Баловень судьбы или проклятие Узумаки

      Боруто бежал долго, не разбирая дороги, не помня себя. Злость, которая кипела в нём, отступала, заменяясь на болезненные всхлипы и не прошенные слезы. Сдержать их было выше его сил, так он и бежал: перебегая дороги, пробегая мимо припаркованных машин, удивленных прохожих, чуть не сшиб нескольких, лающих ему в след, недовольных собак.       Когда он наконец-то остановился, обнаружил себя в лесу. В боку кололо, ноги заплетались, дышал тяжело, утробно. Хоть и привычная для тренированного тела нагрузка, всё равно оно было против неё.       Мальчишка, плюхнувшись на землю, обхватил колени и тихо завыл, как раненный волк, закидывая голову к небу и нервно качаясь. Подняв руку, прикоснулся к своим губам, что еще горели воспоминанием о том сладком до определенного момента поцелуе. Как же ему хотелось забыть, забыть этого чёртового Учиха, забыть и никогда его не видеть, или видеть, но ничего не чувствовать. Сейчас он был готов даже душу дьяволу продать, чтобы не чувствовать ту боль, что приносила ему его любовь.       — Как же я тебя ненавижу! — заорал что есть мочи Узумаки, долбанув раскрытыми ладонями об землю, и с большей силой из его глаз побежали слёзы. Он не плакал, они сами текли. Он ничего не мог с этом поделать, лишь вырвать собственное, без памяти влюбленное, сердце.       Мальчишка никак не мог понять себя, почему ему так тяжело. Ведь, вроде как, он давно решил, что с Саске его больше ничего не связывает, и всячески пытался доказать это себе, а с другой стороны, он не мог без Учиха — его тянуло к нему магнитом. Безумно хотелось обнять его, прижаться к теплому телу, услышать как бьётся сердце… Поцеловать нежные манящие губы. Провести ладонью по щеке, потрепать по мягким волосам, увидеть, как Саске расплывётся в улыбке, как делал это всегда, когда подросток касался его с такой нежностью и щенячьей преданностью, да невероятным восхищением, боясь причинить боль или неудобство.       Боруто было больно. Он почти ненавидел себя за то, что сердце рвётся к Учиха, а гордость, с которой правда проблемы, твердила, что он себя не на помойке нашел и не должен бежать к нему, стоит только увидеть. Как он проклинал себя за слабость, за неспособность справиться со всей этой ситуацией.       Мальчишка понимал, что его глупая любовь, желания и чувства — его слабость. С которой он не может совладать. И когда Саске рядом — разум отключается, и он не способен противостоять сам себе, чтобы не потянуться за ним, не сделать вид, хоть на секундочку, что всё так же, как и прежде: они взаимно влюблены. Он верил, что Саске тоже его когда-то любил… Или, как минимум, тоже испытывал что-то, ну не мог же он быть настолько моральным уродом, чтобы даже это сыграть? Или он заранее всё продумал? Но это же просто невозможно.       «О чём ты? Он ведь растоптал тебя. Ты забыл? Забыл, как тебе было больно? Как сильно ты страдал, сколько времени творил непонятные вещи, лишь бы не думать, лишь бы не чувствовать то опустошение, которое накрыло с головой? Или сколько после ты был в апатии? Всё забыл, да? Стоило лишь увидеть его лицо? Поговорить с ним? Ты совсем себя не ценишь? Тьфу. Мерзко от самого себя», — напоминал себе парень, ведя внутренний диалог, стараясь хоть как-то заставить себя вернуться в норму.       — Соберись, ты не тряпка, ты мужик, сильный мужик. Ты — Узумаки! Ты справишься, — утерев слезы рукавом, не очень уверенно сказал себе Боруто. Он огляделся, поднявшись с земли, подошел к близь стоящему стволу и со всего размаха несколько раз ударил кулаками ни в чем неповинное дерево.       Успокоился он, только когда ощутил, что кто-то со спины обнимает его, поворачивает к себе, берет его разбитые в кровь руки в свои и смотрит, так обвиняющее и виновато как-то. Эти глаза, не чёрные, не те, которые он бы мечтал сейчас увидеть, несмотря на весь свой гнев, почему-то ему казалось, что побеги Учиха сейчас за ним, и он бы простил ему все. Но тот не побежал, не прижал его, как обладатель этих серых глаз, не поглаживал, как он.       