Lover Death

«Я проекция той лжи, в которой ты живешь. Суди меня и чувствуй меня, но я всегда буду оставаться в тебе». Чарльз Мэнсон — Американский серийный убийца, преступник, создатель и руководитель общины, которая называла себя «Семьёй».

— Встать, суд идет!       Звонкий голос секретаря оживил зал, и все встали со своих мест. В том числе и Чимин — поднялся со скамьи подсудимого вместе с адвокатом. Его навязал Тэхён, который также присутствовал на слушании. Чимин испытывал на себе его отцовский взгляд, но старался не смотреть в ответ. Среди него сидели также близкие потерпевших, репортеры и журналисты, жаждущие обрамить в своих жалких новостниках кричащий заголовок «rapist hunter» его лицом. Наконец, главного охотника поймали.       Из комнаты для председательствующего вышла взрослая женщина в черной робе и заняла свое почетное место судьи. — Прошу садиться, — заявила она, и присутствующие присели обратно на свои места.       Медленно раскрыв папку, она говорила быстрым, но весьма спокойным голосом: — Предварительное слушание Федерального окружного суда Северного округа Иллинойса считаю открытым. Подлежит разбирательству уголовное дело по обвинению Пак Чимина в совершении преступления, предусмотренного 18 кодексом США § 1111 — Убийство, — судья перебирала бумаги, зачитывая слова как по струнке. — Секретарь, доложите о явке участников судебного разбирательства. — В судебное заседание явились: подозреваемый по уголовному делу — Пак Чимин, защитник подозреваемого — Мэтью Йозеф Тэйлор…       Адвокат выглядел уверенно, хоть и пару дней назад лично признался Чимину, что легче будет взять на себя вину и пойти на сделку с обвинителем. Единственный из всех адвокатов, кто смотрит здраво на его ситуацию. Предыдущие вечно требовали от Чимина говорить то, чего он не хотел. Отпираться, ссылаться на возраст и обстоятельства, при которых были совершены его убийства. Все они видели в нем запуганного ребенка, которого судят по беспределу. Но Чимин поступал по-своему и соглашался со всем, в чем его обвиняли на допросе. Адвокаты были ни на шутку взбешены и бросали это дело. Впрочем, вместе с Чимином. — …Явились все, — завершила весь список секретарь, а затем опустилась на стул. — Судебной процедурой предусмотрено, что свидетели не могут находиться в зале судебного заседания до тех пор, пока они не будут допрошены. Напоминаю свидетелям о том, что до вызова в зал судебного заседания они не должны общаться и обсуждать какие-либо обстоятельства и детали данного дела ни между собой, ни с кем кем-либо еще, — судья взглянула на первый ряд публики, за широким деревянным ограждением. — Прошу всех свидетелей покинуть зал и не уходить за пределы суда.       Они удалились. Тогда судья возвратила свой взгляд на Чимина, и тот уже поднимается до того, как она огласила свою просьбу. — Подсудимый, встаньте.       Чимин робко встал, открыл свое лицо, спрятанное до этого за красной челкой, и равнодушно смотрел на судью, ожидая ее дальнейших слов. — Назовите свои фамилию и имя, — произнесла она монотонным голосом. — Пак Чимин, — ответил с тем же безразличием. — Год, месяц, день и место вашего рождения. — Октябрь 13, 1995 год, Пусан, Южная Корея. — Место работы и учебы. — Не имеется. — Семейное положение. — Не женат. — Владеете ли вы языком, на котором ведется судопроизводства? — Владею. — Спасибо, садитесь, — Чимин присел обратно, словил одобряющий взгляд со стороны адвоката, и судья, не дождавшись, пока Чимин займет свое место, начала вновь зачитывать текст по указке: — Объявляется состав суда и участников судебного процесса: председательствующий Джулия Джефферсон, судья Северного округа штата Иллинойс; государственное обвинение представляет — Стивен Мюллер, прокурор Северного округа штата Иллинойс, а также интересы потерпевших; защиту подозреваемого Пак Чимина представляет адвокат юридической консультации города Чикаго Мэтью Йозеф Тейлор. Протокол судебного заседания ведет секретарь суда…       Чимин вслушивался в заранее заготовленную речь, желая поскорее покончить с этим. Он отказывался от предварительного слушания, но судья приняла решение все же его назначить. Озвучивались случайные фамилии состава суда, зачитывались права подсудимого, права обвинителя и прочие важные моменты, которые растворялись в монотонности женского голоса. — Разъясняю всем присутствующим необходимость соблюдать порядок судебного заседания. Участникам процесса следует быть корректными, воздерживаться от постановки наводящих и повторных вопросов. Публике напоминаю о необходимости соблюдать тишину, реплики и замечания с мест во время судебного заседания не допускаются. Отмечу, что каждый, кто в судебном заседании обращается к суду, должен вставать. Обращаться к суду следует «Уважаемый суд», а к судье — «Ваша честь».       