Lover Death

«Сначала человек убивает что-то в себе, потом он начинает убивать других». Вильге́льм Райх — австрийский и американский психолог

      Предварительное слушание окончено, люди покидают здание суда, между друг другом перекидываясь нелестными словами о решении судьи или о подозреваемом, а Сокджин молчаливо стоит недалеко от входа, предназначенного специально для работников суда, где не позволено собираться толпе кишащих журналюг с камерами и пытливой жаждой, высматривая среди людей нужного человека. Глупо было надеяться, что дело не предадут в суд на рассмотрение, ведь по всем штатам такие дела составляют около 2%, однако он до последнего верил, что предъявленные доказательства опровергнут. В интересах закона найти преступника, и Пак идеально подходит под описание подозреваемого, а теперь и вовсе — обвиняемого.       На первоначальной явке Чимин держал молчание, и адвокат, предоставленный государством, поставил насущный вопрос о вменяемости подозреваемого в преступлении, ведь это влияет на дальнейшее вынесение приговора. Сокджин не первый приглашенный специалист, которому суждено поставить четкий диагноз Паку, а именно признать его психически больным, и тогда все предъявляемые ему преступления были совершены в невменяемом состоянии, или абсолютно здоровым. В глобальных делах, как стало для всех обыденностью, эксперты пытаются сделать все, чтобы доказать стабильность психоэмоционального состояния обвиняемого, ведь в таком случае ему не сократят срок. И Сокджин рад был поверить в то, что Пак действительно здоров, однако последние их встречи заставляли сомневаться в этом. Он будто пытается доказать, что он не псих и все его преступления были обдуманными. Но разве здоровые люди могут убивать? Может, поэтому предыдущие специалисты отказывались работать с ним. Не могли поставить ему соответствующий диагноз, зная, чем это может обернуться в суде и как сказаться на их репутации. Или не хотели попадать под уголовную ответственность, если выяснится, что Пак Чимин и вправду душевнобольной.       У Сокджина мало времени, и если судьба мальчишки в его руках, то он сделает все, чтобы его судили по всем законам США, справедливо и честно. После того, что произошло на слушании, он физически не может ошибиться. Для этого ему приходится играть в юного детектива, злоупотребляя своими полномочиями.       Пока остальные люди спокойно покидали здание суда, проходя мимо толпы прессы, то двое только что вышедших на огороженную парковку для работников человек бурно выясняют отношения, тем самым привлекая внимание Сокджина. — Пожалуйста, выслушайте меня, — размеренным голосом окликает молодой мужчина в изысканной одежде, который является отцом подсудимого. Его-то Сокджин и ждет. — Я достаточно выслушал, мистер Ким, — адвокат торопится сбежать от Кима, но тот своей настойчивостью не дает ему этого сделать. — Я уговорю Чимина, он не станет больше так делать… — Нет уж, я сделал все, что вы от меня просили, но ваш сын всего-навсего мешает мне работать, — с явной агрессией высказывает адвокат, сдерживая рвущийся крик. — А я не могу помочь тем, кто не хочет принимать мою помощь.       Отчаявшись, Ким берет за плечо адвоката и целенаправленно останавливает его у самой машины, заставив посмотреть в свои глаза. — Я заплачу. Столько, сколько скажете, — и упоминание о деньгах смогло бы сработать, если бы этот адвокат не знал себе цену. Киму удается удержать его всего на долю секунды. — Мистер Ким, мы с вами ставим под вопрос не просто деньги, а мою репутацию. И в наше время она куда дороже спасения вашего сына, — произносит стальным голосом адвокат, выбирается из-под хватки Кима и садится в дорогостоящую иномарку, буквально сбегая от него.       