Lover Death

«Если хотите узнать охотника — изучите его добычу».

Мыслить как преступник (Criminal minds)

      Вечер темный, а Юнги снова не дома. Еще лет шесть назад в своем одиночестве он медленно спивался после работы. В Америке он оказался по той же причине, как и большинство корейцев его возраста — по трудовой визе родителей. Отец также работал на корейско-американском заводе под Чикаго, мама была учительницей, но из-за незнания языка подрабатывала няней. Педагог, все-таки. В поисках лучшей жизни его родители загорелись той самой американской мечтой: стабильный заработок, собственное жилье и лучшее образование для сына. Свобода слова, свобода выбора, свобода в полном ее проявлении. Этой свободой однажды пренебрег отец, когда завел себе любовницу. Мать не смогла простить его, и они быстро развелись. Тогда встал вопрос, с кем же останется Юнги, и было принято обоюдное решение отдать его на попечение отцу, чтобы получать дальнейшее образование. Мама уехала обратно в Корею, которая так и не смогла обустроиться как следует. В последний раз Юнги видел ее после выпуска из полицейской академии, когда приезжал в Тэгу навестить ее. В скором времени она умерла от инсульта, похоронить свою мать Юнги не смог — не одобрили вылет из страны, так как уже работал по госконтракту. Следом за ней умер и отец. Об этом Юнги узнал через год, когда решил поинтересоваться у его новой семьи, нужна ли финансовая помощь. Они даже не сообщили ему о смерти отца.       Так к тридцати годам Юнги стал сиротой.       А еще два года назад Юнги после работы заезжал домой к Киму. Ему было ценно знать, что кто-то его ждет. Это были, пожалуй, лучшие годы его жизни, когда Юнги действительно обрел своего человека. Они разные: Тэхён писатель, Юнги — лейтенант полиции. При знакомстве Юнги был равнодушен к нему, но в ходе разговора выяснилось, что их сближает одинаковая боль. Впервые он встретил понимание в чужих глазах, со временем ставшими такими родными.       Они не демонстрировали свои отношения на глазах у Чимина. Тэхён довольно строго сказал, что не может признаться сыну в собственной ориентации, потому что, как он считал, это приведет к необратимым последствиям. Потому что однажды из-за него пострадала вся семья, больше он не сделает той же ошибки. Несмотря на то, что Тэхён поведал ему о трагичной судьбе его жены и травме сына, Юнги понимал, что скрывать свою ориентацию глупо. Ведь сам не раз видел Чимина с Чонгуком, и они далеко не книжки читали в гостях друг у друга. Впрочем, Чимин не дурак, чтобы не понять, почему аджосси Юнги так часто к ним заглядывал. А Тэхён вел себя как ребенок, придумывал отговорку за отговоркой, почему Юнги опять у них дома. Не может ведь у них течь кран каждый день? Поначалу Чимин задавался вопросами, а после и вовсе перестал реагировать, видимо, все понимал, но молчал, чтобы не расстраивать Тэ.       И все равно до конца, до того дня, пока Чимин не пропал, Тэхён старательно хранил свою тайну от единственного близкого человека. Всегда понимаешь свою ошибку, когда она становится неисправимой.       Мин вспоминает одну ночь, когда он вновь пришел в дом Кима. Они занимались сексом, Тэхён был как всегда страстным и прытким. Его тяжело было сдерживать. Он метался по постели, сжимал руками простыни и оставлял царапины на плечах Юнги. Это возбуждало, он давно не встречал таких парней — диких и развязных. Или все из-за разницы в возрасте, Тэ был младше его на лет десять с небольшим. Единственный минус, который Мин не хотел признавать, так это то, что Тэхён был чересчур громким. Даже когда он старался сдерживаться, из него так и вырывались тягучие стоны удовольствия, лаская слух тяжелым, прерывистым дыханием. В ту ночь, стоя на коленях перед ним, Тэхён с пышной задницей кверху, прогнувшись в спине, был похож на произведение искусства. Его фигура, будто слепленная мифическими богами, с пол-оборота заводила уже немолодого лейтенанта. А как он мог подолгу разыгрывать из себя непослушного заключенного, умоляющего Юнги пожестче его наказать — от такого представления кровь стыла в жилах.       Секс с Тэхёном настолько был потрясающим, что Юнги забывал обо всем. О необходимости позаботиться о том, чтобы Чимин не застал их врасплох, тоже. И именно в ту ночь Юнги услышал, как непривычно скрипнули половицы за пределами спальни. Он не стал гадать, что это могло быть, профессионализм и шестое чувство сразу подсказали, что никого, кроме Чимина, там быть не могло. — Что такое? — повернув голову назад к нему, спросил Тэхён, взмокший до такой степени, что на его висках проявилась испарина. — Ты разве не слышал? — вопросом на вопрос ответил Юнги, покосившись на дверь, которая была плотно закрыта. Или не помнил, что запирал ее на ключ…       Привстав на постели, Тэхён всем телом прилип к Юнги, завлек в его новый страстный поцелуй и потянул за собой, раздвигая перед ним свои стройные ноги. — Наверное, сквозняк, пустяки, — наскоро проговорил он и сам насадился на член, начиная лениво проезжаться по постели и двигаясь в сладостных стонах на Юнги.       