Nightmare

Светящийся циферблат будильника показывает семь утра, а Чуя до сих пор не уснул. И уже не уснет. Сквозь открытый балкон в комнату врывается прохладный порыв ветра, и парень зябко ежится, вставая с постели. Чуя ненавидит себя, ненавидит всеми фибрами души, за то, что так просто доверился Дазаю; тому, к кому нормальный человек даже подойти побоится. Дазай безжалостно перерезал горло человеку, прямо у него на глазах, а он, наивный, надеется, что тот искренне хочет его спасти. Чуя даже намеревался не идти на встречу, уехать с родителями в Токио и больше никогда-никогда не вспоминать весь ужас этого города. У него есть возможность спокойно жить, но он не воспользуется ею. Почему — ему самому неизвестно. Может быть, всё дело в том, что он не привык так просто отдавать своё, или во всём виноват сам Дазай. Есть в нем что-то такое, что заставляет сердце Чуи колотиться о грудную клетку, как в лихорадке. Поэтому он сейчас не сидит в машине с родителями, а бежит в сторону торгового центра, на крыше которого всё произойдет. Бежит, потому что так легче успокоиться. Дыхание давно сбилось и на лице выступили капельки пота, но он бежит, будто обезумевший, не глядя по сторонам: лишь вперёд, навстречу судьбе. На улице уже людно и воздух тяжёлый от выхлопных газов, которые царапают горло и щиплют глаза. Все спешат на работу и по делам, совсем не замечая Чую. Да и ему все равно на окружающих. У самого входа Накахара тормозит, чтобы перевести дыхание, и поднимает глаза наверх, к небу. Оно сегодня пасмурное, но дождь не собирается. Парня пробивает нервная дрожь, а затем, с трудом, подавив её, он спешит к лифту. Надеется, что тот работает: подниматься на 17 этаж пешком видится настоящей пыткой. — Я уж думал, что ты не придешь, — произносит незнакомец в плаще с поднятым воротником и странной шляпе, кого Чуя сначала и не заметил. Слишком волновался. Парень вздрагивает и косится на него. — Я не трус, — будто убеждая самого себя, отвечает он. — А ты чего так вырядился? — Чуя усмехается и чувствует, как вновь дрожит сердце. Он оглядывает одеяние Дазая, а затем поднимает глаза на него самого. Осаму опускает воротник, снимает шляпу и становится тем самым обыкновенным юношей, каким Чуя его знает. Надо же, как мелочи меняют людей. — Решил перестраховаться, — пожимает плечами брюнет, беспечно улыбаясь. — Готов, Чуя? Чуя сглатывает, услышав своё имя. По спине бежит холодок. — К чему? Умереть? Осаму становится серьезным и смотрит на него своими пронзительными темными глазами. Накахара хватается за последние крупицы реальности: лишь бы не утонуть в них. — Я же обещал, что ты не погибнешь. Ты доверяешь мне? — с этими словами Дазай надевает шляпу на голову Чуе. От неожиданности парень даже вздрагивает, чем вызывает мимолётную улыбку Осаму. — Доверяю, наверное, — неуверенно выдавливает рыжий. Дазаю этого достаточно. — Тебе идёт. Чуя молчит, смотря в пол и краснея. Наконец лифт взвизгивает и останавливается. Тяжёлые металлические двери медленно открываются, и Чую обдает по-настоящему холодным порывом ветра. На крыше пустынно, если не считать одинокого мужчину возле парапета, задумчиво смотрящего куда-то вниз. Краем глаза Чуя замечает довольную улыбку Дазая, а затем едва не падает, споткнувшись о порог. Осаму выходит вперёд, а Накахара плетется следом, словно тень. — Кто этот человек? — шепчет он, косясь на высокую фигуру. — Знакомый? — Можно и так сказать, — сухо отвечает парень, а затем добавляет, обращаясь к незнакомцу: — Мори-сан, вы пришли, я так рад. Мужчина, тот самый «Мори-сан», оборачивается и сразу же впивается глазами в него, Чую. От этого становится не по себе, однако Накахара героически выдерживает этот взгляд. — Ты ведь так просил, я не мог отказать, — с какой-то наигранной снисходительностью отвечает он. И Чуе почему-то кажется, что дело совсем не в этом. — Значит, это