you should see me in a crown

император ло бинхэ считался по праву достойнейшим правителем и владыкой трёх миров. возможно, даже единственным в своём роде: за последнюю сотню лет он стал первым и последним, кому удалось сосредоточить и удержать в одних руках власть целой империи. взойдя на престол в неполные двадцать три — совсем ещё мальчишка по меркам двух миров — он превратил разрозненные кланы и земли в нерушимое государство, чья сила и могущество превзошли все доныне существовавшие. такие как он навсегда оставались в истории: о них писали книги, слагали легенды, а имена чтили даже по прошествии лет. император ло бинхэ — великий и непревзойдённый мастер меча, слова и мысли — был сильнейшим из альф, призрачным идеалом из древних сказок. лицо небожителя, царственный силуэт, пугающая сила, чьи отголоски висели в воздухе плотной завесой и могли заставить склонить головы даже сильнейших этого мира: всё в его облике кричало о величии и несравненном могуществе. от севера до юга, от запада до востока — император ло бинхэ был желанным супругом и зятем в любом уголке империи: на ежегодные смотрины во дворец съезжался лучший цвет его земель. породниться с этим человеком было всё равно, что поймать с неба звезду или урвать счастливый билет: ло бинхэ был воистину хорошим супругом, не жалеющим ни денег, ни внимания на благоустройство своих жён и многочисленных наложниц. более того, он совершенно не стыдился повышать их в звании за особые заслуги, допуская к немногочисленному совету тех, кому удалось отличиться незаурядным умом или способностями. сыскать более выгодную партию для омеги было попросту невозможно: в мире, где настоящую силу и вес в обществе имели исключительно альфы да заклинатели, дворец императора выступал едва ли не сущим раем на земле. совершенно неудивительно, что пестрящий всевозможными красавицами и красавцами гарем, лица которых с лёгкостью могли затмить красоту луны и звёзд, рос также неумолимо, как любовь и благоговение народа. получить возможность принести пользу собственному клану, засиять в стенах дворца и задержаться рядом с владыкой звучит не так уж и плохо, верно? кроме того, звание будущей императрицы и матери многочисленного народа всё ещё пустовало, и желающих исправить эту ситуацию было отнюдь не мало. именитые родители с завидным упорством старались протолкнуть собственных детей в его кровать, обратить внимание и подстроить ситуацию как можно выгодней для двух сторон. это не было чем-то удивительным, но всегда вызывало у бинхэ лёгкое недоумение: неужели желание возвыситься настолько затмевало любовь к собственным детям?.. будучи тем, кто с самого детства вытерпел миллион и одну насмешку, тем, кто вырос на пике цинцзин бок о бок с инъин, он мог с твёрдой уверенностью заявить, что подобное отношение к омегам его несколько… нервировало и вызывало явное раздражение. став императором ло бинхэ откинул многие нелепые традиции и совершенно не спешил с выбором главной супруги: место у его трона оставалось свободным на протяжении долгих тридцати лет. решения этого не смогло изменить даже острое недовольство знати, даже сильнейшие заклинательницы и прекраснейшие из омег. раз за разом осаждая первых и на доброй ноте расходясь со вторыми, император старался срывать свой гнев в бою, но раздражение его всё равно становилась сильнее, напряжение в плечах более отчетливым, а запах — резче. он мог неделями пропадать в одиночных странствиях или охотах, прихватив с собой деву ша и мобэй цзюня, а то и вовсе только меч. по началу нин инъин — первая супруга и главная помощница в важных вопросах — думала, что в такой способ тот сбегает от проблем. это не было чем-то удивительным или выходящим из ряда вон: даже в самые светлые и спокойные дни её достопочтенный муж мог сорваться с места, не оставив даже малейших подсказок или знаков о том, где его искать. но к счастью, инъин была не просто женой и советницей: она была практически сестрой ещё с тех самых пор, как бинхэ — тогда совсем наивный мальчишка — только начинал своё восхождение и обучение на пике цинцзин. немудрено, что среди множества мудрых дев и юношей, именно она смогла понять: