И дорога цветов так длинна

После медицинского обследования его решили отпустить домой, и он медленно шёл по улице. Вещей у него с собой практически не было, кроме тех, что передал ему Юдай. Так что в руках у него был только пакет с розовым кимоно, в котором он был в момент нападения. Редкие прохожие приветливо здоровались с ним, и он, натянуто улыбаясь, отвечал им тем же. Минуя ворота территории клана Учиха, Хаку остановился. Он представил, с какой холодностью будут относиться к нему соседи, что Хару больше не посмотрит в его сторону, а Фуми не улыбнется ему, Такеши больше не положит руку на плечо, ободряюще похлопывая. Акина, как она теперь посмотрит на него, как на лжеца и предателя. При этой мысли сердце молодого человека болезненно сжалось. Он прошёл господский дом, который был, по-видимому, пуст, и дошел до дома Тибо. Парень некоторое время постоял возле калитки и, печально вздохнув, открыл её. Несмотря на то, как его примут, он должен сделать одно дело, чтобы потом больше не возвращаться сюда. На звон колокольчика дверь открыла Фуми. — Хаку, — произнесла она, не ожидая его прихода. — Прошу вас, Фумико-сан, я должен вам кое-что сказать. Вы позволите? — произнес он, не глядя на женщину, потупив взгляд. Та явно растерялась, но впустила его. Такеши, сидевший на диване в гостиной, при виде его поднялся с места. Фуми подошла к мужу и выжидающе посмотрела на Хаку. Тот зашёл в дом, опустился перед ними на колени и коснулся лбом сложенных перед собой на полу ладоней. — Простите меня. Я знаю, что недостоин этого. Но я хочу, чтобы вы знали: в чём бы я ни солгал, я бы никогда не причинил вреда никому из вашей семьи. Простите и прощайте, — сказал он, поднялся и с тяжелым сердцем покинул этот дом, как ему казалось, навсегда. Фуми кинулась было за ним, но Такеши остановил её, отрицательно покачав головой. Он вошёл в свой двор и сразу обратил внимание на то, что калитка между их придомовыми территориями забита поперек рейкой, и теперь её не открыть. Не сложно было догадаться, что это сделал Хару, давая понять, что он теперь чужой в их доме. Однако, взглянув на огород, он с удивлением отметил, что за ним кто-то всё-таки ухаживал. Хаку зашёл в дом. На диване аккуратно сложенные лежали те самые вещи, которые он вешал в тот день. Они были выстиранные и сухие. За комнатными растениями так же кто-то ухаживал: земля в плошках и лотках была взрыхленная и чуть влажная. Он сел на диван и задумался о том, что же ему теперь делать дальше. Тишину его раздумий нарушил резкий стук в дверь. Хаку пошёл открывать. В дверях стоял Юдай. — Давно выписали? Почему не сказал, я бы встретил, — произнёс Камацу. — Не стоит, я и сам добрался, — ответил Хаку, удивленный тем, что у него, несмотря ни на что, всё ещё остались друзья. «Интересно, как бы ко мне отнёсся Юдай, если бы узнал правду», — размышлял Хаку. Но рассказать он не мог, потому что в таком случае пришлось бы и сказать, кто его чуть не отправил на тот свет. — Слушай, если нужно в чём-то помочь, то говори, не стесняйся, мы с Хару всегда поможем, — улыбаясь, ответил Юдай. «Только не Хару», — мысленно ответил Юки. — Слушай, Юдай, не удивляйся, если Хару не станет со мной разговаривать или будет на меня злиться, — произнес Хаку. — Не понял. Вы что, поссорились? — удивился Юдай. — Да, очень сильно, — ответил Хаку. — Ну, теперь понятно, почему после того, как тебя в больницу положили, он такой хмурый был и неразговорчивый, — ответил Камацу. — Ну да ладно, не переживай, как поссорились, так и помиритесь. Вы же лучшие друзья. «Были лучшими друзьями», — подумал Хаку. — Ладно, если что-нибудь нужно, говори. Тебе же ещё пару дней отдыхать, — говорил Юдай. — Да вроде, — отозвался Хаку. — Ну ладно, я пойду, если что, ты знаешь, где меня найти, — произнес Камацу и покинул его дом. И снова воцарилась тишина. Ему бы стоило к ней привыкнуть. Ведь никто больше не придет к нему в дом. «И снова я один», — подумал он, вспоминая своё детство и свои скитания в попытке выжить. Он много раз проигрывал в воображении разные варианты событий. Как бы к нему отнеслась семья Тибо, если бы он честно сказал, кто он, вряд ли бы так доверительно. Хаку поднялся к себе в комнату. Он открыл шкаф, и оттуда выпала футболка темно-зеленого цвета с перекрестиями на горловине.

