И имя мне — легион. [Лк. 8:30]

«Но не всегда будет мрак там, где теперь он огустел».

      Гарри медленно раскрыл опухшие веки, всплывая над поверхностью густой топи, поросшей бархатистой ряской — солнечными зайчиками из приоткрытого окна незнакомой комнаты. Он огляделся по сторонам, подмечая чужую кровать, в которой лежал, застеленную лавандовыми простынями, приоткрытый шкаф, скудную на личные вещи обстановку. Разум и мысли плыли медленно, покачиваясь в болоте, из которого парень все никак не мог выбраться, но как Поттер здесь оказался? Что было вчера? Он… Кабинет Люпина?..       Скрипнула дверь. — Гарри, — ласковый голос заставил слегка вздрогнуть и быстро перевести взгляд на вошедшего в комнату Реддла. Тот мило улыбался, щуря эти жуткие черные колодцы, но, попав под утренние лучи, глаза стали совершенно обыкновенными. — Только что курьер принес свежие фрукты из Внешнего Мира, кажется, давненько мы ими не лакомились? Гарри молча опустил взгляд вниз, пребывая в забытье и полном спутанье. Он не понимал, что это была за ситуация, что отвечать, как реагировать, да что, в конце концов, происходит. Кажется, да, подросток уже давно не пробовал нездешние фруктовые сладости, помимо сушеных яблок и изюма. И… Конечно, Поттер уже давно живет со своим парнем вместе, как можно было сразу не вспомнить? Может, приболел? Или слишком долго просыпается? — Ты в порядке, мой речной камушек? — озабоченно и грустно спросил Том, возвращая все внимание второго парня на себя. Он присел на край кровати, пристально и тяжело заглядывая в бледное лицо, что совершенно не вязалось с нежным голосом. — Какой же ты соня. Нам уже давно следует собираться на полуденную молитву в храм. Давай, вставай, иди умойся, пока я соберу нам с собой фруктов. Устроим пикник. Реддл оставил забавный короткий поцелуй на лбу все так же молчавшего Поттера, выходя из комнаты прочь.       Гарри потер подрагивающими пальцами обледенело уколовшую кожу лица. Ведь это в порядке вещей, действительно?..       В столовой уже был накрыт легкий завтрак на двоих. Подойдя ближе, не зная, куда себя девать, Гарри принялся рассматривать содержимое тарелок, отчего-то волнуясь и боясь все сильнее. На каждой посудине небольшими кусками свалена еда. Кажется, еда. Потому что по одной из них ползла жирная зеленая гусеница, оставляя после себя едва заметный след тоненькой ниточки. Рваное вяленое мясо, крошево яичного желтка, завалявшийся грецкий орех, несколько сухих макаронин, корочка хлеба и два маленьких сухарика, покрытых чем-то сине-белым (плесенью?..), дольки лимона, по две горсти свежесорванных бордовых ягодок.       Гарри неловко сел на ближайший стул, молча тыча кончиком пальца в странные куски мяса, жесткие и абсолютно высохшие. Кажется, самой свежей из завтрака была лениво переползавшая с продукта на продукт гусеница. А Поттер ел на спор в школе каких-то насекомых. Вспомнить бы еще, каких… Он же все еще школьник? Выпускной класс? Что вообще случилось с памятью?       У парня вырвалось: — Том. В ту же секунду на левое плечо беззвучно опустилась тяжелая ледяная ладонь. Гарри не вздрогнул, его парализовало. За спиной ощущалось нечто массивное, страшное, дикое, не совсем человеческое. И приторный голос над ухом: — Что-то не так, моя ивушка? Поттер теперь не уверен в уместности манеры общения. Почему ивушка? Почему речные камни? Разве это ласковые прозвища от возлюбленных? Так говорят в… Собственно, а где они вообще? — Том. Какая-то херня с моей памятью, — пальцы на плече сжались с чудовищной силой. — Мы… Мы же были в кабинете Ремуса, и… — Что было дальше, ты помнишь? Реддл низко согнулся и заглянул в лицо Поттера, чтобы встретиться с его замутненными рассеянными глазами. — Ага, точно, — брови свелись к переносице, но щеки заплыли жаром. В память раскаленным штырем ввинтились удовольствие, поцелуи, стоны, тепло тел и плотная завесь двух оргазмов. — У нас был секс. — Что ж, в этом нет ничего необычного, не так ли? — весело прокомментировал Том, и хватка ладони ослабилась. — Мы любим необычные места, а дядя Ремус очень любит нас. Поттер ничего не ответил, вновь в себе замкнувшись. Он чувствовал привязанность к подростку за своей спиной, трепет, нежность, толику (отголоски воспоминаний?) желания к нему. Как к человеку, находящемуся снаружи вакуума собственного мира, своей орбиты и гравитации, Том не ощущался партнером. — Почему ты так редко смотришь мне в глаза? Поттер не был уверен, почему. Кажется, на дне этих ядовитых колодцев он каждый раз встречал беспросветную нечеловеческую жуть. Гарри ничего не ответил. — Ешь. Реддл сел напротив, пододвигая ко второму парню бокал с темно-винным напитком со слабым ароматом трав. Гарри практически сразу сбился с мыслей, заново обращая скептический взгляд к тарелкам. Том уже вовсю хрустел высохшим мясом, не обращая на это никакого внимания: чернильные глаза внимательно наблюдали за каждым движением Поттера. Немного мерзко. Сюрреалистично. Это же не должно быть вкусным.       