император ло бинхэ, их прекрасный владыка и муж уже не первый год что-то отчаянно, страстно искал. в тот день, когда она впервые упомянула об этом на импровизированном собрании приближенных супруг, замысловатый пазл начал складываться, по немногу обретая форму и очертания проблемы. окончательно всё разрешилось спустя добрый десяток лун, когда ша хуалин — не менее уважаемая советница в военных делах и близкая подруга — предположила, что неизвестное «что-то», может оказаться «кем-то». ситуация тут же приобрела куда больший, вполне закономерный интерес с их стороны и десятки домыслов касаемо той самой, что удалось похитить сердце императора спустя столько лет, напрочь лишив его сна и покоя. это было интересно и выбивалось из привычного ритма жизни: среди кипы бумаг, канцелярии и важной работы подобные вещи всегда воспринимались с куда большим энтузиазмом. иначе говоря, гарем императора на диво любил всевозможные сплетни и пересуды. во время очередного собрания во внутреннем крыле человеческих чертогов, дева лю — уважаемая глава стражи внутреннего двора — предложила больше сотни ярких претенденток: на каждую было выделено по внушительному свитку с описанием личных качеств, запахов и лиц. досконально изучив всех участниц, уважаемые жёны и супруги не гнушались делать ставки и строить до смешного абсурдные догадки. развлекать себя прекрасные дамы и не менее прекрасные господа любили едва ли не больше, чем рубить гнусные головы предателей своего господина. — сто золотых монет на ту девочку с родинкой на щеке! — совсем не в его вкусе, дорогая. ставлю на того милашку с запада, его глаза «цвета молодых ростков» точно придутся по вкусу бинхэ, — хуалин не громко цокнула языком, оставляя широкий мазок напротив указанного имени. — на это и расчёт, дева ша, — довольно проворковала младшая дочь третьего советника, — за столько то лет, ему наверняка приелись подобные особы. смех, не стройный гул голосов и перезвон колец в тот день разносились вплоть до глубокой ночи: громкие и довольные, наложницы вернулись в собственные покои только к утру. …и каковой же неожиданностью стало то, что из столь огромного цветника занять место главного сокровища в сердце императора смог тот, подозревать которого было едва ли не кощунством: бывший учитель, наставник и человек, что причинил бинхэ так много бед — шэнь цинцю. поговаривали, что он сделал это быстро, даже не прикладывая особых усилий: единым мановением руки и взмахом чёрных ресниц. сделал то, что до него было не под силу никому: бинхэ, словно зачарованный, нарёк избранника равным ему — альфе, и посадил на трон рядом с собой, дав в руки отнюдь не призрачную власть. он облачил его в лучшие шелка и украшения, водрузил на голову тиару и заставил весь мир склонить пред ним колени; он потребовал почти невозможного: признать величие и силу подстилки — существа, что было сломать проще, чем ветку сухоцвета. (глядя на шэнь цинцю, с этим можно было серьёзно поспорить, но кого волнуют такие мелочи, не так ли? омега — это непременно про слабость, коварность и непостоянство) союз императора и его бывшего наставника стал главной темой обсуждений на все последующие годы: от постоялых дворов на окраине до именитых садов столицы — это событие напрочь увязло в головах народа. с годами брак их стал прямым обозначением чистой любви и глубокого уважения, примером наивысшего счастья и самых чистых уз. даром богов и небес. услышав это самолично, шэнь цинцю бы непременно рассмеялся в лицо говорящему. это в корне отличалось от слухов во дворце: если верить им, каждый, кому довелось провести в компании владыки и его зазнобы хотя бы половину палочки благовоний, мог с чистой совестью заявить — императорская чета была полной противоположностью всех светлых и нежных отношений, так яро воспеваемых поэтами да художниками. они не разменивались миллионом любезностей, не терялись в чувствах, окунаясь в них с головой и забывая обо всём на свете. их узы походили на чёткую схему, отработанную и выверенную до мелочей; схему, где не было места слабости, не было места ласке и теплу. точно два диких зверя, что грозились вот-вот перегрызть глотки если не