* * *

Он стоял в огороде и вешал только что постиранное бельё вместе с одеждой, которая была у него единственной. — У тебя что, другой одежды нет? — недовольно отозвалась Акина, увидев его в том самом розовом кимоно, которое она невзлюбила после того, как приняла его в нём за девушку. — Нет, — краснея, признался парень. — Ладно, я сейчас, — сказала она и убежала. Хару только что вернулся с тренировочной площадки и переодевался, когда в лаз в полу, служащий ему дверью, настойчиво постучали. — Входи, Аки, — сказал он, натянув футболку. Он сразу догадался, что сестра будет о чем-то просить, в иных случаях она редко стучалась. Акина, поднявшись на мансарду, вдруг замешкалась, не зная, как начать разговор. — Ну, выкладывай, зачем пришла, — поинтересовался он, теряя терпение. — Видишь ли, тут такое дело. Хаку нужна одежда. У него ничего нет, кроме той, в которой он сейчас, и та немного износилась, и того розового кимоно. Может, у тебя есть что-нибудь, что ты уже не носишь... — произнесла сестра. Хару вздохнул и подошёл к платяному шкафу. Немного порывшись в нём, он выудил из его недр темно-зеленую футболку с перекрестиями на горловине, черные бриджи с множеством карманов и темно-синюю накидку с глубоким капюшоном. — К накидке ещё пояс должен был быть, но я его потерял. Так, надеюсь, трусы ему не нужны, — усмехнулся Тибо-старший. — Надеюсь, нет. — отозвалась девушка, густо покраснев. — Он вернёт, как только купит себе другую одежду. — Не нужно. Пусть оставит себе, если хочет. Если не хочет оставлять, пусть выкинет, — сказал Хару. — Большое-пребольшое спасибо, — улыбнулась Акина и обняла брата, затем, взяв одежду, удалилась и со всех ног бросилась к дому Юки, боясь, что он куда-нибудь уйдёт. Зайдя в дом Хаку, она нашла его на кухне. — Вот, — сказала она, протягивая ему пакет. — Что это? — удивился парень. — Это тебе...одежда. Я у Хару выпросила, — объяснила она. — Хару отдал мне свою одежду? — удивился Хаку. Акина согласно закивала. Он взял пакет и поднялся наверх, в свою комнату. Парень сел на кровать и достал из пакета вещи. Одежда была ему впору, а бриджи даже немного великоваты. Но особенно ему понравилась майка из мягкого обтягивающего материала, который совершенно не стеснял движений. Представлять, что эту одежду носил Хару, было так волнительно. Раз он согласился её отдать, то, может быть, они были больше чем соседи, больше чем напарники, может быть, они всё-таки друзья. И как приятно было сознавать себя кому-то нужным не как инструмент, а быть важным как друг. Хаку спустился вниз, где всё ещё была Акина. — Ну вот теперь на мужика похож, — произнесла девушка, удовлетворенно оглядев его. — Передай Хару мою благодарность. И как только я куплю себе одежду, обязательно верну, — произнёс парень. — Не нужно. Если нравится, насовсем забирай, — ответила Акина. — Насовсем, — удивился Хаку, — тогда я буду беречь её. — Аха, в сейфе хранить будешь, — засмеялась девушка.

