради этого можно было сотворить все, что угодно, словно под гипнозом.   За парнем еле поспевает еще одна уставшая фигура.   - Намджун, какого хрена? – орет Чонгук уже на мужчину. – Он должен быть дома в кровати!   - Пойди и заставь его, - цедит сквозь зубы Намджун, и Чонгук тут же затыкается. Удержать Тэхёна на месте, когда он хочет уйти – дело абсолютно провальное. Сколько раз уже он в этом убеждался. Тэхён как ветер. Вроде, кажется, что поставь стену и сможешь его сдержать, но это ощущение полностью ошибочное – он обойдет сбоку, просочится сквозь щели, сквозь пальцы и проникнет в самую душу. Просто потому что ему очень хотелось там оказаться.   - Чонгук, прошу, - снова тихо хрипит Тэхён, теребя его за рукав. Так наивно и по детски, что у парня сжимается сердце. – Можешь присутствовать, можешь хоть весь отдел туда затащить, мне все равно. Я просто хочу ей кое-что сказать и больше никогда не встречаться.   - Тэ, я…   - Пожалуйста. Всего пара слов, мне больше ничего не нужно.   Чонгук снова смотрит в эти молящие глаза и сдается. Там снова затухают звезды, а он ведь не безразличный ко всему псих, ему хочется спасти хоть немного. Хотя бы маленькое созвездие. Он вопросительно смотрит на выбравшегося из берлоги на шум Юнги, тот только кивает.   - Ладно, я дам тебе пять минут. И буду наблюдать за стеклом, идет?   Губы Тэхёна трогает легкая улыбка.   В комнате он содрогается, вспоминая свой первый раз здесь. Атмосфера так и осталась гнетущей.   - Профессор?   Она сидит, полностью погружена в себя. Ей не страшно, не больно, не печально и не стыдно. Она абсолютно спокойна и от этого спокойствия Тэхёну не по себе. Она из другого мира, которому не писаны правила мира этого. И, конечно, такое пугает.   - Профессор? – снова зовет ее Тэхен, пытаясь привлечь внимание. Ему немного страшно, потому он не подходит ближе, держится на расстоянии, хоть она и прикована наручниками к столу.   Она поднимает на него взгляд и смотрит как-то по-доброму. Так, как смотрела всегда при их разговорах… Будто и не случилось ничего.   Его разрывает на части от накативших эмоций. Именно этот человек поверил ему, когда не верил никто, этот человек вытянул его из затяжной депрессии, поддержал и фактически заставлял жить дальше. Конечно, Намджун тоже всегда был рядом, но Намджун это совсем другое дело, он свой. А профессор не была своей, но все равно поверила ему и стала очень близким, очень важным человеком. Без ее поддержки Тэхён, наверное, и не справился бы. И вот она сидит перед ним в наручниках. А он сам в бинтах, потому что она пыталась его убить.   - Тэхённи… - она улыбается и хочет продолжить, но у парня закладывает уши. После всего она до сих пор его так называет. Это как-то неправильно. Это нужно остановить. Достать спички, сжечь все мосты и никогда не оглядываться назад.   - Что с твоей рукой, друг мой?   Тэхёна трясет. Она даже не помнит, что сделала? Но как так?   - Профессор, прошу, выслушайте меня.   - Я делала это много раз и, ты же знаешь, что я всегда готова тебя выслушать. И всегда буду готова, - улыбается женщина, от чего Тэхёну хочется отвернуться. Обида острыми когтями дерется где-то внутри, ему хочется выпустить ее на волю, накричать, зарыдать в крайнем случае, но вместо этого он тихо начинает:   - Однажды, еще в самом начале нашего знакомства, вы сказали кое-что, что я запомню навсегда. Впервые, когда я рассказал вам о своих возможностях и спросил, верите ли вы мне, вы сказали, что не знаете, реально ли я вижу чужие смерти или это все просто моя собственная иллюзия. Но затем улыбнулись и продолжили, что считаете все потуги психиатров вылечить душевнобольных людей, вытащить их из своих миров обратно в этот просто лицемерием…   - Потому что кто мы такие, чтобы решать, чья реальность на самом деле реальна, - задумчиво произносит женщина и улыбается.   Сердце Тэхёна больно дергается.   - Да, вы помните это…   - Конечно, я до сих пор так думаю. Если человек считает себя и других жирафами, которые просто стыдятся это признать, то почему бы не согласиться с этим и не убедить его об этом просто не говорить, потому что все действительно очень стыдятся.   Тэхён тяжело вздыхает и, немного осмелев, с опаской подходит ближе, садясь на краешек стула, готовый в любой момент сорваться с места и бежать к двери. Да, он признает, что ему очень страшно.   