он? — Чуя Накахара, — кивает Дазай, переводя взгляд на парня. Рыжик выдавливает вялую улыбку, пытаясь унять дрожь в коленях. В груди рождается колющее, ядовитое ощущение подвоха. Спокойные лица мафиози его только сильнее разжигают. — Что за информацию ты узнал? — вдруг спрашивает Мори, переводя взгляд на Осаму. Тот молча подходит и становится рядом с мужчиной, упираясь, подобно нему, руками о поручни. Во всех его движениях сквозит уверенность, нечеловеческая ловкость, и Чуя бы не удивился, если бы он сейчас с этой самой уверенностью перескочил через парапет и спрыгнул вниз, всё также улыбаясь. Чуя, чтобы не выглядеть белой вороной, шагает следом и становится чуть поодаль, но так, чтобы всё было слышно. — Я скажу, если ты аннулируешь контракт, — просто говорит Осаму. — Ты же в курсе, я не могу этого сделать, — качает головой Мори. — Но разве нельзя просто сжечь его? — осмелев, встревает Чуя. Оба холодных взгляда устремляются на него. Молчание звенит в ушах похуже траурного звона. Чуя кашляет, и густо краснеет, смутившись такой реакции. — Не думал, что он такой, — презрительно замечает Мори. — Раньше он был умнее, — оправдывается Дазай. — И потом, он ведь не знаком с правилами. Накахара изумлённо хлопает глазами и глотает ртом воздух, но перебивать не смеет. У него возникает желание дать Дазаю пощёчину, но страх оказывается сильнее. В душе оседает неприятный осадок. Не он ведь виноват во всём, а они сами. Так что могли бы потрудиться и рассказать ему правду. — Понимаешь ли, — будто прочтя его мысли, начинает Дазай. — Договор, как правило, хранится у обоих сторон. Даже если мы сожжём тот, что в мафии, второй экземпляр останется у заказчика. И этот заказчик, к сожалению, не тот человек, кого я убил. — Значит, это Федор Достоевский? — не подумав, ляпает Чуя, и тут же жалеет об этом. Дазай раздраженно цокает языком и бросает недовольный взгляд на него. Мори же наоборот — расплывается в улыбке. «Ой, — понимает Чуя. — Я только что раскрыл все козырные карты». — Достоевский, значит, — довольно, точно кот на солнце, прищуривается Огай. — Что ж Дазай, раз это мы узнали, может, расскажешь и остальное? Эй, что ты делаешь? Но Дазай не слышит. Он перескочил через ограду и сейчас находится в нескольких сантиметрах от края крыши. Семнадцатый этаж — если упадёт, он труп. Чуя инстинктивно тянет к нему руку, но тот уворачивается, с упрёком глядя на него. Затем Осаму полубоком топает в сторону, подальше от них. Мори всё это время лишь молча наблюдает за ним. А вот Чуя начинает паниковать и даже пытается бежать к Дазаю, однако цепкая рука Огая останавливает его, больно впиваясь в плечо. Накахара извивается, пытаясь вырваться, к сожалению, безуспешно. — Дазай! — срываясь в истерику, зовёт он. — Остановись! Осаму послушно останавливается и смотрит прямо ему в глаза. Чуя начинает захлебываться собственной слюной от бессилия. Затем взгляд брюнета перескакивает на Мори, и на его губах расцветает улыбка. Не безумная, нет, — хитрая. Чуе не удается прочитать этот жест, в отличие от Мори. — Мори-сан, я ведь спрыгну, вы знаете, — спокойно, почти равнодушно, произносит Дазай. — Сделайте так, чтобы за Чуей больше не охотились, иначе… — Ты спрыгнешь и я потеряю и ценную информацию, и отличного сотрудника, — продолжает за него Огай. Он зол — это понятно по слегка грубому тону и взгляду, такому холодному, что кровь стынет в жилах. Чуя тихо охает. Если Дазай спрыгнет — виноват в этом он. Чёрт, неужели нельзя хоть раз держать язык за зубами. — Всё верно, — кивает Осаму, заводя левую ногу чуть за себя; так, чтобы пятка вышла за край крыши. — Дазай, не надо, — скулит Чуя, подаваясь чуть вперёд. Но никто его, конечно, не слышит. — Ладно, — после долгой паузы соглашается Мори. — Я отправлю людей, чтобы те уничтожили второй экземпляр, доволен? — Обещаешь? Мори хмыкает. — Да. Обещаю.