Ким не двигается, стоит на месте и провожает взглядом уезжающую машину, а после ему ничего не остается делать, как схватиться за голову, отчаянно топчась у дороги, дабы успокоиться. В этот момент Сокджин подходит к мужчине и встает неподалеку, начиная искать по карманам пачку сигарет. — Тяжелый день? — спрашивает он невзначай, и Ким без всякого энтузиазма, но отвечает. — Не то слово, — вздыхает Тэхён, так и не поднимая своей головы.       Сокджин выбирает одну сигарету, зажимает между губами и предлагает пачку косвенно знакомому мужчине. — Курите? — Не откажусь, — пожав плечами, Ким принимает пачку в свои руки. Сокджину только сейчас удается разглядеть Тэхёна: молодой и очень красивый мужчина, но внешне ничего общего с Чимином. И пусть он одет с иголочки, но видок оставляет желать лучшего. Прежде чем закурить, Тэхён прячет в карман солнцезащитные очки, которыми он закрывает красные и опухшие глаза с лопнувшими капиллярами. Цвет лица бледный, а оно и вовсе — исхудавшее до такой степени, что острые скулы выбиваются на фоне больших глаз симпатичной мордашки.       Они вместе курят и некоторое время стоят в абсолютном молчании, пока Тэхён при затяге не начинает ощутимо кашлять. — Простите, обычно я не курю, — извиняется он, непривычно смотря на тлеющую в руках сигарету. — Зато спасает от стресса, — догадывается Сокджин в легкой усмешке, и Тэхён также отчаянно смеется. — От моего стресса спасет разве что огромный косяк, — невесело говорит он. — Понимаю, сам из-за стресса на работе начал. Ох уж эти зависимости, — Сокджин затягивается и выдыхает серое облако дыма из легких, а после поворачивается к Киму лицом, протягивая руку. — Извините, что не представился сразу. Я доктор Ким Сокджин, занимаюсь клинической психиатрией. — Приятно, Ким Тэхён, — он отвечает теплым рукопожатием, в котором Джин отмечает несвойственную нежность мужских рук, а также легкий тремор. — Писатель, — добавляет Тэхён сдержанно и тактично.       Все как Чимин и описывал, без преукрас: сдержанный, вежливый и холодный темпераментом. — Вы ведь отец Пак Чимина, так? — Сокджин начинает плавно, чтобы ненароком не спугнуть мужчину. — А что, хотите спросить, как я породил такого монстра? — Тэхён улыбается, скорее, защитная реакция, и не сводит своего острого взгляда с доктора, обнимая себя за предплечье, демонстративно затягивается. — Меня действительно интересуют вопросы касательно детства Пак Чимина, но в создании монстра вас обвинять я не стану, — разъясняет Сокджин, и Тэхён во взгляде грубеет. — Видимо, я не с того начал. — Так начните с того, доктор Ким Сокджин, — Тэхён выдавливает слова так, будто заигрывает с Сокджином, но это всего лишь видимость.       Молодой мужчина, которому и сорока-то нет, не из робкого десятка, а по рассказам Чимина Джин осведомлен о его нелегком жизненном пути. Его недоверие окружающим, закрытость читается сразу, но сможет ли он довериться Сокджину? Во благо своего единственного сына? — Мне предложили работу, как врачу-психиатру, поставить диагноз вашему сыну. Проверить его на вменяемость, вы осведомлены об этом? — после сказанного Тэхён меняется в лице, тотчас бросает сигарету на дорогу, наплевав на рамки приличия, и встает ближе к Сокджину. — Если это очередная уловка от властей, то вы тратите свое время зря. Я не буду это с вами обсуждать, — бросает гневно Тэхён и собирается уйти, ровно также, как с ним поступил адвокат. И Сокджин не может не зацепиться за это. — Вы отказываетесь от помощи, даже не выслушав меня? — А вы предлагаете ее? — Ким останавливается, но не оборачивается, смотря на Сокджина из-за спины. — Судя по тому, что Пак остался без адвоката, сейчас она вам необходима.       