* * *

Хаку потер глаза тыльной стороной ладони, вытирая выступившие на густых ресницах слезы, и положил вещь обратно в шкаф. Нахлынувшие воспоминания отозвались тупой болью в груди. Теперь у него остались только вещи и воспоминания о тех счастливых днях. В тот же день Хару стоял на пороге кабинета Пятой Хокаге с прошением о переводе в другую команду. — Могу я поинтересоваться о причине такого решения? — как можно спокойнее произнесла Цунаде, хотя её карие глаза уже начинали метать молнии. — Я не вижу дальнейшего развития себя как шиноби, если буду в этой команде, — придумал он отговорку. — Вот как, к сожалению, я не могу удовлетворить твою просьбу, так как свободных команд, готовых принять чунина, у нас нет. А в одиночку ты пока не можешь работать, пока не достигнешь ранга джоунина, — ответила Цунаде холодным тоном. — Мне все равно, хоть к генинам определяйте, — ответил Хару. «Вот оно что. Попался голубчик», — не без злорадства думала Пятая, сообразив об истинной причине его желания быть подальше от Хаку. — Исключено, свободных групп нет, так что ступай, — отрезала Цунаде. Она сразу поняла, какой пыткой будет для него работа в команде с Хаку, которого он ненавидит. И Цунаде не хотела, чтобы Ясухару избежал этой кары. — Я не буду работать в этой команде, я скорее уйду из деревни, чем... — упрямо твердил Хару. Цунаде тут же оказалась возле него, и он почувствовал железные тиски её рук на своей шее, когда она пригвоздила его к стене. — Знаешь что, сопляк, свои хотелки засунь себе в самое сокровенное место. Я не буду потакать твоим глупым капризам. А ставить мне условия — себе дороже. Одно твоё подобное заявление — уже повод упечь тебя в тюрьму, как потенциального отступника. Так что выбирай: или каталажка, или работа в той же команде. И вот ещё что, передай Хаку Юки, что он теперь лидер вашей тройки, — добила его Цунаде, отпустив его. — А теперь вон отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели! — сказала она. Ему ничего не оставалось, как удалиться. Как же ей хотелось съездить по его смазливой физиономии. «Вот кретин. И чем он заслужил такую преданность от Юки», — недоумевала женщина. Ведь Хару даже не догадывался, чем Хаку пожертвовал ради него, приняв на себя весь удар в прямом и переносном смысле. Но рассказывать ему так ничего и не стала.

