La maladie d'amour

Каждое утро в этом треклятом заведении начиналось одинаково.       Начиналось абсолютно одинаково до тех пор, пока некий Дазай Осаму не вломился в палату Чуи подобно урагану, сметающего всё вокруг на своем пути, словно тут было, что можно сломать, кроме... «Сокамерник», как именовал рыжий человека по имени Аято Саито – крупноватого парня лет тридцати восьми с проблемой, как казалось Накахаре, в излишней тревожности и паранойе, завизжал подобно свинье и весь затрясся. Стало совершенно очевидно, что спокойная и мирная жизнь в психбольнице, насколько её можно было так назвать, подошла к концу.       — Доброго утречка всем! — какая-то до одури искренняя улыбка словно озарила всю комнату светом. — Чуя, ты уже проснулся? — шатен подбежал к рыжеволосому и взял его за руки, смотря прямо в глаза.       — Чего тебе надо, полоумный!? — кажется, стоило говорить потише. — То есть, какого черта? — Чуя изо всех сил старался перестать кричать, дабы не пугать ещё больше беднягу Аято. — Ладно. Я – не тот человек, кто заправляет тут сигаретами или ещё чем… Что там тебе нужно? — далее последовал тяжёлый вздох. — Как там тебя…Дазай, уходи прочь.       — Ну что ты, мой дорогой друг! — в глазах Осаму плясали черти. — Я всего лишь хотел предложить тебе кое-что интересное.       — Для начала перестань изводить моего соседа по палате, а после поговорим, говна кусок, — Чуя пытался вложить в эти слова как можно больше желчи. Кем он себя возомнил, раз будит его и Саито ещё раньше всеобщего подъема? Почему он сам не спит? Благо, другие «сокамерники» не проснулись. Под другими сокамерниками подразумевались пожилой мужчина, который был для Накахары чрезмерно плаксивой загадкой и совсем уж юнец, что постоянно молчал. Рыжий зуб дает, что кто-то из них также проснулся, если не оба. Просто делают вид, что спят, не желая учавствовать в этом цирке.       — Помогите! — громкий возглас заставил Чую вырваться из мыслей и наконец перевести взгляд на койку Аято, куда плавно двигался Дазай. — Он… Он хочет меня убить! — ещё немного и весь стационар поднимется благодаря крику…       Крику, которого не было.       Этот чертов Дазай Осаму протянул Саито мизинчик одной ручкой, когда в другой держал откуда-то взявшуюся сигарету, с, мать ее, конфетой в розовой обертке. На мгновение в глазах тревожного бедняги появилось сомнение, после чего он выхватил из рук Осаму предложенное, плюхнулся на постель обратно и укрылся одеялом с головой. Какого черта!?       — Чуя? — сладкий голос привлек бы кого угодно, но не рыжего. — Доверишься мне?       — С чего бы? Спрашивать про проблемы с головой здесь довольно глупо, но, боже!? — откуда-то взявшееся запасное одеяло накрывает Накахару с головой и он чувствует, что его поднимают с постели. — Ты что творишь!?       — Хочу показать тебе кое-что. Одному глазеть вовсе не комильфо.       Дазай опускает рыжеволосого только в коридоре. По-хорошему, можно было бы и закричать, но… Чуе интересно, что же такого ему могут показать. Да, он тоже человек, ему свойственно любопытство.       — Слышишь, Дазай? — тишина в ответ, из-за чего Накахара загорается недобрым пламенем. — Куда ты меня, сука, тащишь?       — К небу, Чуя, в самый рай, пока это еще возможно, — Осаму выглядел тем самым человеком, что знает абсолютно все, что явно не намерен сделать плохо или же больно. Рыжеволосый сдался.       Самым сложным было не вырвать руку и убежать, но эта загадочность в ситуации, этот адреналин, когда два пациента пробегают мимо сестринской… Это то, чего не хватало Чуе – спонтанности, яркости, безумия в хорошем ключе, но не в том, каким приятно его опознавать в данном учреждении.       Они вдвоем карабкаются по практически разрушенной лестнице, миновав спящего охранника, оба едва ли не падают, когда пытаются ускорить шаг из-за какого-то странного шума внизу… И они оба замечают, что улыбаются.       Еще пара мгновений и Накахаре представляется взору люк на потолке… Стоп, что?       — Ты хочешь залезть на крышу, идиот?       — О, поверь мне, я делал так множество раз, — отчего-то Чуя не удивлялся, что Дазай уже бывал в этом аду за городом. Быть может, дело в бинтах на его руках? — Одну секундочку! — Осаму достает из ночной рубахи нечто похожее на скрепку и открывает люк, что-то недовольно пыхтя. — М-да, раньше эта милая штуковина поддавалась немного легче.       