И имя мне — легион. [Лк. 8:30]

«Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, ибо стали они горьки».

      Гарри вышел за границу Общины.       Он уже отчетливо знал, что за ее пределами Сила отказывалась работать, Том чурался Внешнего Мира, как нечто крайне болезненного, страшного и хаотичного в своем отличии от их привычных устоев и правил. Давление присутствия Матери полностью исчезло, и Гарри несколько раз перепроверил: использовал их тайные знаки, сложенные из пальцев, пел те кошмарные песни для открытия Бездны в себе, пытался взлететь, но все — это все не работало, будто бы парень оказался обыкновенным человеком. Он не стал проверять, как будет работать Сила при возвращении на территорию Общины, потому что не знал, учует ли это «Волдеморт», из каких монстров он бы там ни состоял.       Поттеру необходимо было продумать дальнейший план действий. С собой он имел достаточное количество найденной в поместье Реддлов еды и воды, этот запас позволит набираться сил в течение двух-трех дней, есть теплая лежанка и маленькая скромная аптечка. Вряд ли кровь той твари была безопасна для организма человеческого.       Если бежать из Общины, то можно, конечно, спастись от участи стать множеством, от участи вечного забвения, от боли и трагедии в виде невыносимо-родного лица Тома, навсегда утерянного. Однако куда бежать?.. У Гарри не было денег Внешнего Мира, он не имел представления вообще, что такое этот самый Внешний Мир: до Общины окружение мальчика ограничивалось закрытым от всех участком земли и собраниями служителей их Веры, куда ребенка доставляли в полном неведении о проделанном пути. Нет знакомых, кажется, если только Том и здесь с памятью не постарался. Как жить? Где жить? Чем питаться? Может, люди из Внешнего Мира вообще на другом языке общались?..       И если действительно пытаться сбежать, Гарри требовался транспорт, чтобы прорваться сквозь охранный пост, или карта местности, дабы суметь выбраться из обширного непроходимого леса. А для этого парню нужен огромный рюкзак с припасами, сменная одежда, нечто для защиты и охоты, для разведения костра… Ведь пользоваться Силой подросток больше не сможет.       И был вариант попытаться уйти в Восточную Общину, попросить у ней помощи. Насколько Гарри понял, Том не имел на нее никакого влияния и не мог взять в свой «рой», иначе с чего бы этому монстру так переживать об их визите? Сила ограничивалась только их территорией, о других Общинах Реддл никогда ничего не рассказывал. Быть может, придется открыть объятия Матери-Бездне, чтобы заставить людей слушаться, чтобы они вывезли его наружу, но… Не этого ли добивается Волдеморт? Все эти кормления его кровью… Отличалось лишь то, что в детстве Гарри тесно переплетался с Матерью, может, именно этого и не хватало для завершения ритуала множества с роем?       На самом деле последнее решение казалось Поттеру более логичным, простым и действенным, сбежать-то можно в любой момент. Все равно для того, чтобы угнать машину, придется вернуться в Общину. Да в любом случае: еды остро не хватало даже на дня три путешествия. А ведь Гарри совсем не знал, куда идти.       Дамблдор. Был еще Дамблдор… Иррациональный, дикий страх мешал даже думать о нем. Спину продолжало жечь фантомной болью воспоминаний, несмотря на увещевания Поттера с видеозаписи, дескать, их никто не мучал, а старик способен чем-то помочь. Так чего же не помог, если они уже виделись и даже общались?.. И сколько раз уже Гарри мог перезаписывать, перезаписывать, перезаписывать послание для будущего себя с потерей памяти?       Он сказал, что Тома больше нет… Поттер не мог в это до конца поверить. Слишком знакомое поведение, слова о любви, воспоминания, которые Реддл демонстрировал, жесты, мимика — все говорило о том, что часть личности того ребенка сохранилась в жутком множестве. Том где-то там, взаперти страшных тварей из Бездны, среди десятков душ жителей Общины, хочет закончить начатое с другом. Любимым человеком. Предателем. Гарри совершенно запутался, кто они друг другу.       