Чонгук за стеклом заметно напрягается.   - Это хорошо.   - Почему ты вспомнил об этом, Тэхённи?   Парень закусывает губу и смотрит вбок, на зеркало, словно ища поддержки у невидимого ему Чонгука.   - Потому что я хотел кое-что разъяснить, но попробую сделать это в рамках вашей собственной реальности. Просто очень надеюсь, что вы поймете…   Улыбка женщины тут же сползает с лица, взгляд становится холодным. Она отодвигается, пытаясь быть как можно дальше от него.   - Ты тоже будешь рассказывать мне о несчастных жертвах? Если да, тогда ты меня очень сильно разочаруешь. Никто из них так и не понял, как важна была моя миссия…   Юнги, стоящий рядом с Чонгуком, хмыкает. Намджун вздыхает. Сам Чонгук только складывает руки на груди и ждет. Ему безумно интересно, чего же такого хочет сказать ей Тэхён, что даже сбежал с теплой кроватки ради этого.   - Нет, я не буду говорить о жертвах так, как они, профессор. Я же говорю, я пытаюсь объяснить все в рамках вашей реальности.   Она недоверчиво поднимает бровь:   - Хорошо, объясняй.   - Вы сделали непростительное, профессор…   - Я же говорила, что если ты опять начнешь разговор об убийствах…   - Я говорю не об убийствах, профессор, - спокойно перебивает ее Тэхён, а за стеклом становится безумно тихо, не слышно даже дыхания.   - А о чем же? – она прожигает его взглядом, все так же недоверчиво, все так же ожидая тех пустых разговоров о потерянных жизнях и так далее. Она все это уже слышала, но никто так и не смог понять, как важно было то, что она сделала. Никто не поймет, пока война не начнется. А тогда станет слишком поздно.   - Вы попытались пойти против судьбы, - он поднимает на нее глаза и выравнивает спину на стуле, словно солдат, завидевший старшего по званию.   - Что? – в унисон произносят Чонгук и Юнги.   Женщина лишь непонимающе пялится на парня.   - Вы пошли против судьбы, профессор, - снова повторяет Тэхён, сильно сжимая кулак здоровой руки на колене, под столом. – А она такого не прощает. Никогда.   - Что он несет? – бормочет Юнги. Он вроде уже привык, что этот парень странный, но сейчас ему кажется, что он болен намного больше, чем казалось до этого.   - Чш-ш, слушай, - шикает на него Намджун, заинтересованно следя за происходящим в допросной.   - Я лишь хотела спасти много жизней, Тиресий, - грустно улыбается женщина.   Не называй меня так! Больше никогда…   - Я знаю, профессор. Но, неужели общение со мной вас ничему не научило? Судьбу невозможно изменить. Это закон, и, поверьте, мне, как оракулу, об этом известно больше, чем кому-либо.   Женщина дергается. Улыбка исчезает, а глаза становятся стеклянными и потерянными. Кажется, она снова начинает терять связь с реальностью.   - Тиресий, что ты знаешь? – это полу рык, полу крик, что-то резкое и пронзительное, бьет по ушам.   Он радуется. Он понимает, что послание попало в цель, что она, хоть и таким странным образом, теперь должна понять всю абсурдность своих действий.   - Я знаю, профессор, что вы пошли против судьбы и за это заплатите. Но, даже так, вы ничего не изменили. Война начнется с минуты на минуту…   Ее глаза расширяются, руки дергаются в наручниках, пытаясь вырваться из оков и сделать хоть что-то. Чонгук уже было рвется прочь, забирать оттуда Тэхёна, но Намджун его останавливает. Еще не время.   - Дай ему договорить, мне кажется, что это очень важно для них обоих.   Сцепив зубы, Чонгук остается в комнате.   - О чем ты говоришь?! – ее крик звучит слишком пронзительно в этой пустой комнатке. – Елена мертва, война не начнется!   Тэхён грустно улыбается:   - Елена до сих пор жива, профессор. И очень скоро она сбежит с Парисом, бросая первую искру в огонь, в котором падет Троя…   - Это невозможно! Елена мертва!   - Нет, мертвы три абсолютно невинные девушки. Вы забрали их жизни ни за что, профессор. Столько боли причинили впустую…   - Елена мертва, глупец! Я убила ее!   Тэхён вздыхает и поднимается с места.   - Елена жива, - повторяет он снова. – А я хочу, чтобы вы поняли – судьбу невозможно изменить. Никогда. Как бы вы ни старались, как бы не бегали и не пытались, скольких бы ни убили - все случится так, как она задумала. Потому что мы слишком маленькие фигурки в ее руках, чтобы иметь силы хоть что-то исправить. И вы не остановили войну, и не спасли тысячи жизней, нет. Вы забрали еще три, вдобавок ко всем остальным. Просто помните об этом, потому что война начнется совсем скоро… Кто знает, удастся ли вам ее пережить.   