О чем молчит Цижэнь?

В Облачных Глубинах довольно быстро смеркалось из-за горного расположения долины. Лань Цижэнь весьма устало помассировал указательным и большим пальцами глубокую межбровную морщину. Несмотря на свой немолодой возраст, мужчина все же оставался в первую очередь умелым заклинателем, но постоянное напряжение не давало выглядеть ему лучше с помощью духовной энергии. Уже семь месяцев как темно-синие круги под светлыми потускневшими глазами не покидали его, не помогал и правильный режим сна с пробуждением ни свет, ни заря с петухами. Лань Сичень уже лично навещал комнату дяди, чтобы удостоверится в его странном состоянии, но на предложение «временно уйти на покой», Цзэу Цзюнь услышал лишь неожиданно несдержанный смешок и...слова согласия. Хотя Лань Хуань сам предложил эту идею, но совсем не ожидал, что дядя воспримет все всерьез и даже моментально встанет, чтобы собрать необходимые для путешествия вещи. Сичень, как примерный ученик своего учителя, наказал адептам подготовить в дорогу побольше съестного и целую повозку, запряженную лошадьми, но даже здесь, Цижэнь не позволил обслужить себя, и отказался от комфортабельного путешествия, пожелав идти пешком, чем еще больше вверг Сиченя в недоумение. Однако, именно потому, что этот ученик был прилежен, Первый Нефрит не мог противиться воле учителя и с тяжелым грузом на сердце отпустил дядю восвояси. Четыре дня Лань Цижэнь абсолютно бездумно бродил по степи, перекусывая питательными травами с дороги, стараясь не смотреть на пробегающих мимо мелких животных, ведь правилами Гу Су Лань запрещалось убивать все живое. Все живое на территории клана, а про "за пределами" речи не шло никогда, но Цижэнь уже привык поедать только сочные капустные листья и овощи, поэтому, даже при большом желании насладиться свежим мясом, его желудок был бы просто не в состоянии переварить тяжелую пищу. День близился к вечеру, смеркалось, полил легкий дождь, показался конец низкотравью. Лань Цижэнь скрылся под раскидистым деревом и аккуратно выложил из мешочка цянькунь оставшиеся припасы, которых оказалось до скудного мало и хватило бы только на два раза. Легким щелчком пальцев хмурый мужчина быстро развел костер и приготовил тушеные овощи. Но чего-то определенно нехватало. «Пряной приправы», - шокировано подумал Цижэнь, вспоминая жуткую безвкусную дисциплинарную еду, которую сам же ввел в повседневный рацион адептов. «По приезде обязательно смягчу требования в приготовлении постной еды», - успокаиваясь, пробормотал старейшина. Вдруг, за ближайшим кустом что-то завозилось. Мужчина напрягся, медленно протягивая руку к прохладным ножнам, висевшим всегда за спиной, но его опасения не подтвердились. В ту же секунду, из-за листвы выпрыгнул белый комочек и, заметив нарушителя спокойствия, испуганно дернул розовым носиком, наскоро удирая обратно. «Всего лишь кролик», - Лань Цижэнь мысленно засмеялся, впадая в нежную ностальгию о маленьком племяннике и морщась от понимая того, с кем он сейчас проводит больше всего времени, а затем, о своем брате. Стояла глубокая осень. Местные торговцы вовсю зазывали покупателей к ярким лавочкам с косметикой, одеждами и едой. В ту пору, Лань Цижэнь с Цинхэн-цзюнем решили прогуляться по Гу Су в поисках материала для нового зимнего ханьфу и остановились около одного прилавка в помещении. Лань Цижэнь до сих пор помнил тот светлый образ брата, перебирающего руками всевозможные ткани с легкой непринужденной улыбкой, и последующее растерянное выражение лица, когда незнакомая девушка нагло сорвала его налобную ленту со словами: «Господин, эта ткань прекрасна, где вы ее купили?». Этот мимолетный наивный порыв стоил дорого. Причем обоим. Мужчина вспоминает жену брата со смешанными чувствами. Он думал, что вырастит идеальных людей из обоих племянников, но похоже, история двух возлюбленных начала повторятся по кругу. На общих состязаниях, дерзкий Вей Усянь так же сорвал ленту Лань Ванцзы, лучшего ученика, в которого Лань Цижэнь вложил все свои силы, но...