Джинсовка и рубашка

Спустя неизвестное количество дней.       «Какое сегодня число?» — крутилась одна единственная мысль в голове.       Помятый Арсений спрашивал как будто сам у себя, потому что не рассчитывал получить ответа от своего похитителя, тот всегда был груб и саркастичен и вряд ли сказал бы ему хоть что-то. Когда Антон находился в комнате, аура сразу превращалась во что-то туманное и грязное, с его появлением, комнату будто поглощала тьма. Арс, смотря на то, как медленно и аккуратно Шаст расхаживал по комнате, звеня своими длинными цепями и тихо ухмыляясь, чувствовал, что он стоит посреди пустынного шоссе, и огромный ураган надвигается прямо на него, а убежать некуда — кругом пустота. Голубоглазый не мог спать больше трех часов, его мучили кошмары. Один за другим навещали его по очереди, как старые знакомые, которых он больше никогда не хотел встречать в своей жизни. У Арсения с детства была развита богатая фантазия, и кошмары пользовались этой возможностью, они хотели казаться еще красочнее и разнообразнее, более реалистичными, чем есть на самом деле. Попов был встревожен не только днем, но и ночью, во сне. Даже в самое спокойное время, которое нужно проводить, отдыхая и расслабляясь, он до чертиков напрягался, руки сжимались сами собой, на лбу выступал холодный пот, и он, как маленький котенок, ворочался, пытаясь найти безопасное положение, в котором его никто не обидит.       Антон уже понимал и точно знал, что так просто не отпустит Арсения из своих цепких рук. Что-то притягивало Шастуна к нему, какая-то неведомая сила заставляла его постоянно думать о нем — об этом непокорном и самоуверенном парнишке с ангельскими глазами. В тот вечер Шаст посмотрел именно на него, а не на невинно-трусливого Эмиля, он заметил в нем какую-то душевную силу, и его в высшей степени заводило это упорное неповиновение и упрямство. Парень ходил по комнате, вкрадчиво и осторожно перемещался из угла в угол, иногда поглядывая на до жути уставшего Арсюшу с растрепанными волосами, который конкретно на него пялился с желанием задать какой-то вопрос, но всё никак не решался, нервно покусывая обсохшие губы. Он смотрел не со страхом или паникой — он прожигал все его тело насквозь взглядом отвращения и ненависти. Эти невидимые стрелы, летящие из голубых глаз, протыкали Антона мыслями о том, будто он зарезал и расчленил всю семью Арсения, украл все ценные вещи и сжег их дом. Антон долго наблюдал за парнем, и заметил в его глазах полную решимость. — Чего тебе, Арсюша? — сухо спросил Антон, подходя к двери. — Какое сегодня число, — облизывая кровоточащие губы, спросил парень. — Зачем тебе? — резко остановился и, не поднимая глаз, спросил Шаст. — Просто хочу знать. — Двадцать первое. И много тебе это дало? — С издевкой в голосе ответил бандит, отойдя от выхода из комнаты, приблизившись к парню.       Арсений замолчал. Рука нервно дернулась сама по себе, и запястье стукнулось о металлические наручники. Острая боль. Арс почувствовал, будто тысячи маленьких ядовитых плотоядных жуков забегали по его руке и, забравшись под кожу, стали расшатывать и сгрызать кости, как песочное печенье. Ком в горле тут же исчез, он болезненно замычал. Туманный разум, сквозь боль, пытался найти ответ на вопрос, но все не складывалось. — Я… Я хочу поговорить с Эмилем, — внезапно выдал он. — Ну нихера себе! — Глаза Шаста расширились, и он, взмахнув руками, засмеялся, — кого тебе еще позвать? Может, твоих родителей? — Только Эмиля, пожалуйста, — совершенно не двигаясь, с придыханием, промолвил Арс. — Я могу подчиняться тебе и буду делать всё что угодно, я правда, очень сильно хочу его увидеть, — умоляющий голос парня был холоден, как лед. — Все, что угодно, говоришь? — Шастун со злодейской улыбкой сел на колени прямо перед Поповым, — так просто? Без всяких выкрутасов? — Да. Пожалуйста, я умираю от фрустрации. — Аристократ хуев, ладно, договорились, только не отказывайся от своих слов позже, а то… — Я понял.       