Последний танец

— Подойди ко мне, — нежно сказал Снейп застывшей перед ним Гермионе. — Чего ты боишься? Я просто хочу поговорить. Взгляд Гермионы все так же был устремлен в стену, а на щеках блестели капли слез. — Ты плачешь? — спросил профессор, дотронувшись до ее руки. Гермиона вытерла слезы ладонью и тихо прошептала: — Нет... Голос Снейпа стал еще тише и нежнее, а на лице засияла исполненная любви улыбка. — Успокойся... все в порядке... — проговорил он, сжимая ее пальцы в своей ладони. Гермиона вздрогнула и отдернула руку... Она больше не могла держать в себе отчаяние — и не могла молчать. Во взгляде Снейпа промелькнуло волнение. — Я не могу видеть тебя печальной, — произнес он. Гермиона взглянула на него... и слезы вновь застлали ее глаза. — Скажи мне: что произошло?.. Эти слова звучали приговором. Собрав всю свою решимость, Гермиона приготовилась сказать ему правду... но не смогла сделать это, видя перед собой его влюбленные глаза с блестящими в них искорками — и зная, что своими словами причинит ему боль. — Не спрашивайте меня об этом, — еле слышно прошептала Гермиона, закрыв лицо рукой. — Поверьте: я не могу вам сказать... Снейп опустил глаза. Видеть ее страдания было для него невыносимо. Он был готов оставить все, как есть... но не мог остановиться, зная, что между ними стали преградой несказанные слова. Гермиона медленно проговорила, слыша свой голос со стороны: — Вчера вечером... Она опустила голову, словно моля о прощении. — Вчера вечером я была с... Внезапный грохот распахнувшейся двери чуть не напугал ее до полусмерти. Снейп резко вскинул голову. На пороге маячил Невилл с горящими диким ужасом глазами. Тяжело дыша и размахивая банкой с манной кашей, он заорал: — Профессор Снейп! Драко порезал себе вены! Снейп смотрел на Невилла с пораженным видом. Класс застыл в ошеломленной тишине. Наконец, осознав смысл его слов, профессор вскочил на ноги и, бросив в сторону Гермионы долгий, мучительный взгляд, выбежал за дверь.

***

Люциус чуть приоткрыл глаза, взглянув в окно. Теплое солнце ранней осени блестело на нежно-желтых листьях; лучи падали на пол спальни причудливым узором света и тени. Дело шло к полудню, а странные мысли и чувства все так же занимали мистера Малфоя. Он расслабленно лежал на кровати; его волосы были хаотично разбросаны на подушке. Люциус противоречил сам себе, пытаясь забыть происшедшее, но постоянно возвращаясь к тому вопросу, с которого начался этот внутренний спор: что же с ним случилось?.. Слабое покалывание в сердце вернуло Люциуса к действительности. Он засунул руку в карман брюк... и тихо выругался, поняв, что оставил все свои вещи в таинственно исчезнувшем пальто. Осознав, что сомнения и терзания плохо влияют на его здоровье, мистер Малфой глубоко вздохнул и в который раз за сегодняшний день попытался заснуть, прислушиваясь к тишине пустой комнаты... Внезапно он услышал совсем рядом чей-то крик: — Немедленно вставай! Подскочив от испуга, Люциус диким взглядом уставился на стоящую рядом с кроватью Галадриэль. Не дав ему опомниться, она швырнула ему туфли и сюртук. — Одевайся! — ее тон звучал приказом. — И быстрее, быстрее! — Но... подожди! Скажи мне, что случилось? Люциус давно не видел ее такой расстроенной и взволнованной. Галадриэль бросила в его сторону яростный взгляд и произнесла: — Видишь, до чего ты доигрался, милый! Наш сын чуть не покончил с собой! — Что?! — Что слышал! Только что позвонил профессор Снейп и сообщил мне об этом! Она отвернулась, чтобы скрыть блеснувшие в глазах слезы, но ее голос остался таким же неумолимым: — Через минуту, Люциус, я жду тебя внизу. Мы летим в Хогвартс.