Они продолжили, и Тэхён как в беспамятстве цеплялся за Юнги, шептал на ухо развратные и пошлые вещи, то и дело вылизывая его шею. И его настрой почти сработал, если бы не годы работы в полиции. Юнги буквально испытывал на себе чужой взгляд, а когда поднял голову на дверь, та была слегка приоткрыта. Он не видел Чимина, но прекрасно чувствовал его присутствие. И как бы он не хотел все прекратить, не смог остановить Тэхёна. Не потому что свое собственное удовлетворение было выше приватности их отношений и, несомненно, психика ребенка.       Тогда бы Тэхён был вынужден рассказать обо всем Чимину, а Юнги знал, как для него это тяжело. Для всей его семьи это большая трагедия, за которую Тэхён никогда не сможет себя простить.       И чтобы не сделать Тэхёну больнее, не подвергать опасности его семью, Юнги спрятал свое лицо в изгибе его шеи. Он двигался жестче, быстрее, глубже проникая во влажное тело любовника, до хрипоты отдавал всего себя, чтобы поскорее закончить. От такого усердия у Тэхёна посыпались искры из глаз, а по бокам своего торса Юнги ощущал, как у того безумно затряслись ноги. Все прекратилось, но после всего Мин все равно испытывал на себе плотоядный взор за дверью, выглядывающий из темноты.       Той ночью началась его бессонница.       Чимин и раньше был не особо разговорчив, но после того он и вовсе перестал как-либо взаимодействовать с Юнги. Даже глаз не поднимал, когда он заходил в комнату. Тэхён говорил, что он закрытый такой в силу своего возраста — переходный период, гормоны, бунт и простест. Когда же Чимин стал не приходить домой после школы, а где-то гулял, возвращаясь под ночь, Тэхён воодушевился идеей Юнги сводить его к психологу. Мин испытывал чувство вины, что, возможно, из-за него Чимин разочаровался в Тэхёне, не хочет приходить домой, где всегда будет он, Юнги.       К психологу Тэхён так его не сводил — к тому моменту Чимин уже пропал.       Последние два года превратили их жизнь в ад. Тэхён перестал есть, больше не спал, даже когда Юнги приходил к нему домой и готовил еду, тот был не способен хоть как-то дойти до ванной, не говоря уже об интимных отношениях. Первые дни он судорожно искал его, почти не выходил из полицейского участка, умолял и рвал на себе одежду, чтобы они быстрее нашли его сына. Юнги не сидел на месте, также прикладывал все усилия. Как лейтенант, как надежный друг и любимый человек делал все, чтобы найти Чимина. Но шли недели, а надежды найти подростка все больше угасали. В полиции, гнусавые коллеги Юнги, подталкивали Тэхёна к даче показаний, что Чимин — нестабильный подросток, который решил сбежать. Юнги тоже так подумал в первый день исчезновения Чимина, быть может, действительно сбежал вместе с Чонгуком, у которого он частенько бывал в гостях.       Думал, что Чимин сбежал из-за него — любовника своего отца, которого он трахал прямо на его глазах. И винил себя за тот глупый поступок.       Однако эта версия побега отошла на последний план, когда Чонгук позвонил Тэхёну спросить его, где находится Чимин. Тогда и стало известно, что они встречаются, что Чонгук не видел Чимина за последние пару дней в школе и он совсем не имеет понятия, куда он мог пойти. Подсказал, куда они обычно ходили вместе, но эти наводки были бесполезными. В какой-то момент даже Чонгука начали подозревать в причастности исчезновения Чимина, часами допрашивали, пренебрегали полномочиями, угрожая жестоким обращением с людьми его ориентации — в общем, делали все, чтобы закрыть дело. Юнги это бесило, и он приложил все усилия, чтобы бедного подростка поскорее отпустили домой. Тем более, что у него было безукоризненное алиби: Чонгук в день исчезновения находился дома с семьей.       Прошло два года, и Юнги, потерявший всякую надежду найти Чимина, стал думать о том, что по несчастливой случайности он стал очередной жертвой маньяка. Понимал, что глупо, ведь его маньяк никогда не интересовался подростками, выбирая себе в качестве жертвы исключительно взрослых мужчин, но всякое могло произойти. Сменил фокус на людей помладше. Однако Юнги никак не мог предположить, что его маньяк станет бесследно исчезнувший два года назад Чимин. Исчезнувший в тот самый день, когда был убит мистер Фишер, — это станет самым непоколебимым доказательством его причастия к серийным убийствам мужчин штата Чикаго.       