Антон кивнул и неожиданно вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Что с ним? Его разозлило умное слово, значение которого он не знал? Явно нет. Яркая безумная искра пробежала в его глазах, его явно заинтересовало предложение Арсения. Он никогда не был так покладист, всегда кидался оскорблениями, во всю упирался и никак не хотел признавать, что находится в чьей-то власти, а здесь — сам предлагает свои услуги, ишь чего удумал.       Проходит некоторое время.       Опухшие и усталые глаза поднялись наверх. Небо упало на землю. Все поплыло. Стены стали качаться, как высокие тонкие сосны в огромном темном лесу, пол запрыгал, будто растворился в миллионы черных битых пикселей. Земля сошла с орбиты и стала крутиться вокруг всех планет сразу, звезды замелькали то тут, то там. Ураган приближался к окну, вулкан обжигал потоками лавы, наводнение тянуло выжившего из ума Арсения на морское дно, он задыхался и не мог ничего понять. Сердце ушло в пятки, затем полетело к голове, вытесняя мозг и адекватные мысли, прежде в нем находившиеся, но уже из него исчезнувшие. Арсению казалось, что все нереально, что он находится внутри сна, который, закончившись, станет еще одним сном, который превратится в нескончаемый кошмар. Попов не мог потереть глаза, хотя ему это было необходимо. Тусклые зрачки стали светиться флуоресцентным огнем. Руки перестали болеть, кажется они совсем отнялись, и полностью парализованный Арсений не был способен сделать абсолютно ничего.       Шаст завел в комнату его. — У вас пятнадцать минут, — известил длинный и вышел за дверь.       Он всегда был таким худым? Сутулая скривившаяся спина, которая боялась разогнуться от боли, косолапые синие, с покрасневшими пальцами, ноги, помятая, будто чужая одежда, шея… Что… Что этот ублюдок сделал с его шеей? Засосы, царапины, следы удушья… Потрескавшиеся сухие губы. Грязные запутанные волосы. Это Эмиль. Эмиль! Эмиль? Он стоит как вкопанный и все глядит, испуганно и непонимающе глядит своими черными пуговками, очень часто моргая, будто его небо тоже упало на землю. — Арс! — Эмиль хрипло вскрикнул и продолжил стоять на месте, словно проверяя, настоящий друг или нет, Иманов не верил своим глазам, он столько пережил, столько мучился, и, неужели, наконец-то видит своего лучшего друга? Что уж там, своего самого близкого человека, ближе его у него никого нет и никогда не было. — Арс, это правда ты?! — Иманов будто приклеился к полу своими ватными ногами. — Это я, Эмиль… Господи, что он с тобой сделал… — Кареглазый еще никогда не слышал дрожи в голосе друга. — У меня такой же вопрос, брат, ты… Ты как? — Эмиль нашел в себе силы дохромать поближе к Арсению и сесть на кровать. — Я не чувствую рук. Совсем. А так, как видишь, живой, — Арс криво и истерично улыбнулся, его переполняли эмоции, и он не знал, как себя вести. Спрашивать парня о том же просто не было смысла. — Арс, это пиздец. — парень отковылял на несколько сантиметров и отвернулся, закрыв голову руками, он изо всех сил сдерживал слезы.       Попов спросил про число не просто так. Сегодня у Иманова был день рождения. Это просто ужасно и ужасно страшно — встретить его именно так. Арс хотел как-то подбодрить, успокоить Эмиля, но при встрече не смог выдавить из себя и слова об этом. Кажется, сам кареглазый забыл про этот день, и Арсений не стал напоминать. Стало бы еще хуже и тяжелее от мысли, что его праздник превратился в муки и страдания. Кошмар наяву.       