Гарри неуверенно подцепил пальцами кусочек грецкого ореха, отправляя его в рот.       Горький. Сгнивший. — Том. Поттеру ничего не стоило привлечь к себе внимание, потому что ни на что другое, помимо него самого, пугающий подросток не отвлекался. Глаза-прожекторы, выжигающие, затягивающие, испепеляющие, не двигались. Пугающий. Нет же, милый, нежный, очень красивый. Как Гарри посмел говорить подобное про своего любимого ч… Чело… Ч…       Гарри зажмурился, тряся головой, пытаясь собраться с мыслями.       Разве это человек?       Реддл не отозвался. Не отрывая мазутно-грязных глаз от лица Поттера, он продолжал хватать с тарелки и отправлять в рот все, что первым попадется под руку. На какой-то секунде большая зеленая гусеница пропала меж розовых губ, и на это Том не посчитал нужным обратить внимание. Он не морщился от вкуса заветренного лимона, не выплевывал плесень и не считал странным громкий хруст мяса. Гарри начало подташнивать. Что происходило? Это нормально? Их совместный быт? Может, ему просто кажется, что еда испорчена? И здесь лишь сам Поттер странный? Поэтому Том продолжает так внимательно смотреть на него? — Выпей, на улице очень жарко. Поттер обхватил кружку пальцами, приподнимая ее и отпивая предложенный напиток. Соленый. Странный вкус, слишком, слишком много приправы. — Это томатный сок, очень полезная вещь, — приторно улыбнулся Том, и насколько не шло ему это выражение лица, насколько фальшивой казалась эмоция, что Гарри поспешно отвел взгляд. — Испей до дна. «Мне не вкусно», — подумал Поттер, но залпом допил сок. Не сок. Вообще не сок. Нечто густое, соленое, вязкое, с кучей трав, по всей видимости, чтобы перебить вкус и запах. — «Я голодный».       Однако альтернатива лежит совсем рядом в виде пропавшей и практически сгнившей еды. Реддл такой неразборчивый в своем питании? Почему за этим не следит его семья, нет, как родители Гарри допустили, чтобы их несовершеннолетний сын жил в чужом доме на птичьих правах? Парень нахмурился, силясь понять. Том продолжал в открытую пялиться на него, перестав жевать. Попросить другой еды Гарри не решился.       Было что-то совсем не так с посещением храма.       Жители оглядывались в сторону Поттера и провожали долгими взглядами, заставляя покрываться мелкой изморосью мурашек: некоторые из них полностью копировали и повторяли выражение лица Реддла до мельчайших деталей его чудовищных эмоций. Словно бы возлюбленный поселился сразу в нескольких жителей Общины одновременно, как паразит или опасное заразное заболевание. Гарри не отходил от Тома ни на шаг, боясь, что некто из этих молчаливых наблюдателей нападет. Иногда вспышкой проносились мысли, что это Реддл прилип к нему, не позволяет шагнуть в сторону, держа возле себя, как маленькую собачонку. От нервов начало крутить живот, парень не смел оглядываться, не смел отвечать на чужие пристальные взгляды. То и дело Том заглядывал ему в лицо, изучая эмоции, и словно от этого становилось легче. «Разве раньше я был настолько пугливым?» — с трудом протолкнулись словно чуждые мысли, Гарри смотрел на поющего мантры Главу, а тот не отрывал пугающего взгляда от Поттера. — «Интересно, если сейчас побегу, то смогу вырваться?»       Ладонь крепко сжали ледяные пальцы. Он посмотрел на стоящего рядом Тома, а возлюбленный тепло улыбнулся.       В школе стало немного легче: Реддл учился на класс меньше, избавив Поттера от своего присутствия почти на целый день. Преподаватели и ученики тоже вели себя странно. Но когда Гарри прямо смотрел на них — будто бы ничего и не происходило. В середине урока подросток поднял руку и отпросился в туалет, выскакивая из класса и прижимаясь спиной к стене. Где-то этажом выше тоже хлопнула дверь, раздались поспешные шаги. Почему-то Поттер знал, кто это.       Доковылять до лестниц парень не успел — тяжелые сильные объятия сковали тело, на несколько секунд лишив возможности дышать. — Я… — и не смог ничего из себя выдавить. Что голодный. Что устал, не понимает, что вокруг происходит. Кружится голова, наливается болью живот. Том нечто проворковал за спиной, прижимаясь губами к влажной от холодного пота шее, а Поттер устало закрыл глаза. — Почему ты остановился? Гарри удивленно распахнул веки и обнаружил себя полулежащим на груди любовно улыбавшегося Реддла. Вокруг них мерно покачивалась зеленая высокая трава, шумели деревья, над головой лениво плыли огромные ватно-пряничные облака. Поттер посмотрел вниз, на зацелованную раскрытую грудную клетку Тома, на старую потертую скатерть, на которой они разместились, на небольшую корзинку, стоявшую рядом.       