Он действительно провел в лесу, за границей Общины, два дня и две ночи, а припасы закончились практически ровно к третьему дню пребывания среди недвижных кривых можжевельников и густых зарослей папоротника. Достаточно отдохнул, набрался сил и решимости, пришел в себя для тяжелой борьбы. По крайней мере голод отступил достаточно, чтобы вдоволь пользоваться физической силой или хотя бы долго бежать.       Прокрался обратно в Общину Гарри под покровом опустившихся сумерек, под звуки громкой музыки, разговоров и песен: похоже, в своих размышлениях подросток оказался прав, и Том не имел никакого влияния на чужих этому месту людей. Да более того, всюду стояла охрана с автоматами — с незнакомыми угрюмыми и совершенно трезвыми лицами. Жители их Общины вели себя миролюбиво, весело и абсолютно естественно, не выдавая своей сути, все еще не замечая притаившегося в тени старых лип Поттера. Тома нигде видно не было. Любопытно, что он думал о пропаже Гарри? Ищет ли по лесам, по чужим домам? Насколько разъярен этот монстр? Мать вновь чувствовалась под ребрами, однако Поттер стоически не обращал на Бездну никакого внимания — жутко беспокоясь, что Том может это заметить.       Столы, расставленные под открытым небом, ломились от угощений, и Гарри испытал прилив ярости на Реддла: воспоминания о бесконечно повторявшихся днях голода, кажется, навсегда лишили подростка части рассудка. Чего там только не было! И засахаренные цветы, и спелые, истекающие соком, фрукты, и душистое пряное мясо, и иноземная рыба, нежная, таящая во рту, и яркие сладкие конфеты, и большие глиняные кувшины, наполненные самодельными винами, и даже самая огромная редкость в Общине — пышные кремовые пирожные и торты.       Гарри тяжело сглатывает, не отрывая алчущих, голодных глаз от столов на большой рыночной площади.       Ее украшают высокие столбы, через которые протянули разноцветные фонарики и красочные кудрявые ленты, грозди белоснежных цветов, тянущиеся к небу круглые воздушные шарики. Музыка — заводная, веселая, влекущая к танцам, и Поттер видел много весело смеющихся людей, двигающихся в такт мелодичным переливам, бегающих детей, влюбленные парочки, уединившиеся от общей толпы. Только Тома Реддла нигде не было видно. Это пугало. Гарри хотел бы знать, где сейчас находился корень всех бед, хотя и понимал: едва ступит во свет фонариков и многочисленных гирлянд лампочек, этот огромный рой поглотит, узнает, заметит, и Реддл окажется здесь в считанные минуты. Что случится далее, Поттер боялся даже предположить.       Внезапно позади, со стороны дремучего леса, раздался оглушительный звук ломаемых крупным телом веток и стремительно приближающийся звук шагов, заставивший Поттера, почти ослепшего от удушающего приступа паники, не задумываясь, выскочить в веселящуюся толпу, рывком натягивая на голову глубокий капюшон. Судорожно оглянувшись, парень успел заметить нервно отшатнувшуюся назад, во тьму деревьев, тень невысокого худого силуэта, и это явно не мог быть Том: не подходил его мощной комплекции.       Тряхнув головой, сбрасывая с себя нехорошее предчувствие, Гарри начал с осторожностью ступать между веселящихся людей, чувствуя себя отчужденной частичкой неправильного механизма: пытающимся сбежать из, казалось бы, небольшого рая на земле. Где люди общались, танцевали и смеялись, Поттер надеялся выжить и убраться к чертовой матери из осиного гнезда, кишащего постоянно жужжащими, опасными и абсолютно одинаковыми осами. Гарри не совсем уверен в этом сравнении. У ос была матка? У пчел была, кажется. В книгах так написано. «Хочу есть», — он застыл перед одним из столов, тяжело сглатывая пересохшим от волнения горлом сладкий, вкусный воздух. — «Ничего же не случится, если я просто…»       Гарри приблизился к широкой тарелке нарезанного тонкими ломтиками розоватого мяса, и во рту выступила слюна. Блюдо украшалось какой-то душистой зеленью и ягодками темного винограда, привлекая эстетическое внимание. Поттер взял кусочек, запихивая его себе в рот целиком, закатывая глаза под трепещущие веки от удовольствия всех рецепторов. Как же давно. Как же давно он не ел нечто столь свежее и вкусное. Рука сама по себе потянулась к уже налитому кем-то напитку, поднося к обветренным губам, чтобы осушив залпом, кажется, какой-то разбавленный водой сок. — Ты — Гарри Поттер, верно? Сердце пропустило удар.       