В комнате повисло гробовое молчание. Кажется, лучше бы они и не виделись вовсе. Арсению стало еще больнее оттого, что увидел Эмильку настолько истерзанным. Он поклялся себе всегда защищать своего маленького друга. Поздними вечерами он все время звонил парню, спрашивал, где тот находится, и просил поговорить с ним на протяжении всего пути. Попов помогал Эмилю с заказами, порою относил их за него, даже если сам до ужаса устал. Зимой он заставлял непутевого дурачка надевать шапку и сильно, но любя, ругался, когда тот спорил с ним. Один раз, когда Иманов перебрал с алкоголем и до беспамятства напился, Арсений бежал через полгорода, чтобы его забрать, отвести домой, дать таблетки и уложить спать. А сейчас, когда на него смотрят потерянные, пустые и заплаканные глаза, он не может найти себе места. В душе Арс рвет и мечет, бьет кулаком о стены, громко кричит и шипит, но снаружи он просто никто. Он молчит. Попов — игрушка, обездвиженная и беспомощная, запертая в клетке, и ему больно от этой мысли.       Эмиль искусал все и без того поврежденные покрытые сухой коркой губы, закрывал лицо руками, хватал себя за растрепанные волосы. Он никогда бы в жизни не подумал, что такое может произойти с ним снова, а тем более, никогда бы не хотел такой же судьбы Арсению. Он все понимал, заметил, что с другом это тоже случилось, только с ним это произошло намного раньше, и было уже не так больно, как тогда. Но он вновь почувствовал, что сломался. Иманов знает, что такое грязь, как тяжело от нее отмыться, и как больно падаешь, когда пытаешься подняться. Сердце Эмиля замерло на месте, оно словно окаменело, стало чужим. Парень хотел обнять своего лучшего друга, поддержать его, но не мог. Смотря прямо ему в глаза, Иманов видел там мрак и точно такую же сломанную надежду и мечты, и они отталкивали его, не подпускали к себе. Он боялся пробираться сквозь колючую проволоку, опутавшая Арсения. — Что мы будем делать? — бессмысленно спросил Арс. — Нам остается рассчитывать на судьбу, — Эмиль не мог смотреть на друга, его глаза растерянно приклеились к полу. — Судьбу? Думаешь, они сжалятся? — Арсений недоуменно, поднял бровь. — Я не знаю. — честно ответил парень. — Эти двое самые настоящие моральные уроды, садисты и похотимцы, как ты себе это представляешь? — выругался он, не сдержав себя. — Я не знаю. Но… Они же дали нам увидеться, может… Может… — глаза Иманова беспорядочно бегали повсюду, он смотрел на изголовье кровати, на потолок и на дверь, будто искал там ответ, надежду. — я не знаю… — безнадёжно кинув взгляд на дверь, прошептал парень в конце. — Это все наебка для уебка. Они с нами играют, это очевидно. Дают перед смертью долгожданную надежду и надышаться. Подумай сам, если они нас выпустят, то мы пойдем и напишем заявление в полицию, оно им надо? — взбушевался Арсений, и кажется, наручники его не как не сдерживали от рукоплескания. В ответ последовал тяжёлый вздох. — Зачем ты все это говоришь, Арс? — Слезы подступали к горлу и глаза Эмиля заслезились, он находился на грани истерики, — Просто прими это как факт, нам отсюда не вырваться. — Если судьба окажется не на нашей стороне, придется принять неизбежное… — ступни Арсения тряслись, и Эмиль это, разумеется, заметил. — Я не могу принять этого. — Я… Арс, я не могу так… — просипел парень, закрывая лицо трясущимися руками. — Тик-так-тик-так… — из-за двери послышался жуткий бархатный голос, — голубки, ваше время вышло.       Парни одновременно резко повернули голову в сторону дверного прохода и увидели возвышающегося, как жнеца, Масленникова, который словно коршун, пришедший забрать их души в иной мир, или всего лишь одну душу. — Пойдем-ка со мной, птенчик, — нежно сказал, посмотрев исподлобья, он Эмилю, на лице которого уже были красные дорожки от слез. Тот испуганно задрожал и стал нервно сопротивляться, когда его схватили за руку. Масленников точно знал, что нужно делать в такой ситуации. — Если будешь брыкаться, придушу прямо здесь, на глазах твоего дружка, — грубо на ухо прошептал он, по-прежнему улыбаясь как хищник, еще сильнее вцепившись