Молча склонившись, парень продолжил покрывать теплыми поцелуями усеянную шрамами грудь, уделяя внимание каждой кофейной родинке, ловил губами холодные пальцы, припадал к застывшей обмораживающей усмешке, покусывал за подбородок. Том легонько поглаживал его спину, удерживая на себе, но ничем на незамысловатые ласки не отвечал.       Будто сильнодействующая дурман-трава, вот, на что это было похоже. Гарри наслаждался Реддлом, как сладким вином из Внешнего Мира, как птица, лакомившаяся перебродившими ягодами на солнцепеке, вновь и вновь возвращаясь к длинным пальцам губами, чертя карту созвездий из бледных шрамов и родинок, как в далеком детстве, как…       Гарри почувствовал поднимавшуюся по горлу тошноту и прижал мокрый лоб к изгибам мускулистой груди, тяжело сглатывая. — Моему речному камушку плохо? Поттер вяло попытался отстраниться, однако руки держали неожиданно крепко, и из его рта вылилось будто несколько литров крови прямо на сидевшего под ним Тома. Голова на несколько секунд прояснилась, глаза шокировано расширились.       Нет у Поттера парня, они не встречаются! Что с жителями Общины, почему он несколько дней ничего не ел, что происходит с памятью?!       Гарри зарычал и задергался, пытаясь вывернуть удерживаемые руки и врезать в смазливое кукольное лицо, однако глаза накрыла ладонь. Третья ладонь. Четвертая и пятая зажала щиколотки, предотвращая отчаянные пинки. Пальцы шестой руки с силой надавили на подбородок и оттянули его вниз, заставляя широко распахнуть рот.       Поттер в отчаянной панике бился в этих живых путах, ослепнув от ужаса: сколько здесь людей?! Том оставался тихим, только его спокойное дыхание прорезало наступившую вокруг жуткую тишину. Дыхание только одного человека.       В горло начала заливаться горячая соленая жидкость, и мир померк. — К нам едет Восточная Община для объединения, — мрачно сообщил Реддл поздно вечером, загораживая собой огонь в камине, куда уже пару часов пусто пялился Поттер. Том навис над креслом, в котором сидел подросток, чтобы заглянуть в безразличное ко всему лицо. Само лицо Реддла казалось искаженной мордой зверя в неверно танцующих тенях. — Тебе не стоит выходить из дома в ближайшую неделю. — Ммм, — тихо согласился Гарри, без особого рвения принимая несколько поцелуев возле рта. — Меня некоторое время не будет дома, — продолжил настойчиво говорить Том, погладив грязные спутанные волосы истощенного парня. — Если тебе вдруг захочется выйти наружу… Будь там, где обязательно есть человек нашей Общины, тебе это понятно? Тебя всегда должен видеть кто-либо из наших людей. Вдруг твоя память вновь заблудится… Это ясно? От слов подростка Поттера пробил жуткий озноб. — Я не хочу никуда выходить, — безэмоционально откликнулся Гарри, когда его легонько встряхнули за плечи в ожидании ответа. Реддл поощрительно улыбнулся и снова поцеловал неподвижные губы. — Моя умница. Вернусь к утру. Мы должны подготовиться к приходу гостей. В Общине следует… Кое-что исправить. Ложись спать пораньше, ивушка. Том собрался довольно быстро, а когда звук мотора его машины стал отдаляться от поместья, Поттер весь встряхнулся, сбрасывая с лица маску фальшивого безразличия, и вскочил на ноги, с негромким хрустом суставов потягиваясь, разминая затекшие мышцы. Без промедления парень помчался к ближайшему туалету и воткнул в глотку два пальца, скребя ими, пока наружу не исторглось большое количество крови. Живот непрерывно ныл от пустоты, требуя к себе внимания, однако в этом доме уже давно не появлялась нормальная еда. Реддл продолжал морить его голодом.       Следующим делом Гарри залез в кладовую, судорожно обшаривая мешки и коробки на предмет хотя бы чего-то, что можно переварить, пока с громадной облегченной радостью не выудил оттуда упаковку старых сырных крекеров, в секунду их съедая, запив после холодной водой из-под крана.       Возможно, это единственный и последний шанс сбежать из этого места, пока не вернулся Том и вновь не опоил его своей кровью.       Поттер понятия не имел, что за дичь здесь творилась, но на этот раз ждать окончания страшной трагедии не станет. В прошлом, в далеком детстве, они тоже пили кровь друг друга, и чем дальше Гарри заходил, тем больше эмоций, чувств в нем умирало. Пока не осталось одно единственное — к Тому — называемое любовью. Кошмарно. Дико. Одиноко. Страшно, страшно.