Подросток покачнулся на вмиг ослабевших коленях, поворачиваясь к тонкому девичьему голоску, натыкаясь рядом с собой на невысокую хрупкую девушку в странной одежде, явно не местную. Это немного сбавило ритм пульсации крови в барабанных перепонках. — Тише, — шепнул он, подойдя почти вплотную. Открытое лицо незнакомки внушало доверие, чувство ее слабости и беззащитности. — Не называй моего… Кто ты? Откуда ты меня знаешь? — Джинни перестала отвечать на мои письма, — она все же понизила голос, хотя миловидное личико оставалось невозмутимо-спокойным, не выдавая их общие тревогу и настороженность. — Я спрашивала ваших местных… Никто не может дать четкого ответа, где она. Мы… дружим. Она рассказывала о своем «парне», про твой шрам и немного о внешности. Я знаю, как ты выглядишь. Ты — Гарри Поттер. И ты ведешь себя так, будто точно знаешь, что здесь происходит. И я видела, как кто-то преследовал тебя в лесу, как ты там прятался. Гарри выглядел несказанно удивленным. Джинни… Он почти ничего о ней не помнил. — Жители нашей Общины, — прошептал парень еще тише, глядя ровно в глаза девушки. — Они не кажутся тебе странными? — До того, как стать дочерью Доброго Боже, у нашего Старейшины была внучка, Лиззи, — произнесла та через секунды затянувшейся тишины. — Это богатая семья, постоянно ездили во Внешний Мир, привозили оттуда дорогие подарки. У нее в комнате стоял небольшой розовый домик, у него одной стены не было, чтобы в деталях разглядеть содержимое. Поттер недоуменно хмурился, не понимая смысл странного разговора, однако перебивать не стал — это может привлечь ненужное внимание. — Вроде детской игрушки, ведь внутри была мебель, чашки-кружки, скатерти, ковры, целая семья из четырех куколок: глава семейства, хозяйка и два ребенка. Но ничего трогать там, внутри, не дозволялось, и нельзя было вытащить наружу куколок, чтобы поиграть: домик на самом деле был очень хрупким и сложным механизмом, а игрушки внутри — вовсе не игрушки, а части механизма. Там сбоку был ключик… Его нужно очень долго вращать, чтобы домик заработал. Гарри с силой прикусил губу изнутри, откусывая кусочек кожи, и в рот хлынула кровь. Хрупкий, сложный механизм, который нельзя вынуть наружу. Да. Он опустил взгляд, на стол рядом с ними, безучастно наблюдая за ровной дорожкой муравьев, таскавших в зубах крошки, — магистраль двустороннего вечно-слаженного движения, от тарелок к земле, от земли к расписанной аквилегией, консолидой и душицей скатерти. — А когда отпускаешь ключик, куколки внутри приходили в движение: одинаковые, слаженные; да там все двигалось: и столы, дергались занавески, и хозяйка стучала ручками по столешнице, укладывала дочку спать, глава садился в кресло у камина и разворачивал-сворачивал-разворачивал газету, сын приседал и вставал возле собачки, постоянно подходил к окну — все по одному пути, по вырезанным в полу линиям… — девушка посмотрела влево, на громко смеющуюся жену мясника. — Тут все такие одинаковые, с одинаковыми лицами и ответами. И улыбки у них, как у кукол в механизме-доме. Вообще у всех, с кем я разговаривала. Одинаковые. — Да, — хрипло прошипел Гарри, комкая во влажных пальцах ткань спортивных штанов. — Они очень опасны. Я пытаюсь отсюда сбежать, но… Я тоже давно ничего не слышал о Джинни. Я не… Я не мог бы сбежать вместе с вашей Общиной? Прошу. Незнакомка опустила взгляд вниз, тоже замечая цепочку движения муравьев. — Наш Глава ищет тебя вообще-то. — Меня? Да что за чертовщина?.. — Она мертва, да? Джин. Поттер сглотнул. Как ответить, чтобы ему помогли? Соврать? Согласиться