Раздается тихий щелчок и вот уже шатен протягивает руку Накахаре, предлагая взобраться на крышу.       Страшно. Если их заметят, то будут крупные неприятности у каждого. Но Чуя давно решил – ему терять нечего. Родители отвернулись, все друзья отвергли и унизили, осталась лишь тяга к лучшей жизни вне стен больницы, да и то она невероятно мала, дабы сейчас перестать делать всякие глупости с практически незнакомым человеком. Он каждую ночь размышлял над тем, что будет дальше. Если мать с отцом и пустят его на порог, то будут относиться с презрением. Нет, даже не так. Если он вернется к ним, то будет обязан найти девушку практически сразу, будет вынужден жить не по своим принципам и правилам. Будет вынужден идти против своих интересов, став тем, кем его желают видеть. Чуя вовсе не глуп, он понимает, что в таком случае от него не останется ничего, кроме внешней оболочки. Переехать в другой город, пуститься в странствия без гроши в кармане, но ведь даже так ему необходимо будет прятаться. «При желании можно достичь любых высот» – так говорил ему отец, но есть ли силы, есть ли то самое желание? Единственное, что Накахара точно знает, так это то, что он не хочет умирать. Ему элементарно интересно, чем же все это закончится. Жить ради интереса, когда же его жизнь опустится насколько низко, что хуже будет лишь смерть. Поэтому вылазка на крышу с каким-то безумцем… Ну, будет лежать под капельницами чуть дольше, может, снова появятся галлюцинации в виде Ширасэ, будут давать больше таблеток, пусть даже поместят в изолятор, какая разница?       — Вот мы и пришли! — рыжий, словно в какой-то прострации, даже не заметил, как оказался на шаткой, убитой жизнью крыше.       — И зачем мы сюда забрались? — спросил Чуя, нахмурив тонкие брови.       — Закрой глаза, мелкий, — с ухмылкой произнес Осаму, устремив взор в небо, на котором еще остались отголоски звезд.       — Как ты меня назвал!?       — Прошу, просто закрой глаза, — и рыжий послушался, не желая ругаться снова, ведь по пути сюда они то и делали, что шикали друг на друга. — Вдох, выдох. Успокой дыхание, хорошо? — его голос был до одури успокаивающим. — А теперь открой глаза и осмотрись.       Тишина. Светает. Воздух за городом чист и приятен, гораздо лучше, чем в городе. Зелень ещё не до конца сошла с деревьев, ветер колышет траву и листья, где-то за горизонтом начинает всходить солнце. Вон там, слева – место, где проходят все прогулки пациентов. В центре зримого пространства находится небольшой фонтан. Пусть они и стоят на третьем этаже, кажется, будто с самой крыши слышно, как капли ударяются о воду, слышно, как поют ранние пташки, словно о чем-то разговаривая. Вокруг сплошной лес и поля, бежать некуда, но на данный момент это не волнует рыжего, хотя выход из этого котла виден довольно отчетливо. Он находится справа. Там стоит небольшая будка охраны, явно охотничьи псы отдыхают рядом с ней, защищая территорию. Ещё один вдох, выдох…       А Дазай смотрит на него. На развевающиеся, потускневшие из-за стресса волосы, умиротворенное аккуратное лицо с еле заметными веснушками, тонкую шею, а спускаясь ниже – тонкие руки, талия, что заметна даже сейчас из-за ветра, ведь ткань рубахи колышется из стороны в сторону, голые ноги в одних тапках. Смотрит и, кажется, задыхается.       — Чего вытаращился? — Накахара одарил шатена недовольным взглядом. — Ладно, тут действительно.. неплохо.       — Я зачастую сбегал сюда, когда становилось уж слишком тошно в этих стенах, — Дазай издает смешок. — Хотелось разделить эти моменты с кем-то.       — И почему именно я? — Чуя неосознанно заправил прядь волос за ухо, очаровывая шатена все больше.       — Ты выглядишь нормальным, — хлопок в ладоши. — Сочти за комплимент.       — А ты – нет, — кажется, начали кричать о подъеме. — Уходим?       — Убегаем, — Осаму развернулся на пятках и без предупреждения понесся вниз по лестнице.       — Эй, подожди! — рыжеволосый поспешил ускориться и через пару минут ребята были на своем этаже в мужском отделении, после чего разбежались по палатам.