в плечо Иманова. — Эмиль, держись, слышишь! — Арсений был абсолютно точно уверен в том, что эти слова ему никак не помогут, но все равно сказал их. — Арс! — утопая в собственных слезах и задыхаясь, Эмилю ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться Дмитрию, который силой тащил его в сторону двери, но у парня предательски заболела нога, и он со стоном опустился, рана, которую получил Эмиль в самый первый день от выстрела, вновь открылась, покрывая бинты в багровый цвет в помещении запахло кровью. — Вот ж, — цокнув языком, Дима подхватил трясущегося парня на руки и вышел за дверь. — не бушуй, мелочь, а то уроню. — подкинув того, с хитрой улыбкой рыкнул он, заметя как мелкий начал дёргаться в его руках, ещё сильнее, ещё теснее прижал к себе, сокращая расстояние. — Арсений… — постанывая от жгучей боли, прошептал Эмиль где-то в районе шеи мужчины. По телу словно пробежался ток. «Слишком соблазнительно… Малыш, вот бы ты так моё имя стонал», — хмыкнул себе под нос Дима, чувствуя напряжение в области паха.

***

      Дмитрий не жалел о своём выборе, мулат был горяч и обворожителен в любом виде и днем, и ночью. В первые часы, когда они остались наедине, он вёл себя очень грубо по отношению к пленнику, несмотря на то, что из-за него у Эмиля оказалась пуля в ноге, вследствие чего он не мог нормально не то что двигаться в постели, но и передвигаться по комнате.       Сказать по правде, Дмитрий видит парня перед собой не первый раз, да, он признаётся себе, что искал этого очаровательного мальчугана после того, как случайно увидел его пару месяцев назад в чьей-то инстасториз. Хоть парень и промелькнул мельком на какие-то жалкие пару секунд, но Диме хватило и этого, а он ведь всего лишь мило улыбнулся и помахал в камеру, а после задорно рассмеялся, обращая внимание на своего собеседника. Дмитрий ещё тогда зацепился за него взглядом и пытался его отыскать. Необычная внешность и яркие глаза цвета темного шоколада преследовали Масленникова во сне, те мягкие и соблазнительные губы, те волнистые локоны. Он и сам толком не понимал, почему так пытается найти его, почему перед глазами так и всплывает то видео с его образом. Дима был просто помешан на притягательных карих глазах, мягкой улыбке, перед его взором он просто не хотел исчезать. Масленников не мог стереть его образ из головы очень долго, что неимоверно бесило его. Мужчина ненавидел не тот факт, что тот солнечный мальчик так и не уходил из головы, нет, его бесило то, что он не мог его найти, словно тот был всего лишь плодом его воображения.       На какое-то время он забыл о том мальчике магните, но на четвертый или пятый день Масленников просто сорвался, он словно слетел с катушек. И вот тогда парень нашёл его. Импульсивно зайдя в очередной клуб, где тусили все, кому не лень, с мыслью нажраться и оторваться по полной, он сел в VIP зону на втором этаже, и опершись на перила, он стал со скучающим взглядом блуждать то по танцполу, то по находившимся там людям, танцующих под неимоверно громкую музыку, и тут взгляд зацепился за парнишку у барной стойки, разговаривающего с барменом. Димины глаза так и приковались к затылку парня, он сразу узнал, кто это. Хоть он и стоял в пол оборота. Голодный взгляд впился в парня, в его пухлые губы. В те самые кудряшки, да, это определённо был он, та же клетчатая рубашка с видео, он не сомневался, даже не думал, что мог ошибиться. Вид этого парня так и кричал ему, что это не просто совпадение, он хотел, чтобы его нашли. Точнее, самолюбие Димы так говорило. Он решил не предпринимать ничего по отношению к молодому человеку, а просто принял решение побыть наблюдателем со стороны и пока что не приближаться к нему. И тогда он крупно оплошал, выйдя вслед за ним. Масленников отвлёкся на долю минуты на звонящего Даника, а когда повернулся, парня и след простыл.       