Третьесортная драма

Макото спускается с корабля. На острове в костюме тут же становится жарко, не смотря на угрожающе нависшее серое небо. Хаджиме приветствует его легкой улыбкой. С моря дует теплый морской ветер. — Тебе повезло, сегодня мог быть сильный шторм. Макото застенчиво смеется. — Тебе придется задержаться, пока он не пройдет, — Хаджиме смотрит на волны, небо и хмурится. — Буря будет страшная. Тревога во взгляде мгновенно меняется на безразличие. Он оглядывается, как будто ищет что-нибудь еще интересное, но не находит. — Я покажу, где можно расположиться. — Спасибо, тогда я сообщу Тогами-сану, — Макото облегченно выдыхает. Секунду Хаджиме рассматривает его лицо, а после кивает и идет в здание. — У тебя какие-то неприятности с ним из-за нас? — А? — Макото удивленно моргает и чуть не спотыкается на гальке. — Нет. Почему ты так решил? — Просто твоё лицо… Нет. Не важно. Тогда это не моё дело. Дальше они продолжают путь молча. Наэги шел чуть позади Хаджиме. Украдкой он рассматривает его, хотя какой смысл? Абсолютный чувствует его взгляд и заранее знает его намерения. Даже если Наэги будет рассматривать его в открытую, Хаджиме не задаст вопросы. Хината был высок, у него была широкая спина и крепкие плечи. На таких, наверное, можно весь мир удержать. Впрочем, он и держит. Хаджиме много помогает фонду, пусть даже и в пределах острова. Спокойный, сдержанный, выкованный надеждой и отчаянием. Макото искренне сожалел о его незавидной судьбе. Не удивительно, что Хаджиме с его талантами что-то прочитал в лице счастливчика. Наверное, там была радость и облегчение, хотя и грусти место нашлось. Макото любил Тогами. Как может человек любить человека. Макото никогда не был жадным, так что простых радостей ему хватало. Одно только то, что любимые люди рядом, ходят, дышат, ругаются, едят, смотрят — наполняло душу тихим счастьем. Только это давало покой в этом безумном и хаотичном мире. Его надежда — дружба и любовь. Они были тихие и теплые, как объятие после долгой разлуки, как совместное чаепитие после долгой работы, как сказанное сквозь зубы, но абсолютно искреннее «будь осторожен». Ему, правда, этого хватало. Но иногда… Иногда становилось невыносимо. Иногда пальцы жгло от одиночества, иногда хотелось ухватиться, сжать руку дольше приличного, впитать в себя чужое тепло, может даже срастись, так чтоб навсегда. Так чтоб больше никогда глаза не жгло от редких одиноких слез. Поэтому видеть Тогами было для Макото как и тихим счастьем, так и убивающим отчаянием. А отчаяние он чувствовать не хотел. В последнее время они много работали вместе, и Макото едва ли не задыхался, когда Тогами оглядывался на него, говорил подойти, протягивал планшеты, что были нагреты теплом его ладони, и Макото долго-долго не мог сосредоточиться на иероглифах. Ему бы перерыв и он снова сможет быть самим собой. Наэги закрывал глаза, глубоко вздыхал и шел дальше. Он и Тогами — надежда для всего мира. Никто не может себе позволить впадать даже в малейшее отчаяние. Тем более такое глупое. Наэги переживет. Как пережил и оставил Саяку. Как и многое плохое в его жизни. И превратит это отчаяние в надежду. А Тогами пусть продолжает, как и прежде поддерживать мир на своих плечах и быть сильнее любого отчаяния. Наэги поддержит и поможет как сможет. Как и всегда. *** — Макото — сан! — Ох, здравствуй Комаэда — сан, — Нагито улыбается и смотрит на соседний с Наэги стул. — Можешь сесть рядом. — Как же мне повезло! — Комаэда садиться рядом и с нежной улыбкой смотрит ему в лицо. Чем-то он напоминает Токо, и Макото нервно усмехается. — Если он раздражает, Нидай может его унести как в прошлый раз, — кричит через стол Казуичи. — Не кричи с набитым ртом, идиот с гайкой! — Хиека, брезгливо морщась, прикрывает лицо рукавом. — А! Прости. — Нет-нет, — Наэги качнул головой. — Все в порядке, спасибо. Нагито ничего не говорит, просто смотрит, как если бы Макото был единственным человеком во всем мире. Макото невольно чувствовал, что наблюдают чуть ли не за каждым куском тоста, который он проглатывает. Комаэда не раздражает. Скорее пугает. Когда Макото увидел что делает Комаэда в виртуальном мире, то невольно задумался, а не промыли ли ему мозги ещё раньше. В утробе, например. «Он похож на тебя», — фыркнул Тогами, когда Нагито в виртуальном мире начал монолог о