***

Задумчиво созерцая пламя настольной свечи, Снейп думал о Гермионе... и о том, что она так и не успела ему сказать. Теперь же ему невольно приходилось сидеть в медотделении возле Драко и ждать прилета его родителей. К концу первого часа «дежурства» профессор полностью уверился в мысли, что род Малфоев был истинным проклятием его судьбы, и началось это еще со школьных дней. Именно Снейпу постоянно приходилось вытягивать Люциуса из разных переделок, выслушивать его жалобы и терпеть его кошмарный самовлюбленный характер. Неудивительно, что с поступлением Драко в Хогвартс профессору невольно пришлось вспомнить старые времена. Именно поэтому от него не укрылось, что секунду назад Драко осторожно приоткрыл левый глаз. — С возвращением, мистер Малфой, — язвительно проговорил Снейп. Поняв, что его засекли, Драко открыл оба глаза и непонимающе посмотрел на профессора. Снейп с трудом удержался от пришедшего ему на ум ругательства, вспомнив, что из-за этого юного неуравновешенного сопляка ему пришлось оставить расстроенную Гермиону, так и не выяснив, что с ней произошло вчера вечером. Сказать, что профессор был в ярости, означало ничего не сказать. — Где я?.. — произнес Драко слабым голосом, глядя из-под полуопущенных век. — Позволь тебе напомнить: ты уже четвертый год в Хогвартсе и никуда отсюда не денешься — конечно, если не убьешь себя до окончания школы. Снейп презрительно улыбнулся. Драко опустил взгляд на свою перебинтованную руку — и тихо застонал: — Мне так плохо... — Только не надо соплей. Выделываться будешь перед родителями. Бедняжка! Юный Малфой поранился ножиком — велика трагедия! Снейп кивнул на его руку. — И это ты называешь «порезать вены»? Бездарность, полнейшая бездарность... Уж прости мои слова, но ты даже на это не способен! Стонать из-за жалкой царапины... Ты хоть знаешь вообще, где они находятся? Поцарапать запястье и свалиться в обморок — это, по-твоему, годится?! Драко смотрел на разъяренного профессора с нескрываемым ужасом. Снейп резко отдернул вверх рукав своего сюртука и, держа руку прямо перед носом юного студента, проговорил: — Показываю первый и последний раз! Да я в твои годы знал это лучше азбуки! Глаза Драко дико расширились, когда он взглянул на руку профессора, которую пересекали по меньшей мере шесть характерных тонких шрамов. Снейп нервно закрыл рукавом следы бурной молодости и сказал: — Усек? Надеюсь, ты больше никогда так не поступишь. Новое поколение... бездарность... Он отвернулся. Драко притих, благоразумно решив, что для жалоб и нытья сейчас не самый подходящий момент. Но его страдания были вознаграждены: в распахнувшихся дверях стояла взволнованная Галадриэль. — Сыночек! Как я рада, что ты жив! — воскликнула она, бросившись к нему и сжав в своих пальцах его здоровую руку. — Я так боялась за тебя! Это был час триумфа для Драко. Не собираясь упускать свой шанс, он душераздирающе застонал и проговорил слабым, измученным голосом: — Мама... я так ждал тебя... — Все хорошо... успокойся... все позади... — нежно прошептала Галадриэль, прикоснувшись губами к его лбу. Снейп бросил в их сторону насмешливый взгляд, поднялся и проследовал к дверям, в которых нерешительно остановился Люциус. Мистер Малфой совершенно не понимал, что происходит, и абсолютно не представлял, что следует делать в подобной ситуации. Когда профессор поравнялся с ним, он взволнованно спросил: — С Драко все в порядке? Снейп отвел глаза в сторону и тяжело вздохнул. Пальцы Люциуса нервно сжали трость. — Ничего страшного не произошло, — усталым голосом пояснил профессор. — Твой сынок впал в депрессию и решил выставить себя героем-мучеником, но промахнулся мимо вены, потерял сознание и полтора часа провалялся в медотделении под моим надзором... Уж прости то, что я скажу, но в плане характера его уже ничто не спасет. Драко суждено стать вторым тобой, и я не знаю, плохо это для него или хорошо. Снейп поднял глаза, пристально посмотрел на измученное лицо мистера Малфоя и сказал: — А ты неважно выглядишь. — Да, знаю. Тяжелый вечер, тяжелая ночь... — Стареем, Люциус, стареем, — понимающе произнес Снейп, и в его глазах мелькнули веселые искорки. Мистер Малфой посмотрел на улыбающегося профессора крайне обиженным взглядом. — Да успокойся ты, я просто пошутил! Что за характер... Сразу видно, кто тут «истинный Малфой»... На твоем месте я бы отправился домой — кроме стонов и жалоб ты здесь ничего не услышишь. Профессор мило улыбнулся на прощание и вышел за дверь, даже не подозревая, о чем они только что разговаривали... — Что произошло? Почему ты так поступил? — спросила Галадриэль, дрожащей от волнения рукой гладя растрепанные волосы Драко. — Скажи мне, милый... Драко приоткрыл рот — и тут его взгляд упал на стоящего невдалеке Люциуса... Старая обида вспыхнула в его голове, а разум тут же выдал страшный план мести ненавистному отцу. Изобразив на лице верх мучения, Драко прикрыл глаза и начал говорить слезным голосом, обращаясь к своему неизменному защитнику — маме: — Меня никто не понимает... и никто не любит... Я... я просто не мог сдержаться и не видел иного выхода... Это всё... это всё случилось из-за него, — тихо прошептал Драко, указывая пальцем на Люциуса. Лицо мистера Малфоя, который прекрасно расслышал слова сына, вытянулось от удивления. Поняв, что его месть удается, Драко ощутил неимоверное злорадство и продолжил свой монолог с еще большим чувством: — Я не мог стерпеть такого унижения... Вчера... он танцевал с этой девчонкой Грейнджер... на глазах у всей школы... А я? Что я мог сделать? Он опозорил меня, и я... я сорвался... я больше так не мог... — договорил он затихшим голосом, победно взглянув на Люциуса. Ставший свидетелем этого предательства со стороны сына, мистер Малфой залился краской до самых кончиков ушей, спрятанных под зачесанными назад волосами. Его губы медленно сжались, выражая нарастающую ярость. Сейчас он желал одного: как следует треснуть Драко по затылку... хотя, судя по реакции Галадриэль, такая расправа светила ему самому. — Я ненавижу тебя... — торжествующе проговорил Драко, который теперь был полностью вознагражден за свое унижение. Галадриэль медленно поднялась на ноги и, едва сдерживаясь, произнесла угрожающим тоном: — Ну-ка, Люциус, давай выйдем и поговорим... Поняв, что грандиозного скандала не избежать, мистер Малфой взглянул на сына, чуть прищурив левый глаз, и еле слышно прошептал: — Я еще разберусь с тобой... — Вперед, вперед, милый, — грозно прозвучал голос Галадриэль. Люциус нервно развернулся и с мыслью: «Чертов сынок», вышел в коридор в сопровождении жены. Оставшись один, Драко восхищенно улыбнулся. Сегодняшняя месть отцу превосходила все его прошлые успехи на этом поприще, а коварность ее превысила даже тот случай с зеленкой в папином шампуне... Счастливый до невменяемости Драко натянул на себя одеяло, вознамерившись предаться снам с милой, ангельской улыбкой.