Оттепель в сердцах в 20 градусов мороза

— Здравствуй, мальчик, — высокий мужчина положил руку на плечо Петруши и широко улыбнулся. — Не хочешь конфету? Верховенский сильно нахмурился и буркнул: — Мама не разрешает с незнакомцами общаться. До свидания, — он собирался уходить, но его плечо крепко сжали и потянули мальчика к себе. В эту секунду ему, снова улыбаясь, тот же мужчина протянул маленькую конфетку — лимонную жвачку. — Я тебя не обижу, видишь? Пьер недоверчиво прищурился, но угощение взял. — Спасибо. — А сколько тебе лет? — Джешячь, — жуя жвачку, ответил Верховенский. — Десять! Какой прекрасный возраст. Ты очень красивый, ты знал? — незнакомец погладил Петю по голове. — Шпашиба, а чеперь мне пор-… — мальчик не договорил: ему грубо зажали рот рукой и утащили в тёмный безлюдный закуток. Там мужчина впечатал Петрушу в стену и с хищной улыбкой заговорил: — У меня есть ещё и леденец, только он больше обычных, и его можно взять не только в рот. Тебе понравится, — его длинные пальцы уже расстёгивали ширинку на тёмный джинсах, бугорок на которых увеличивался с каждым мгновением… Верховенский проснулся в слезах и холодном поту. Опять этот кошмар. Он возвращается в голову третьекурсника уже одиннадцать мучительных лет, не даёт покоя, не позволяет воспринимать комплименты и флирт. Казалось, Ставрогин стал исключением, ему можно было касаться Верховенского больше, чем кому-либо, но, видимо, Пьеру просто суждено быть игрушкой и заложником чужих желаний. «Он воспользовался тобой, потому что ты позволил. Опять». Парень открыл Инсту, в надежде найти утешение в картинках с котиками, но обнаружил себя снова сидевшим в переписке с Колей. «Я не хочу писать ему. Он мне противен!» — почти убедил себя Пьер и хотел было закрыть приложение, как вдруг ему пришло сообщение от Николая: — Ночки, Петруш. Чего не спишь? Снова кошмары? — Отъебись, — холодно ответил Верховенский и почувствовал, как острый ком давил на горло, в попытках вырваться из груди звучным криком о помощи. — Хочешь, я приеду? — Я не хочу тебя видеть, мудила. — Петь, пожалуйста, перестань. Я хочу с тобой поговорить. Мне очень плохо без тебя. — Ну вот впредь будешь думать, а потом — делать, — резко ответил Пьер и отложил телефон в сторону. Но, спустя минуты две, Коле пришло ещё одно сообщение от него: — Чай будешь? Молчание прожигало их обоих почти насквозь. Пьер сидел на кровати неподалёку от Коли, который медленно попивал чай с цитрусом. Им обоим было, что сказать, но оба предпочитали тишину: то ли страшно было, то ли они не знали, чего хотят на самом деле. На улице начался дождь. Он тихо барабанил по стёклам, выстукивая какую-то дивную мелодию, от которой Петру становилось легче, поэтому через несколько секунд он наконец заговорил: — Ты чмо. Коля горько усмехнулся и, отставив кружку, подвинулся к другу поближе. — Я в курсе. — И мразь. — Я знаю. — И пидор. — И это тоже, — Николай взял Верховенского за руку. — Прости меня, солнышко. Я правда… — Не хочу, — он забрал руку обратно и вытер набежавшие слёзы с лица. Ему безумно хотелось прижаться к Коле, хотелось услышать ещё раз «я люблю тебя» от него, хотелось злиться на него, кричать и бить посуду, хотелось долго и нежно целоваться с ним, хотелось прописать сильную пощёчину... Почему в нём столько противоречий? Но при взгляде на Ставрогина Пьер чётко мог сказать одно: «Я люблю его». Коля же упрямо взял не сопротивлявшегося парня к себе на колени и аккуратно обнял. Он запустил пальцы в пшеничные локоны Петруши, а потом мягко поцеловал его в лоб. — Ненавижу тебя, — пробурчал Пьер и посильнее прижался к Ставрогину. — А я тебя люблю, — черноволосый по-доброму усмехнулся. — Я