La maladie d'amour

      Когда Чуя вернулся в палату после, на удивление, достаточно приятного разговора обо всем с Осаму, он осознал, что Кэтсу озвучил при всех его «диагноз». Соответственно, Дазай теперь тоже о нем осведомлен. Так почему же он тогда до сих пор хорошо к нему относится, почему не оттолкнул, как оттолкнул бы обеспеченный аристократ бедного бродягу, почему после всего случившегося позвал его, дабы просто поговорить, обсудить рисунки и творчество Данте? Быть может, он что-то замышляет? Чуя еще с самого раннего подросткового возраста привык не доверять никому, будь это его семья или же какие-то незнакомые прохожие. Нельзя показывать свою слабость, иначе отец снова возьмет в руки плеть. Нельзя быть слишком любопытным, ибо наказание будет таким же – несколько ударов по рукам. Сейчас же рыжий откровенно в замешательстве. Фраза «нечего терять» будто намертво въелась ему в голову, но с другой стороны – он боялся. Боялся будущего, боялся Осаму, что так дружелюбен, боялся себя. И кто знает, что будет дальше. Но Накахара твердо решил: сдаваться он не намерен. Он не знает толком, что такое «лучшая жизнь» и как сейчас за нее бороться, зато отчетливо понимает, что опустив руки, он останется совершенно несчастным и беспомощным. Когда это он так опустился? Нет, ни за что! Он прибежит, да хоть приползет к этой прекрасной, лучшей жизни, он не будет отчаиваться. Мы сами вершим свою судьбу.

***

      На этот раз парни ужинают вместе. Ребята долго спорили, за какой столик им сесть. Осаму настаивал на своем любимом месте в самом центре помещения, когда Чуя все-таки оставался непреклонным в выборе уголка «для отшельников». Победу одержал Накахара, когда вместо продолжения глупого спора попросту направился быстрым шагом в отдаленное от других пациентов место столовой.       — Ну и зануда ты, мелкий, — шатен проигнорировал красноречивый взгляд Чуи, который означал то, что за подобные прозвища рыжеволосый готов убивать. — И почему ты вечно сюда садишься? — Дазай размахивает руками, жестикулируя, хмурит брови и пинает своего друга ногой под столом. — Совсем дикий стал?       — Ой, пошел к черту, бинтованный, — Накахара переводит взгляд на других пациентов и продолжает. — Во-первых, какой я тебе мелкий!? — через секунду он переваливается через столик и тычет Осаму в грудь пальцем. — Ты, дылда, — садится обратно на место, с умным видом скрещивая руки на груди. — Во-вторых, тут обзор лучше. Всех видно и слышно, а в третьих...       — Божечки! Сегодня картофельная запеканка! — наглым образом Дазай перебивает рыжего, за что ему наступают на ногу со всей силой под тем же столом. — Ай! Ты что, так не любишь запеканку, а?       — Люблю я запеканку, а вот ты – раздражаешь, — прозвучало громкое цоканье со стороны Осаму. — Моя мать любила готовить мне ее, когда я послушно себя вел. Вознаграждение, наверное, было такое, — от очередного воспоминания становится дурно, но Чуя старается не обращать на печальное чувство внутри никакого внимания. — Тебе мама тоже ее готовила? А то у кого не спрошу – всем готовили эту стряпню, — рыжий переводит взгляд на собеседника и практически сбивается от внезапно появившейся мрачной ауры вокруг Дазая. — Что-то не так?       — Все в порядке, это в прошлом, — шатен надевает улыбку обратно и хлопает в ладоши, желая приятного аппетита. — Моя мать покончила с собой, когда я был мал, — как ни странно, но его, кажется, словно действительно это не волновало. — Так что я не могу ответить на твой вопрос.       — Прости, — Накахаре хочется сбежать из этого помещения, накрывшись каким-нибудь теплым, толстым одеялом, лишь бы не чувствовать такую жуткую неловкость в разговоре. — Мне очень жаль.       — Ты так добр, Чуя, — Осаму мило улыбнулся, после чего невозмутимо отправил в рот кусок запеканки. — Не извиняйся, это все действительно лишь в прошлом. — шатен запил сладким чаем свою порцию и перевел взгляд в рядом стоящее окно. — Дазай… — это не то, что хотел бы сейчас спросить рыжеволосый. Но раз уж заговорили о чем-то личном… — Почему ты общаешься со мной? — ответом послужила минутная тишина. Кажется, собеседник Чуи задумался.       — А почему нет? — Осаму смотрит в голубые глаза и ухмыляется. — Мы одного возраста, находимся в одном нехорошем положении, да и забавный ты…       — Нет, я не об этом, просто… — как же тяжело было сказать то, о чем так тщательно думал. — Ты ведь слышал, что сказал Ивасаки, разве нет?       — И что? — Дазай действительно не понимал и не признавал «гомосексуализм» как болезнь. В конце-концов, он – сын известного врача. — Не вижу ничего плохого.       — То есть как, не видишь? — у рыжего был откровенный ступор. — Я ведь грешен, ты понимаешь это? — становилось мерзко это признавать. — Как ты можешь со мной контактировать? Это ведь неправильно.       — Может быть, я тоже грешен? — Дазай запихивает в себя остатки запеканки и хитро лыбится. — А отрешенным и неправильным лучше держаться вместе.       Чуя не знал, что ему ответить. Очередная шутка? Почему он так спокойно говорит об этой болезни? Еще и озвучивает, что сам ею болен. Все-таки Дазай – ходячая непредсказуемость, сама неизвестность. Он показывает лишь то, что посчитает нужным, вследствие чего многое скрывает в самых потаенных глубинах своей души. Рыжеволосый томно вздыхает и опускает взгляд в наполовину опустевшую тарелку.       — Прекрати так много думать, мелкий, — шатен зевает, смотря на часы. — Я говорю правду. Гомосексуализм существовал во все века, ты ведь знаешь это?       — Знаю, но… — Накахара оторопело поднимает одну бровь. — Это все равно неправильно, даже аномально, Дазай, как ты не поймешь? — и тут ему приходит внезапное осознание того, что говорят они об этом в месте, что кишит санитарками и ушастыми пациентами. — Хватит болтать об этом, — произносит он более приглушенно. — Хотя бы не тут.       — С тобой все в порядке, — говорит Осаму практически шепотом. — Я общаюсь с тобой только из-за того, что ты маленький и злой, аж смешно! — шатен начинает заливисто смеяться. — Так что прекрати уже! И вообще, посидим у тебя в палате?       — Еще чего! — Накахара собирает посуду с недоеденным ужином на поднос, намереваясь отнести ее в посудомоечную. — И не смей ходить за мной, Дазай. — рыжий встает из-за стола, безмолвно относит посуду и отправляется в комнату, даже не оборачиваясь, пусть и слыша это отдаленное, жалостливое и до одури артистичное «мелкий такой злой, за что же мне все это?».