содействовать в поисках? Он практически ничего об Уизли не помнит… Но лицо незнакомки выглядело таким открыто-наивным, таким хорошим, что подросток просто не сумел солгать себе во благо. — Мне кажется, ее сделали дочерью Доброго Боже. Девушка прикрыла веки, и в ее мимике отразилось страдание, всего на мгновение, перед тем, как принять спокойствие. — Спасибо. Глава… — Прошу внимания, дорогие гости нашей Общины! — раздался голос, заставивший все нервы разом заледенеть и схлопнуться в мертвую ловушку терновника. Том. Гарри медленно повернул голову в центр поляны, где стояла широкоплечая фигура парня. Разговоры и музыка смолкли, все взгляды присутствующих обратились к Реддлу. — Слушайте, стойте неподвижно, не предпринимая никаких действий без моего дозволения. Поттер почувствовал тягучее влечение последовать приказу, почти рухнул в него, но, как и до этих пор, сумел выкарабкаться из воздействия Силы, просто прислонившись всем своим нутром к запертым в глубине души дверцам, за которыми скреблась Бездна. Остальные же люди покорно замерли, встали, как вкопанные, на своих местах. — Гарри, — позвал Том с улыбкой, жадно обводя своими черными глазами большую толпу, но явно не замечая в ней бывшего друга. Гарри не был по зубам этой Силе еще с раннего детства. Тем более вся кровь Реддла из организма уже должна была выветриться. — Ведь ты уже где-то здесь, верно? Почему бы не подойти ко мне ближе, ивушка? Почему бы тебе не вернуться ко мне обратно? Только ветер в лентах над головами шумел.       Том продолжал приторно, мучительно-сладко улыбаться.       Он развел руки в разные стороны, капая кровью с разрезанных запястий на устеленную мелкой травой землю: — Тебе без нас не выжить, Гарри. Тебе не уйти от нас. Каждый, каждый раз возвращаясь, ты теряешь рассудок, рассыпаешь по ветру воспоминания обо мне, об этом месте, разве способна оторванная конечность выжить вдали от родного тела? Разве ты не ощущаешь своей… боли расставания каждый, каждый раз? Гарри, иди же сюда. Мы тебя не обидим. Поттер не смел пошевелиться, боясь привлечь к себе внимание. И благодарил Доброго Боже, что накинул на себя кофту с большим капюшоном, держащим лицо в тени. Он не отозвался на завлекающие речи этого монстра. — Ты помнишь, как я выманивал тебя в прошлый раз? Том слегка вытянул вперед покалеченные руки, улыбаясь уже нежнее, и к нему, в центр, двинулась небольшая фигура — кажется, это была миссис Брукс, низенькая улыбчивая старушка с соседней улицы, что продавала на рынке свой небольшой урожай из грушевого варенья и яблочного компота. Ее лицо имело такую же нежно-приторную улыбку, что и у Реддла, а ранее добрые, светлые глаза — непроницаемо черные. Она с трудом опустилась на колени возле парня и прижала к земле лоб, разметав и путая в траве пушистые седые кудри. — Мне так не нравится эта часть наших с тобой отношений, — тише произнес Том, но в абсолютном молчании Общины эти слова прозвучали неестественно громко и ясно. Пугающий подросток смотрел на стекающую по рукам вязко-бордовую боль, разбивающуюся о траву в крупные цветы кровохлебки. — Рассечение плоти, моей плоти — нашей плоти, на какие великие жертвы я способен ради тебя идти. Гарри, вернись. Поттер не двинулся с места. Честно говоря, он не особо понимал, каким таким образом слова Реддла должны помочь ему решиться на столь безумный поступок. Вера в ласковый голос? Влюбленность? Чувство такой большой значимости на глазах других людей? Так вот это совсем не работало.       Уловив постороннее движение, Гарри перевел взгляд с мрачной фигуры Тома на прижавшуюся к земле старушку, и только сила самообладания не позволила ему отшатнуться от увиденного: миссис Брукс оторвала голову от земли и начала со всей силой опускать лицо вниз, на первых же секундах разбивая его, ломая нос и оставшиеся зубы с тихим противным хрустом. Спустя еще минуту этой жуткой трагедии старушка скрипуче и жалобно завыла, останавливаясь, похоже, физических сил этого тела оказалось недостаточно, чтобы завершить начатое.       