надежде с Хинатой. Бьякуя бросал ещё пару таких фраз, когда Нагито делал что-то социально неловкое. Но когда он начал подстраивать преступление, то Бьякуя нахмурился, замолчал и больше так не говорил. Иронично, что убили именно лже-Бьякую. Тогда Тогами сказал что-то вроде: «вот значит как», посмотрел на Макото долгим взглядом и больше их не сравнивал. Вслух, по крайней мере. Комаэда был так же умен, как и безумен. Он казался Макото своим же отражением в кривом зеркале. Или даже инверсией. Нагито вызывал любопытство, Макото подолгу думал над его словами в реальном мире. Наверное, он мог даже понять его страшное стремление к Танатосу. И это понимание страшного по своей сути человека пугало даже больше, чем сам Комаэда. — Насколько вы задержитесь? — Как пройдет шторм, — сказал Макото. — Вот как. Если вам только нужна будет хоть какая-нибудь помощь, то я к вашим услугам! — глаза абсолютного счастливчика горели фанатичным огнем. «Точно как Фукава», — нервно усмехнулся Макото. Но предложение он принял. *** Красота в глазах смотрящего. Честно, Наэги и не предполагал, что остров можно так… боготворить. По мнению Нагито, чуть ли не каждый полевой цветок был здесь символом надежды. Кровавое небо, становящееся чище с каждым днем, говорил Комаэда, это путь их душ, что проходят тропинку искупления. Комаэда изящен и как-то по особенному красив, когда говорит о надежде. У него спокойная красота, напоминающая утренний туман. В нем больше нет того надрыва, от которого Наеги передергивало всякий раз, когда он начинал говорить о надежде в симуляции. У Комаэды была цель, семья и будущее. Они стоят на пляже. Комаэда спрятал руки в карманы своей куртки, красное море отражается в его глазах, тонкие губы изящно улыбаются, а белые волосы треплет ветер. И в своем тихом счастье он прекрасен. Потом они проходят мимо утеса, и что-то в лице Нагито ломается, как будто красивая картинка трещит по швам. Макото следит за его взглядом и видит чуть поодаль Хаджиме. На лице счастливчика опять улыбка, но… С ней что-то не так. Хината стоит на краю и смотрит на что-то в своих руках. — Он её всегда любил и любит, — поясняет Нагито веселым голосом, от которого сердце тоскливо сжимается. — Это тоже часть его искупления. И тогда Макото понимает. Это тихое отчаяние посреди такого же тихого счастья, маленький червь, который мешает наслаждаться тем немногим хорошим, что есть в жизни. Умершая любовь Хаджиме, которую он хранил в сердце. Никто не сравнится с ней. Никто не сможет даже попытаться. — У меня тоже есть своё, — Комаэда поворачивается и улыбается, как если бы он был рад тому страданию, что выпало на его долю. — Я надеюсь, что я могу помочь Хинате быть сильнее всякого отчаяния! Макото приоткрыл рот и сказал раньше, чем подумал. — Надо же! Я тоже. Только у меня другой человек. Нагито удивленно распахивает глаза, наклоняется, берет его руку (почему она у него такая?..), и глаза его возмущенно горят. — Но разве можно не любить абсолютную надежду?! Макото удивленно моргает, прежде чем ответить. — Надежду можно и любить, но… Не самого человека. Точнее, не так хотят оба. Нагито смотрит сочувственно и разочаровано. Он все ещё не отпускает его руки и контраст между холодным железом и человеческим теплом кажется Наеги чем-то нереальным. — Если такое случилось с Вами, то мне не на что рассчитывать. Не то, чтобы я это не знал… Вы… отчаялись? — А, нет, конечно! Не все в жизни бывает, как мы хотим, но иногда и не надо. Ему, в конце концов, ещё нужно возрождать свою семью, — бормочет Наеги. Макото поднимает решительный взгляд. — Я никогда не позволю отчаянию поглотить меня или моих близких. Это другой случай. Я просто… подожду. Как ждал до этого месяцы, так и это переждет. Ведь всё проходит, так? Наеги надеялся на это. Мир должен прогнуться под абсолютную надежду, как делал не раз, да? Лицо Комаэды непроницаемо. Он переплетает пальцы, и Макото удивленно смотрит в лицо везунчика. — Я тоже надеюсь на это! Я просто не имею права на другой исход, — он легко улыбается. — Может, подождем вместе? По их сплетенным пальцам начинает тарабанить мелкий дождь. Белые ресницы намокают, а серые глаза смотрят ласково и спокойно. Они так похожи, что даже страшно. Возможно, только возможно, что между их ладонями мелькнула искра надежды. Макото коротко кивает головой.