Держа руки в замке, пытаясь не замерзнуть в одном пальто, Тэхён медленно поворачивается к доктору, смотрит с недоверием, будто внешне оценивает, и вскидывает голову кверху. — Допустим, — коротко произносит он. — Дело Чимина предали суду, и если он также будет признавать свою виновность, то ему на первом же заседании вынесут приговор. Без адвокатов у него нет шансов. — Я и без вас это прекрасно понимаю, — качает головой Ким. — Но что вы в таком случае можете сделать? — Я не отвечаю за судебный процесс, и вряд ли смогу чем-то помочь, — признает Сокджин. — Однако я могу видеть то, чего не могут увидеть ни один прокурор или следователь. Ни даже самый честный судья. — И что же? — он заинтересован. — Подсознание человека. Его мышление и истинные мотивы. Душу, простыми словами, — подсказывает доктор, и лицо Тэхёна вновь теряет враждебность.       Сокджину незачем врать, и Тэхён это явно понимает, но не может до конца отбросить свои принципы и просто довериться. Тогда Сокджин решается на отчаянный шаг. — Чимин много говорил о вас. Много хорошего. Он вас любит и всегда любил, — Сокджин тушит сигарету о ближайшую мусорку и возвращается к Тэхёну, подходя уже ближе с вытянутой визиткой. Тот ждет его продолжения, но визитку не берет. — Из-за вашего опыта вам трудно надеяться на кого-то, особенно в такой ситуации. Но происходят такие моменты, когда даже незначительная помощь может спасти человеку жизнь.       Джин смотрит в глаза полные отчаяния, в глаза потерявшего всякую надежду отца, что всем сердцем хочет спасти своего сына. И в этот момент Тэхён превозмогает над самим собой, признавая свою беспомощность. Хотя бы самому себе. — Мне хватило одного рассказа Чимина, чтобы понять, какой вы на самом деле человек. И если про вас он говорит правду, и я смог вас убедить меня выслушать, то я, пожалуй, не самый худший специалист своего дела. Который не будет фабриковать на невиновных людей ложный отчет, — Сокджин говорит спокойно, ему незачем настаивать на собственных доводах. Может, Тэхён сейчас откажется, но в будущем обязательно задумается о его словах. — Но говорит ли правду Чимин в отношении себя — я не уверен. — И что вы хотите от меня? Не могу же я вам сказать, врет ли Чимин или нет. Да и по сути… Какой теперь в этом смысл, — Тэхён сильнее ежится от холода, с обреченным вздохом договаривая последние слова. — Давайте продолжим наш разговор в другом месте? Если вас ничего не держит, предлагаю один кафетерий. Недалеко отсюда, — предлагает Сокджин, ожидая реакции Тэхёна. Ровным счетом, она не следует.       Однако Тэхён надевает очки и уже через черные линзы с явным скептицизмом смотрит на Сокджина. — У вас есть 30 минут, — бросает он и идет за Сокджином.

***

      В ожидании своего заказа Тэхён терпеливо выслушивает все доводы насчет Чимина, и что ему грозит, если Сокджин пойдет на поводу у полиции и признает Чимина способного действовать сознательно и нести ответственность за свои поступки. Сокджин не преследует цели разбираться в невиновности Пака — это не его роль. Тем более для врача-психиатра он не в праве решать, хороший он человек или нет. Но в одном он уверен точно: от его вердикта зависит жизнь человека, совсем юного и с таким неординарным складом ума. Сокджин ни за что себе не простит, если по его вине разрушится еще одна жизнь.       