***

      — Гэнкито-сан, вы уверены, что это хорошая идея? — Нобуко Юри была ошеломлена предложением, поступившем от того самого полноватого заведующего. — Они могут устроить дебош или еще что... — сказала она громким тоном, положив руку на сердце.       — Согласен, это может быть слегка... — Мацумото-сан немного задумался, помявшись. — Слегка опрометчиво, не поймите меня неправильно.       — Думаю, все пройдет нормально, что вы, — на самом деле, непосредственный начальник сия заведения тоже сомневался в правильности решения, однако, ему хотелось вывести психиатрическую лечебницу на «высший уровень», следуя примеру коллеги, на плечах которого лежала новенькая платная клиника для душевнобольных в соседней области. — Мы разделим всех на группы, буйных куда-то возить, естественно, не станем.       — Группы? То есть, как... — Юри все еще не понимала этого рьяного желания начальника следовать каким-то иным методам «лечебного отдыха» для пациентов.       — Узнаете в скором времени. Нобуко-сан, вам отнесут списки пациентов, что будут вывезены на прогулку, — Гэнкито-сан поправил свои очки и улыбнулся. — Ездить на прогулки больные будут раз в неделю, на выходных, — осмотрев всех основных подчиненных в пяти лицах, главврач будто бы недовольно хмыкнул. — Все могут быть свободны.