***

      Как многим известно, дабы попасть в психиатрическую лечебницу, не обязательно страдать каким-либо недугом. Представьте, что вы прожили прекрасную, яркую жизнь, у вас есть внуки, правнуки, любимые люди в жизни, но в один момент детям надоедает тратить на вас средства, оплачивая лекарства и они сдают вас на эту каторгу без возможности вернуться обратно. Вы теперь негодный, ненужный и обреченный, но в своем уме, хоть и с невообразимым количеством болячек.       Как думаете, что хуже? Быть оставленным всеми близкими из-за их нежелания помогать вам, потому что вы, возможно, были слишком добры по отношению к ним и немного наивны в целом, или же остаться здесь, не имея еще толком ничего, чем можно было бы гордиться, однако оставшись здесь с таким же ведром отчаяния, грусти и депрессии, но зато у вас все-таки есть возможность выбраться из этой геены? С одной стороны, у пожилых людей уже есть какие-то достижения в этом мире, они многое узнали, с другой - все это утеряно. Известно лишь одно: ни у кого уже нет должных сил на борьбу с миром.       Единственный человек, что действительно импонировал Чуе - эта самая оставленная всеми бабушка, что прозвали Мэйко. Она была мудра, из-за чего Накахара в последние четыре дня заводил с ней разговор в комнате отдыха. Пропускать гуляния на свежем можно было лишь оправившись в эту комнату, где стояло одно несчастное фортепиано, шкафы с книгами, пару настольных игр и, боже, ещё была эта отвратная классическая музыка. Чуя сидел в кресле вместо прогулки на улице, дабы не находиться рядом с тем агрессивным бугаем, что недобро на него смотрел.       Дазай… Как там он? Хотя, не без разницы ли? Что с ним вообще такое? Явился весь такой радостный в слоях бинтов, пытался, кажется, подружиться. Общения не хватает, что ли? Очень странный человек.       Кстати про подружиться…       — Извините… — девушка с блондинистыми волосами и неестественной худобой неловко наклонилась к Чуе, будто не замечая старушку Мэйко неподалеку. — Как тебе сегодняшний завтрак?       Кстати, на завтраке Дазая не было… Может, его спалили, пока он убегал в свою палату? Тогда почему он не сдал Чую? Так благородно, что аж не хочется верить.       — Извини, ладно… — она сделала паузу и начала смотреть куда-то вдаль. — Я пойду?       Кажется, нужно что-то ответить, думал Чуя. Быть может, стоит узнать хотя бы ее имя? Виделись бы они все равно только во время отдыха, когда женскому и мужскому отделению разрешено видеться. Да и на Мацумото-сана эта дружба повлияет положительно, авось отстанет со своими допросами.       — Ладно тебе, милочка, — добродушная Мэйко вступила в односторонний диалог. — Как твое самочувствие? — старушка улыбнулась и мельком взглянула на Накахару.       — Прости-прости, — Накахара улыбнулся. — Я просто задумался.        Есть люди, которые выкладывают о себе все при первом же знакомстве, словно специально рассказывая всю свою биографию. Так рыжеволосый минут сорок слушал, что эта девушка по имени Кристи на лечении по собственной воле, про то, что у нее проблемы пищевого поведения, что-то еще про кошку Марту и кофе, что варил ей ее сводный брат. Блондинке явно не хватало внимания. Кристи сказала, что ее совсем скоро выпишут, чему она несказанно рада. Про эту радость рассказ продлился ещё на минут десять. Скоро время отдыха подошло к концу. Рыжий будто читал какую-то криво написанную книгу, пока слушал девушку, ибо добавлял от себя он что-либо редко. О себе разглагольствовать не хотелось, а о своем заболевании – тем более.       Далее день проходил так же, как и все остальные. После утреннего переполоха Чуя все ждал, ну, совсем немного ждал приторного голоса человека, что тягуче называл бы его по имени. Но Дазая нигде не было, словно он и не появлялся вовсе. Быть может, это лишь больное воображение? Может, все это привиделось или приснилось? Черт его дери.       Совсем скоро наступила ночь. Весь день из головы Накахары не выходил этот шатен, что невольно заставил его ощутить вкус жизни вновь: постоять на ветру на старой крыше, созерцая природу, думая, что все не так уж и плохо. Что есть какой-то смысл. Однако, Осаму будто след простыл.