— Когда мы станем множеством, больше не будет боли, не будет смерти, не будет старения, глупых правил и запретов, не будет других людей, только — мы, всюду — мы, единый рой, единый разум, Гарри, пойми.

Гарри на мгновение жмурит веки и трясет головой, быстро перемещаясь через мрачный ночной лес. Нет, нет, нет, сейчас не время проваливаться в себя.

— ..И если Гарри дарит мне удовольствие, я могу взять его себе, в свое множество, и тогда все останется в полном порядке?

«Нет, нет, пожалуйста, нет, просто прекрати, хватит, верните все назад, сделайте обратно нормальным, пожалуйста, нет, нет, нет, нет, нет, Том, просто вернись, прошу тебя, Том, стань прежним, Том…»

— Когда я стану множеством, сама Бездна преклонится. — Множество? Что это значит? — Вот скажи, что лучше: одна жалкая конфетка или целая горсть? Что является рекою, одна капелька или бесконечная тонна воды? Мы станем единым роем. Однажды. Из пихтовой иголочки в целое дерево.

— Я хочу тебе кое-что сказать, пока мы не… Это крайне важно. Слушай. П-послушай, Гарри, я…

      Поттер рухнул на колени возле их старой обветшалой хижины, протяжно закричав.       Что именно перед своей смертью собирался сказать ему друг? О чем поговорить? Что это было, такое важное, что мальчик заикался? Ему было страшно? Том волновался? Хотел предупредить о чем-то тревожном? Может, попросить остановиться и отказаться? Ах, если бы все можно было исправить, предотвратить, изменить! Том бы остался прежним, остался, а не исчезал в глухой тишине под крышкой каменного гроба!

— Я люблю тебя, Гарри, — улыбнулся маленький Том, на мгновение отрывая взгляд от своего дневника.