***

      У Накахары Чуи было несравненно отвратительное предчувствие, словно что-то сегодня произойдет на этой чертовой прогулке. Помимо Нобуко-сан и еще одного медбрата, их, конечно, будут сопровождать еще три охранника, но зная охрану в этом учреждении... Но дело даже не в этом, а в том, что Дазай стопроцентно будет в его группе, что равняется для рыжего то ли подарком с небес, то ли наказанием из самого ада. К слову, Осаму не отлипал от Чуи ни на секунду в последние четыре дня. То ему нарисуй, то подай, то поговори с ним. Словно ребенок, которому не хватает внимания. Только вот проблема в том, что «ребенок» вниманием не обделен вовсе. Дазай в этом заведении уже звезда после всех его выходок, которые почему-то ему спускают с рук. Другого пациента бы после показательного выплевывания ночных таблеток прямо в очереди уже положили бы в изолятор, когда шатен отделался лишь тем, что его лишили завтрака и пригрозили чем-то. Чудо, никак иначе.       Ровно десятерых пациентов в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет повезут в какой-то божественной красоты православный собор, при котором располагается небольшой, но уютный, как говорят санитары, парк. Больные толпились рядом с железным забором в ожидании транспорта, на аренду которого, кажется, ушло целое состояние по меркам бюджета больницы. Как только прибыл автобус красно-белого цвета, пациентов по одному начали запускать внутрь машины.       — Чуя! Чуя! — Осаму выглядел жутчайше довольным. — Садись ко мне, — на проигнорированную просьбу шатен начал имитировать слезы. — Ну Чуя!       — Господи... — Накахара все-таки принял приглашение, когда понял, что одно свободное место располагается лишь рядом с той надоедливой блондинкой по имени Кристи, а другое – рядом с каким-то мужиком из компании Кэтсу. — Чему ты так радуешься?       — Разве тебе не нравится, что мы наконец выйдем в нормальное общество? — Дазай распластался по бордовой сидушке, подняв руки за голову и скрестив ноги. — Или ты уже привык к психбольным, а?       А Чуя и сам не знал, почему не радуется. Его охватывает странная паранойя, будто среди прохожих он встретит, например, Ширасэ. Что тогда будет, как себя вести? Эта в теории возможная встреча будоражила и пугала одновременно, ведь посмотреть в глаза бывшему другу все-таки хотелось, передав всю обиду и злобу, что накопились в сердце, но с другой стороны рыжий осознавал, что сие столкновение приведет лишь к серьезной панической атаке и к насмешкам Ширасэ.       — Слышишь, бинтованный, ты ведь говоришь о нас тоже, раз мы лежим в этом заведении, — Накахара закатывает глаза, стараясь делать вид, что к нему не лезут в голову всякие поганые мысли о предателях со светлыми волосами. — Или ты нас исключением из правил считаешь? — сказал Чуя, стараясь отодвинуть от себя долговязого шатен, что начал уже ложиться на него, лишь бы устроиться поудобней.       — Я считаю психами лишь тех, кто пьет чай без сахара, — Дазай морщится и смотрит в глаза Чуе. — Или тех, кто сначала наливает молоко, а потом сыпет хлопья, — показательно показывая язык с жестом «меня сейчас вырвет», говорит Осаму. — Фу, какая же гадость, ты так не считаешь?       — Не считаю, — рыжеволосый все еще пытается отодвинуть от себя Дазая, нервно пыхтя. — Я делаю все так, как ты и сказал, — на явный шок своего собеседника Чуя лишь фыркает. — Да-да, и чай без сахара пью, и наливаю сначала молоко, а потом насыпаю хлопья.       — О господи! — Осаму смешно кривит лицо, налегая на Накахару все сильнее. — Какое безобразие! Отсядь от меня, чудище! — шатен даже взвизгнул.       Многие пациенты посмеивались с поведения двух ненормальных, даже водитель усмехнулся несколько раз. А для Чуи эта часовая поездка длилась целую мучительную вечность.

***

      Собор и правда был внушительных размеров. На фоне других обыкновенных зданий он смотрелся невероятно величественно, а его купола светились, кажется, даже в такую мрачную осеннюю погоду. Парк, к слову, надежд не оправдал. Старые обшарпанные лавочки были расположены в хаотичном порядке по всей территории, стоял какой-то большой фонтан, не функционирующий уже, по всей видимости, довольно давно, несколько магазинчиков с православными подарками и ничего более. На самой улице сыро и малолюдно, чему даже обрадовался рыжеволосый, ведь риски встретить кого-то из знакомых падали практически к нулю.       Изнутри и снаружи стены собора покрыты красивейшей росписью. Зайдя внутрь, Чуя сразу же увидел стенд с подношениями и церковную лавку. Под жестким присмотром все пациенты начали в группе проходить вглубь могущественного здания. Накахара увидел знакомую икону, решив подойти к ней, но его резко выхватила чья-то рука и потащила обратно из здания на улицу.