И его не просто задержат. Он сам во всем признается.       Юнги отстранили от расследования, так как его отношения с Тэхёном к тому моменту стали известны. Они были любовниками, а к делу не могут быть подключены лица, связанные романтическими или родственными отношениями к подозреваемому или его родственникам.       Тэхён, который обрел сына, вновь его потерял. А Юнги ничего не смог сделать. Снова.       Потому каждый вечер, после бумажной волокиты на работе, Юнги отправлялся на свое личное расследование, а именно собирать доказательства невиновности Чимина. Он как никто другой знал своего маньяка, за которым охотился шесть долгих лет, и им просто не может оказаться сын его парня. И хорошо запомнил личности жертв, адреса их семей, с которых он и решил начать. Быть может, спустя несколько лет, он сможет открыть что-то новое в деле о серийном убийце взрослых мужчин?       В домах первых жертв никто не открывал: родственники либо переехали в другой город, либо жилье было отдано в залог под суд. Бывало и вовсе отказывались говорить, имея на это право. Все разбросаны по Чикаго, и только три случая в Хайденхилле, один из которых — убийство мистера Фишера. — Мужчина пятидесяти лет, живет один, никогда не состоял в зарегистрирован браке, работает в общепите на заправке, ранее судим, — читает вполголоса Юнги распечатки, которые незаконно выносить из архива. Но это уже дело принципа — защитить любимого человека и его семью. Свою семью.       Свалка автомобилей — именно в это унылое место Юнги прибыл. Убитый проживал в трейлере, а за неимением родственников было принято решение его утилизировать. К Юнги подходит долговязый мужчина в рабочем комбинезоне и вместе с ключами зовет за собой. — Он у нас пару лет стоит, место занимает. Хотели как-то на запчасти продать, но суд не разрешает. Видите ли, дело еще не закрыто, — поясняет долговязый, идя вдоль рядов мертвых машин, сложенных друг на друге, как карточный домик. — Разве не было распоряжения об утилизации? — задает вопрос Юнги. — Нет, шериф! — громко усмехнувшись, восклицает мужик со стильной бородкой. — Нужно заявление от владельца, его паспорт, ПТС. А так как его нет в живых и родственников тоже, трейлер принадлежит правительству, оно и занимается этим всем. А таких трейлеров — во! — проведя пальцем по шее, говорит долговязый, и Юнги понимающе кивает.       Передав ключи Юнги, мужик еще говорит несколько странных фраз в адрес правительства и, ругаясь под нос, оставляет его. Мин не таит надежды найти что-то спустя два года, но все равно открывает дверь домика на колесах. Так он очистит совесть хотя бы перед собой, зная, что он не сидел без дела.       Войдя внутрь, Юнги встречается с затхлым запахом старых вещей. Что два года назад, что сейчас — полный беспорядок, вызывающий тошноту. Он достает фонарь и начинает искать. Многие важные вещи, как документы, были увезены на экспертизу и до сих пор хранятся в архивах, к которым, естественно, у Юнги доступ закрыт. Под руку попадается мусор, грязные вещи, пыль и сырость забивают ноздри. В биотуалет он так и не решает зайти, догадываясь, что за эти годы его так и не удосужились очистить. Юнги помнит, что тогда они нашли много порнографических журналов и несколько грамм марихуаны, но узнать дилера так и не удалось. Впрочем, это не такая уж ценная наводка.       После получаса безрезультатных поисков Юнги понимает, что занимается чем-то не тем. Обнаружить следы Чимина точно глупо, так как убийство произошло в другом месте, не в трейлере. Следовательно, очень малый процент вероятности, что маньяк вообще был здесь, тем более посторонних отпечатков пальцев или следов ДНК найдено также не были. Он надеется, что Фишер мог оставить хоть какую-то подсказку о своем палаче, а может, они были знакомы. Тем более в таком городке, как Хайденхилл. — Ну что, шериф, нашли что искали? — появившись, как из ниоткуда, возник тот самый долговязый мужчина. — Пока нет. Есть какие-то вопросы? — интересуется Юнги, встав у дверей на выходе из трейлера. — Да… У меня же не будет проблем, что… — он не договаривает.       Юнги и знать не хочет, какие там штрафы и налоги обходит этот мужик, потому резко отвечает ему: — Нет, расслабься. — Тогда, может?.. — Пожалуйста, подождите немного. Вы мешаете следствию, — сердито и строго приказывает Мин, пройдя в дальний конец фургончика.       