Так душно от этого всего… Пак уже все сказал, во всем признался, так почему его уже не отпустят? Будто все они хотят поликовать, возрадоваться совершенной справедливости, дескать, вот оно — правосудие! Смотреть тошно на все эти якобы напуганные и шокированные лица, самодовольные оскалы, потешающиеся положением юноши. — Разъясняю подсудимому и всем участникам процесса, что вы имеете право заявить отводы суду в целом или кому-либо из судей отдельно, а также государственному обвинителю, защитникам, адвокату-представителю потерпевшего, секретарю и эксперту. Обвиняемый Пак Чимин, отводы составу суда имеются? — судья вновь переводит свой взгляд с бумаг на Пак Чимина. Взгляды всех присутствующих обращены на него. — Давай, как договаривались, — адвокат Тейлор шепчет Чимину на ухо, подталкивая по столу листок бумаги с заранее подготовленным текстом.       Чимин помнил, что нужно сказать. Прекрасно запомнил их разговор. — Нам нужно добиться от судьи понимания того, что твое содержание — незаконно. Тебе сокращают часы свиданий с твоим отцом, тебя не выпускают под залог и уже содержат, как заключенного, — разъяснял все Мэтью перед заинтересованным Чимином, когда они готовились перед судом. — Скажи, что тебя поместили в одиночную камеру и что тебя не выпускают на прогулы. Если мы убедим ее в этом, то мы можем опираться на то, что тебя намеренно пытаются посадить. Сломать тебя, и что из тебя выбили показания с признанием вины. — И каковы шансы на успех? — спросил тогда Чимин. — 30 на 70. Все зависит от твоей убедительности.       Стоит говорить, что Чимин не чувствует себя убедительно? Перед этими демократами его содержание в тюрьме ничто, по сравнению содержания его преступлений. Все они против него, и добиваться от них какого-то понимания? Смешно.       Все они смешны.       Взглянув на бумагу в последний раз, Чимин не спеша поднялся со скамьи, выдохнул с закрытыми глазами, пытаясь унять невидимую дрожь в теле, и уверенным тоном заговорил. — Да, ваша честь, у меня имеются отводы, — смело заявил он. — Сегодня мои интересы представляет Мэтью Тейлор. — Я осведомлена, — согласилась судья, кивнув головой. — Я хочу отказаться от этого адвоката.       Волна возмущения прошлась по всему залу, и только стук молотка смог заставить унять всеобщее негодование. Тэхён закрыл глаза рукой, а адвокат и вовсе — ошаленно смотрел на Чимина, быстро сжимая кулак. Он не был готов к такому. — Ты что делаешь? — шипел под ухом адвокат, но Чимин уже не слушал. — Мистер Пак, насколько мне известно, вы сами наняли мистера Тэйлора в ваши адвокаты, — тактично подошла к вопросу судья. — Да, но я бы никогда этого не сделал, если бы знал, что он ебаный пидорас.       Мэтью тут же подрывается с места, дрожащими руками пытаясь держаться за стол, чтобы не упасть. — Ваша честь, извините. Мой клиент слегка не в себе… — Он меня подговаривал играть сумасшедшего в суде. И сейчас готов апеллировать этим, — стоял на своем Чимин. — Сейчас не ваше слово, мистер Тейлор, — строго проговорила судья, возвращая адвоката на место. — Продолжайте, — обратилась она уже к Чимину и посмотрела со всей строгостью. — Этот глиномес склонял меня к оральному сексу. — Мистер Пак, выбирайте выражения, — настойчиво попросила судья. — Хорошо, — Чимин спокойно вздохнул. — Этот долбящийся в задницы маленьких мальчиков педик заставлял меня лизать его сраный анус. Я отказываюсь с ним работать. — Мистер Пак, вы знаете что-то о клевете во время судебного процесса? — Я знаю только то, что я не должен позволять этому старому хрену лизать ему жопу, — Чимин повернулся к Мэтью, с которого сходил уже седьмой пот. Он отстраненно сидел и молча смотрел в стол. — Вы сказали, что мистер Тейлор подговаривал вас сымитировать поведение психически больного. Это так? — Да, — твердо ответил Пак. — Мистер Тейлор? — судья ожидала ответа от адвоката.       