* * *

Оглушительный шум высокого водопада заглушал её громкие всхлипывания. Под высоким раскидистым деревом, росшим у обрыва, сидела голубоглазая брюнетка, изредка вытирая слёзы. «Я всё потеряла... Я потеряла его, и что мне теперь делать? Ведь без него я не смогу жить», — в отчаянии думала она. Девушка вспомнила, как впервые увидела его. Весть о том, что в Коноху вернулся старший брат Саске, распространилась со скоростью лесного пожара. На каждом углу обсуждали эту новость. Она шла по улице, направляясь в магазин, и тут из-за поворота вышли они — братья Учиха в экипировке джоунинов, направляясь в участок резерва джоунинов, чтобы ждать дальнейших указаний Цунаде. Саске что-то рассказывал брату, и тот улыбался в ответ, иногда тихонько посмеиваясь. Как же преображала его и без того красивое лицо эта теплая улыбка. А эти веселые искры в черных глазах просто завораживали. Парни прошли мимо, но Аюми еще некоторое время стояла на дороге, не в силах прийти в себя. Она представила, что он так улыбается ей, и сердце в её груди сильнее забилось. Той ночью она плохо спала, ей снился он и его обворожительная улыбка. Рано утром она встала с твёрдым намерением написать ему письмо, рассказать о своих чувствах, что вспыхнули так внезапно. «Итачи, ты покорил моё сердце с первого взгляда. Ты забрал мой покой одной своей улыбкой. Теперь я не мыслю жизни без тебя. Я поняла, что именно ты — моя единственная любовь. Я готова на всё, чтобы быть с тобой рядом. Спасибо тебе за то, что появился в моей жизни. Я каждую секунду своего времени хочу проводить с тобой, я каждый день строю мечты и планы для нашего счастливого будущего. Я хочу заботиться о тебе, вдохновлять тебя и радовать». Она пробралась в квартал ночью, чтобы опустить его в почтовый ящик перед господским домом. Но, прождав три дня, так и не дождалась от него ответа, совсем забыв, что забыла указать своё имя. Аюми под разными предлогами ходила около квартала Учиха, чтобы хотя бы издали увидеть его. И, наконец, на четвертый день девушка встретила его, идущего рядом с какой-то рыжеволосой девушкой. Они о чем-то переговаривались, и он изредка улыбался ей легкой полуулыбкой. Всепоглощающим пламенем разгоралась в душе Аюми ревность. «Да как она посмела!!! Он должен принадлежать только мне... Он мой!» — в ярости думала она и, прибежав домой, снова села писать ему письмо. «Мой горячо любимый Итачи! Не было и дня, чтобы я не думала о тебе, чтобы не мечтала окунуться в омут твоих завораживающих глаз, оказаться в твоих сильных объятиях. Твой образ не отпускает меня и заставляет биться моё сердце чаще. Я хочу быть с тобой, принадлежать только тебе, выполнять всё, что ты скажешь, воплощать все твои мечты. Я не мыслю жизни без тебя. Если моё письмо хоть немного тронуло тебя, приходи вечером в парк. Я буду ждать тебя у входа... Аюми Яно». И он пришёл, хотя она прождала примерно час. — Итачи-кун, вы пришли... — не верила своему счастью Аюми. — В следующий раз указывай точное время, — холодно отозвался Итачи. — Прошу прощения, я очень торопилась, вот и забыла. Но в любом случае я бы ждала столько, сколько потребуется, хоть до ночи, — уверенно произнесла она. Он смерил её критичным взглядом. — На счёт твоего письма. Я не могу согласиться, потому что не считаю это правильным. Это парень должен предлагать девушке встречаться, а не наоборот. А у меня нет такого намерения, — спокойно произнес он. От отчаяния её сердце разрывалось. Его слова больно ранили. Девушка заметно побледнела. Она подошла к нему ближе, взяла его за руку. — Прошу вас, Итачи-кун, не лишайте меня надежды быть с вами рядом. Я уверена, что сумею вам понравиться. Если ваше сердце откликнется на мою любовь, будет так, как вы захотите. Вы можете сами предложить мне встречаться, — тихо говорила она, густо краснея. Аюми понимала, что в буквальном смысле навязывается Итачи, но ничего не делать она не могла, так как боялась потерять его. Он посмотрел на неё долгим взглядом, и от этих обсидиановых глаз мурашки побежали по её спине. Невозможно было удержаться от желания раствориться в этом гипнотическом взгляде. — Ну хорошо, но если я пойму, что ты не та, что мне нужна, ты примешь это и не будешь меня больше преследовать, — согласился он, подумав, что от этого ничего не теряет, а, скорее, наоборот. Это будет неплохой проверкой для него. — Благодарю вас, Итачи-кун, что выбрали меня, — счастливо улыбнулась девушка. — Ты просто единственная, кто написал своё имя. Обычно письма подобного содержания все анонимные, — ответил Итачи. Её счастью не было предела, хотя девушке порой было нелегко совладать со своими чувствами и обуздать свою ревность. Но всё это было неважно, ведь он рядом. Его взгляд, его объятия, поцелуи — всё то, о чём она мечтала. Она была уверена, что вот-вот ещё немного, и его сердце откликнется, и они окончательно и навсегда будут вместе. И теперь всё это исчезло, её сердце разбито, и как же больно от сознания того, что он больше не с ней. И это всё из-за неё. — Это всё она... Она виновата... Эта чёртова девка... Проклятая потаскуха, — всхлипывая, говорила Аюми. — Ты права, это она виновата. Если бы не она, ты бы до сих пор была бы со своим возлюбленным, и он наверняка бы уже сделал бы тебе предложение, — услышала она у самого уха тихий голос. — Кто здесь? — спросила она, вскочив на ноги, озираясь по сторонам. Тут же в её руках появились сюрикены. Но вокруг никого не было. — Ну-ну, успокойся. Я не причиню тебе вреда, скорее, помогу, — ответил голос. — В чём ты мне поможешь? — спросила девушка. — Я помогу тебе отомстить. Ведь ты этого хочешь. Ты хочешь погубить ту, что разрушила твою жизнь? — спросил голос. Девушка думала всего мгновение. — Что я должна делать? — спросила она.