Больше такого не повторится. — Спасибо, — кивает Тэхён официанту, когда ему приносят американо. Он делает один глоток, а затем с тихим звуком ставит чашку обратно на блюдце, манерно сложив ногу на ногу. — Значит, вы говорите, вас назначили как врача-психиатра Чимину, чтобы вы проверили его психическое состояние, — обращается он к Сокджину. — Именно, — подтверждает доктор. — И вам нужно через 3 месяца предъявить отчет, болен он или нет? — Именно, — поджав губы, вновь подтверждает Сокджин. — Раз вы такой хороший специалист, почему вам необходима чужая помощь, чтобы поставить диагноз? — Тэхён стреляет хищным взглядом, но остается таким же доброжелательным. — Я серьезно отношусь к своей работе. Да, меня не должна волновать судьба моих клиентов, но Чимину… Я не могу поставить ему диагноз. — Почему же? — Ким тянется за чашкой и, не отрывая взгляд от доктора, пьет горячий кофе. — В исключительных случаях психиатрия может определить душевный недуг, когда пациент лукавит или отказывается говорить. Чимин соображает, что с ним происходит на данный момент, и этого уже по идее достаточно, чтобы признать его вменяемым. — Тогда в чем проблема? Скажите, что он здоров, хотя бы психом его перестанут называть, — флегматично заявляет Тэхён, отложив чашку, скрещивает и руки на груди. По-прежнему закрыт. — Дело в том, что… Если я признаю вашего сына вменяемым, то его будут судить в полной мере и со всей жесткостью, без смягчения приговора. В том случае, если обвинитель не согласится на сделку с повинной. — А если не признаете? — В таком случае Чимин, который совершал преступления необдуманно, вследствие временного психического расстройства или хронического психического заболевания, не может быть приговорен к уголовной ответственности, так как он не осознавал, что делает, — разъясняет доктор с явным акцентом на том, что Чимин не понесет уголовную ответственность. — Чувствую, будто вы хотите, чтобы я вам заплатил, — огрызается Тэхён, притворно посмеиваясь. — Я не прошу с вас денег, нет. Понимаете… — Сокджин в попытке подобрать правильные слова, косится на потолок. — Некоторые ситуации, описываемые Чимином, не дают мне оценить его психоэмоциональное здоровье. И чем больше я копаюсь в его мозгах, пытаясь отыскать причинно-следственные связи его поступков, тем больше путаюсь в его показаниях. — Чимини — как открытая книга, в которой львиная доля текста отсутствует, — усмехается Тэхён, на удивление, расслабившись. Приятно смотреть на то, как могут смягчить человека разговоры о его ребенке. Однако… С чего такие перемены в настроении? — Что… вы имеете ввиду? — Джин не понимает полного смысла кинутой фразы, особенно слышать такое от родителя. — Я множество людей повидал, множество было прочтено книг, и о каждом человеке могу высказаться, как о книге, которая бы идеально его описала, — размеренно объясняет Ким. — Вот вы, например. Вы скорее научная работа, нежели художественная книга. Учебник для студентов, которые хотят работать психологами, но не могут научиться тому, что им не по силам. Чтобы понимать вас, надо хотя бы защитить дипломную. Или прочесть уйму других книг.       Нестандартное описание несколько приводит в замешательство Сокджина, но он не спешит перебивать Тэхёна. — Что же касается Чимина, он как раскрытая книга — читай не хочу. Но, к сожалению, автор этой книги не смог сохранить текст таким, каким был изначально задуман. Вместо ответов на вопросы — там одни пробелы, — уже с заметной грустью заканчивает Тэхён. Повисает пауза, и он молча тянется за своей чашкой с кофе, опустив взгляд. — В вашей своеобразной аллегории вы хотите намекнуть, что у Чимина пробелы в памяти из-за… вас? — по лицу Тэхёна он понимает, что предположение верное. — Он вам и про посттравматический шок рассказал, — выдыхает Ким. — Да, но Чимин не говорил, что потеря памяти случилась по вашей вине. — Вам наверняка должно быть известно, что у Чимина есть мать. Была, точнее сказать, — Тэхён начинает говорить с неосознанной досадой. Так про бывшую жену в разводе не вспоминают. — Да, вследствие вашего развода Чимин пережил сильнейший стресс, из-за чего у него случился посттравматический шок, — Сокджин ловит удивленный взгляд, и продолжает: — Мне предоставили доступ к некоторым документам из личного дела Чимина. — Вы правы. Отчасти, — добавляет Тэхён неожиданно. — По версии Чимина и документам все так и было. Вот только со своей женой я не разводился.       