Мэтью поднялся с ответом так же быстро, как и опустился обратно на скамью. — Нет, ваша честь. — Он отрицает ваше заявление, — судья строго глядела на Чимина, явно ожидая объяснений. — Почему вы не спросили тогда о сексуальных домогательствах?       Весь судебный процесс медленно, но верно превращался в сюр. И если зрители смотрели на разворачивающиеся события с жаждой, то Тэхён едва ли держал себя в руках. Он просто не мог поверить, что Чимин говорил такие вещи. И ему было нетрудно догадаться, что все сказанное — ложь и наглая провокация. Но ради чего? — Мистер Тейлор, вы домогались до подсудимого? — незаметно закатив глаза, судья вновь обратилась к адвокату. — Нет, ваша честь, — Мэтью вновь поднялся для ответа и занял свое место. — У вас есть доказательства, подтверждающие ваши слова? — Даже без доказательств, я не позволю… — Чимин не думал останавливаться, настаивая на своем. — Мистер Пак. — Какому-то педику… — Позвольте мне, — уже тверже произнесла судья. — Отсасывать ему жопу. — Послушайте, мистер Пак, — судья сложила руки на столе, — я не верю ни единому вашему слову. — Мне все равно, верите вы мне или нет, — Чимин не ждал, пока судья закончит говорить. Он вошел во вкус, и его было не остановить. — Выслушайте меня… — Я не собираюсь с ним работать. Я буду сам представлять себя в суде.       Все это было похоже на клоунаду, но смешным во всем этом представлении оставался только Мэтью, схватившийся за голову и молящийся про себя, чтобы это все поскорее закончилось. Чимин же скорее выглядел самоуверенно, нежели занимался самодурством. Его тон был спокоен и ровен, как никогда раньше. — Это ваше право, — сдалась по итогу судья, взмахнув рукой. — Но прошу заметить, что вы находитесь в суде и обязаны проявлять уважение. — При всем уважении, ваша честь. Но я не могу относиться соответствующе, когда человек из юриспруденции подрывает мое доверие к Американской системе правопорядка, — Чимин вскинул подбородок кверху. — Совесть не позволяет.       В эту же секунду незнакомая женщина вскочила с места для зрителей и громко прокричала на весь зал: — О какой совести ты говоришь, подонок?!       Возмущениям не было предела. Если до этого все высказывания Чимина оканчивались еще сдержанными вздохами и недолгими перешептываниями, то теперь зал было невозможно угомонить. Судья отчаянно била в молоток, охрана выводила протестующих людей. Мэтью в этот момент воспользовался вакханалией, осадил рядом с собой Чимина и грозно посмотрел в глаза. — Ты что, сука, творишь? — гневно плевался он, еле сдерживая челюсти от переполняемой злости. — Я не жертва, вы этого так и не поняли? — Чимин впервые улыбнулся. От этой улыбки Мэтью стало не по себе. Все тело пронзила дрожь, будто он предстал лицом к лицу с самим ангелом смерти. Коварная, алчная и беспощадная улыбка. — Пусть я не верующий, но ты будешь гореть в аду, — бросил Мэтью, сожалея только о том, что не может на этом моменте покинуть слушание. — Посмотрим, — притворно ответил Чимин, скрыл все свои эмоции и мирно ждал, когда же тишина воцарится в зале вновь.       Судья изрядно била молотком, призывая к спокойствию. — Я требую тишины! — железным тоном громко произнесла женщина. Когда же зал угомонился, она поправила свою робу и вновь посмотрела на Чимина. — Это все отводы, что вы хотели предъявить, мистер Пак? — Да, — согласился Чимин, уже не поднимаясь со скамьи. — Спасибо, мистер Пак, ваши отводы рассмотрятся на заседании присяжных и вынесут свой вердикт, — судья завершила свои пометки на листке и отложила их в сторону, возвращаясь к папке с делом.       До конца слушания Чимин сидел с опущенной головой, но продолжал внимательно слушать все заявления и запоминать каждое слово, что может быть полезно в будущем. Хочет целиком понять всю картинку со стороны, чтобы в дальнейшем сделать следующий ход.       Все они думают, что выиграют это дело, но как же они ошибались. Ведь все шло по плану, который так искусно продумал Чимин.