***

Love, gimme love, gimme love I don't need it, but I'll take what I want From your heart and I'll keep it In a bag, in a box, put and x On the floor Gimme more, gimme more, gimme more Shut up and sing it with me*

      — Мать твою, ты что, совсем рехнулся? — Чуя изо всех сил старался не кричать, но выходило у него это из рук вон плохо. — Куда ты меня тащишь, ублюдок? — не хватало времени даже начать должным образом паниковать, ведь его величество Дазай буквально бежал, схватив за руку рыжего бедолагу.       — К приключениям, мой дорогой друг! — Осаму обернулся через плечо, задерживая взгляд исключительно на голубых глазах, не желая проверять, хватился их кто-то или нет. — К приключениям!       — Каким, к черту, приключениям!? — громко и грозно произнес Накахара, тормозя шатена. — Давай вернемся сейчас же, иначе одним изолятором мы не отделаемся, — от парня исходила исключительно гневная, темная атмосфера. — Живо, бинтованный ты идиот!       — Да успокойся ты. И хватит обзываться, мне ведь обидно! — увидев практически готового полезть в драку Чую, Осаму поспешил разъяснить ситуацию. — У нас есть час. Я договорился с одной прекрасной леди, так что у нас есть личное, особенное свободное время! — не сказать же, что ради этого всего он переспал с Нобуко-сан еще один раз, чувствуя себя как... Да никак в общем-то, ему абсолютно без разницы.       — Шутишь? — рыжеволосый решил спародировать горе-друга, который будто специально действовал ему на нервы. — Правда-правда? — Накахара округлил глаза, улыбнулся и театрально вздохнул. — Ты, сволочь, небось такой реакции ожидал? — как же ему было весело наблюдать в карих омутах искреннее удивление. Хотя, искреннее ли?       — Если ты не пойдешь со мной, то что, мелкий актеришка? — Дазай решил пойти в бой с контратакой. — Вернешься, как ни в чем не бывало? — сказал шатен, пожав плечами. — Думаешь, тебя за это по головке погладят? А со мной ты в полной безопасности.       — Я с тобой никогда не в полной безопасности, — наконец Чуя осознал, что ему некуда деться. — И что ты предлагаешь делать? — спросил он, используя яркую жестикуляцию руками, при этом все еще находясь в бешенстве. — Посидеть в парке на лавке? Сбегать домой, распугав родственников? Убить прохожего?       — Последняя идея довольно интересная, но нет, мелкий, — Осаму вся эта ситуация веселила до коликов. — Просто пошли со мной.       — Не смей меня так называть, бинтованный! — произнес Чуя, немного постояв на одном месте, однако, через минуту он уже стал догонять своего друга.       Пробежав небольшой парк полностью, ребята остановились, дабы отдышаться. На свободе чувствуешь себя иначе, особенно после заточения в стенах дома для душевнобольных. Накахаре казалось, словно все знают, что он сбежал, что он – ненормальный, не такой, как все обычные, здоровые люди. Клеймо. Но при этом по телу почему-то разливалось будоражещее сердце тепло, когда Дазай, схватив его за руку, побежал к пешеходному переходу. Наверное, они действительно выглядят соответствующе заведению, из которого взялись.       Одежда на сбежавших больничных преступниках с привилегированным отдыхом была та, в которой их привезли в лечебницу. На Осаму – темные штаны с поясом и симпатичная синяя рубашка в полоску, черные туфли, сверху же – такое же черное пальто. Стильно и сразу заметно, что шатен не из бедной семьи, да и к тому же имеет чувство стиля. На Чуе же серые штаны в клетку, темные ботинки на шнуровке, красный свитер и кожанка, что досталась ему от отца, который в молодости был, по всей видимости, тем еще оторвой. Что стало в его жизни, дабы он ушел в религию с головой, рыжий понятия не имел, да и не интересовался. Выглядели пациенты если вполне приемлемо, даже хорошо.       Они прошли уже два квартала и только тогда Накахара заметил, что Дазай все еще тащит его за руку, идя быстрым шагом. Неизвестность настораживала, но заставляла бурлить адреналин в крови, вызывая детскую радость, словно вот-вот ребенку должны подарить новогодний подарок. Маленькое создание не будет знать, что точно ему положат под ёлку, но будет уверено на девяносто процентов, что родители хотя бы постараются обрадовать его. Чую никогда не радовали, даря что-то вроде статуэток-ангелочков, религиозных книг или же тематических украшений, когда мальчик мечтал об игрушках, как у других сверстников. Однако, показывать этого он не смел, принимая все презенты с улыбкой и благодарностью.       