* * *

Акина шла с работы и привычно обратила внимание на господский дом. Надо было включить оросительную систему, которую недавно установили, хотя бы на пару часов, чтобы полить сад. На двери дома висела красная лента, что означало, что хозяев не было дома. Она некоторое время наблюдала за маленькими фонтанчиками, которые появились над клумбами, затем девушка направилась к беседке, чтобы осмотреть и при надобности поправить плети виноградной лозы и полить. Акина набрала лейку и перебирала лозу, любуясь мелкими невзрачными цветочками, что означало одно — следует ждать урожая. Увлеченная своим делом, она не заметила, как открылась калитка и вернулись с очередной миссии братья Учиха, как один из них замер, наблюдая за ней. Он не сводил с неё жадного взгляда, наполненного невыразимой болью. Удовлетворившись результатами своего труда, она взяла лейку, чтобы вернуть её на место, но стоило ей обернуться, как девушка очутилась в крепких объятиях. Акина невольно охнула и выронила лейку. — Итачи, — произнесла она. — Я скучал... Безумно скучал, — произнёс он. — Я же... — начала было она. — Молчи, ничего не говори, — тихо произнес он, заставляя подчиняться. Акина замерла в его объятиях, прислушиваясь к себе, и что-то похожее на сожаление всколыхнулось в ней. «Почему я чувствую себя виноватой в том, что так случилось», — подумала она, обнимая его в ответ. — Прости меня, Итачи. Прости, что так вышло, — сказала она, уткнувшись лицом ему в плечо. И тут почувствовала, как он коснулся её волос, пытаясь успокоить. — Глупенькая, почему ты извиняешься. Разве ты виновата, что твоё сердце выбрало не меня? Просто я не хочу, чтобы ты забывала меня. Я же здесь, рядом. Если когда-нибудь тебе понадобится любая помощь, только скажи. Я всегда приду к тебе, и неважно, с кем ты. Просто помни об этом, — говорил он, чуть отстранившись, заглядывая в её янтарные глаза. И только богам было известно, что сейчас творилось в его душе. Девушка печально отвела взгляд. — Я помню, Итачи, помню, — сказала она, выбираясь из его объятий, понимая, что просто не сможет его ни о чём попросить, ведь она теперь с Неджи. Итачи лежал на кровати в своей комнате, вспоминая её взгляд, касания её рук, её тихий голос, и что-то всколыхнулось внутри, когда он представил Акину в чужих объятиях. Парень резко встал с постели и сел за письменный стол, взял листок бумаги и авторучку. Слова сами собой сложились в рифму.

Сколько раз он тебя целовал,

Сколько раз обнимал твоё тело.

Сколько раз, проклиная судьбу,

Я старался не думать об этом.

