Lover Death

«Я борюсь со стереотипами. Например, есть мнение, что все психически больные люди опасны. Дескать, он может изнасиловать, убить, потом получить справку и оказаться вне ответственности. Ничего подобного! Подавляющее большинство самых жестоких преступлений совершается психически нормальными людьми…»

Александр Бухановский

      В школе все было обычно, отец принял прежний вид, будто ничего и не было, а Чимин уже не плакал только от мысли о той вечеринке. Жизнь продолжалась. Из странного в школе начали замечать. Видео с его танцами на столе и как его вырвало на Чонгука разлетелось по всей школе. Когда Хосок сам ему показал, он стал думать, что это точно конец. Однако все произошло с точностью да наоборот: абсолютно незаинтересованные им ранее люди спрашивали, давно ли он танцует, респектовали и как-то перестали в целом его игнорировать, хоть «слава» и длилась всего неделю. Поговорили и забыли. Девушки и вовсе — просили научить его также танцевать, звали на другие тусовки. Чимин избегал всех предложений, смущаясь и краснея, но даже это остальные считали милым. Ему горько от того, что пропуском в среднюю школу оказался алкоголь и случай. В целом, если спросить Чимина, по душе ли ему эта недельная популярность, то он ответит отрицательно. Нет ничего хорошего в одобрении от придурков за то, что ты нахерачился и обблевал своего старого друга.       Друга… Чимин его стоически избегал. Пропускал школьные обеды, как только видел его очертания в толпе, сразу бежал в противоположную сторону, а после уроков и вовсе — прятался в туалете, чтобы Чонгук его не нашел. Понимал, что поступает неправильно по отношению к Чонгуку, ведь он, в отличие от него, и впрямь что-то чувствует. Но и обманывать его Чимин не мог. Он не любит Чонгука, пусть и сам полез целоваться на той вечеринке, пусть и сильно скучал ему. Не любит он его.       Однако жизнь продолжалась, и через парочку бессонных ночей пролитых слез в подушку Чимин смирился. Просто смирился с тем фактом, что он не девственник, и это было по пьяни и это был не Намджун. Сколько раз он представлял о своем первом разе, в самых откровенных подробностях обдумывал то, как это произойдет. Фантазировал о Намджуне, с вожделением представляя его до мелких деталей. Думал о его красивом и статном лице, о проницательных глазах, что будут испепелять его своим голодным взглядом, вспоминал запах его одеколона, от одного вздоха которого уже возбуждался. Чимин мечтал о том самом дне, когда отдастся Намджуну, сказав, что он его первый, что все эти годы хранил себя только для него одного. И Намджун с большой благодарностью, с большим упоением насладится его девственным телом, которое будет принадлежать только ему.       И теперь все мечты Чимина не имели ровно никакого смысла. Малолетка дистрофик, которого поимели по пьяни. Самое постыдное в том, что поимевшим был другой малолетка и даже младше. И Чимин сам ничего не помнил, что не делало ситуацию лучше. Он не злился на Чонгука, ведь злиться было не на что, как ему казалось. Он не знал, как все произошло, а Чонгуку сказать правду был не в силах.       Тяжело ему было еще и от того, что он словно предал себя, свою любовь к Намджуну. Тайную, но такую глубокую и искреннюю, как ему казалось. Предал самого Намджуна.       Ким Намджун — такой манящий и совершенно недоступный.       Чимин не достоин его.       Маниакальные мысли не оставляли Чимина. Он ненавидел себя, всю свою жизнь, этот гребаный мир, что так обходится с ним, однако любовь к Намджуну вдохновляла его. Поселяла в сердце чувство прекрасного, и даже после тяжелой травмы он не оставлял надежды на то, что он и Намджун будут вместе. Ведь он… тоже не девственник, и вряд ли в его возрасте это является важным критерием. Тем более для «таких» отношений, где девственность понятие фактическое.       Однако об этом Чимин стал задумываться только после того, как Чонгук странным образом стал частью его жизни. Возвратился туда, куда сам в свое время и привел Чимина. Чонгук вернулся, а танцы не бросил. Они стали видеться на тренировках все чаще, и Чимин больше не смог игнорировать Чонгука. В первый же день, когда он пришел на занятия и увидел скромно разминающегося в углу Гука, так и застыл в дверях. И он также увидел вошедшего Чимина, появление которого во время опоздания невозможно было не заметить. В том числе и тренеру, который явно был не в настроении в тот день. Чимин попытался сделать вид, что не заметил его, и весь во внимании смотрел на тренера, нестрого отчитывающего за опоздание.       Во время тренировок Чонгук всячески пытался завести диалог, как влюбленный впервые мальчишка всячески старался с ним заговорить. И Чимин отвечал. Поддерживал эти быстрые и бессмысленные диалоги, но нутром чувствовал, что в этот момент они оба думают не о дурацкой кепке тренера и не о том, как выскочка Нэнси достала всех, а об одном и том же. О той роковой ночи на вечеринке, не зная правды друг друга. Чонгук старался делать вид, что все в порядке, хоть и корил себя за содеянное где-то глубоко в душе. А Чимин только и думал о том, что предал свою любовь к Намджуну. Они не могли обсудить все вслух, боясь обидеть чувства друг друга, хотя, вероятно, это решило бы многие проблемы. В том числе и тянувшиеся с детства.       Они продолжали видеться все чаще и игнорировать друг друга становилось сложнее. Вся группа готовилась к большому выступлению. Чимин тренировался долго и упорно, оттачивая все элементы до совершенства, так как хотел быть исполняющим главную роль. Но его не взяли. В главном танце использовалась поддержка, а, по словам тренера, Чимин слишком хрупкий для этого, тем более страдавший булимией не так давно. В Чонгуке, наоборот, разглядел большой потенциал, и на главную мужскую роль утвердил именно его. Это стало большим ударом для Чимина, ведь он много трудился ради этой роли, старался больше всех, без преувеличения и домыслов самого Чимина. А Чонгук просто пришел на несколько тренировок и спустя месяц получил все то, к чему Чимин шел все годы его отсутствия.       Несправедливо.       Он не обижался на Чонгука, он не виноват в том, что тренер так распорядился. Он и правда был лучший в своем деле, он талантлив и слажен спортивнее него. Но Чимину менее обидно от этого не становилось.       