Осаму, словно нашкодивший щенок, показывает рукой в сторону старенького бара, удивляя рыжего все больше и больше. Эта идея совершенно не нравилась Накахаре, но выбора у него уже не было. Войдя в деревянную дверь с нелепой яркой вывеской сверху, на которой красовалось название «Dutchman»**, парни вальяжно вваливаются в заведение. Чуя все еще нервничает, но уже более смиренно, ведь все, что он может сейчас сделать – выжать из происходящего самое лучшее и веселое. Кто знает, сколько еще времени он пробудет к психиатрической лечебнице. Да и как он в последнее время часто размышляет – «все равно терять нечего».       Заказав по пиву, Дазай с Чуей усаживаются за барную стойку и оглядывают помещение. Дешево, но со вкусом: интерьер выполнен в коричневых тонах, из которого выбиваются лишь красные диванчики, что расположены за округлыми столиками. Вся посуда вычищена до блеска, да и в целом в помещении довольно чисто. Парочка растений стоят около деревянных окон, украшая сие заведение. Людей не так уж и много в это время суток, бар открылся совсем недавно, по всей видимости.       — Ты до этого был здесь, Дазай? — рыжеволосый отхлебнул хмельной напиток при этом отмечая, что он вовсе недурен. Чувствуется немаленькая доза этилового спирта.       — Нет, конечно, я редко бывал в этом районе, — Осаму соответствует примеру собеседника, отпивая немного пива из стакана. — Просто увидел бар и вот мы тут!       — То есть, ты изначально бежал, не зная куда!? — нервов Чуи скоро не хватит на все это. — Звучит комично, но ты что, с ума сошел? — произносит рыжий, несильно шлепая Дазай по лбу.       — Но ведь все закончилось хорошо, да? — шатен невинно похлопал глазками, ярко улыбнувшись всеми зубами. — Расслабься, мелкий, посидим тут минут двадцать и обратно, — возвращаться в адское место совершенно не хотелось, но что поделать. — Отдыхай.       — Отдыхать, значит... — Накахара немного развернулся на стуле, собираясь сменить позу. — Ну, за здоровь... — какой-то полноватый мужик с черными как смоль волосами толкает плечом Чую, вследствие чего пиво рыжеволосого разбивается вдребезги.       Дазай удивленно присвистнул, Чуя же ошарашенно посмотрел вниз, с горестью наблюдая, как желтая жидкость с пеной стекает по деревянному полу.       — Эй! — иногда рыжему кажется, что все в этом мире создано для того, чтобы его злить. — Ты разлил мое пиво, мать твою! — он идет следом за мужчиной, что довольно быстро прошелся по помещению и сел за свой столик, где сидели его друзья в возрасте за сорок.       — Я случайно, разве ты не видел? — сказал черноволосый, стоя из себя невиновного. —. Неудивительно, что я тебя, такого карапуза, не заметил. — ухмыльнулся мужик, после чего весь этот столик разразился смехом.       Только Чуя собирался толкнуть нахала, яростно прорычав, как вдруг Осаму аккуратно положил руки на его плечи и плавно уселся за столик к компании.       — Мальчики! — воскликнул шатен, поправив свои кудрявые волосы. — Только что ты, извини, не знаю твоего имени... — лицо Дазая приобрело грустный оттенок, но он молниеносно воодушевился. — Ты только что выходил из женского туалета и задел моего друга, а он уронил свое пиво и не успел его выпить... — всего лишь на секунду в глазах Осаму промелькнула опасность. — Было бы здорово, если бы ты извинился.       — Это был несчастный случай, — ехидно отметил полный мужик. — И вообще, почему бы тебе тогда не вызвать полицию? — он наклонил голову вбок, словно задумался. —. Хотя, мне кажется, что твоему парню все равно.       — Ладно-ладно, мужики, — Дазай медленно поднялся с дивана, посмеявшись. — Тогда забудем, мы купим себе еще одно пиво...       — Не обижайтесь, ребятки, — ответил один из друзей этого ублюдка. — Удачно вам провести время на свидании.       — Спасибо большое! — сказал Осаму, резко выхватив бокал на столе, отхлебнув напиток. — Всего вам хорошего, да вообще без обид! — произнес он и...        И вылил содержимое практически полного стакана пива прямо на голову толстяку, приводя всех окружающих в состояние шока. Кажется, у Чуи пропал дар речи.       — Сука, вы, пидрилы! — крикнул здоровяк, но парней уже след простыл.       Два пациента психиатрической больницы, держась за руки и смеясь во весь голос, быстро убегали прочь по закоулкам шумного города, пытаясь сориентироваться, чтобы начать бежать хоть приблизительно в сторону собора. Ветер приятно обдувал их лица, а руки сжимались все сильнее, лишь бы не разделяться и не оставлять друг друга в этом сумасшествии. Бежали они по ощущениям всего лишь несколько минут, минуя различные улицы и проулки. Но все настолько безумное, к счастью или к сожалению, заканчивается.       Вдалеке виднеется нужный им собор. Пациенты ходят по разным частям парка, о чем-то переговариваясь. Пасмурно. Однако, в душах обоих юношей царит настоящее, знойное лето, обжигающее все нутро. Так вот оно какое – счастье?