«Так вот, как, оказывается, пишутся стихи», — подумал Итачи, отложив ручку, затем вернулся на кровать. «Ненавижу любовь», — было следующей его мыслью. Он закрыл глаза, стараясь успокоиться. Во время ужина она плохо ела. Аппетита не было вовсе. Перед её глазами так и стоял печальный взор Итачи, и сердце болезненно заныло. «Может быть, богиня была права», — подумала она. После ужина она вышла из дома, направляясь к соседскому дому. Надо было посмотреть огород и, если надо, полить его. Также нужно было проверить растения в доме. Подойдя к калитке, она увидела свет в окнах, что заставило девушку остановиться. «Неужели он вернулся», — подумала она о Хаку. Затем пошла было прочь, но вдруг остановилась. Девушка должна была его увидеть, посмотреть ему в глаза. Только тогда чутьё подскажет, друг он или враг. «В конце концов, кто пострадал от его лжи, кроме него самого», — подумала она и открыла калитку. Поднялся сильный порывистый ветер, обещая ливень и ураган. Девушка зашла в знакомый дом, не зная, имеет ли теперь на это право, открыла дверь, даже не позвонив в колокольчик. Пройдя в знакомую дверь, ведущую в гостиную, увидела его. Он сидел на диване, перебирая снаряжение, готовясь к предстоящей через пару дней миссии. Это уже давно вошло в привычку, которую у него перенял Хару. Он узнал её шаги, как только она ступила на порог, и замер, выжидая, слушая своё учащенное сердцебиение. Однако девушка, появившаяся в дверях, только наблюдала за ним. Акина смотрела на него, вспоминая его заботу, их прогулки, её слёзы на его плече, свои безумные прически на его волосах. Акина не заметила, как на её щеках появились мокрые извилистые дорожки от горьких слёз сожаления. Он закончил собирать походный рюкзак и только тогда взглянул на гостью, вставая с дивана. Сетчатая майка с высоким воротом, в которой он был, абсолютно не скрывала рельефов его тела. Жилистая мускулатура с легкой худощавостью, длинные густые волосы, не стянутые в узел черным водопадом, укрывали спину и плечи до талии, и выжидающий взгляд шоколадно-карих глазах, полных печали и боли. Перед ней не было больше того улыбчивого юноши, которого она знала, как будто что-то навсегда изменилось в нём после того, что случилось, что-то умерло. Вправе ли теперь она находиться здесь, ведь тогда, когда Хару сыпал обвинениями в его адрес, она промолчала и даже не попыталась защитить человека, который столько для неё сделал. Девушка повернулась к двери, чтобы уйти, так и не сказав ни слова. Однако не успела она сделать и шага, как почувствовала его сильные руки, обвивающие её тело сзади, и она ощутила тепло и рельефы его тела. — Умоляю, не уходи, — прошептал он, дрожа всем телом. — Знаю, презираешь, и я это заслужил. Но хотя бы сейчас, ненадолго, просто побудь со мной. Акина замерла, когда почувствовала, как он уткнулся лбом в её плечо, и, не выдержав, разрыдалась, закрыв лицо руками. — Хаку... Прости... Я не смогла... защитить тебя. Я, когда увидела тебя в больнице... так испугалась, что ты... Прости меня. Я думала, ты не захочешь... меня больше видеть, — прерывисто от всхлипываний говорила она. Парень развернул её к себе лицом и обнял, прижимая к себе, и снова гладил её по голове, касаясь её волос губами, успокаивая, как тогда. «Он не враг, он друг, от которого я отвернулась», — вдруг поняла Акина. — Как ты могла такое подумать? Я же люблю тебя. Это я во всём виноват, только я один, и мне за это отвечать, — говорил он, чуть отстранившись от неё, заглядывая в её заплаканные янтарные глаза, в которых мелькнуло удивление. Парень только улыбнулся в ответ, как всегда. Хаку завёл её вглубь зала и усадил на диван, давая возможность успокоиться. Сам молча отправился на кухню и вскоре вышел оттуда с чашкой чая в руках. Поставил её перед девушкой. Сам сел рядом. — Хару будет не в восторге, если узнает, что ты была у меня, — печально отозвался Хаку. — Ну и пусть, — упрямо произнесла Акина, всё ещё