Главных ролей было две: черный лебедь и белый лебедь, другими словами, женская и мужская. И в качестве женской роли поставили ту самую выскочку, которую Чонгук любил чихвостить за глаза на пару с Чимину. Стоит ли говорить, что Чонгуку было тяжело с ней танцевать в паре? Нэнси Хартмен, перспективная и не лишенная таланта старшеклассница, не могла не повоспитывать кроху-Чонгука за его технику. Отчитывала его за каждую ошибку, приговаривая, что он все портит. Естественно, не на публику, иначе бы тренер давно за нарушение дисциплины турнул ее. Однако большая проблема заключалась в том, что Чонгуку пришлось потратить на разучивание поддержки больше времени, чем он предполагал. Они оставались после основных репетиций еще разучивать движения, но Нэнси со своим дурным характером быстро сдавалась и уходила.       И Чимин однажды стал случайным свидетелем ее психоза, когда забыл в танцевальном классе свою бутылку для воды и уже там, в дверях, встретил распсиховавшуюся девушку. И Чонгука, который вымученным взглядом смотрел на него, словно… молил о помощи. — Извини, я… за водой… — неловко произнес Чимин, испытывая нужду в объяснении своих действий. Разумеется, ведь он с Чонгуком никогда первым не начинал говорить. — Да, конечно, проходи, — приглашающим жестом махнул Чонгук рукой, переминаясь с одной ноги на другую. — Все равно уже ухожу. — Понятно.       Чимин, испытывающий на себе взгляд Чонгука через зеркало, неловко прошел к окну, на котором стояла его бутылка, и забрал ее. Начал вместе с ней идти назад, но стоящий посреди класса Чонгук сбивал с толку. Если Чонгук собирался уходить, то они окажутся вместе в раздевалке, уже одни, и это положение дел совсем не устраивало Чимина. А если он просто возьмет все свои вещи и сбежит, так и не переодевшись, то выставит себя полным идиотом. Он не знал, как ему поступить, чтобы и Чонгука не обидеть, и самим не остаться дураком.       Но что он мог придумать, чтобы этого не случилось? — Слушай, а ты?.. — Чонгук взглянул на него, когда Чимин уже собирался проходить мимо него, так и остановил его своим мягким, совсем добрым голосом. — А ты сейчас не спешишь никуда?       Попытка приглашения на свидание? Или захотел проводить до дома? В любом случае Чимин не хотел этого, что бы Чонгук ему не предлагал. Однако совсем не представлял того, как вежливо ему отказать. — Ты извини, но я… — Всего пара минут. Помоги мне с этой поддержкой, — перебив его, жалобно попросил Чонгук.       От услышанного Чимин встрепенулся. Он подумал совсем не о том. Впрочем, как всегда. — С поддержкой? — переспросил он. — Да, у меня все никак не получается. А ты с Нэнси вроде одной комплекции, — глаза Чонгука слегка опустились вниз, а после резко одернулся.       Его оценивающий взгляд смущал. — Прости, а… ты о чем подумал? — решил быстро исправиться Чон, подняв взгляд на лицо Чимина, привычно не выражающее никаких эмоций. Разве что смущение на подрагивающих щеках выдавало его. — Я? Ни о чем, — бросил он, отметая ненужные мысли.       Чимин вновь прошел к окну и оставил свою бутылку, возвратившись к Чонгуку. Стоял он решительно и старался игнорировать абсолютно все эмоции младшего, которые он так неумело скрывал, когда смотрел на него. — Так с чем тебе помочь?       Чонгук был ошеломлен резкой сменой настроения Чимина, как он из подавленного неожиданно стал воодушевленным, даже решительным в какой-то мере. И потому не сразу сообразил, в чем конкретно заключалась его просьба, но вскоре собрался и все рассказал. Чимин же оставил свою обиду, закрыл все свои чувства и просто помогал Чонгуку, чувствуя, что… поступает правильно.       Когда же они дошли до последнего момента, когда «белый лебедь» должен был сзади подхватить «черного лебедя» и приподнять, Чонгук так и замер позади Чимина, задержав свои руки на его талии. Двигались они медленно, чтобы и Чимин смог повторить те элементы, которые не были предназначены ему изначально. Чонгук вел его, подсказывал и все объяснял. В этот момент он казался таким деликатным и нежным, что Чимин невольно забывал о всем произошедшем между ними. Гормоны и особенное отношение играли свое.       А Чимин и впрямь был похожей комплекцией с его ненавистной напарницей. Он оказался даже легче, о чем Чонгук поделился сразу, когда в нужный момент подхватил Чимина на руки. — Ты такой легкий.       Чимин опустил свое лицо, находясь в это время в воздухе, на руках Чонгука. Не самый подходящий момент для того, чтобы посмотреть друг другу в глаза, но они это сделали. — Как пушинка.       Он опустил его перед собой, и их лица стали слишком близки друг к другу. Чонгук тяжело дышал, что потоком выдыхаемого воздуха посылал мурашки по спине Чимина.       Чонгук был готов поцеловать его, но все смотрел и смотрел, не решаясь предпринять каких-либо действий. А Чимин попросту не мог вынести этого любвеобильного взгляда, чувствуя, как не в состоянии противостоять его очарованию. — Давай повторим еще раз, — предложил Чимин, отступая назад. — Что?       Он и впрямь подумал, что Чимин говорил о той ночи? Или он не расслышал? — Элемент с поддержкой, — уточнил Чимин, и Чонгук схватился за голову, помотав ею из стороны в сторону. — Да, давай, — согласился Чонгук.       Чимин снова отошел на несколько метров от него, развернулся и приготовился выполнять хореографические элементы. И начав считать про себя, он плавно задвигался, в полсилы, но совершал все движения так искусно и красиво, что Чонгук невольно засматривался на него, в самый последний момент вспоминая про свою часть. И когда Чимин был совсем близко, он закружился в танце, размахивая своими изящными руками, бросился к Чонгуку, который должен был подхватить его сзади и приподнять наверх для следующего элемента. Но он резко остановился. Прижавшись к нему, Чонгук стоял позади Чимина и громко дышал ему в шею, а руки держал на талии, крепко и надежно.       Чимин был готов подпрыгнуть, но то, как Чонгук удержал его возле себя, сильно напугало. Не страх, скорее удивление, что Чонгук может быть настойчивым, когда захочет. И в тот момент он сильно захотел прижать Чимина к себе и не отпускать. — Чонгук? — Чимин попытался спросить его, что он делает. Но прежде чем дождаться ответа, поторопился, высвободившись из хватки Чонгука. — Извини, что-то я задержался совсем, — и выбежал из класса, так и не взглянув на него.       