***

      Огромный широколиственный лес. Солнце жарит, напекает голову. Пахнет морем.       Рыжий оглядывается вокруг и замечает какое-то шевеление в кустах. Подходит ближе, готовясь к нападению. Может, так какой дикий зверь? Но почему-то хочется пойти и проверить, а не убегать. Чуя подходит ближе, немного крадясь…       Резко из куста выпрыгивает Ширасэ, обнимая Накахару и немного ещё щекоча.       — Ха-ха, прекрати! — в глазах рыжего выступают слезинки. — Ну хватит уже!       — Ладно! — беловолосый юноша загадочно улыбается. — Пойдем, я тебе кое-что покажу!       Они выбегают на красивейшую поляну, засыпанную желтыми цветами, смеются и переглядываются. Вдалеке виднеется огромное дерево, на которое Ширасэ предлагает взобраться. Накахаре весело. Кажется, что кроме этого чудесного дня в его жизни более ничего не существовало. Подбегая к дереву, парни хватаются за руки и начинают кружится только в ведомым им танце. Друг Чуи резко обнимает самого рыжего и прислоняется своими губами к чужим. Сладко, очень сладко. Ширасэ резко отстраняется с громким соответствующим звуком и улыбается, будто кот, объевшийся сметаны.       — Ширасэ, ты… — Накахара удивлен до одури, кажется, его глаза совсем скоро выкатятся из орбит.       В ответ беловолосый лишь задорно хихикает и начинает залезать на огромное дерево, ловко карабкаясь на самый верх. Чуя ему не уступает. В голове так легко, так спокойно, словно никаких проблем более не существует, будто он познал всю суть человеческую и готов вершить этот мир. Еще и самый лучший человек на свете его поцеловал. Он счастлив!       — Ну что, Чуя, нравится? — с небольшой усмешкой спрашивает Ширасэ.       — Да! Конечно, да! — кажется, из-за улыбки скоро начнут болеть уголки губ. — А ещё… — Накахара отводит взгляд, смотря на лес с высоты. — Мне нравишься ты.       — А в психушке тебе тоже нравится?       Солнце пропало. Молния сверкает где-то вдалеке. Кажется, начинается ливень. Вокруг – серость и тьма. Рыжий неуверенно улыбается, стараясь подойти ближе, но его тут же сталкивают с высоты. Падает он долго, думая о том, почему же все это происходит именно с ним. За что?       Секунда.       Мокрая постель – не самое приятное место из тех, где бы ты хотел проснуться. Пот стекает ручьем, пока Чуя старается судорожно сообразить кто он и где он. Ах, ещё один омерзительный сон.       Первая мысль – необходимо умыться как можно скорее, дабы привести себя в чувства, поэтому рыжий на дрожащих ногах поднимается с койки и словно в бреду медленно идет в уборную.       Открывая дверь, Накахара был точно не готов увидеть темную лужицу крови.