Том молча шагнул к ней, вплел в спутанные волосы длинные пальцы, сжимая, и начал добивать пожилую женщину, возобновляя более сильные и жесткие удары, пока тело несчастной не затряслось в предсмертных конвульсиях, пока полностью не обмякло.       В ушах Поттера шумело. Он почти не мог дышать от шока. Миссис Брукс всегда была очень мила к нему, часто тайком угощала грушами и редкой кисловатой клубникой, ее сморщенная кожа была очень нежной и мягкой на ощупь, когда Гарри в благодарность целовал ее щеки. Кончики пальцев занемели от нахлынувшего ужаса, Мать, учуяв слабину своего ребенка, со звериной силой долбанулась наружу, и Том резковато и тоже по-звериному задрал голову вверх, шумно втягивая носом воздух. Заметил.       Гарри задержал дыхание, ни жив, ни мертв, переживая травмирующее событие в полной тишине. Реддл вновь обвел жестокими глазами толпу, по всей видимости, снова потеряв Поттера со своего странного радара, а со стороны людей на этот раз отделилась высокая фигура полноватой женщины, которую Гарри вообще смутно знал или помнил. Тогда почему же…       Та скинула с себя потрепанное пальто, элегантно поведя плечами (Поттер вообще-то старался не думать, что даже эта красивая женщина и ее манеры — тоже Том, часть его «роя»), открывая замутненным слезами глазам парня большой живот, в котором, судя по виду, уже готов к пробуждению спящий малыш. Гарри едва заметно покрутил головой, просто отрицая происходящее. — Знаешь, в чем твоя проблема? — вновь громко заговорил Реддл, но веселья и приторной нежности в его голосе поубавилось. Ведь Поттер не вышел к нему. — Ты просто не понимаешь всей сути вещей. То, к чему мой путь в итоге тебя приведет. Разве моя левая рука переживает, принадлежа целому организму? Разве мозг, глаза, голосовые связки, желудок, все они — множество — лишают себя единоличного функционирования? Мозг не становится желудком, а глаза никогда не заговорят. Так и ты — все еще останешься моим Гарри, когда присоединишься к нам. Разве это выглядит трагично?.. Разве ты должен сопротивляться и плакать?.. Нет, но маленького Тома Марволо Реддла, этого лживого, агрессивного, забавного, влюбленного, заботливого, жестокого ребенка больше нет — все эти плохие и хорошие вещи, делающие человека человеком, а Тома — Томом. На его место встал ненормальный монстр, которого Гарри совсем не узнавал. Которого прямо сейчас он страшно боялся. — Разве капля воды, оставшись совсем одна на голых камнях, не иссохнет? Но сохранит жизнь, вернувшись в реку, став ее полноценной и врощенной частью? Волдеморт протянул недвижно стоящей женщине нож для разделки мяса, а та безропотно приняла оружие. — И разве воздух, набранный в воздушный шарик, уже не является частью этого неба, этой россыпи множества звезд, чем мы каждый день дышим? Гарри, возвращайся ко мне, возвращайся к нам обратно. И это все, — Том легонько взмахнул рукой, указывая на все пространство вокруг себя целиком. Деревья начали тревожно шелестеть листвой по ветру, нагнетая обстановку, электризуя ее до всего предела. — Падет к нашим ногам. Гарри стиснул зубы, оставаясь стоять на месте. — Ах, — печально заключил Том, улыбнувшись вновь. Женщина развернула нож лезвием к себе, направляя острие в свой живот. Нет, она не настоящая. Она — тоже Том. Уже мертвая. Ребенка тоже больше нет. Это обман, ловушка, способ поймать последнюю жертву.       Будущая мать резво замахнулась, и Поттер, не выдержав, зажмурился, но не смог заглушить звук прорываемой плоти и наполненный отчаянной болью крик. «Нет, прошу. Прошу!»       