Уже в раздевалке Чимин принялся быстро собирать вещи. Кажется, он складывал все подряд из своего шкафчика в сумку, даже не всматривался в то, что кладет. И когда из стороны выглянула его бутылка с водой, которую милостивая рука поставила на полку ящика, Чимин от неожиданности весь продрог, резко обернувшись. — Кажется, ты забыл это, — сказал он тихим и вежливым голосом. И Чимину ничего не оставалось сделать, как молча кивнуть ему, тем самым отблагодарив.       Чонгук стоял почти вплотную, смотрел исподлобья. Грозный, но все с теми же щенячьими глазами. — Ты избегаешь меня?       Вопрос, на который Чимин не хотел отвечать больше всего. Он смотрел на себя через зеркало на дверце шкафчика, и в его отражении также видел лицо Чонгука, выражавшее огорчение. Чона расстраивал тот факт, что Чимин, который явно вызывал в нем искренние чувства, сторонился его. — Чонгук, о чем ты… — Почему ты избегаешь меня? — настаивал на своем вопросе Чонгук.       Тогда он настойчиво развернул Чимина лицом к себе, но только для того, чтобы взглянуть ему в глаза и честно рассказать о своих чувствах. — Я не избегал тебя, — слабым голосом проронил Чимин. — Это ведь неправда. Зачем ты врешь? Или думал, что я не замечу этого? — тон Чонгука оставался мягким, но было видно, что ему очень обидно с поведения Чимина.       Чонгук задавал вопросы, так как просто хотел понять, что он сделал не так, что Чимин чувствует к нему, и почему все происходит между ними именно так, как происходит. — Я чем-то обидел тебя?       Однако Чимин не давал ответа, лишь опускал глаза, не зная где скрыться от добрых и порою наивных глаз младшего. — Давай поговорим, — Чонгук осторожно дотронулся до руки Чимина, нежно касаясь его пальчиков своими. Пусть он был выше Чимина и совсем не был похож на четырнадцатилетнего подростка, но в душе все еще оставался ребенком, для которого первая любовь казалась одной единственной и настоящей.       Чонгук подкрался к нему ближе, что их тела совсем незаметно касались друг друга. И если Чонгук шумно дышал от недавней нагрузки во время поддержки, то Чимин неровно задышал по другой причине. Тело Чонгука было крепко слажено, он вспотел, и запах его пота смешался с дезодорантом, который Чимин хотел вдыхать все больше и больше. И его нежные прикосновения играли злую шутку, а тихий голосок посылал мурашки по коже.       Чонгук очаровывал, и Чимин не мог противостоять своим гормонам. Не в том они возрасте, чтобы сдерживать свои плотские желания. — Ты мне нравишься. Очень сильно, — прошептал вполголоса Чонгук, склоняясь над Чимином так, что их лица были в нескольких сантиметрах друг от друга.       Чимин был вплотную прижат к шкафчику. Чонгук напирал на него без особой силы, однако мощь его крепкого тела внушала некоторое давление. Сексуальное давление, с которым он касался его тела своим. Как он выдыхал горячий воздух прямо ему на лицо и кончиками пальцев водил невидимые линии по его предплечью. — Когда я вижу тебя, у меня так сильно колотится сердце. Даже когда нет рядом, и просто думаю о тебе. Вот, сам посмотри, — Чонгук взял ладонь Чимина и приставил к своей груди, сжимая в своей руке.       Чимин удивился, когда нащупал быстрое сердцебиение у Чонгука. Настолько бешеное, что, казалось, лицо от смущения запульсировало с такой же силой. — Я хочу, чтобы ты знал, что я серьезно говорю. И что ты мне небезразличен. — Чонгук, я не…       Слова так и застряли поперек горла. Чонгук ребенок, но телом достаточно созревший для подобных отношений. И созревший внизу, иначе бы не утыкался своим достоинством в бедро Чимину. А ведь он… совершенно не помнил, какой Чонгук в постели, и открывал его для себя впервые. И предвкушая, что может скрываться в его штанах, Чимин не был в силах устоять. — Что? — Чонгук, что до этого отпустил ладонь Чимина, поместил свою руку к нему на талию и медленно заскользил к нему под кофту. Из-за его манипуляций Чимину было тяжело что-либо говорить, но он не сдавался. — Мне не кажется это хорошей идеей, — прерывистым голосом высказал он свое мнение, так и млея под чужими ласками, о которых давно мечтал, хоть и от другого человека. — Что именно? — Все это.       Чонгук понял, что хотел до него донести Чимин. Разумеется, Чимин продолжал делать вид, что все помнил, но верил ли в это на самом деле Чонгук? Верил с маленьким «но». И это маленькое «но» как раз и выливалось в то, что Чимин намеренно избегал его все это время. — А почему тебе так кажется? — поинтересовался Чонгук, а сам переместил руку на поясницу Чимина, начиная ощупывать ее с мягкостью, нежностью, заставляя Чимина млеть под ним. — Мы плохая пара, — стараясь мыслить рационально, стал перечислять все возможные аргументы, почему им не стоит делать того, к чему Чонгук так изрядно клонит все эти томительные минуты. — А кто лучше? — Чонгук контраргументировал в ответ и продолжал ласкать его под кофтой, но вместе с этим еще и начал целовать его шею.       Чимин тогда с силой сжал кулаки, держа руки вдоль своего тела. Старался хоть как-то сдерживаться, противостоять, но и убежать не мог. Слишком приятен был Чонгук в своих действиях. — Мы правда не подходим друг другу. — Противоположности притягиваются. — А что… — Чимин закатил глаза, растворяясь в нежности, с которой Чонгук вылизывал его шею. — Что будут говорить о нас, когда узнают? Как вести себя в школе? — Им и не нужно знать. — А родители? — спросил Чимин, и тогда Чонгук взглянул ему в глаза, отстранившись от шеи. — Мы им не скажем, — сказал он и поцеловал Чимина, обхватив его лицо своими руками.       Они целовались так страстно, будто пытались поглотить друг друга, будто все эти годы разлуки голодали от невозможности быть вместе. Их тела соприкасались, Чонгук откровенно потирался своим возбуждением сквозь спортивные штаны об уже вставший член Чимина, который с каждым подобным движением сотрясал воздух тихим скулежом. Разрывал поцелуй, чтобы выдохнуть накопившийся тяжелый воздух из груди. — А если кто-то войдет? — встревоженно спросил Чимин. — Ну и что, — ответил наспех Чонгук и вновь припал к его губам.       Чонгук действовал быстро, так как и правда их могли застукать в школьной раздевалке поздно вечером. Он запустил руку к Чимину в штаны, нащупал его член и стал интенсивно водить по нему сильно сжатой ладонью. Ему было неудобно, но Чонгук хотел как можно быстрее довести любимого хёна до оргазма. А Чимин… позабыл обо всем. О том, что они в средней школе, что Чонгук далеко не Намджун и что он разрушил все его мечты и планы. Ему было настолько хорошо, что он даже не мог больше целоваться с Чонгуком, с головой погрузившись на все манипуляции с его членом. По сути он впервые ощущал чужие прикосновения к своему телу. По-настоящему и с незамутненным сознанием проходил все чувства и эмоции от близости с другим человеком.       