Боруто отвел взгляд в сторону, Каваки всё равно всё видел. Узумаки понимал — этот человек, скорее всего, испытывает к нему теплые чувства, иначе не стал бы сейчас вылезать, и так рискует своей жизнью перед его отцом, Узумаки-старший же отдаст приказ, и не вспомнит о том, что такой человек жил. Хотя его отец и не такой жестокий, это уже больше похоже на Итачи-сана. Но всё, что касается сына, Наруто был не преклонен. Но сам подросток предпочитал не думать о Каваки и его чувствах, иначе бы просто потонул в испытываемом чувстве совести. Его вполне устраивала идея о том, что они взаимно пользуются друг другом.       Но с собой Боруто ничего не мог поделать, несмотря на то что с Каваки ему правда было хорошо и спокойно, но это всё, что он испытывал. А это ни в какое сравнение не шло с тем шквалом и бурей чувств, что когда-то приносила ему близость Саске. Даже сейчас, когда Учиха был не с ним, тот испытывал: трепет, злость, жажду, нежность, страсть, желание, близость, ненависть. Всё смешивалось в его сердце, заставляя его бешено стучать, стоило тому лишь показаться в поле зрения или просто почувствовать столь знакомый аромат Учиха. У него он был особенный, ни на что не похожий и не повторимый, чем-то немного напоминающий возможно озон, перед грозой, духоту, ожидание, опасность — всё было там, что чувствовал лишь он, он один. Не говоря уже о просто мелочах, которые ему напоминали об их небольшом счастье. Любимая футболка Узумаки, которую утащил Учиха, и таскал ее, Боруто тогда в ответ стащил ветровку, которую сейчас носит, когда-то мама Саске купила ее тому в подарок, а подарив на праздники, которые они отмечали вместе, Узумаки сразу влюбился в неё. Любимая еда, привычки, голос, музыка, фильмы, фразы, книги. Он помнил всё, всё до мелочей.       Подросток пытался анализировать свои чувства. Он одновременно испытывал боль и желание, даже потребность видеться с Учиха. Но после встреч на него накатывало жёсткое ощущение реальности — они с Саске не вместе. И никогда не будут! Ему не суждено быть рядом. Он должен забыть. Он не может… Но он хочет! Хочет быть рядом, целовать, лежать, обниматься, прижиматься и забыть обо всём вокруг. Забыть о предательстве, забыть о своём раздирающемся сердце, забыть об этой улыбке, о руках…       Аргкх! Как же это всё! Узумаки потряс головой так сильно, что слёзы вновь дернулись из глаз — шею свело, от излишне резкого движения. Отсутуки недовольно качнул головой, возвращая его в свои объятья.       Узумаки пытался анализировать свои действия, пытался хоть как-то понять, почему же как только он испытывает боль, дикую тоску от общения с Саске, ему так хочется сразу же бежать к Каваки? Или же испытываемые истинные желания, связанные с его потребностью этого человека, перекрывали всю доступную логику, да разум и действия становились иррациональными?       И на ум приходило лишь то, что в нём он растворялся. Мог хоть чуть-чуть почувствовать себя не много лучше. Сменить эмоции, заменяя спокойствием, отгоняя, запирая на засов мысли и воспоминания. Хотя теперь, когда он вновь увиделся с Учиха, становилось делать это сложно. Раньше помогало… Ведь именно Каваки помог ему вернуться в себя своей заботой и тем, что он не лез в выяснения, что же такое произошло, не копался в его прошлом, а позволял быть рядом в настоящем, тем самым переводя его внимание на сейчас из тогда.       