Его голос звучит очень тихо, говорить сложно, да и горло уже начинает болеть от натуги. Он бросает на нее последний взгляд и направляется прочь из комнаты.   - Нет, оракул, ты лжешь! Елена мертва! Она мертва! Я видела, как она умирала!   Тэхён запинается уже на пороге, затем медленно оборачивается.   - Елена жива, профессор. Прощайте.   И быстро вылетает из комнаты, чтобы больше не чувствовать этого удушающего напряжения, больше не видеть человека, который так долго был огромной частью его жизни, а теперь станет просто пеплом сожженных воспоминаний. Не нужно говорить, что ему больно. Но как-то после этого разговора становится полегче. Злорадство заступает боль, теперь она будет думать об этом, теперь, возможно, хоть немного пострадает. За всех тех мертвых девушек. За Юн Чхэ Ён, которая до сих пор в больнице.   Чонгук встречает за дверью, готов успокаивать, но Тэхён и так спокоен. Впервые после происшествия, ему становится легче.   - Тебе обязательно это было нужно? Теперь она взбесилась, попробуй успокой, - бубнит Юнги, все еще прислушиваясь к выкрикам из допросной.   Тэхён лишь улыбается и засовывает руку в карман пальто.   - Никакие нормальные аргументы не могли заставить ее хотя бы немного сожалеть, хотя бы немного понимать, что она была не права. Но я показал ей всю бесполезность ее действий. Возможно, это заставит хоть немного задуматься.   Юнги хочет возразить, но понимает, что план, вроде как, совсем неплох. Показать человеку, что он не прав, на тех условиях, которые он принимает. Странно, но, похоже, действенно. А Ким Тэхён не такой уж и дурень, каким он его считал.   - Это все, конечно, хорошо, - смягчается Юнги, - только вот поди теперь успокой эту женщину. А люди прокурора придут ее забрать совсем скоро.     **   - Ты задержал оплату, - Хосок бездумно пялится на неизменную стену напротив кофейни. Кажется, эти встречи в узком тупике стали уже чем-то вроде традиции.   Мужчина в дорогом костюме держит в руке наполовину скуренную сигарету, чей тлеющий ярко-оранжевый дьявольский глаз искушает Хосока, разжигает желание бросить это «бросание» и закурить еще хоть одну. Но нельзя, обещал ведь.   - Я могу тебе вообще не платить, - мужчина выдыхает из легких сизый дым, которого почти незаметно в темноте подворотни. – Обещал, что я узнаю все первым, а в итоге пришлось вытаскивать ее из полицейского участка.   Хосок хмыкает. Он, конечно, не скажет, что знал обо всем намного и много раньше, чем полиция, но не хотел разглашать. Почему? Этот вопрос выжжен черным по дереву уже столько времени, тихонько тлеет, как эта сигарета, но ни к чему не приводит. Что он может ответить?   - Я, конечно, крут, - без всякой скромности тянет Хосок, - но у них там, в полиции тоже не последние придурки работают. Да и узнали об этом совершенно случайно. Если бы не Ким Тэхён, то я бы точно первым к ней добрался. Да и с участка ты ее без меня бы не вывел. Так что не начинай тут фигню разводить.   Мужчина делает еще одну затяжку и неожиданно смеется:   - Как же тебя понесло, однако. Да не волнуйся, проверь счет, вся сумма должна была уже дойти. Я ведь человек слова, а не какой-то там мошенник, да и без тебя мы бы точно ничего не сделали.   Некоторое время царит тишина. Хосок снова и снова рвется взглядом к зажженному огоньку сигареты, взвешивая все «за» и «против», наблюдая за борьбой черного и белого волка, а затем сдается.   - Дай мне закурить, - настойчиво тянет руку к мужчине.   Тот снова смеется:   - А как же твое «бросил»? А как же родители?   Хосок машет рукой:   - Ради такого повода можно разок и нарушить правила. Прекрати ёрничать, просто дай сигарету.                                          Мужчина спокойно протягивает ему открытую пачку, которую до этого держал в руке, затем достает из кармана пиджака зажигалку и снова отдает Хосоку.   О да, это оно. Дым въедается в легкие, просачивается в кровь, расплывается волнами по телу. Это как раз то, что было нужно, как он мог вообще отказаться? И так нервы ни к черту с этой всей историей. Наверное, все же придется родителям простить его за эту глупую привычку, но она с ним останется.   - Ким Тэхён действительно что-то…хм…высшее? Сверхъестественное? – мужчина первым нарушает относительную тишину проулка. Вдали не иссякает поток машин и звуки бурно летящей куда-то жизни.   - Понятия не имею, - Хосок пожимает плечами, хоть этого движения никто и не увидит. – Может да, а может и нет. В участке говорят, что он не так узнал. Говорят, она ему просто прямо сказала, считала, что ее поддержат.   Мужчина опускает уже поднятую ко рту руку с сигаретой.   - Думаешь, он тоже замешан?   Некоторое время Хосок молчит. Замешан ли? Может, Ким Тэхён просто очень искусно все закрутил, а на самом деле был с ней в сговоре?   - Нет, не думаю. Он тот, кто выдал ее и вызвал полицию, спас жизнь еще одной девушке. Хотя, не знаю, все может быть, очень уж мутный парень. Но все же не думаю, чуйка говорит, что ни при чем он.   - Ладно, как скажешь.   - Так зачем опять захотел встретиться? Мог бы просто перевести деньги на счет и не заморачиваться.   Мужчина усмехается и бросает окурок на землю, душит носком ботинка последние искорки.   - Какой ты все-таки неблагодарный. Я тут решил самолично прийти, несмотря на огромную занятость, выразить свое почтение и восхищение твоими умениями, а ты «зачем опять встречаемся». Обидно, знаешь ли.   Хосок хмыкает:   - Ну ладно, так уж и быть, выражай свое восхищение.   В гордость собой он ныряет с головой. Работа действительно проделана колоссальная, даже если не считать, что идею он взял из одного из американских детективных сериалов. Но ведь идея – это только малая часть задачи. Нужно же все идеально спланировать, подготовить. Вытащить из тюрьмы маньяка, терроризирующего город, которого не выпускает из поля зрения весь полицейский участок – та еще задача. Но он справился. Узнал, что женщину собираются передать судебным приставам, разнюхал обо всех протоколах и процессах в этом деле, нашел прекрасно подделанные документы. Людям заказчика оставалось только прийти и забрать ее. И ведь получилось!   - Ну, ты крут, дружище! Так нормально?   Хосок разочаровано закатывает глаза.   - Ужасно. Но да ладно, уже что есть, что есть, и на том спасибо.   Мужчина хочет что-то сказать, но не успевает – его телефон звякает входящим сообщением. Тот быстро пробегается глазами по буквам, улыбается и прячет мобильный обратно в карман.   - Ладно, пойду я. Наслаждайся своей последней сигаретой.   О нет, она точно уж будет не последней.   - Постой. Скажешь мне, что собираешься с ней сделать? – этот вопрос так же не выходит из головы Хосока. Может, еще есть время?   - Уже, - бросает мужчина, разворачиваясь обратно к стоящему на месте парню.   - Что уже?   - Уже сделал.   - Что?   Тот как-то злобно усмехается.   - То же, что она сделала с Анной. Паралич. Крест на лице. Удушение. Грязный проулок. Думаю, скоро ее найдут.   У Хосока от этого сердце обрывается и встает на месте. Вот и все. Так долго тянул, тянул, и не успел.   - Тебе стало от этого легче?   Мужчина задумывается на некоторое время, пытаясь отковырять кусок асфальта носком ботинка, затем мотает головой.   - Нет. Не стало. Мою сестру это никак не вернет, все так же придется учиться жить без нее. Но я знаю точно, что сошел бы с ума, если бы этого не сделал. За Анну и за себя. Собаке – собачья смерть. Елена, наконец, умерла, война закончена.   Он разворачивается и просто идет прочь из проулка, дальше, где ждет авто, которое отвезет в огромную холодную пустую квартиру, где, на пару с алкоголем, придется жить и осознавать все, что произошло. Возможно, когда-то он сможет принять и отпустить, но прошло еще слишком мало времени.   Хосок медленно докуривает сигарету, растягивая удовольствие как можно дольше, жвачкой таская по голове мысль, что не успел. Столько времени убил на поиски, столько сил потратил для того, чтобы пойти на поводу у нерешительности и так и не встретиться с ней. Может, ему просто и не нужно было, просто все должно было остаться так, как есть. Наверное. Будет себя этим успокаивать.   Он с явным сожалением докуривает сигарету, бросает бычок на землю, притаптывает подошвой и, обращаясь к пустоте, как к лучшему из собеседников, задумчиво произносит:   - Что же. Прощайте, женщина, которая меня родила.