Сокджин теряется. Он чувствовал, что корень всех проблем Чимина лежит именно в его матери. Но он и подумать не мог, что все обернется таким образом. В целом, Сокджину не предоставляли документов касаемо родителей Чимина, так как к этому моменту он уже достиг совершеннолетия. Неудивительно, что он не мог знать обратной, правдивой стороны истории. — Как это не разводились, — произносит Джин в замешательстве.       Кофе должен был согреть Тэхёна, но он вновь неуютно ежится, будто холодный ветер пробегает по его телу. — Я не люблю вспоминать об этом, но… Если это поможет вам разобраться в Чимине, то я расскажу вам все, как это было на самом деле, — Тэхён привстает на край кресла и ставит руки на колени, упирая потухший взгляд в кофейный столик. — Наш брак не задался с самого начала. Чимин не был желанным ребенком, честно сказать. Но так сложилось, что кроме двоюродных деда и бабушки у меня никого не осталось, а когда узнал, что у меня будет сын, я так… обрадовался, — он поднимает взгляд на Сокджина, совсем призрачно улыбаясь, ведь сейчас любимого сына рядом с ним нет. — Нам было всего шестнадцать лет, мы были глупыми подростками. От моей жены сразу отказались родители, и я дал ей обещание, что создам для нее новую семью. Мы вместе сделаем так, чтобы мы были счастливы. Чтобы наш ребенок не проходил через то, что испытали мы.       Вновь погрустнев, Тэхён берет чашку и наклоняет ее к себе, словно хочет на дне разглядеть утешение для себя. — Конечно, в нас играло желание стать взрослыми раньше необходимого. Мы оба совершали ошибки: ссорились, ругались, — как все обычные пары. Но мы не понимали, что сами еще были детьми. У нее началась послеродовая депрессия, а тогда… В то время вряд ли такой термин вообще ходил в обиходе. Мои друзья капали мне на мозги, что все у нас плохо и надо с ней заканчивать, а ее подруги — внушали ей, что мы не пара, — Тэхён выдерживает паузу, берется за переносицу и прикрывает веки, морща лицо как при ярком свете, силясь при этом не заплакать. — Однажды я совершил ошибку, за которую она не смогла меня простить. Я редко кому это говорю, но вам скажу, что я сам до сих пор не могу себя простить за это. Потому что моя ошибка отразилась на нашей семье, и на Чимине в том числе, — он открывает глаза, будто не хотел говорить об этом, испытывая чужой взгляд на себе. — Можете не говорить, если не хотите, — предупреждает заранее Сокджин. — Спасибо. Вы и правда неплохой специалист, раз уж разрешаете не говорить, — смеется Тэхён всего на секунду. — Мы обсуждаем мою работу, но формально сейчас я не на ней. Так что я не могу вытягивать из людей что-то, пока они сами не станут моими пациентами, — произносит доктор. — Хорошо, — Ким выпрямляется в спине, словно снял с себя тяжелый груз. Говорить он начинает с большей уверенностью. — В общем, наши отношения пришли к обычному сожительству. Ни мечты о семье, ни общая кровать, ни даже сын не смогли нас примерить. Проблемы в жизни стали увеличиваться, тут стоял вопрос финансов и ее реализации, как человека. У нее были большие планы на будущее, но забота о Чимине забирали все силы, а я — одновременно пытался работать, учиться и быть хорошим мужем и отцом для них. В итоге она не выдержала, — оглашает Тэхён так, будто в этом нет ничего печального. Он просто принял свое прошлое таким, каким оно было. — Она сбежала? — Она покончила с собой. На глазах у Чимина, — стальным голосом произносит Тэхён, и теперь неприятный холодок пробегает по спине Сокджина.       