Поэтому рядом с ним Узумаки мог забыться, хоть на минутку заставить мозг перестать перебирать воспоминания, вновь и вновь возвращаться к прошлому. О как же ему хотелось оставить всё в прошлом и закрыть на миллиард замков, чтобы никто и никогда не смог вскрыть этот его сейф. Отсутсуки его никогда не предавал. Ничего не требовал, кроме секса. И Боруто был готов платить ему столь странную плату. Именно из-за того, что секс стал своеобразной платой за лечение разбитого узумаковского сердца, он и не задумывался, что же чувствует сам Каваки, зачем он это делает? Почему идёт на поводу у подростка.       Боруто боялся, что Каваки начнет его судить или обвинять в столь глупом поступке, как разбитие куланов, но тот лишь стёр с них кровь. И молча попытался вновь прижать к себе свою принцесску. Узумаки послушно вернулся в успокаивающие объятья и зарылся носом, вдыхая полной грудью привычный запах дезодоранта, вперемешку с мятным гелем для душа. И не осознанно сравнивая с запахом Саске. Он, конечно, был другим да приятным, но не будоражил ничего в его душе, лишь приятные воспоминания о сексе с его источником и теплое спокойствие рядом с ним.       — Спасибо тебе, — тихо произнес Боруто, положив ладонь на грудь Каваки. И щекой прижавшись к ней же, прислушиваясь к ровному дыханию и мерному биению сердца.       Мужчина убрал прядку с его лба. Чуть отстранил от себя подростка, пытаясь заглянуть мальчишке в глаза.       — Ты в норме?       — Я буду в норме, не волнуйся, — Узумаки попытался улыбнуться, дабы в его слова поверили, но вышло криво. Он поднял глаза на своего телохранителя, прижимаясь сильнее. Сейчас, как никогда, ему нужно было чужое тепло. О, как же он хотел забыться, хотя бы ненадолго. Боруто смотрел в недоверчиво разглядывающие его серые глаза. Опустив взгляд на облизывающие губы язык, он не удержавшись приподнялся на мысочки и потянулся за чужими губами, дабы заставить Каваки отвлечься и поверить в его слова. Отсутсуки несколько секунд смотрел на тянущегося к нему Узумаки, но всё же склонился к нему. Подросток схватил чужие сухие губы своими, сминая их. Каваки неуверенно ему ответил, пуская его горячий язык в свой рот, сплетаясь с ним.       Взяв себя в руки, Боруто отстранился. Каваки отошел к дальнему дереву.       — Ты любишь его, я ведь не ошибся? — это последнее, в чём Боруто хотел признаваться, тем более ему. Тем более после ласки и поцелуев с ним. Он очень боялся потерять этот единственный островок своего спокойствия, иначе потеряв якорь, его вновь понесёт… Он вскинул голову, бросив гневный и раздосадованный взгляд.       — Значит, я прав. Ты расскажешь, что произошло между вами?       — Я не хочу говорить о нём, — недовольно пробурчал Узумаки.       — Принцесска, прости, я понимаю, но мне важно знать. Иначе я не пойму, как помочь тебе.       — Помочь мне? — Боруто скептически приподнял бровь.       — Да, в зависимости от ситуации, я хоть пойму, когда ты истинно захочешь, чтобы я вмешался. Хотя, о чем это я, скорее всего это же мой последний день, так побалуй меня, расскажи, что у тебя на душе, я вряд ли успею кому-то что-то рассказать, даже если захочу, — грустно отозвался мужчина, подкуривая. Боруто недовольно смерил его взглядом.       — Ничего между нами нет.       — Твои реакции на него говорят обратное, — скептически хмыкнул Каваки, делая затяжку.       — Когда-то я любил его, — тихо начал Боруто, сдавшись. Явно решив, что если он чуть откроет своё прошлое, ничего серьезного не произойдёт, — когда-то давно. Мне казалось, что это взаимно. А потом, — он почти задохнулся, испытав новый приступ эмоциональной боли, сковавший его грудь, — он меня предал, изменил, — прочистив горло закончил он.       — Изменил? — Отсутсуки попробовал слово на вкус, пожевав губами фильтр от докуренной сигареты.       — Он забрал мою девственность ночью, а днем трахнул её, — Боруто поднял на него глаза, полные ярости и злости, — я был наивен, полагал, что мы будем вместе. Несмотря ни на что, мы столько лет жили вместе, росли рядом. А он, — Узумаки пытался подобрать слова, чтобы не выглядело, что он глупый щенок, который доверился Учиха, — уничтожил всё, что было мне дорого. Больше я не повторю своих ошибок, — подвел итог Боруто, чуть не сплюнув от горечи. Хоть в его голове и стучали мысли, образы, тоска, было безумное желание бросить всё и вернуться к Саске, прижать его к себе, поцеловать. Но в этот раз он справился, пересилил свою слабость и запретил себе даже думать о таких вещах. Но кто может знать, насколько этого хватит? До следующей встречи? До следующей улыбки Учиха? И что он сделает в следующий раз, как попытается отвлечься или забыться? Куда убежит? Ах, если бы Боруто только мог знать…       — Знаешь, мне показалось, что он винит себя в своем поступке, — задумчиво хмыкнул Каваки. Мужчина не был глуп и быстро сложил два плюс два. Он выкинул пустой фильтр от сигареты. Глаза младшего расширились.       — Да ты что, и что же тебя заставило так подумать? — злобно прошипел Узумаки.       — Даже не знаю, его взгляд, его голос. Не знаю, услышал ли ты, но когда ты душил его, он сказал, что заслужил. Да и вообще, он глаз с тебя не сводит, одаривает постоянно каким-то печальным взглядом, — Боруто задумчиво опустил голову. Не может быть, чтобы Саске… Его Саске! Правда винил себя. Зачем же он тогда сделал это? Нет, это ложь, Каваки это лишь показалось. Невозможно, он женат, у него ребенок, плевать он хотел на по уши влюбленного в него Узумаки.       Боруто бы еще долго сидел и придавался своим мыслям, если бы не звякнул телефон, сообщая об смс-ке. Он достал его, горько хмыкнул. И почему он надеялся, что это Учиха? Но это была Карин. Его покровительнице нужен был он, на вечернюю встречу, Боруто даже не вникал, что за мероприятие. Он подумал было отказаться, но потом кидая сам себе вызов, понял, что это его шанс выкинуть Учиха из головы и заняться делом.       Но теперь вопрос, ему нужно как-то скрыться от своего телохранителя, но как? Только Каваки потеряет его из виду, ему придётся сообщать об этом Узумаки-старшему. Так положено, когда охрана или, вернее, надсмотрщики стали у него появляться, он многое изучал, собирая сведения, что и как устроил его отец относительно него, нет, многое он конечно же знать не мог, но какие-то крохи узнал.       И теперь предстояло придумать, как сбросить непростой хвост, а человека, что ну может другом то и не был, но никем тоже не назовешь. Убрав телефон, Боруто принялся думать, была одна мысль, конечно, но ее реализовать не очень хотелось, он не хотел подставлять Каваки, ведь если за ними действительно следит еще один отцовский пес, то любой договор с охранником подставит его.       Узумаки молчал долго, а Каваки и не настаивал на продолжении разговора. Стало темнеть, Боруто понял, что времени осталось в обрез и придется что-то придумывать на ходу. Поднялся и пошел, стараясь уйти достаточно быстро, но прекрасно знал, что так просто ему не скрыться.       Выходя из леса, он написал водителю, который всегда за ним приезжал, когда он нужен был Карин, где его ждать. Разобрав телефон, кинул симку в сумку, а второй рукой нащупал всегда имеющуюся у него запасную, что предоставляла ему его покровительница, положив запаску в карман штанов. Сбросил сумку на землю, рассчитывая, что так он не оставит с собой маячка, чтобы не могли найти его, через симку, а его сумку, скорее всего, заберёт Каваки.       Спустился в пешеходный переход, у которого было несколько выходов из-за много-развилочного перекрестка большой магистрали. Он поспешил, сначала направляясь в один переход, внутри резко меняя направление, прячась за боковым проходом и большим потом людей. Он выбежал на улицу, плюхнулся в первую попавшуюся маршрутку, выскочил через несколько остановок и там уже плюхнулся наконец-то в ждавшую его машину. Знакомый водитель кивнул ему, через зеркало заднего вида, ловя взгляд, и незамедлительно двинулся, везя юного Узумаки вперед вечерним приключениям.