не выдержал, Петь. Я понимал, что, скорее всего, это мой единственный шанс быть так близко к тебе. Ты можешь не простить меня, можешь разорвать все связи, но у меня никого дороже тебя нет. Прости, солнышко моё чудесное… Верховенский крепко обнимал Николая за шею и тихонько всхлипывал. — Поклянись никогда так не поступать. Пока оба не дадут согласие, между нами ничего не должно быть. — Хорошо, я клянусь, — Ставрогин аккуратно поцеловал Петрушу в уголок губ. — Ты поспишь со мной? — Пьер наконец заглянул в ставрогинские глаза. «Ты такой красивый…» — промелькнуло в голове у Николая. Он кивнул и, укрыв их обоих одеялом, крепко прижался к Петруше. — Спокойной ночи, солнце, — черноволосый оставил поцелуй на скуле Верховенского и постепенно провалился в сон. *** Ленский снова проснулся у Онегина в постели. Володя уже несколько дней обещал себе вернуться домой, чтобы не стеснять Женю, но каждый раз ласковое «ну побудь со мной» Онегина заставляет Вову оставаться «в последний раз». Кудряшка повернулся на другой бок и обнаружил там спящего однокурсника. Он такой красивый, как Ленский раньше этого не замечал? Младший подполз к другу и аккуратно улёгся ему на грудь, слушая, как бьётся сердце Жени. — Уже проснулся? — послышался шёпот над ушком парня. Володя кивнул. — С тобой очень тепло, Онеж. Женя только нежно улыбнулся и стал поглаживать Вову по голове. Кто бы мог подумать, что Ленский станет ему так дорог? Онегин уже успел выучить его жесты, запомнил, как забавно подёргивается его носик, если Вова злится; он полюбил милейший хвостик на макушке, который Володя делал после душа, он полюбил в поэте всё. С ним всегда было, о чём поговорить, с ним было, о чём помолчать. Мороз крепко впивался в щёки, щипал нос, но Вова не жаловался. Он гордо шёл с Онегиным за ручку, укутанный в огромный шарф, между прочим Женин. На часах уже 12, а они только выбрались найти что-то на завтрак. До учёбы целых полторы недели, так что можно вдоволь полениться. Их выбор пал на маленькую кофейню, где готовили чудесные круассаны. — О чём ты думаешь? — спросил Володя, глядя на Женю. — О тебе, — честно ответил Онегин. Ленский усмехнулся. Из Женечки получается милейший романтик, даже искренний, как Вова убеждал себя. Ну не хотелось ему даже допускать мысли о том, что Женя может сделать ему больно. — И что надумал? — Ты очень красивый. Кудряшка рассмеялся и заправил прядку волос за ушко. — И всё? — А? — Ну, ты во мне больше ничего не ценишь? — Ценю. Но, боюсь, если я начну тебе всё рассказывать сейчас, ты прямо здесь меня поцелуешь. — Неужто ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал? Онегин же с абсолютно невозмутимым лицом и без секунды колебаний ответил просто: — Хочу. И Володю очень удовлетворил ответ. Он счастливо и слегка смущённо улыбнулся и снова заглянул в голубые глаза напротив. — Давай дома обсудим. — Мы уже съехались? — Не знаю, ты так не хочешь меня отпускать... — А если бы я предложил, ты бы переехал ко мне? — А ты предложи и узнаешь. — Хитрюга! — Женя расхохотался, а Вова подхватил его смех. — Есть во мне такая черта. — Ещё и шампунь мой пиздишь. — Конечно блять! Сам меня у себя поселил. — И ни капли не жалею, что у меня есть такой питомец. До Ленского доходило секунды 3, а потом он ткнул пальцем в Женьку. — Ах ты блин! — Я любя, мышонок. Зайдя в магазин за продуктами для обеда и ужина, парни вернулись домой. Володя разобрал пакеты с едой, а Женя удалился в душ. — Вова, — он вышел из ванной в одних шортах, — а ты мою футболку не видел? Ленский, сидя на столешнице, поднял глаза на Онегина. Ёп твою мать. У него такие сильные руки, красивый разлёт ключиц, подтянутое тело… «Жень, трахни