И Чимин невольно представлял на месте Чонгука Намджуна. Это отрезвило его. Произошедшее той роковой ночью еще можно было спихнуть на алкоголь и на Чонгука, но ведь в тот момент Чимин был абсолютно трезв.       Он снова предавал Намджуна. — Чонгук, нет! Я!.. — задыхаясь от стонов, Чимин хотел отстранить Чонгука от себя. Но он все не так расценил и задвигал рукой еще сильнее, еще яростнее.       Чимин кончил слишком быстро. Странно было ожидать выдержки от молодого парня, для которого происходящее стало настоящим первым опытом. Чонгук сжал кулак над его головкой, в которую он и кончил. И когда Чимин с испариной на лбу прислонился к шкафчикам позади себя, заметил неоднозначное пятно на штанах Гука. Он был удивлен, что он смог кончить только от того, что терся о Чимина во время всего процесса. Все смущало. Все ощущалось каким-то неправильным и совсем уже неприятным. Тогда Чимин не выдержал этого длительного молчания между ними и, бросив на прощание, что ему «уже очень пора», взял сумку в охапку и сбежал. Даже позабыл закрыть за собой шкафчик, оставив в нем ту самую треклятую бутылку с водой, из-за которой все это и произошло.       Все последующие дни Чимин продолжал винить себя в содеянном. Мысленно оправдывался перед собой, но в конечном итоге все равно приходил к выводу, что он шлюха, для которой нет ни принципов, ни уважения к себе, ни каких-либо границ. Чимин не понимал, почему не остановился и позволил Чонгуку так с собой обходиться. Чонгук не виноват, он просто глупый ребенок, который влюбился. Но ведь Чимин далеко не глупый. Он старше, умнее и рассудительнее. Но не настолько, чтобы честно сказать Чонгуку, что любит другого и давно. Напрасно старался не задеть чувства Чонгука, хотя… своими действиями делал еще больнее.       Чонгук, может, не чувствовал этой боли. Но однажды она обрушится на него с такой сокрушительной силой, что уже будет поздно как-либо оправдываться.       Однако как бы Чимин не хотел бежать от ответственности за свои действия, пускай и бездействие в каком-то смысле, а избегать Чонгука он больше не мог. И не потому, что он продолжал не выдавать себя, а все из-за резких изменений в танцевальной постановке. Стоило ненавистной Чонгуком напарнице пропустить одну тренировку, как ее место занял Чимин. Чонгук ненавязчиво попросил Чимина подменить ее, ведь выступление уже через три недели, и провести целую тренировку впустую казалось непростительным. Пусть Чимин и испытывал ужасное смущение, а помочь все-таки помог.       И в самый неожиданный момент их останавливает их тренер. Они сначала подумали, что двигаются они ужасно и что нельзя им было вставать в пару, у Чимина своя позиция в постановке, которую никто еще не отменял. Быть может, им нельзя было вставать в пару с самого начала, но тренер на удивление оценил их с восторгом.       «Между вами такая энергия, некая искра, что-то такое… Словно ты пытаешься доказать черному лебедю, что он особенный, а ты стараешься противостоять этому! Быть как все или быть собой!» — произнес он громогласную речь на глазах у всех танцоров. Он много говорил несвязных и странных вещей, которые мало кто понимал.       Чимин всячески отнекивался, приговаривая, что это женская роль, она ему совсем не подходит, и что они не могут танцевать вместе, никто не поймет. Тренер не заставлял его, наоборот, воодушевил, что, если Чимин хорошо постарается, это станет незабываемой постановкой в его карьере. Говорил, что в школе они должны бороться за отказ от гендерных стереотипов, что нет ничего плохого в двух танцующих вместе парнях. Также добавил, что вполне вероятно это станет ярким началом карьеры Чимина и Чонгука. Так что он быстро смирился, а Чонгук… Он молча смотрел на то, как Чимин изрядно пытался отказаться от новых перемен.       Они были вынуждены видеться часто. Чонгук оправдывал это тем, что Чимину придется выучить все движения за три недели до состояния «идеально». И тесный контакт был неизбежен. Особенно тяжело было Чимину от взглядов их коллег с танцевального класса, так как боялся, что следующее движение и впрямь может расцениться как за интимное. И слухи слишком быстро разлетелись по всей школе. Сразу же после афиши представления все стали называть его и Чонгука голубками, всякий раз, когда кто-то из них появлялся на публике. Чонгук отнекивался, называя это искусством, а всех шутников — очередным быдло, не имеющих вкуса.       Чимин же не находил в себе смелости что-либо ответить. Он просто молчал в ответ на все обвинения и подколы, в момент краснея, когда вместе с непрозрачными намеками вспоминал тот самый момент уединения с Чонгуком в раздевалке. Становилось жутко от того, что кто-то мог видеть их. Или даже знать об их травмирующей истории из детства. Несколько раз Чимину становилось до того тревожно, что он сбегал в туалет, предчувствуя, как его сейчас стошнит. Желудок выворачивало от страха, и в такие моменты он будто забывал дышать, задыхаясь. Он боялся, что все эти слухи дойдут до отца.       И до Намджуна, чего Чимин никак не мог допустить.       Намджун… Чимин давно ничего не слышал о нем. Отец весь в заботах, и совсем не устраивает дома никаких посиделок за грилем и пивом. Впрочем, Чимину не до этого. Он лавировал между учебой в школе и интенсивными тренировками к постановке. И вместе с этим варился в собственных умозаключениях насчет своих безответных чувств к Намджуну. Особенно тяжело было игнорировать любые попытки Чонгука пофлиртовать с ним. Приобнимет или незаметно шепнет на ухо милый комплимент, и Чимин старался не реагировать. Честно сдерживал себя и свое тело, которое предательски отзывалось.       Он даже не выбирал. Его выбор давно пал на Намджуна, и Чонгуку бессмысленно стараться добиться его внимания. У Чимина было множество отговорок сказать Чонгуку четкое «нет». Потому что не хотел расстраивать, потому что думал, что не лучшее время портить отношения перед «незабываемой в карьере тренера» постановкой.       И возможно потому, что ему были приятны ухаживания Чонгука, и прекращать их сейчас ему казалось нерациональным.       