***

      События вчерашнего дня не отпускают. По всем новостям раскручивают кадры со слушания, демонстрируют эту нахальную речь Чимина и продолжают разводить сенсацию вокруг его дела. Кажется, вся Америка обсуждает Чимина, как коршуны слетелись на кусок мяса и все не могут поделить его между собой. Из-за переизбытка этих новостей у Тэхёна совсем развилась паранойя. Репортеры с самого утра уже стоят под окнами его дома, поэтому он не выдержал и сбежал через дворы соседей. Бросил все вещи, вооружившись одним бумажником и телефон, снял комнату в мотеле на неделю вперед. Ему необходимо выспаться, отдохнуть. Если он хочет спасти своего сына, то сначала нужно позаботиться о себе.       Холодный душ несколько отрезвляет гудящую от мыслей голову, и Тэхён одевается, чтобы выйти и прикупить себе чего-нибудь поесть. Или дешевого кофе из автомата. И все же выбор падает на шоколадный батончик и банку содовой, лучше бы вместо нее было пиво. Тэхён разворачивается, чтобы пойти обратно в номер, как видит полицейскую машину. Расшатанная за последние 2 года психика бьет по вискам, ноги начинают дрожать, ведь больное воображение расписывает дальнейшие события, как Тэхёна вяжут, запрягают за решетку и обвиняют в укрытии страшного преступника, то бишь его сына. И на такие обвинения он натыкался. Однако вместо устрашающих представителей правопорядка из машины выходит никто иной, как Мин Юнги. Тэхён успокаивается, но несколько насторожен тем, что лейтенант полиции, его хороший друг, забыл поздно ночью в этом дешевом мотеле. — Я скоро начну думать, что у тебя правда есть шпионские жучки, — говорит Тэхён, приветствуя мужчину. — Жучков нет, зато дедукция не подводит, — без всякого намека на шутку отвечает Мин, подходя ближе. — Был у твоего дома, позвонил наряду полиции, чтобы разогнали всех журналюг.       Не трудно было догадаться, в какой мотель поедет Тэхён. Раньше они часто здесь встречались. — Спасибо, я не мог там находиться и все это слышать, — говорит Тэ, стыдливо отводя взгляд. — Поэтому ты здесь.       Они молча смотрят друг на друга и не решаются, что-либо сказать. Все понимают, но подходящих слов не находят. — Извини, я не… — Тэхён замолкает на полуслове. — Я приехал, чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке. И что ты не натворишь глупостей, — за него говорит Юнги и одаривает слегка грустным, но по-прежнему ласковым взглядом. — Не буду врать, я не в порядке, но позаботиться о себе смогу. — Хорошо.       Очередная пауза повисает между ними, и Тэхён чувствует, что не хочет оставаться сейчас один. Присутствие кого-то рядом ему необходимо, как воздух. — Не хочешь… зайти? Если у тебя нет никаких дел… — Я свободен, — произносит Мин, не сводя глаз с Тэхёна. Он соскучился. — Тогда, идем?       Мин молча соглашается и идет за Тэхёном. Вместе они поднимаются в его номер, обветшалый и совсем не уютный, и Тэ закрывает за мужчиной дверь. — Прости, ты, наверное, голодный. У меня только шоколадка и газировка, — Тэхён заводит отстраненный разговор, чувствуя неловкость. — Спасибо, я не хочу есть, — Юнги стоит посреди комнаты, как будто чего-то ждет. Или хочет сказать что-то важное, но не знает, как правильно это сделать. — Тогда, не знаю… Я немного растерян. Не понимаю, что я делаю и что происходит вообще, — Тэхён садится на край кровати, схватившись за голову. — По идее, я виноват, что наорал на тебя тогда. Выгнал из дома. И мне правда жаль. Я не считаю твою работу бесполезной… Просто я в отчаянии…       Он долго сидит в этой всепоглощающей