Да… В выдержке Дмитрия большая трещина появилась именно тогда, когда они с Шастом поехали развлекаться. Как только Масленников увидел мальчика, он обрадовался что нашёл его, теперь уже не думал отступать, он не мог ждать, не мог терпеть. В тот день он просто не хотел подключать свои связи и заранее пугать малыша, но сейчас он решил действовать решительнее, жёстче, агрессивнее. Его сердце билось о грудную клетку с неимоверной силой. Он достиг предельной точки.       Дима решил привязать к себе мальчишку, и не важно, каким методом, каким способом. Он просто жаждал видеть этого ангелочка подле себя и ублажать его. Он хотел обладать им.       В мыслях он называл его, такого маленького и солнечного, цыплёнком. В глубине души Дмитрий на секунду сожалел, что так своенравно поступил с парнем, но желание привязать его к себе и никому не показывать, полностью затуманило его разум. Ревность и эгоистичность по отношению к совершению незнакомому парню пугало Дмитрия, но он справился с этим. Жажда обладать этим юнцом и скрыть его от всех глаз — вот что хотел Масленников, и ему было плевать на мнение своего пленного, он сам всё решил за всех. Тем более, узнав о всех делах и проблемах Эмиля, он самодовольно оскалился. Парня никто искать не будет. Его ничто не держало в том месте. Он никому не был нужен, кроме Димы. Хоть желание Масленникова и было совсем мимолётным, он знал, что после всего, что случится, он уже не сможет отпустить шкета. Дмитрий на подсознательном уровне это понял. Несмотря на сложившуюся ситуацию, Масленников пытался поладить с Эмилем, да, он был жесток в какой-то момент, но сделать ещё больнее парню он просто не мог. Или ему что-то мешало? Осознание положения, в котором из-за него оказался птенчик, несколько давило на Диму, но чувство агрессивной собственности слишком дурманило его. Оно заставляло полностью забыть о доброте и нежности, заставляло думать лишь о грязных жестоких вещах.

***

В тот самый день.

      После того, как напарники привезли парней к Диме на хату и привязали их к стульям, они стали тихо переговариваться. Дмитрий заметил шевеления с их стороны и ухмыльнулся, произошёл короткий разговор об их положениях. Шаст с Димой вышли за дверь, чтобы дать парням несколько минут на принятие их безвыходной ситуации. Они слышали их переговоры, Дима был доволен. Мелкий шкет был умён и насторожено испуган, он умолял своего друга не лезть на рожон, Масленников немного разозлился из-за этого. Когда они вошли в комнату, взгляд мужчины был направлен только на Эмиля, всю информацию они собрали о парнях за считанные минуты, когда выходили. После недолгого отсутствия в комнате и разговора с Сударем, он вернулся и обнаружил, что глаза парня стояли на мокром месте, а багровые щёки адски горели. Приступ агрессии в сторону друга возник внезапно, он резко подлетел к Шасту. — Ты преподал им урок. Молодец. Но отныне Иманов только мой, понял? — схватив Шаста за плечи и надавив посильнее, зло процедил Дима, ему хотелось его ударить. — Его могу трогать только я, усёк?       Внутри него полыхал огонь злобы и ненависти к соучастнику, что тронул его долгожданный трофей.       И вот, они остались в комнате совсем одни, Антон силком утащил понурого Арсения. Время как будто застыло для них двоих. Дима подпирал стену и кидал на Эмиля взбудораженные взгляды, но так и продолжал стоять на одном месте. Эмиль о чём-то задумался, он старался утонуть в своих мыслях, сбежать от реальности, которая несказанно пугала его, и Дима стал осторожно к нему подкрадываться, тихо ступая по полу. Взгляд стал спокойным и умиротворённым, тут не перед кем выделяться. Он мог быть собой. Даже перед своим другом, Антоном Шастуном, Масленников не мог показать настоящего себя. На это были причины. — Тебя ведь Эмиль зовут? Так? — спросил он, стараясь наладить