Настали последние дни перед выступлением, и все были на нервах. Даже Чонгук, у которого все было идеально, испытывал легкое волнение. Его эмоции скорее были похожи на трепет перед очень важным событием. Казалось, он так и ждал того часа, когда сможет исполнить тот самый дуэт с Чимином, в которого так быстро и без памятства влюбился. А Чимин чувствовал это. С каждым днем, что приближал их к важному выступлению, ощущал напор Чонгука, с какой порою хваткой он брал его за талию и прижимал к своему телу. Как этот совсем еще юнец смотрел на него живым и чувственным взглядом, словно проникся вселенским фанатизмом к Чимину. Это льстило и удручало одновременно.       Чимин чувствовал, что должен ответить Чонгуку. Сказать четкое «да» или категоричное «нет». Но он тянул с этим до самого выступления.       Когда же была последняя репетиция перед выступлением, Чимин задержался в зале, в котором все и пройдет. Вместе с Чонгуком, что раз за разом повторял их общие элементы во время дуэта. Они репетировали еще полчаса после того, как закончился основной прогон, а остальные разошлись по домам. — Я нравлюсь тебе? — Что?       От неожиданности данного вопроса Чимин обернулся к Чонгуку, да так резко, что не совладал с равновесием и оступился. — Осторожно, — Чонгук тут же подхватил его, вновь кладя руки ему на талию. Вероятнее всего, это произошло случайно, но именно в этот момент Чонгук снова оказался рядом с ним так близко, что Чимин больше не мог бежать от его вопросов. — Да… Извини, — смущенно проговорил Чимин, вставая ровно. — Так, нравлюсь? Или нет?       Они продолжили репетировать. Чимин кружился из стороны в сторону, а Чонгук вовремя успевал подать ему руку, чтобы тот смог ухватиться. — Какие-то сложные вопросы ты задаешь, — Чимин хотел избежать этого разговора, но не получилось. — Почему сложные? Ответь «да» или «нет».       Они взглянули друг другу в глаза, и Чимин был не рад увидеть детскую надежду на его лице. Создавалось впечатление, что этот ребенок будет рад любому ответу. Как собачка, которой что ни говори, будет радостно вилять хвостиком. — Что ты сделаешь, если скажу «нет»? — спросил Чимин аккуратно, чтобы никак не задеть Чонгука. — Значит, не нравлюсь все-таки, — Чонгук улыбался Чимину, но было очевидно, что он расстроился. И глаза у него были большие-большие, будто мог расплакаться в любую минуту. — Я спрашиваю, потому что не знаю.       Они неожиданно остановились. Чимин был повернут спиной к Чонгуку, и он уже не видел его лица. — Что чувствуешь ко мне? — Да, — согласился Чимин, когда они встали вплотную друг к другу.       Он чувствовал ровное дыхание Чонгука, тепло его тела, которое было слишком близко к нему. Чимина сильно возбуждали даже такие моменты, когда их тела вплотную соприкасались друг с другом.       Его рука опустилась на поясницу к Чимину, поглаживая ее. — Ты мне очень нравишься.       Он притянул Чимина еще ближе к себе, тем самым тот смог прочувствовать возбуждение у младшего. Такая непристойная, казалось бы, близость сносила Чимину башню. — Я теряю голову, когда ты рядом.       Запутавшись в своих чувствах, Чимин просто стоял неподвижно, стараясь игнорировать происходящее и не отвечать взаимностью. Но и оттолкнуть не мог. По какой-то неизвестной ему причине попросту не мог этого сделать. — Пожалуйста, не молчи. Твое молчание убивает меня, — попросил таким же тихим голосом Чонгук, но руки не убрал, а только сильнее прижался к хёну. — Как будто ты боишься меня. — Я молчу не потому, что боюсь, — нерешительно возразил Чимин. — А потому что не знаю, что тебе сказать.       На удивление Чонгук выпустил из рук Чимина, как будто этот ответ как-то смог повлиять на его чувства. Но он не отстранился от Чимина, не ушел, а наоборот — встал напротив него и протянул свои руки к его рукам в попытке приобнять. Даже удержать. — Я признался тебе в любви, и ты не знаешь, что мне сказать? — Чонгук достаточно жирно намекал Чимину, что тому нужно сделать.       Чонгук смотрел сверху, превосходя Чимина по росту и, кажется, ментальным возрастом. Он испещрял его своим взглядом, пропитанным не свойственному в его годы сексуальным давлением. Давил и напрашивался на взаимный ответ, который Чимин, может, и был не против ему дать, но не хотел этого.       Он принадлежал Намджуну — и точка. — Уже поздно. Кажется, мы сильно задержались, — запаниковал Чимин, пытаясь избежать всех этих вопросов. А самое главное, того момента, когда ему все же нужно принять решение: с Чонгуком он или нет. — Подожди, — Чонгук не дал ему ускользнуть, все еще держа за руки. — Ты снова сбегаешь. — Я не сбегаю, мне правда пора домой. — Разве ты не чувствуешь того же, что и я? — задал ему вопрос Чонгук, смотря прямо в глаза. — Неужели то, что между нами было, ничего не значит для тебя? — Чонгук, сейчас не самое лучшее время… — Я понимаю, что тебе сложно. Все эти слухи, приколы. И то… что было.       Чонгук не озвучил то, что он имел ввиду. Говорил он про случай из детства, однако Чимин его намек соотнес с той самой ночью, когда они переспали. И когда он совершенно не отдавал отчета своим действиям. — Но и мне тоже нелегко. Ты мне правда очень сильно нравишься, и мои чувства к тебе серьезны. — Послушай… — Нет, дай мне досказать, — настоял Чонгук и сжал его ладонь посильнее, всеми силами пытаясь достучаться до старшего. — Ты ведь тоже что-то чувствуешь ко мне, я же вижу. Иначе стал бы ты терпеть все мои действия? Но почему-то ты не хочешь подпускать меня ближе и стараешься избегать меня.       Опустив взгляд, Чимин продолжал молчать. Впрочем, сам Чонгук попросил его об этом. — Ты жалеешь о том, что произошло той ночью? — вдруг неожиданно спросил Чонгук. В нем взыграла совесть. Было у него сомнение в том, что Чимин все помнил. По крайней мере вел он себя совсем не так, как это было в ту ночь. И дело даже не в алкоголе. — Я не жалею. — Тогда что ты думаешь о нас? — Я думаю, что мы оба поторопились, — решился сказать правду Чимин. — Может быть, все и правда произошло слишком быстро. Но разве нам есть, чего ждать?       Есть. По крайней мере было.       Чимин ждал. Долгие годы ждал и таил надежды о человеке, с которым хотел разделить все прелести любви. Знал, что шансы невелики, но мечтал и ждал того самого дня, когда они будут вместе. А Чонгук своим приездом разрушил все за одну ночь.       Может, не все, но надежды Чимина точно.       Они настолько были увлечены выяснениями отношениями, что совсем потерялись во времени. И поняли это тогда, когда пришел охранник с просьбой освободить помещение, сказав, что все уже давно ушли и только они двое остались.       