меня!» — А я… в ней с-сейчас. Онегин усмехнулся. — Ладно, так и быть, не буду раздевать тебя, если не хочешь. Кстати, ты поговорить хотел, — Женя подошёл к Ленскому поближе и поставил руки по обе стороны от него, как в тот раз около гардеробов. Володя же положил руку на щёчку Онегина и, хитро ухмыляясь, подвинулся к его губам. — Ты действительно хочешь разговаривать или, может, возьмёшь меня здесь и сейчас? — Ленский аккуратно поцеловал Женю, но, почувствовав, что тот отвечает, сделал поцелуй увереннее. Онегин же взял Володю за бёдра и утащил к себе в спальню. — Жень, — тихо позвал Ленский, когда чужие руки блуждали по его голой груди, — ты ведь будешь нежно? — Конечно, малыш, — прошептал Онегин и спустился поцелуями к паху Володи. Стоило ему коснуться члена кудряшки, поэт вздрогнул и из его груди вырвался сладкий стон. — Чёрт, только не там, Женечка… Это же так м-ах! Так смущает. Но Женя не слушался: он ласкал чужой член, а потом, совершенно неожиданно для младшего, взял его в рот. Он мягко посасывал головку и медленно брал всё глубже. На его голову легла тонкая ручка Вовы. Сначала он пробовал аккуратно, чтобы Онегину тоже было удобно, а затем, осмелев, стал двигать чужую голову поактивнее, подаваясь бёдрами вверх. — Я же так кончу, Женя! — застонал он, когда вдруг блондин взял весь член в рот, и излился партнёру в горло. Вова думал, что на этом их близость закончится, и хотел было предложить Жене минет, но у того были свои планы на пассива. Секунда — и онегинские шорты и трусы оказались на полу. Член у Женьки большой, но это не вызвало у Вовы страх. Наоборот, единственным чувством сейчас было желание. Вова хотел Онегина, хотел, чтобы его орган оказался в Ленском. — Ты такой сексуальный, — горячо шептал актив на ушко Володи. — Мальчик мой, я очень хочу тебя. Будешь стонать подо мной? Кудряшка закусил губу и почувствовал, что от такого шёпота его член снова постепенно стал наливаться кровью. Кончить два раза подряд звучало заманчиво и непривычно одновременно. Женя не спеша растягивал постанывавшего Ленского, а сам тёрся о его шею носом и покрывал её поцелуями. Давно в Онегине не трепетала такая нежность, которую он дарил своему Володеньке. Ко всему прочему, Ленский же такой красивый: чёрные кудри, которые липли к влажным щекам и лбу, розовые покусанные губки, чудесная тонка шея, обалденная фигура… Неужели тут можно не влюбиться? Вслед за пальцами последовал член Онегина. Вставив на головку, актив замер, но Вова запротестовал: — Онеж, не останавливайся, я хочу глубже! Женя впервые за долгое время сделал так, как просил партнёр, и вставил ещё глубже. Парни утопали друг в друге, в нежности, что витала в комнате, перемешиваясь со стонами, поцелуями и шуршанием постельного белья. Сейчас для них ничто не имело значения, только прикосновения и наплывы удовольствия, которое они доставляли друг другу. — Женечка, — прошептал Ленский, — я тебя люблю. Ах, Боже! Онегин в ответ вовлёк поэта в поцелуй и покрепче прижался к нему. — Ммм, и я тебя люблю, мышонок. Несколько толчков — и Женя кончил. Но оставлять Вову без оргазма не хотелось, поэтому третьекурсник взял в руку достоинство возлюбленного и стал быстро дрочить ему, а сам вытащил из парня. Рука Онегина приятно тёрлась о плоть, массировала головку, надавливала на венки, так что Ленский финишировал довольно скоро. — Охуеть… — прошептал Володя, тяжело дыша. — Тебе понравилось? — спросил Онегин, пока освобождал член от полного презерватива. — Очень. Спасибо, что ли, — Ленский улыбнулся. — Ты сходишь со мной в душ? — Ты выдержишь третий оргазм? — Ты сомневаешься? Женя только усмехнулся и удалился с Володей в ванную.