город, в котором нет меня

Безвольной марионеткой

в чьих-то безумных планах

Бегаю по планете

Бросаю монетки в фонтаны

Вижу чужие смерти

И твою. Она - главная рана

В моем сердце, в груди

Тебе кажется это бред

Но я знаю точно, я верю

С тобой выйдет все изменить

Или нет?

- …и когда поезд сойдет с путей, и когда вагон обрушится в пропасть. Смерть будет быстрой, - доносится до ушей Чонгука, когда он, наконец, вытаскивает наушник, замечая сидящего перед собой странного парня. - Что? – переспрашивает Чонгук, уже готовясь посылать далеко и надолго. В поездах он ездит более чем часто и кого только здесь не встречал: бродяги, попрошайки, торгаши, просто полоумные… Парень смотрит на него в упор, но словно сквозь. Его взгляд пустой и какой-то затуманенный, от чего у Чонгука непроизвольно пробегает стая мурашек по спине. Он тут же напрягается, готовясь то ли успокаивать явно больного человека, то ли звонить куда-то за помощью, но сидящий на сидении перед ним вздрагивает и несколько раз моргает. Его взгляд становится более осознанным, парень тут же фокусируется на Чонгуке, снова вздрагивает и получше натягивает на уши смешную коричневую шапку с медвежьими ушами. - Черт, как же холодно, - бормочет он, уже не обращая внимания на парня напротив, полностью переключившись на собственное пальто, которое кажется недостаточно хорошо застегнутым. Чонгук непроизвольно продолжает таращиться на странного попутчика, подмечая, что ему где-то лет немного-за-двадцать, он очень красив, даже странная детская шапка ничего не портит, отлично вписываясь в картину. Из-под нее кое-где выглядывают черные кудрявые локоны, заставляя задуматься, как он выглядит без этой самой шапки. Парень кажется очень растерянным, немного испуганным и словно потерянным в реальности. А еще Чонгук отчетливо замечает, как сильно его трясет. - Эй, ты что, обдолбанный? – озвучивает он самую логичную догадку, которая мгновенно приходит в голову и очень хорошо подбивается под ситуацию. Странный бред, который он нес, озноб, эта потерянность. Чонгуку даже немного жаль – такой красивый, и так просто взял и уничтожил свою жизнь иглой. Парень на миг замирает, а потом с каким-то печальным смешком отвечает: - Н-нет, - его зубы отчетливо выводят чечетку. – П-прости. - Тебе плохо? – Чонгук смотрит уже не с таким отвращением, как пару секунд назад. Парень все еще очень похож на обдолбанного, но что-то подсказывает, что это не так. А кто такой Чонгук, чтобы не верить внутреннему голосу, который, в большинстве случаев, оказывается прав. - Н-нет, - снова тихо отвечает парень, пытаясь втиснуться носом в воротник своего бежевого пальто. - Уверен? Выглядишь далеко не на «хорошо». Чонгуку вдруг кажется, что воздух мгновенно густеет, становится каким-то рваным и желеобразным, время застревает в этой вязкой субстанции и прекращает свой бег. Под непонятный жесткий бит собственного разбушевавшегося сердца он замечает, как незнакомец поднимает на него взгляд и слабо улыбается. Словно солнце на мгновение выглянуло из-за туч и тут же сожгло всю ту мирную спокойную тень, клубящуюся в душе. Вроде и непроизвольно, но все равно жестоко. - Уже все прошло, - взгляд темно-карих глаз становится серьезнее. – Ты слышал, что я только что сказал? Чонгуку хочется лишь просунуть руку сквозь грудную клетку и сжать в руках сердце, чтобы так не колотилось. Какого черта такая странная реакция? - Какой-то бред про поезд, упавший в пропасть, и смерть. Незнакомец на мгновение снова смотрит будто сквозь него, потерявшись где-то в зыбучих песках собственных мыслей, затем нервозно переспрашивает: - И все? Больше ничего? Чонгук громко выдыхает, больше всего мечтая сейчас разбить к черту боковое окно и пропустить внутрь хоть немного свежего воздуха. Эта ситуация его очень напрягает, а особенно собственная реакция на какого-то до жути странного незнакомца, подсевшего в абсолютно пустом вагоне ночного поезда и говорящего о смерти. И вроде от него не чувствовалось опасности, но Чонгук никогда не верит первому впечатлению, особенно о безобидности людей. Самые милые иногда оказываются самыми страшными монстрами. Он медленно мотает головой, вспоминая, что до сих пор не ответил на вопрос незнакомца. Тот, заметив движение, будто выдыхает с облегчением и слабо улыбается, снова заставляя Чонгука чувствовать себя сожженным заживо. - Это хорошо, - голос неожиданно