Чимин первым спустился со сцены, прошел к зрительному залу, где в первых рядах оставил свою сумку с вещами, и начал переодевать обувь. — Мне правда пора, — с тяжелым вздохом, произнес он виновато. — Завтра важный день, нам нужно быть в форме, так что… Давай позже поговорим. — Когда «позже»? — Чонгук спустился за ним, ожидая незамедлительного ответа.       Но ответить Чимину не дал охранник, который все также стоял и ждал, пока они уйдут. — Мальчики, на улице договорите. Мне еще закрывать тут все, — настоятельно попросил взрослый мужчина, стереотипно дребезжа связкой ключей.       Они переглянулись, оба неловко поджав губы.       Чимин собрался быстрее Чонгука, так как не хотел «договаривать с ним на улице». Тем более, что его скорее всего встречает мама на машине. — До завтра, — Чонгук провожал его почти тоскливым взглядом. — До завтра… — и почти вполголоса сказал Чимин, стараясь не выглядеть так, будто сбегает от него. Хотя, так оно и было.       Последняя репетиция, они были уверены в своих движениях, но не в чувствах. Чонгук взаправду задумался о том, не поторопились ли они, хотя в их случае чего-то ждать правда не имело никакого смысла. Ему искренне казалось, что отношения с Чимином — вопрос лишь времени. Однако он забыл учесть вероятность того, что Чимин мог влюбиться в кого-то еще за время его отсутствия.       Чимин же был стоически уверен, что чувства к Чонгуку мимолетны и несерьезны. Его ответные реакции на все ухаживания младшего оправданы одиночеством и той самой безответной любовью. Чимин понимал, что эта любовь обречена на провал с самого начала, что ему никогда в жизни не светит с Намджуном. Но он настолько замечтался в своих фантазиях, настолько сильно преисполнился в этом почти патологическом желании быть с тем, с кем связь невозможна, что просто так не мог ее отпустить. Даже ради Чонгука, с которым можно было что-то построить. Возможно, их отношения были бы больными, а любой, кто хоть немного узнает их историю, назвал бы нездоровой, но вполне реалистичной для осуществления.       Только Чимин вышел из здания, неохотно пожалел, что не пошел вместе с Чонгуком. Было не слишком поздно, чтобы расхаживать по улицам их укромного городка, но достаточно темно для передвижений несовершеннолетнего парня в одиночку. Тем более эмигранта. Чимин думал позвонить отцу, но ждать, пока он приедет за ним, под открытым небом совсем не было желания. Поэтому Чимин, затянув шнурок на капюшоне своей куртки потуже, бойким шагом пошел вниз по улице. Совсем пустынная дорога в такой час казалась особенно пугающей, но она была короче той, по которой пришлось бы идти через центральную часть города. Он шел по рабочему району, который нельзя было назвать опасным или криминальным. Хайденхилл — город, в котором он жил вместе с отцом — вообще нельзя было назвать обратной стороной Америки, где собрана вся антипропаганды страны свободы. Он был провинциальным и довольно уютным. Не без инфоповодов, но довольно спокойным для проживания двух эмигрантов с незавидной семейной драмой.       Потому встретить на своем пути довольно громкую толпу из молодых парней за 20 Чимин никак не ожидал. Вели они себя похабно, даже в какой-то степени вульгарно, и шли они прямо на Чимина. Он старался не обращать на них внимание, не пялиться, надеясь просто прошмыгнуть мимо них. Но по дикой воле судьбы остаться незамеченным в тот день он не смог.       Тот день в целом стал эпицентром всех звезд и судеб, что сошлись в одной, сука, вселенной.       В момент, когда Чимин старался обойти эту шумную толпу по краю дороги, один из них задел его плечом. Специально же это было или нет, Чимин наверняка знать не мог. Но среагировали на сей жест бурно. — Чел, ты только что толкнул меня? — среагировал тот самый парень, который столкнулся с Чимином.       Чимин хотел сделать вид, что не расслышал, хотел поскорее уйти от людей, одно присутствие которых заставляло кровь стыть в жилах. И когда он не ответил, другой из парней насильно развернул к ним Чимина, схватив за плечо. — Эй, с тобой разговаривают вообще-то.       Как только Чимин увидел их лица, насмешливые и в то же время свирепые, тут же опустил взгляд вниз. Все рухнуло внутри него, и он точно был уверен, что неизбитым домой не вернется. — И-извините, я не хотел… — тихим, дрожащим голосом залепетал он. — В глаза смотри, — приказал еще один парень, и Чимин через животный страх поднял голову.       Всего за секунды его окружила эта толпа из свирепых и голодных по насилию юношей. Они как собаки взъелись на него, желая разорвать на куски. Один из них вышел вперед к нему, собираясь тотчас ударить. — Ты что, ссыкло, боишься? — толкнул он Чимина в грудь. — А ходить и срать на моей земле не боишься, а?       Все они ополчились на него. Шутили расистские и прочие неприемлемые шутки, толкая его по кругу. Чимин старался держаться на ногах, старался пробиться через их тела и убежать, но он был беспомощен перед толпой маргинальных типов. — Понаехали тут, уроды, а потом плодятся как скот. — Имей уважение к тем, на чьи налоги ты жрешь. Желторотая ты мразь, — в спину прилетел толчок посильнее, и Чимин повалился на землю.       При попытке подняться некто поставил на него ногу и грубо прижал к земле обратно. Чимин хрипел от боли, стараясь не быть громким. Он не умолял, не пытался как-то защищаться, отлично зная, как это еще больше злит таких людей. Он просто терпел и надеялся, что его не изнасилуют. Вариант кда хуже, чем быть избитым или просто убитым.       Чтобы покончить со всем этим.       Его грубо схватили за волосы, поставив на колени, и в моменте отняли его сумку. Вывернули ее содержимое, все также высмеивая и оскорбляя. Разумеется, все деньги они распределили между собой, забрали и телефон, и его совсем новенькие кроссовки, которые ему купил отец не так давно. И Чимин опрометчиво подумал, что, может, они сочтутся на этом. Но не столько в деньгах эти парни нуждались, сколько в чужой пролитой крови. — Пожалуйста… Берите все, что хотите. Я честно никому не сообщу, — поклялся Чимин и, как назло, заплакал. От всего безысходства и несправедливости, что происходили, такое ощущение, только с ним.       На его просьбу серьезно не отреагировали, лишь весело посмеялись. Омерзительный гогот прошелся по ушам, заставляя расплакаться еще сильнее. Один из парней подошел к Чимину и грубо схватил за влажное от слез лицо, направляя его на себя. — Конечно, ты никому не сообщишь, — в его свободной руке вдруг появился нож, что сверкнул в темноте той страшной ночи.       