***

      Как же Саске себя проклинал. Почему он не побежал за Боруто? Почему не схватил его, не остановил? Он так хотел прижать его к себе еще раз, нежно, требовательно, жадно поцеловать эти губы. Столь манящие, родные, столь ценные и нужные ему. Он мучительно встряхнул головой, скидывая своё оцепенение, отгоняя мысли.       — Саски-сан, вы в порядке? — холодный голос дальнего родственника донёсся до него, как из тумана, он поднял голову. Точно, после того как Боруто убежал, его друзья привели в кабинет трясущуюся девушку.       — Да, — Саске взял себя в руки, — так что случилось?       — Та дура, — начала привлекательная, с соблазнительными формами девушка. Её светло-рыжие волосы, собранные в два милых хвостика на затылке. Они дергались от её резких движений, когда она жестикулировала в такт своему рассказу. Она обычно в белоснежном, но сейчас немного грязном белом платье, которое доходило ей до одной трети бедра, подвязанное светло-коричневым поясом у нее на талии, очерчивая и без того большие бедра и грудь.       — Она налетела на меня и стала кричать, что мой отец, — она хлюпнула носом, — насилует меня, и поэтому я такая тупая, и вообще, дитя инцеста. Боруто был со мной, — голос её потеплел, — он пригрозил ей, что если она не возьмет слова обратно, то он устроит ей райскую жизнь. Конан тогда нервно захихикала. И не пойми откуда повылезали её прихвостни, она бросила, что будет ждать его во дворе, мы последовали за ними туда, а там уже встретили парней, — она кивнула на Мицки и Обито.       Молодой парень, одетый в светло-синий джемпер, с широкой горловиной, из-под которого выглядывали ключицы тощего паренька. Чёрные штаны, его змеино-желтые глазки, из-за любимых парнем линз, злобно щурились, когда он поглядывал на Саске. А второй, юный представитель Учиха, холодный и отстраненный, во всяком случае, так казалось на первый взгляд. Самоуверенный и грозный, черноволосый юноша, с торчащими во все стороны коротким ёжиком чёрных волос. С чёрными, как и у всех представителей клана глазами, явно не вселяющими никакого расположения и доверия, лишь страх.       И что же Боруто, столь светлый и добрый мальчик, нашел в его собственных, подобно глубокой бездне, глазах — Саске не понимал. Но сейчас глядя в похожий омут, не мог не признать их столь холодной и отреченной красоты. Одежда же его, светло-сиреневого цвета толстовка и черные обтягивающие джинсы, что сидели на нем, словно вторая кожа, делали его более реальным, что несколько не стыковалось с глубиной его взгляда, в котором можно было утонуть.       — А потом, как-то все случилось быстро, а вскоре и вы пришли, — голос девушки вывел Саске из раздумий. Он перевёл взгляд на задумчиво разглядывающего его Обито. Тот встретил его, приподняв бровь, но ничего не сказал, позволив старшему Учиха разглядывать себя, и явно думать о чём-то, не связанным с рассказами Чоучоу.       — Саске-сенсей, вы слушаете? — Акимичи надула пухлые губки, слезы её высохли, но нос еще оставался красным.       — Слушаю, — ответил Саске, не отводя взгляда от Обито. Тому явно не приносило никакого неудобства столь пристальный изучающий взгляд. Он сам понять не мог, почему его так беспокоил этот Учиха, почему хотелось порвать ему сонную артерию или сотворить с ним еще что похуже. Интуитивная неадекватная реакция, возбуждающая в нём злость и ярость. Саске усилием воли заставил себя оторвать взгляд от шеи молодого парня и думать о другом.       — Так, я понял вас, свободны.       — Саске-сан, — спокойным, вкрадчивым голосом начал Мицки, — а что с Боруто? Где он? — взгляд ярко-жёлтых глаз не светил ничего доброго.       — Он в порядке, уже ушел. Куда — не имею понятия, — сенсей не сразу нашелся с ответом. Его взгляд стал холоднее, а выражение лица задумчивое, рука, как и всегда, в минуты раздумий нащупала подвеску, принялась перебирать ее в пальцах.       — Хотелось бы вам верить, Саске-сенсей, — почти шёпотом сказал Обито, столь тихим и холодным был его голос.       — До свидания, Саске-сан.        Старший поднял неуверенный взгляд в спины удаляющихся учеников. Опустил руки на стол, сверху уложил голову и задумчиво уставился в окно невидящим взглядом.