В таком случае это все меняет. Абсолютно все представление о мышлении и жизни Чимина. — Я… Я правда соболезную, — пытается выдавить из себя хоть что-то Сокджин. — Не стоит, я уже давно пережил это, — успокаивает его легким жестом изящной кисти Тэхён. — Куда сложнее было Чимину, — он отводит взгляд в окно, словно пытается увидеть на улице его. — Но разве такое событие не должно было оставить след на психике? — Он и оставил. Родители позвонили мне сразу, когда они вернулись домой и все это увидели. Там… все было в крови, будто… Вместо воды из крана текла кровь, — Тэхёну трудно даются слова, но он продолжает: — Чимина нашли без сознания в этом всем, его сразу отправили в больницу. Когда он вышел из обморока, то не помнил не моих родителей, ни свою мать — ничего. Кроме меня. — У него случился шок, из-за которого он потерял память. — Да. Врачи сказали, что его мозг как бы закрыл всю информацию о его матери. И они пришли к такому мнению, что, если бы Чимин не забыл все тогда — он бы умер от разрыва сердца. — И вы приняли решение огородить его от этого, — догадывается Сокджин, тяжело вздохнув. — У меня не было выбора. Я не хотел потерять его, — Тэхён мотает головой, из последних сил сдерживая слезы. — Одному богу известно, что тогда случилось. Почему произошло именно так? Что случилось бы с Чимином, узнай он, что из-за меня его собственная мать наложила на себя руки? — глаза Тэхёна наливаются слезами, и он больше не может противиться этому. — Но вы ведь задумывались о том, что когда-нибудь он узнает? Или однажды вспомнит об этом? — задает резонный вопрос доктор. — Понимаете, я… — его голос надламывается, слезы текут градом, и Тэхён закрывает лицо, нависая над собственными коленями. — Очень люблю своего Чимини. Всем сердцем, больше самого себя. Он был таким… добрым и отзывчивым, самым лучшим ребенком на свете. Но после шока Чимини изменился. Он стал тихим, робким, очень застенчивым.       Сокджин не прерывает Тэхёна, давая ему возможность полностью высказаться. Мозг Чимина не смог целиком и полностью отгородить его от травмы, ровно как и его отец. Стоит отдать ему должное, мало таких любящих отцов, кто готов пожертвовать всем ради счастья своего ребенка. Возможно, Тэхёну стоило однажды рассказать Чимину все, но Сокджин не торопится делать выводы. Никто не знает, как могло быть лучше. — Сейчас, когда я вновь нашел сына, я вновь теряю его. Снова, — сокрушается Тэхён, не жалея слез и своего внешнего вида. — В прессе, эти журналюги обвиняют меня в том, что мой сын сбежал из дома и годами убивал всех этих людей. Иногда я задумываюсь: а неужели это я, в самом деле, воспитал в моем милом и добром Чимини монстра? Доктор Ким, неужели я во всем виноват? — отчаянный взгляд разбитых глаз врезается в сознание Сокджина, и он едва держится от эмоций, что чувствует в этих покрасневших глазах. Тэхён много плачет, у него лопнули капилляры в уголках глаз, только грамотный макияж не выдает немощности его тела. Он устал. От жизни, которая продолжает наносить ему удар за ударом, будто и ждет, когда он сорвется. — Вы ни в чем не виноваты, — позволяя себе дотронуться до руки Тэхёна, утешительно ласкающим голосом произносит Сокджин. — Поступки родителей действительно отражаются на мировоззрении их ребенка, да и на жизни в целом. Но вы не сделали ничего, что могло побудить вашего сына пойти и убивать людей, — Джин смотрит в эти глаза, что желают увидеть своего сына. Не за решеткой, не в отвратительно рыжей робе заключенного, а здесь — в своих объятиях. — Ким Сокджин, вы верите, что Чимин — не убийца?       Может показаться, что сам Тэхён сомневается в невиновности своего сына. Однако он всего-навсего хочет найти человека, который его поймет. Человека, который также вместе с ним будет верить, что Чимин — невиновен.       Сокджин берет нежную руку Тэхёна обеими ладонями и по-доброму улыбается. — Я хочу в это верить.