всхлипывая. — Я не хочу, чтобы вы ссорились из-за меня. Мне не стоило вас обманывать. Я наивно полагал, что смогу оставить своё прошлое за воротами Конохи и начать жизнь заново, но, видимо, от прошлого не сбежать и не спрятаться. Я просто хочу, чтобы ты знала, у меня и в мыслях не было вредить вам. Я уже сказал об этом твоим родителям. Жаль, что так вышло. Мысль о том, чтобы скрыть, кто я, пришла, как только я увидел Хару, чтобы сблизиться с ним и вашей семьей. Хотел, чтобы ко мне отнеслись по-другому и видели не то, кто я, а какой я. Про возраст солгал, чтобы меня наверняка зачислили с Хару в одну команду, — говорил Хаку, понуро опустив голову. — А сколько тебе на самом деле лет? — спросила она. — Ой, если не хочешь, не отвечай. Хаку печально улыбнулся. Он прекрасно понимал, что, когда она узнает о нем всю правду, прежним отношениям к нему придет конец. Но он прекрасно понимал, что промолчать в этот раз не может. — Я на год младше Итачи. Я всегда выглядел значительно моложе своих лет, и в этот раз воспользовался этим, — ответил Хаку. Девушка закашлялась, поперхнувшись чаем. «Такой взрослый! Ему где-то двадцать три — двадцать четыре, наверное, ведь Итачи далеко за двадцать», — думала она, чувствуя, как начинает краснеть, вспоминая свои выходки. Парень настороженно посмотрел на неё. — Акина, посмотри на меня, — попросил он. Девушка неуверенно взглянула на него. — Разве от того, что я сказал, во мне что-то изменилось? Я всё тот же Хаку, которого ты знала раньше. Ваше ко мне отношение, ваше тепло и участие. Ты не представляешь, как я был счастлив до того, как появился этот человек, — печально говорил он. — Какой человек? — уцепилась за эту фразу Акина. — Не важно... Жаль, что Хару никогда не простит меня, даже через тысячу лет, а в свете последних событий и подавно, — вздохнул Юки. — Каких событий? — снова спросила девушка. — Как только я вышел из больницы, он пытался покинуть группу, но Пятая не дала. Вдобавок она назначила меня лидером команды. Приказ об этом от Цунаде я уже получил. Каково теперь ему будет подчиняться моим приказам, даже не представляю, — сказал он, тяжело вздохнув. — Ух ты, поздравляю, — восхитилась она. — Только не думай, что я к этому стремился. Я всегда полагал, что лидером нашей тройки будет Хару. У него бы хорошо получилось, а теперь... — говорил он. — Ты считаешь, что получил эту должность незаслуженно? — поинтересовалась Акина. — Не мне решать... — уклончиво ответил парень. Их разговор прервал шум разыгравшейся непогоды. Послышался громкий стук тяжёлых капель дождя о стекло. Хаку встал и подошёл к окну. Всполохи молний ярким светом отразились в окне, освещая его стройную фигуру. — Начинается ураган, переночуешь здесь, — уверенно сказал он. — Да брось, тут идти две минуты. Я мигом буду дома, — отмахнулась она. — Я сказал, будешь здесь! — холодно настоял он. От резкости его тона девушка невольно вздрогнула и слегка испуганно посмотрела на него. Хаку взглянул на неё и, подойдя к ней, присел перед ней, положив руки ей на колени. — Пойми, если ты даже всего лишь промокнешь, твои родители не поймут, почему я отпустил тебя на улицу в такую непогоду, и будут правы, — говорил он более мягким тоном, внимательно заглядывая ей в глаза, боясь её негативной реакции, коснувшись её волос, лица. Акина заметно напряглась. Почему-то его прикосновения теперь воспринимались по-другому, обжигая, и этот его умоляющий взгляд. — Прошу тебя, Акина, останься. Я волнуюсь за тебя, — его тихие слова обволакивали, успокаивая. Девушка согласно кивнула, соглашаясь. «Хорошо, что я оставила записку в комнате», — подумала она. Хаку улыбнулся. — Давай ужинать, — сказал он, увлекая её на кухню, где был небольшой обеденный стол. За трапезой каждый из них думал о своём. Хаку то и дело поглядывал на девушку, которая даже не догадывалась, как была нужна ему сейчас. Но каждый из них понимал, что непогода и личные переживания не дадут уснуть в эту ночь.