тишине, смотрит на свои руки, которые совсем беспомощны во всей сложившейся ситуации. Когда пропал Чимин, Тэхён будто потерял часть себя. И все эти 2 года Юнги беспристрастно искал его сына, не раз выходил на конфликт с руководством, которому было все равно на бесследное исчезновение подростка. Они предполагали, что Чимин сбежал, ведь импульсивные подростки часто так делают. Юнги рассматривал этот вариант, что Чимин и вправду мог сбежать с девушкой, уехать в родную страну, но это было крайне непохоже на него. Он же считал, что Чимин стал жертвой страшного преступления, если не заложником нашумевшего в их дни серийного убийцы.       Если бы ему сказали тогда, что этим серийным убийцей окажется исчезнувший Чимин, Юнги бы рассмеялся в лицо этому человеку. Не может этот тихий и безобидный мальчишка быть маньяком.       6 лет… 6 долгих и мучительных лет Юнги гонится за кровожадным преступником, которого боялись не то что дети, даже самые крепкие взрослые мужики, чтобы в итоге повязать восемнадцатилетнего подростка. Бесследно пропавшего сына своего друга…       Разумеется, Юнги не верил в это. Не верил и в то, что Чимин сбежал из дома для того, чтобы без всяких подозрений продолжить совершать преступления. Но если верить составу уголовного дела, то первое свое убийство Чимин должен был совершить в 12 лет, когда только приехал в штаты. И ведь даты как назло совпадают. И Юнги до конца апеллировал этим фактом, пока не пришли результаты проведенных экспертиз. На телах многих жертв были обнаружены следы, совпадающие с ДНК Чимина. Его причастность видна на лицо — Юнги это кажется очередной шуткой. И чем больше дело обрисовывалось дополнительными шокирующими подробностями, чем сильнее чудил Чимин за решеткой, тем больше Мина посещали сомнения в невиновности подростка.       Эти сомнения он и высказал однажды Тэхёну. Он лишь пытался узнать, не замечал ли он переменчивости в настроении Чимина. Что-то странное перед его исчезновением. Вдруг действительно с Чимином произошло нечто необычное. Вполне могло произойти и такое, что Чимин совершил убийство по неосторожности, растерялся и сбежал от правосудия. А в бегах продолжил убивать, так как… Он не был тем, кем раньше.       На все эти предположения Тэхён отреагировал бурно, даже агрессивно. Он не мог поверить, что даже Мин Юнги, защитник правопорядка, против его сына. Юнги стыдно, что он так неосторожно тогда высказался. Ему хотелось докопаться до правды, ничего больше. — Я не могу тебя понять в полной мере, — говорит Юнги, отстраненно держась в центре комнаты. — У меня нет семьи. И в таких ситуациях я никогда не был. — Они все считают, что мой Чимини — убийца, — Тэхён поднимает на взрослого лейтенанта свое лицо, не сдерживая просящихся слез, открыто плачет перед ним. — Все выглядит именно так. Да, он иногда был странным, нелюдимым. Но разве это повод считать его монстром? Монстром, который так бездушно и жестоко убивал людей… — он стряхивает слезы со своих щек, но они возобновляются с каждой секундой, щипая кожу. — Не повод, — Юнги подходит к Тэхёну и присаживается рядом с ним. Достав из кармана пачку чистых салфеток, выбирает одну и промакивает влажные щеки Кима. — Тогда почему они пытаются его осудить, а не разобраться во всем? Почему сам Чимин отказывается от помощи и делает все только хуже! — Тэхён не противится помощи Юнги, но и не принимает ее, сидя ровно на своем месте. — Я не знаю.       