тщетно пытаться взрастить идеального человека, если в душе он совсем иной. А осознал это Цижэнь слишком поздно, узнав о помолке Лань Чжаня с мужчиной. Невероятная тоска навалилась на старейшину: неожиданно захотелось пригубить какой-нибудь крепкий напиток, покрепче речной воды, чтобы утопить в нем свою печаль. Над головой шумно пронеслись двое заклинателей на мечах. Один в красных парчовых одеяниях с синей накидкой, кричащий с улыбкой второму что-то, по произношению близко напоминающее «А-Сюй, иди же сюда!», и его знакомый, в белых одеждах с не менее лучезарной улыбкой обнимающий друга за талию. Лань Цижэнь кисло скривился, будто в его мешочек для благовоний подсунули дохлую крысу. «Снова обрезанные рукава. Сколько же их водится во всей Поднебесной? Хоть бы постыдились лобызаться прямо здесь, перед людьми». Но мужчина быстро понял, что кроме троих человек в лесу за тысячи ли нет ни одной души, а спутники просто-напросто не заметили его и полетели дальше. Переночевав под дождем, старейшина продолжил свой путь. Он не мылся уже порядка пяти дней, хотя ненавидел грязь, и поэтому, первым делом позавтракав последней провизией, решил найти лесное озеро или источники для омовения. Час рыбы приближался к концу, солнце в зените припекало голову, и спасаясь от жары, Цижэнь накинул на весьма спутавшиеся волосы верхнее одеяние своего ханьфу. Вскоре, за верхушками деревьев показалась скала с бушующими природными водами. Мужчина облегченно вдохнул влажный воздух около водопада, развязал пояс, бережно складывая нижние одежды и мешочек цянькунь в аккуратную строгую стопочку и стянув нефритовую заколку для волос, отправился в чашу с холодной водой. В водопаде Гу Су вода тоже была ледяной, поэтому мужчина привык к этому еще со второго посещения ванны будучи подростком, не обращая ни малейшего внимания на холодные мокрые прилипшие штаны-исподнее. Когда Цижэнь вошел в воду, его уставшие от бесконечной ходьбы ноги заныли: казалось, боль от натертых мозолей облегчается с помощью прохлады. Старейшина переплыл на противоположную сторону чана и нырнул, промывая длинные волосы на голове от пыли. Никто. Никто из его окружения не знал, что Лань Цижэнь стал калекой с того момента, как по собственной глупой уверенности решил, что Вэй Чанцзэ и Цзян Фэнмянь должны умереть за провинность на Ночной Охоте. «Тот, кто присуждает чужие достижения и трофеи себе, достоин смерти!» - так рассуждал упрямый старейшина в возрасте семнадцати лет. Но вот незадача: юноша не заметил, как своим непринятием того, что раздражает его в других людях и невозможности позволить себе тоже самое, даже если очень хочется, он начал саморазрушать изнутри собственное золотое ядро. «Тот, кто осуждает других, тоже заслуживает умереть». Мальчик регулярно болел в связи с застоем вредоносной ци. Матушка Цижэня часто ходила молится в храм Гуаньинь на ближайшей горе за здоровье младшего сына, иногда утопая в слезах. А затем, хитрая мелюзга Цансэ Санжень пробралась ночью в его покои и отомстила за любимого, отрезав Цижэню старательно отращенную, но пока что короткую бородку. Еще никогда в жизни Лань Цижэнь не испытывал такой отвратительно всепоглощающей ненависти к человеку, поэтому, когда Лань Ванцзы привел в Облачные Глубины выродка этой омерзительной женщины, да еще и в качестве мужа, Цижэнь был готов умереть от искажения ци и лечь в гроб на пару с Не Минцзюэ. Мужчина болезненно сморщился и резко вынырнул из воды. Какая-то неимоверная сила потянула его за ноги вниз, и не будь Цижэнь заклинателем, то сразу же ушел бы под воду. «Призрак утопленника?», - удивленно подумал старейшина, ведь наблюдать такую нечисть в горном водопаде, где поблизости нет построек, принадлежащих людям, очень и очень необычное явление. Рука мертвеца моментально потянулась к горлу мужчины и впилась когтями в тонкую кожу рядом с сонной артерией. - П-помоги! - неожиданно прохрипел бледный призрак и, потеряв сознание, рухнул прямо на Лань Цижэня.