Гарри тихо простонал, прижимая лоб к земле, а из глаз покатились крупные слезы. Что же они наделали?.. Реддла больше нет, нигде нет, больше никогда. Он исчез, пропал, умер, растворился на Старом Пепелище, его место занял чужак, чужаки, жуткие твари из Бездны, почему, почему Том оставил его? Почему же Мать забрала его, позволила покончить с собой? Как мальчик умирал, задохнулся под тяжелой холодной плитой? Его разорвали на тысячу кусочков те страшные многочисленные твари? Совсем один. Брошенный. Гарри, но твой Том больше не один. Мой малыш. Мой несчастный запутавшийся малыш. Мое сокровище.       Парня всего пробрала дрожь потрясения. Этот голос. Рука прижалась к грудной клетке, где громко и надрывно колотилось сердце и что-то еще. Мы все ждем, когда ты к нам вернешься. Мой заплутавший ребенок. Том тоже очень-очень ждет тебя. — Его больше нет, — прошептал Поттер, с трудом поднимаясь на слабые от недоедания ноги и направляясь к крохотному домику, забираясь внутрь и подныривая под старый плед. — Мой Том. Его больше нет, его… Под пальцами нащупалось нечто твердое. Вытащив предмет наружу, Гарри с запоздалым изумлением распознал в нем флешку для камеры. Кажется… Кажется, они с Джинни (Джинни? Кто это вообще?..) нечто записывали, какое-то смутное послание-предупреждение. Словно бы зная заранее, где искать, Гарри перевел взгляд выше, на висевшую на ремне камеру на стене дома. В воспоминания тяжелым молотом рухнул образ красивой рыжей девушки, что дурачилась, показывала язык и шутила на записи, а после… Говорила нечто крайне важное. Почему-то Поттер не видел Уизли уже очень давно.       Гарри чуть приподнял голову, не удержавшись, рассматривая идущую к алтарю молодую девушку, хитроумно обмотанную в белую простынь, накрытую огромной полупрозрачной тканью белой вуали, чтобы спрятать лицо и счастливые слезы.       Гарри молча смотрел, как девушка взбирается на каменный алтарь, украшенный нежно-фиолетовыми ягодами и многочисленными бутонами мака. Это сейчас, с высоты своего возраста, он понимал, — чтобы кровь не была так ярка и заметна.       Тихий вскрик метнулся по своду храма, как переливчатое пение утренней пташки, дочь Доброго Боже пару раз вздрогнула, и на пол осыпалось несколько круглых ягодок, покатившись к ногам молящихся. Глава стал читать мантру еще громче, восхваляя подношение и одобряя его.       Том испустил тихий смешок, поворачивая голову в сторону Поттера.       Гарри медленно приподнял носок ботинка и раздавил ягодку, откуда брызнул мутный красный сок. — Неееееет, — прошептал он, все еще находясь в тесной покосившейся хижине, все еще стоя в храме и наблюдая за невознесенной дочерью, все еще трясясь с зажатой в потной ладони флешкой, все еще безразлично глядя на красивые молнии бордовой крови, стекавшие с алтаря на каменный пол. — Нееет, я здесь, это не реально. Я… Она жива. Она была м-моей невестой, Я — Гарри Поттер, и я сейчас один здесь.       Подросток сорвал со стены аппарат из Внешнего Мира, и, к счастью, на камере хватало заряда, чтобы открыть одну единственную сохраненную запись.       В груди похолодело. На видео оказалась вовсе не Джинни, а сам Гарри. Заплаканный, бледный и окровавленный, со слипшимися волосами, огромными потрясенными глазами, впалыми щеками и сухими искусанными губами. Парня на записи отчаянно трясло.       Поттер нажал на белый треугольник в середине картинки. — Убирайся оттуда! Просто беги, через лес, куда угодно, уходи из Общины! — сорванным хрипом полубезумно заговорил юноша на записи. Он постоянно оглядывался, пока шел сквозь темный пустой лес. Ветки хлестали изможденное лицо, но Гарри не обращал на это внимания. — Это не Том. Это не Том! Оно что-то делает с нашей памятью, с самой реальностью, я не знаю! Реддл мертв, на его месте какой-то древний ужас, я… Если не получится сбежать, иди к Дамблдору, он — знает. Он может помочь. Нас не мучили! Нас. Не. Мучили! На нашей спине нет никаких шрамов! — парень с видео споткнулся, и изображение бешено завращалось, пока по центру вновь не показалось идентичное со смотрящим лицо. — Дамблдор где-то за Старым Пепелищем, где все началось. Я… Я бежал оттуда, сам не знаю, как попал к нему! Бежал от храма, в лес. Там безопасно! Это на самой границе! — из широко распахнутых глаз покатились крупные слезы, смазывая грязь и кровь с щек. — Тома больше нет. Это больше не человек, беги, БЕГИ из Общины! — Гарри на видео трет глаза кулаками, отчаянный, потерянный, разбитый. — Кажется, у меня были братья. А я… Даже не помню их имен. Так много дорогих мне людей, он м-менял мои воспоминания так много раз… — парень залез в знакомый домик, судорожно осматриваясь. — Я знаю, ты сюда придешь. Я — всегда бегу на наше место, когда Том все еще был… — громкий всхлип. — Я попытаюсь уйти. Дамблдор обещал задержать этого монстра, этого… «Волдеморта», они так себя называют, они все. Если ты видишь эту запись, значит ничего не сработало, но если ты все-таки видишь ее… Значит есть еще один шанс. Оно понятия не имеет об этом месте, не знаю, почему. Я… — Гарри оглянулся через плечо, прислушиваясь и переходя на шепот. — Мне пора. Нужно бежать! О-Община проклята, это больше не люди, это его рой! Изображение замерло, и на экране появился белый треугольник. Камера выпала из дрожащих пальцев.