Юнги не многословен, ему нечего добавить. Эта полюбившаяся Тэхёном черта успокаивает в какой-то степени. Он будто остается нейтрален ко всей ситуации, но поддерживает самого Тэхёна, остается рядом и просто… помогает, как может. — Вчера со мной встретился психиатр Чимина. Не похоже, что он на моей стороне, но и не обвиняет Чимина ни в чем, — Тэхён забирает из рук Юнги предложенную салфетку и промакивает нос. — И что он сказал тебе? — интересуется Мин, следя за Тэхёном. — Думает, что Чимин обманывает его. И я рассказал ему о посттравматическом шоке, — Ким качает головой, нагибается вперед и хватается за виски, смторя себе под ноги. — Я ночами не спал после этого, не мог ничего есть. Она… пыталась утопить его. Убить нашего сына. А потом, видимо, в ней проснулась совесть, и она вспорола себе горло прямо у него на глазах.       Юнги молчит. Он множество раз слышит эту историю от Тэхёна. И каждый раз, как в первый, — по его телу пробегает холод. — И ведь это только предположения, потому что в легких Чимина нашли воду. А он все это видел. Своими глазами, — шепчет Тэхён, мотая головой. — Мне плохо от одного представления этой картины. А что на самом деле пережил Чимин? — поворачивается на Юнги и смотрит в его уставшие, бездонные глаза. — Действительно ли он все забыл или вдруг вспомнил? И тогда его психика совсем надломилась. Я не могу перестать думать об этом. — О чем? — Что он вдруг все вспомнил. Он был нестабилен, сбежал… И мог реально кого-то убить в этом состоянии. И потом забыть даже это? — Но ты ведь не думаешь, что одни воспоминания из детства могли сломать его настолько? — задает главный вопрос Юнги. — Не думал. До вчерашнего дня, — признается Тэхён. — Его психиатр, Ким Сокджин, должен выяснить, болен ли Чимин или нет. Другими словами, если его признают виновным, то в случае выявления психического расстройства, все совершаемые им действия были в невменяемом состоянии. А здесь уже другой приговор. — Но это совсем не вяжется, — Юнги сильнее хмурится. — Что не вяжется? — Портрет жертв исключительно мужчины. Если думать в этом направлении, что Чимина пыталась убить его собственная мать, то он должен был обозлиться на женщин. Убивать их, а не мужчин, разве я не прав?       Тэхён с облегчением вздыхает. После разговора с доктором Кимом он успел задуматься о том, что Чимин мог потерять рассудок от резко пришедших воспоминаний прошлого. Сто раз корил и обвинял себя в том, что поверил в такой вариант событий. Однако Юнги одним своим скептицизмом помог разбить все его ложные сомнения. — Даже если так. Это не отменяет того факта, что Чимин где-то скрывался последние 2 года, — вновь опускает руки Тэхён, погрустнев. — Этому есть логическое объяснение. — Да? И какое? — Я этого тоже не знаю, — говорит честно Мин. — Но одно я точно знаю, что Чимин не виновен. Я был на местах преступлениях. Я был на вскрытии. Я также находился на первом допросе Чимина, когда его поймали. Это был не он, — Юнги берет Тэхёна за руки, заставляя посмотреть ему в глаза. — Ты правда так считаешь? — с надеждой произносит Тэ, проникновенным взглядом смотря на него в ответ. — Я точно знаю. И я помогу тебе это доказать.       Не сдержавшись, Тэхён бросается в объятия Юнги. Крепко сжимает его, держится за шею изо всех сил, будто цепляется как за последнюю инстанцию, и долго плачет. Его трясет, колотит от той боли, что вновь ему преподносит жизнь. Воет от слез в плечо Юнги, который понимающе гладит по его содрогающейся спине и почти до боли сжимает зубы. Он держится, чтобы не зарыдать. Им завладевает непреодолимая жажда справедливости.       Он поймает настоящего преступника, кем бы он ни был.