От неожиданности увиденного Чимин дернулся и кое-как пополз от вооруженного ножом в противоположную сторону, но слишком скоро столкнулся с другими парнями, что перехватили сзади и вновь поставили на колени.       Быть может, они не стали бы убивать Чимина, однако человек с ножом большой веры в это не добавлял. Этот парень только схватился за волосы Чимина, как проезжающая мимо них машина затормозила, освещая часть дороги ослепительным светом фар. Все обернулись в ее сторону, а звук открывающейся двери и вовсе заставил всех содрогнуться.       А жесткий голос и вовсе — разбежаться. — Какого хуя вы тут делаете?! — это был не вопрос, а самый настоящий крик возмущения, взывающий к нравственности.       Большая часть сразу же разбежалась, прикрикивая различные фразочки, чтобы и остальные бежали. Но самые наглые и свирепые, по мнению Чимина, все еще стояли на месте, но также были готовы дать деру в любую секунду.       Из-за светящихся фар Чимин не мог разглядеть лица своего спасителя, но как только тот стал приближаться к ним, бросился к нему в ноги и стал умолять спасти его. — Пожалуйста, помогите! Спасите меня! Прошу! — выл от страха Чимин, цепляясь за грубые джинсы мужчины так, как в спасательный круг.       Он был в таком состоянии, что и не сразу понял, перед кем он распинается. И когда сверху послышался более мягкий и до боли знакомы голос, Чимин перестал плакать. — Чимин? Это ты?       Подняв голову, он встретился с удивленным лицом Ким Намджуна, хотя скорее всего выражало оно чистый шок. Не Чимина он надеялся встретить. Впрочем, Намджуна Чимин также не ожидал увидеть в качестве своего спасителя.       Однако о том, как и почему этим самым спасителем оказался именно Намджун, он задумается чуть позже. В первую очередь ему в голову пришли мысли, что подумает о нем Намджун, ведь он увидел его разрыдавшегося, буквально ползающего на земле с мольбами, чтобы его спасли. Он жалок.       Но не для Намджуна, для которого несовершеннолетний сын своего близкого друга чуть не стал жертвой группового избиения. Или того хуже. — Дядь, ехал-ка бы ты… — несколько нервным голосом заговорил с Намджуном самый борзый из толпы, который и достал нож.       Намджун оглядел его свирепым взглядом и, прежде чем ответить ему, помог Чимину подняться, взяв того за руки. — Закон про самооборону, слышали? — заговорил он не менее свирепым голосом, заводя Чимина к себе за спину. И судя по их застывшим лицам, они прекрасно знали. — Еще раз увижу, головы снесу всем.       Последние из оставшихся все же бросили вещи Чимина на землю и быстрым шагом пошли догонять своих. Намджун еще немного смотрел вслед парням, молчал и совсем не двигался, словно что-то просчитывал у себя в уме. Чимин, не желающий перечить Намджуну, все же не мог поверить, что он прямо здесь и сейчас защитил его, держит возле себя и не отпускает. И он не понимал, его трясло от пережитого стресса или от волнения, что чувствует Намджуна настолько близко. Признавал себя больным, что даже в такие моменты все равно хотел Намджуна больше жизни, но не мог отказаться от патологической любви. И от фантазий, что прямо сейчас Намджун отвезет его к себе домой и после всего случившегося приласкает. Или за нахождение на улице поздно вечером отдерет его в своей машине. Одно из двух или все сразу.       От будоражащих мыслей Чимин вздрогнул, чувствуя волну возбуждения. Нервозно становилось и от осознания того, что он так фантазирует, мягко говоря, не в самый подходящий момент. Это все адреналин, а не больная фантазия. Вдобавок стресс перед завтрашним важным выступлением.       Намджун почувствовал, как Чимин дрожит рядом с ним, а после услышал и короткий вздох. Он обернулся к нему, заплаканному и беспомощному, тут же выбираясь из собственных размышлений, с которыми некоторое время смотрел на убегающих парней. — Извини, я немного задумался, — Намджун отпустил руку мальчишки и указал на автомобиль. — Садись в машину пока.       Почти на дрожащих ногах, совсем неохотно Чимин засеменил в сторону автомобиля Намджуна, не сводя с него глаз. А Намджун тем временем собирал разбросанные его вещи по асфальту, оттряхивал от придорожной пыли и складывал все в сумку. Лицо у него было мрачное, совсем опустошенное. Не такое, с каким он обычно приходил к ним в гости. И Чимин почувствовал вину за то, что Намджуну пришлось его спасать. Он ведь не знал, почему Намджун был так немногословен, когда тот сел за руль. Нахмурив лоб, тяжело дыша управлял автомобилем, был чересчур сосредоточен, оглядывая дорогу и салон изнутри. — Я отвезу тебя домой, только поедем чуть другой дорогой, ладно? — обратился к нему вдруг Намджун за всю ту длинную паузу, когда он выруливал на дорогу. — Ладно, — прошептал почти беззвучно Чимин, смотря на свои ладони — грязные и стертые.       Первые пять минут они ехали молча, и Чимин только мог догадываться, о чем в этот момент думал Намджун. Создавалось ощущение, что он совсем не был рад тому, что ему встретился Чимин. И поэтому он еще больше нервничал. Чувствовал себя еще более жалким перед ним, чем обычно. — Ты как? — спросил Намджун спустя некоторое время. — Пришел в себя? — Вроде того, — ответил Чимин чуть погодя. Он и правда не понимал, что чувствовать: радоваться, что избежал страшной ситуации, или печалиться, что вновь становится жертвой насилия. Как будто все в этом мире хотели его уничтожить.       Все, кроме Намджуна — единственный свет надежды в его темной жизни. — Что ты делал так поздно в том районе? — С танцев возвращался… — Опасно шататься одному, тебя ведь могли… — Намджун повернул голову к Чимину и, когда встретился с его заплаканными глазами, быстро одернул себя.       Чимин совсем не знал дорогу, по которой они ехали. Безлюдная и пустая, как будто объезжала весь их город. Намджун хотел провести время с Чимином? Побыть наедине? — Извини, я тоже немного на стрессе. Просто знал одних… Две девушки попали в похожую неприятную историю. Вот и напомнило, — неуверенно заговорил Намджун, а в конце фразы несильно сжал руль. — Теперь только и делаю, что хожу оглядываюсь. Тяжело проехать мимо такой подозрительной толпы. — А с ними все хорошо сейчас? — С кем? — Намджун повернулся к Чимину. — С двумя девушками, — на короткое мгновение он почувствовал ревность. Что за неприятная история, которая заставила Намджуна так себя вести? Поэтому он был таким поникшим? — Да, конечно! Живы здоровы, — засуетившись, ответил Намджун. Он не хотел говорить о них подробнее, да и Чимин настаивать не стал.       