контакт. Парень кивнул, от Дмитрия не укрылось, что тот от страха вжался в стул. — Знаешь, Эмиль, а я ведь давно за тобой наблюдаю — начал издалека он, — нравишься ты мне. Я ведь не такой, как мой напарник. Я не буду тебя бить просто так. Разве что за проступки. Будь послушным, и все. — Честно досказал он, поглядывая на мулата. — Это же просто, верно? — он развел руки в стороны, ожидая ответа. И вновь этот отчаянный взгляд карих глаз и кивок. Парень просто решил послушаться, повиноваться, ведь что ему ещё оставалось делать? Это несказанно радовало Диму, но он ожидал услышать голос пленника. Не там, где-нибудь тихо, словно шёпот. — Скажи же что-нибудь, птенчик, — Дмитрий говорил бархатистым голосом, надавливая на него, — и не испытывай моё терпение, я действительно хочу с тобой поладить. — И ведь Масленников не врал. Он чертовски хотел услышать ответ от парня. Он увидел, как тот соблазнительно поджал губы.       «Ну же, давай». — Я правда ничего не… — по телу Димы прошлись приятные волны, услышав волнительный и трясущийся голос парня. — Не понимаю, я… — заикался парень, нервно кусая губы, взгляд Димы тут же прилип к ним. И перед глазами снова то самое видео. Он стал им одержим.       Глаза возбуждённо загорелись. Не сдержавшись, Масленников преодолел между ними короткое расстояние в три шага и, мягко взяв парня за подбородок, приподнял лицо, смотря в глаза, будто пытаясь запомнить каждую черту, каждую ямочку на лице. Он приковался к невинному недоуменному взгляду, бегающему из стороны в сторону, и все никак не мог оторваться.       «Глаза, словно омут, который затягивал меня на дно бездны каждую чёртову ночь! Но теперь, наконец, обладатель этих чёртовых глазок в доступной досягаемости. Ну-с, приятно познакомиться», — незаметно и на мгновение ухмыльнувшись своим мыслям, он начал гладить Эмиля по щеке, тот так сильно вздрогнул от неожиданности, что создалось ощущение, будто его обожгли. Его кожа была нежной и холодной, а рука Дмитрия чертовски горячей. По телу Масленникова побежала возбуждённая волна мурашек.       «Какой холодный…» — подумалось ему, осматривая парня, он вновь остановился на его губах. — Ну-ну… Не бойся, — все таким же голосом проговорил Дима, погладив парня по голове, ощущая мягкость волос. — Давай я тебя развяжу.       Эмиль дернулся от этих слов и застыл, молча смотря на него своими неверующими глазами.       Опять коснувшись его мягкой, прохладной кожи и почувствовав мятный, даже травянистый запах от его волос, Дмитрий в конечном итоге перешел все границы дозволенности.       «Поиграли в хорошего, и хватит, я хочу попробовать его на вкус».       Развязав Эмиля, Дмитрий взял его за плечи. Его руки были очень сильными и крепкими, они были напряжены, как никогда. Хоть Масленников и был спокоен снаружи, внутри всё было сбито с ног на голову, бушевали эмоции и желания. Парень, словно понимая, что не стоит двигаться, сидел ровно, лишь боязливо кидая взгляды на Масленникова. Что в край добило его выдержку. — Джинсовку снимай, — приказал он, его голос стал властнее. — Что? — в недоумении спросил парень, непонимающе и испуганно посмотрев на него снизу вверх, что ещё сильнее взвело мужчину.       «Твою мать. Почему я так реагирую на него?» — Я говорю, снимай свою джинсовку. Она тебе не понадобится, — парировал он, а после, недолго помолчав, добавил ещё пять слов с коварной холодной улыбкой, от которой будоражилась вся кровь Эмиля. — Как и вся оставшаяся одежда.       От Диминого взгляда не укрылось, как съежился парень и обхватил себя руками, опустив голову на колени. — Не хочу… — послышался еле слышный шёпот, который будоражил подсознание ещё больше. — Холодно.       С тяжёлым вздохом и усмешкой на губах, Масленников сел подле него, словно рассчитывая на это. — Я помогу тебе согреться,— звучало слишком пошло из его уст.