Это спальное место убитого, Юнги не по себе от его вида, боясь заразиться постельными вшами. И все же аккуратно осматривает все шкафчики и вещи, что разбросаны по полу с пустыми бутылками и прочим мусором. Здесь больше всего отсырела внутренняя обшивка фургона, а дерево и вовсе — набухло от влаги. Вдруг Юнги чувствует, как под ногой что-то проминается, опустив взгляд, он видит ходящий верх-вниз кусок ковролина. Под ним что-то находится, но в этом узком пространстве столько мусора, что Юнги просто брезгует все это расчищать своими руками. Он решает обратиться за помощью, удивившись, что мужчина продолжает стоять возле фургона. — Вы все это время здесь стояли? — спрашивает Юнги удивленно. — Так домой уже пора, вот я и жду, когда вы освободитесь, шериф, — улыбается мужик не совсем здоровой улыбкой. — Не называйте меня шерифом, — заносчиво просит Мин, шикнув. — У вас есть с собой нож, что-то острое? — Конечно, держите, — из переднего кармана своего комбинезона мужик достает что-то вроде мультитула и протягивает Юнги. — Спасибо, — благодарит он и быстро возвращается к находке.       По периметру выступа Юнги отрезает кусок сырого и заплесневевшего ковролина, под которым находился некий пласт напольного покрытия, явно отделенный от него. Естественно, в планировку фургона не входил вмонтированный в пол тайник. Сразу было видно, что владелец этого фургона сам вырезал отверстие, а потом закрывал ковром, однако за эти годы материал пола от сырости и влаги сильно набух, потому Юнги его заметил. И только сейчас.       Тем же инструментом Юнги приподнимает крышку самодельного тайника, внутри которого в воде что-то находится. — Начальник, все в порядке? — снова использовав странное обращение, спрашивает мужик с улицы. — Порядок, уже выхожу, — быстро кричит в сторону выходу Мин и возвращается к улике.       Надев перчатку, рукой он лезет в воду и нащупывает промокшую кипу из фотокарточек. Многие в ужасном состоянии, содержание которых невозможно разглядеть, но на некоторых Юнги распознает порнографический контекст. С участием детей…       Это вызывает как шок, так и восторг. На снимках были запечатлены дети, которых обязывали в этом участвовать, на которых смотрели взрослые мужчины, что также отвратительно. А восторг от того, что, не простояв этот трейлер здесь нужное количество времени и не стал бы он затопляться, об этой улике так никто бы не узнал. — Ну что? Дела государственной важности? — любопытно спрашивает мужик, пытаясь узнать, что же Юнги прячет в прозрачный пакет, специально подготовленный для улик. — Можно и так сказать, — говорит Юнги и протягивает обратно ключи с инструментом долговязому. — Скажите честно, после получения трейлера им кто-то пользовался? — Нет, что вы! Посмотрите, какой там беспорядок — даже нищий туда не заглянет, а вы тут меня в чем-то подозреваете, — затараторив, отнекивается мужик. — То есть, все эти два года туда никто не заглядывал, — ему очень важно это подтверждение. Хотя, если подумать, зачем тому же нищему делать такой тайник в трейлере, за которым явно никто не придет? — Ну мы… перегоняли его с места на место. Но это только потому, что он мешался! — Я понял, спасибо большое. Может быть, этот фургон еще понадобится. Постарайтесь никуда его не девать, ладно? — Просит Юнги — Понял, начальник. Удачи! — весело и задорно прощается он, закрывая фургон на ключ. — До свидания.       Можно подумать, что Юнги не нашел ничего разительно меняющего ход дела, но это далеко не так. Найденные в трейлере фотокарточки с детской порнографией являются прямым доказательством того, что мистер Фишер был с нездоровыми сексуальными наклонностями. Как и другие жертвы серийного убийцы. Сколько лет разбирает Юнги это дело, и личность преступника отлично смог изучить. Его маньяк ненавидит педофилов, что сразу дает понять о мотивах. Он избавляется от педофилов, так сказать, делает мир «чище». Однако одного он не может понять: каким чудным образом его маньяк выходит на растлителей малолетних и никогда не промахивается? Даже они работают в полиции, и им трудно отслеживать такого рода преступников, просто из-за того, что дети в большинстве своем беспомощны перед ними. Ими манипулируют, обманывают и удерживают, а то и вовсе — лишают жизни.       Не значит ли это, что маньяк совершает благородное дело? Для кого-то может быть, но Мин не согласен с этой трактовкой. Убийство есть убийство, и важно лишь то, кто его совершает, а не за что и почему. Правосудие должно быть одинаковым для всех.       Юнги предполагает, что маньяк либо был жертвой сексуального насилия в детстве, либо является родственником ребенка, пострадавшего от такого рода насилия. Как ни странно, психологический портрет совпадает с Чимином. Но разве он мог в двенадцать лет расправиться над учителем литературы и без всяких следов спрятать его тело? А Юнги точно уверен, что учитель никак не мог за пару часов уехать из страны, оставив в доме все доказательства и документы.