сбивается, и незнакомец прочищает горло, прежде чем продолжить, - тогда забудь все, что услышал, это должно было быть глупой шуткой… Парень быстро поднимается с места и удаляется прочь по проходу, направляясь в другой вагон. Уже почти у выхода он в последний раз оборачивается и бросает на ничего не понимающего Чонгука грустный взгляд. И, возможно, Чонгук немного не в себе, возможно, он преувеличивает и сейчас плохо соображает, но ему кажется, что в глубине этих темно-коричневых глаз затухают звезды и исчезают вселенные. ** - Мелкий, ну чего ты, ну не надо… - тихонько приговаривает Намджун, крепко прижимая к себе содрогающееся в рыданиях тело брата и поглаживая того по спине, чувствуя, что домашняя серая футболка уже мокрая от его слез и соплей. Тот всего полчаса назад переступил порог квартиры, в которой они живут уже вот около пяти лет, с таким ужасом на лице, что Намджуну на миг показалось, будто весь мир только что разрушился на его глазах. И где-то в это же время парень начал рыдать, разрывая своими всхлипами и так хорошенько потрепанную душу. Намджун даже растерялся на миг, понимая, что это впервые Тэхён так явно показывает свои эмоции. Он додумался только затянуть парня в небольшую гостиную, усадить на горчично-желтый диван из искусственной кожи и усесться рядом, обнимая. Сердце выбивало барабанную дробь о ребра, не находило себе места, когда брат в таком состоянии. И еще хуже становилось от того, что тот, задыхаясь в рыданиях, не мог внятно сказать, что же случилось. - Это было так стра-а-ашно, Джу-ун, - тут же воет у него под ухом, заставляя поежиться и волноваться в десять раз больше. Сколько всего они пережили, чего только не случалось с Тэхёном, но впервые у него настолько сильная истерика. Намджун задумался, затем, нащупав рядом с собой на диване небрежно брошенный маленький пульт, нажал кнопку. Слово “silence” большими буквами послушно загорелось голубым неоном на стене за диваном. Тэхён эту вывеску где-то откопал пару лет назад и безумно ею гордился, всегда говорил, что она приносит в их скучную квартирку немного шика. А еще говорил, что яркий свет букв его успокаивает. Намджун, конечно, понимал, что сейчас это вряд ли поможет, но все же надеялся на хоть небольшое улучшение в состоянии брата. - Ты так и не сказал мне, что именно видел, - бормочет парень, пытаясь дотянуться до лежащих на столике рядом салфеток. Это неожиданно легко удается, от чего Намджун немного отстраняется и пихает в руки брату эту самую салфетку. Ждет, пока тот громко высморкается и поднимет на него заплаканные глаза. - Я видел, как я умру, - тихо произносит Тэхён и судорожно вдыхает, пытаясь подавить вновь подкатившие к горлу рыдания. Рука Намджуна застывает в сантиметре от темной макушки, которую он как раз хотел взъерошить, а по телу холодными неприятными лапками пробегают мурашки. Вместе с ними холод пододвинулся еще ближе, куда-то к душе. - Когда? – в горле неожиданно большой комок. - Н-не знаю-ю-ю, - всхлипывает Тэхён и тут же вытирает слезы салфеткой. – Я просто зашел в вагон. Там сидел еще какой-то парень… Я хотел пройти сесть на свое любимое место впереди, у окна, но вдруг неожиданно начались эти дурацкие картинки в голове. Я увидел, как мы вдвоем с ним едем в поезде, обнимаясь и улыбаясь друг-другу, а затем нас неожиданно трясет, вагон отлетает прочь и мы, вместе с ним, падаем в пропасть. И умираем, крепко держась за руку. Тэхён задыхается, хватает ртом словно убегающий от него воздух и снова разражается в рыданиях. Намджун некоторое время смотрит на него, пытаясь собрать собственные обрывки мыслей, медленно кружащиеся в черепной коробке вырванными из книги листами бумаги. Намджуну не по себе. Намджуну чрезвычайно не по себе. Одно дело, когда его брат приходит трясущимся и говорит, что видел очередную смерть какого-то незнакомца. Но совсем другое, когда он вот так вот бьется в истерике, увидев, как умирает сам. Это страшно, и Намджун даже не представляет, что сейчас чувствует Тэхён. И еще он где-то совсем глубоко в душе просто немножечко рад, что эта способность в их семье досталась не ему. - Ты видел, когда это случится? – тихо произносит он, снова прижимая к себе брата. - Н-нет, - заикается Тэхён, пытаясь успокоиться, немного приходя в себя в теплых объятиях. – Все было очень размыто, я даже не видел, какие мы с ним были, то ли уже старые, то ли такие же, как