Звуки ударов ножа по большому животу продолжались, крики, стоны и хрипы, на землю выплеснулось нечто влажное в большом количестве, звук падения тела на колени, шарканье руками по земле, хрипы превращались в кровавое бульканье, кажется, Гарри и отсюда начал ощущать запах железа. Звук приглушенно рухнувшей женщины замертво. «Нет, я не убивал ее бездействием, она уже... Она мертва. В нашей Общине больше нет настоящих людей, умоляю...» — Мне бы взять тебя за шкирку, как заплутавшую овечку, да оттащить на Старое Пепелище в храм Бездны, — пробормотал Реддл, глядя на истекающий кровью труп с благодушной добротой. — Как и было тебе уготовано. Парень отвернулся от тела, глянув уже вверх, на все более загорающиеся звезды. — Я становлюсь сентиментальным. Но мне бы очень хотелось твоей добровольности, понимаешь, мой речной камушек? Знаешь, на самом деле я никогда ничего не забывал. Эти слова резанули Гарри до самого нутра, и он сдавленно зашипел сквозь зубы. Ноздри Тома явственно раздулись секундной позднее, однако он продолжил говорить, не поворачивая головы в сторону Поттера — точно, абсолютно точно его обнаружив. — Та битва была тяжелой и долгой… Без моего милого мальчика. А я потратил столько сил, придя к нему на выручку, подтерев память, изменив, я так не хотел его травмировать вмешательством Дамблдора… В надежде воссоединиться, уже обретя свой рой, мой улей, мое закрытое от Внешнего Мира множество глаз. Ведь будучи взрослым, думал я так, мой Гарри обретет понимание более цельное, поступит более правильно… Как жаль. «Оно не остановится», — с Поттера градом лился пот. — «Я должен бежать. Сию же секунду. Нет, оно не остановится, это чудовище, я…» Над головой раздался громоподобный взрыв, а следом — большую поляну ослепило невыносимо яркое свечение, снявшее вязкое оцепенение с людей. Послышались крики, шумные вздохи, толпа задрала головы вверх, даже Том с изумлением поднял взгляд на небо, где с новыми хлопками, свистами и взрывами распускались громадные разноцветные звезды и цветы, удлиняя тени людей.       Гарри опрометью помчался обратно к лесу, наплевав на план по угону машины, на запасы еды и воды, просто бежать, а куда — без оглядки.       Искать место, где живет Дамблдор, в полной темноте наступающей ночи — задача далеко не из простых, но альтернатива находилась в Общине с бесчинствующим многочисленным зверем. Гарри уверен, что Том не станет жертвовать своим роем в отсутствие нужного ему зрителя, кому этот гротескный театр и был предназначен, и не переживал об уже мертвых потерянных жертвах жителей их городка. Реддл, пока еще был жив, являлся очень бережливым к своим вещам и к себе мальчиком, кажется, остался и после превращения в монстра, после смерти, после становления Волдемортом.       Кутаясь в добытую в их тайном месте кожанку Тома, Гарри утопал в холоде и остром одиночестве. Казалось, что теперь он один в целом мире, выброшенный за борт хрупкого корабля, где смех и радость, в черное море ядовитых цербер и молитвенного абруса, где ему, греховному, самое место. Без семьи и друзей, без поддержки, защиты и с каждой секундой утрачивающейся надеждой на спасение, на благополучный исход этой затянувшейся трагедии.       Найти Старое Пепелище не составило труда, как и мрачный пустующий храм в нем. Такой же полуразвалившийся, затягивающий глухой тишиной через черные провалы окон и дверей, молчаливый, с эхом давно спетых песен. Мать-Бездна вновь тревожно ворочалась внутри, узнавая это древнее место, и Гарри старался не останавливаться, молясь Боже, чтобы Волдеморт не преследовал его по пятам, как гончая по сладкому запаху крови.       Парень старался идти вдоль границы, помня слова самого себя с записи — где-то здесь и должен был жить старик. Страх перед его именем все еще скручивал внутренности, шрамы на спине предупреждающе ныли, но теперь Гарри все меньше верил своей памяти, своей реакции. Уготовленная роль множества пугала сильнее. Волдеморт — пугал сильнее.       Наконец, поиски увенчались успехом. С другой стороны границы, куда Бездна не могла проникнуть, за пределами территории Общины, показался теплый дребезжащий свет и серая каменная стена небольшого домика. С внутренней дрожью переборов панический ужас, затолкав его туда же, где до недавнего времени ощущалась Бездна, Поттер взобрался на крыльцо и громко, уверенно постучался.       Изнутри дома раздались тихие неторопливые шаги.