Они молчали еще минуты с две, прежде чем кто-то заговорит. И первым стал Чимин, который преисполнился вины за случившееся. — Извини, — произнес он с опущенной головой. — За что? — Намджун удивленно воззрился на него. — За то, что поздно ходил по улице. И что… из-за меня все это. — Ты ни в чем не виноват. То, что ты поздно вечером идешь по улице, не оправдание для насилия. Просто будь в следующей раз аккуратнее, окей? — Окей… — Чимин вновь опустил взгляд на руки, все такие же грязные и стертые, что как раз заметил Намджун. — Если тебе нужно, в бардачке должны быть салфетки. Посмотри.       Он потянулся вперед, дернул за ручку перчаточного ящика, и крышка резко отворилась, являя его содержимое. В глаза бросилась веревка, и Чимин не успел ее убрать, как это сделал за него Намджун. Взял большой моток веревки и бросил на задние сиденья. — А я как раз ее искал, — высказался он, усмехнувшись. — Мне для работы пригождается. — С машинами? — Ну да, подвязать запчасти, другую фигню. Я же частенько выезжаю загород к клиентам.       Чимин понимающе промычал. Хотел задать еще один интересующий его вопрос, но, как обычно не стал. Он отыскал пачку влажных салфеток и стал вытирать руки. И лицо, которое также ощущалось грязным.       Наступила очередная пауза, с которой Чимину становилось все волнительнее. Они совсем наедине, и Чимин в таком положении, в котором бы Намджун вполне мог его утешить. Поддержать, приобнять или чего еще сделать.       Однако он даже не пытался как-то проявить заботу. В понимании Чимина. — Тебя сильно помяли-то? — Не особо. Потолкали пару раз, ну и… — Чего? — Намджун чересчур резко обернулся к Чимину, словно ожидал услышать нечто пугающее. Того, за что бы никогда не простил его. Все в том же понимании Чимина. — Пообещай, что не расскажешь отцу, — несколько растерявшись с этой реакции Кима, попросил Чимин.       Он несколько задумался, но все же согласился. — Ладно. Обещаю. — Они украли телефон и деньги, — с неподдельным чувством вины сообщил Чимин, будто это он украл их. — Вот ублюдки. И ты не хочешь рассказывать Тэхёну? — так и не получив от подростка ответа, он решительно сказал: — Надо написать заявление. — Нет! Не надо! — возразил Чимин, приподняв руки. — Почему «нет»? — Просто не надо. — А как ты будешь без телефона? Тэхён все равно узнает. — Скажу, что потерял, — продолжал отнекиваться Чимин. От стыда наливались щеки кровью, он и впрямь сгорал. — Но это неправильно! — распинался Намджун. — Они должны получить по заслугам. Нельзя же просто так оставлять это.       Чимин упорно молчал, не зная, что и добавить. Он не мог честно признаться ему, что боялся тех парней. Какова вероятность, что после составленного заявления эти разгневанные парни не придут за ним с возмездием? Не подкараулят его снова, когда он будет возвращаться с танцев. Чимин также боялся признаться Намджуну, что ему страшно. Потому что он выглядел крутым и бесстрашным, что в одиночку полез против толпы разъяренных парней.       А он… кто такой Чимин по сравнению с Намджуном? Просто слабак и козел отпущения. Ботан-неудачник и посмешище для всей школы, которую он ненавидел. У него даже не хватило духа отказать Чонгуку ради него, о чем может идти речь?       Однако Намджун искренне хотел помочь Чимину по своим личным соображениям. Он правда видел в нем ребенка, но относился к нему с уважением и пониманием. Потому что сам до недавних пор был таким же потерянным и никому не нужным ребенком. — Послушай, я не настаиваю. Понимаю, ты можешь переживать, что от отца влетит или что будет трудно все это сделать. Но я могу помочь тебе, — Намджун повернулся к Чимину, стараясь заглянуть ему в глаза. — Без лишнего шума, спокойно и мирно все решим. Думаю, можно договориться с Юнги-щи, он точно в стороне не останется.       Чимин с минуту размышлял над этим предложением. Он не хотел, чтобы ему помогал папин любовник. Не потому, что Юнги ему не нравился. По сути Чимину было все равно, с кем спит его отец, лишь бы он был счастлив.       Однако он не понимал, почему отец продолжал ему врать, что они друзья. Да и всякий раз, как Чимин видел Мин Юнги, вспоминал его вместе со своим отцом в ту самую ночь, когда он невовремя проснулся. — Я несовершеннолетний. Полиция не имеет право говорить со мной без опекунов. А я не хочу снова тревожить отца, — Чимин повернулся к окну, смотря в темноту. — Ему и так сложно. — Ладно, как скажешь.       По голосу Намджуна чувствовалось, что он не был рад такому решению Чимина, но, как и сказал, настаивать не стал. Оставшуюся дорогу они ехали молча, и никто из них не стремился возобновить разговор.       Когда же они подъехали к дому Чимина, Намджун достал его сумку с заднего сиденья и аккуратно поместил ему на колени. — Больше так не ходи поздно, — он легонько похлопал подростка по плечу. — Лучше мне позвони и я приеду, тебя встречу.       От этого незатейливого предложения у Чимина сердце сжалось в груди. Он так и застыл, смотря Намджуну в глаза, добрейшие и такие ласковые сейчас к нему. — Я… правда могу? — чуть дрожащим голосом спросил он его. — Конечно. Надо помогать друг другу. Может, потом и меня когда-нибудь выручишь, — улыбнулся Намджун, подмигнув.       Он был так обаятелен, что Чимин тотчас был готов наброситься на него и расцеловать, словно всю дорогу собирал в себе силы ради этого. Но вновь испугался своих фантазий и быстро отбросил эти пугающие мысли. Самое пугающее в них было то, что Намджун отвергнет его. — С-спасибо… тебе. Если бы не ты, то я… — Все хорошо, что хорошо закончилось. А теперь иди, не то Тэхён уже весь испереживался, наверное, — кивнул Намджун в сторону дома.       Чимин, засуетившись, вместе с сумкой вышел из машины. Но прежде чем попрощаться, остановился возле незакрытой двери.       Быть может, сама судьба велела им встретиться тем днем именно при таких обстоятельствах? — Хён, у меня… — смущенно начал Чимин. — Что такое? — Завтра у меня будет большое выступление. — Да ладно? И где? — В театре. В два часа. — Хочешь, чтобы я пришел?       От его вопроса Чимин покраснел. — Да, я исполняю главную роль. И очень бы хотел, чтобы ты пришел, — неловко говорил он, все же подняв свои жалобные глаза на Намджуна. — Если… ты можешь. — Я обязательно приеду.