сейчас… Я просто знал, что это мы… Намджун тяжело вздыхает, задумчиво рассматривая, как медленно колышется листочек их единственного растения в доме, которое неожиданно осталось в живых, оказавшись в руках двух богов разрушения всего живого. Так и не заделали те щели в раме окна, которые пропускают внутрь морозный уличный воздух. - Я еще и сказал все это в голос, - продолжает всхлипывать Тэхён. – Прямо перед ним сел и все это вывалил. Выглядел, как какой-то больной. Хорошо, что он был в наушниках и услышал только самый конец, про сорвавшийся в пропасть вагон. Джу-у-ун, он решил, что я наркоман. Он нежно похлопывает брата по спине, пытаясь найти хоть какие-то подходящие слова. - Зато ты, похоже, встретил свою судьбу, - пытается перевести разговор в другое русло. – Он красивый? Тэхён на миг замолкает, пытаясь вспомнить лицо незнакомца, но почему-то в голове всплывают только огромные обеспокоенные глаза и несколько темных прядей на светлой коже лба. Парень сглатывает. - Я не могу точно вспомнить, - наконец, тихо произносит он. – Кажется, да. И у него очень большие глаза. Намджун еле сдерживает облегченный вздох. По крайней мере прекратил рыдать в голос, уже радует. Нужно попробовать дальше развить эту тему. - Ты позвал его на свидание? – он пытается сделать как можно более расслабленную улыбку. - Какое свидание? Он смотрел на меня, как на больного! – воскликнул Тэхён, судорожно всхлипывая. - И вообще, не будет у нас свиданий… - добавляет он тихо, отводя взгляд в сторону горящего неоном слова “silence” на стене. Сегодня оно не очень-то и успокаивает. - Почему это? Ты же сам увидел, что будешь с ним, - Намджун улыбается еще шире и протягивает брату еще одну салфетку, так как предыдущая уже успела превратиться в мерзкий мокрый комок. - Вот потому и не будет, - восклицает Тэхён, послушно вытирая глаза и сморкаясь. - Мы больше никогда не встретимся, никогда не познакомимся, никогда не будем вместе и никогда не умрем в этом чертовом поезде! Намджун лишь хмыкает: - Ты собираешься изменить судьбу? Тэхён вздрагивает, но затем резко срывается на ноги и грозно выкрикивает в сторону окна, наверное, обращаясь к той самой эфемерной судьбе: - Да! Я не могу, не могу, зная все, просто сдаться и позволить нам умереть, - его руки сжимаются в кулаки, больно впиваясь ногтями в нежную кожу ладоней. - Все когда-то умрут, - спокойно пожимает плечами Намджун. - А мы умрем в другое время, отдельно друг от друга, даже не зная о том, кто такие! – чуть ли не кричит Тэхён. Намджун осторожно берет брата за руку и тянет обратно на диван. Тот мгновенно тушуется и обмякает, весь запал исчезает, словно его задуло морозным сквозняком из-под оконной рамы. - Тэхён, - тихо начинает Джун, стараясь как можно лучше подобрать слова и не сделать еще хуже. - Я понимаю, что ты сейчас на нервах и все такое, но ты же помнишь, что, как бы ты ни пытался изменить то, что увидел, оно всегда происходит? Мы ведь не раз уже убеждались, что судьбу невозможно изменить… Тэхён поднимает на него зареванное лицо, и Намджун снова замечает слезы, стоящие в глазах. - Намджун, но я должен сейчас попытаться! Может, все не так и в этот раз я смогу хоть немного исправить. По крайней мере, я не буду с ним знакомиться… Тот только вздыхает и качает головой. - Мне кажется, ты и сам знаешь, что это не поможет. Вы уже раз встретились, встретитесь еще раз, и еще, и еще… Она будет сталкивать вас постоянно, ты же сам знаешь. - Знаю! Но не буду вестись на него вообще! Это я могу сделать! Это в моей власти. - Сомневаюсь… На несколько долгих мгновений воцаряется тишина, в которой Намджун судорожно пытается придумать хоть что-то, что могло бы успокоить брата, вытянуть его из этой ужасной черной пучины, в которую его сегодня угораздило нырнуть, но никакой стоящей мысли все не приходило. Он только снова бездумно пялился на мирно покачивающийся листик растения, пока тишину не разбивает громогласное: - Намджу-у-ун! Парень даже вздрагивает. - За что мне это все-е-е! Я вроде кое-как смирился с чужими смертями, но с этим смириться не могу-у-у! Почему-у-у-у я?! Намджун только крепче прижимает брата к себе, тяжело вздыхая. Как бы хотелось иметь ответы на эти вопросы, но они, кажется, еще с самого рождения Тэхёна невидимыми призраками вьются вокруг без возможности как-либо поймать и понять. Все, что остается – безропотно это принять и смириться.