себе, то окружающим уж наверняка — они на равных заправляли миром и наводили страх на всех неугодных. кроме того, этот мужчина — шэнь цинцю, как никто другой был далёк от понимания хорошего супруга и хранителя чести собственной семьи. он всё также оставался главой пика одной из известнейших заклинательских школ, мастером сюя и самым настоящим бессмертным: всё в его характере противилось подчинению и смирению, так свойственных нежным созданиям и дарителям жизни. он не боялся оскалиться в лицо императору, отнюдь не любовно улыбнуться и открыто высказать недовольство; не стеснялся осрамить провинившихся и даже отчитать разменявших третью сотню лет воинов прямиком на совете. сущая змея, что по воле случая и злого рока оказалась пригретой на груди! шэнь цинцю был омегой, но ничего общего с хрупким и уязвимым цветком совершенно не имел. даже красота его, и та была иной: изящен, но не худосочен, точно хороший клинок или закалённая в боях сталь, он был остёр на язык, а взгляд его пронизывал до костей ничуть не хуже, чем лёд северных пустошей. совершенно не вписывающийся в привычные рамки, он всё же стал новым образом, символом и примером. высокий — практически вровень с ло бинхэ; холодный и властный, без намёка на малейшую мягкость или округлость, свойственных большинству омег. практически неприметный запах, уверенная поступь и гордо расправленные плечи, белые руки и расшитые золотыми нитями веера. как бы ни злословили дурные языки, сама аура этого человека вызывала непроизвольное восхищение и трепет. совершенно неудивительно, что с момента наречения его законной императрицей многочисленных земель, мастер сюя тут же стал единственным полноправным супругом в глазах ло бинхэ. он был любим, и об этом говорило абсолютно всё: каждая мелочь и мимолётный, смазанный взгляд, в котором можно было заметить куда больше, чем могло показаться на первых порах. до невозможного правильное переплетение их запахов, парные подвески в волосах и усыпанная свежими метками шея — ни высокий ворот одежд, ни искусная вышивка не были в силах скрыть столь явную благосклонность. император ло бинхэ — по праву достойнейший правитель и владыка трёх миров — о своей любви не кричал: он показывал это делом и отношением. его избранник и супруг — шэнь цинцю — словно зеркальное отражение, во многом поступал точно также.

***

ло бинхэ просыпается глубокой ночью: под боком непривычно холодно и пусто, а простыни странно сбиты в кучу. его супруг сидит на полу: вокруг раскиданы подушки, а окна — в самом деле огромные, открывающие вид на бамбуковую рощу и небольшую речушку — распахнуты настежь. порой шэнь цзю мог часами засиживаться здесь, читая или делая пометки на важных бумагах, напрочь теряя ощущение времени и пространства среди строк да запаха чернил. со своей стороны, бинхэ попросту позаботился о том, чтобы его безопасности никто и ничто не смогли навредить: прочность стёкол и стен в личных покоях императора оказалась выше самой жёсткой стали. не беспокойство, но разумное предостережение: бинхэ заправляет за ухо прядь волос, разминает шею и поднимается с кровати. что касается беременности шэнь цзю, свалившейся, точно снег на голову, то она стала сущим испытанием для обоих. по словам дворцового лекаря, императрица не смогла бы понести даже при сильном желании: отвары из трав горецвета и полыни, которые шэнь цзю пил в течении долгих лет действительно приглушили запах и сделали цикл более редким, но произошло это далеко не самым безопасным из возможных способов. к счастью, кровь демона всё ещё творит чудеса: ло бинхэ опускается на колени, прижимаясь лбом к чужому плечу. выносить и родить ребёнка не самое лёгкое дело даже для заклинательниц, что уж говорить о мужчинах. не отличающиеся особой статью и силой, они редко переживали рождение первенца без хорошего целителя под боком. небеса наверняка всласть насмеялись, наделив их способностью выносить, но не разродиться. ло бинхэ мог с лёгкостью оборвать зародившуюся жизнь, сохранив привычный ритм и расклад отношений, откинув сложности и наступив на собственную гордость. шэнь цзю в тот же день пообещал перегрызть ему глотку, прикоснись он к собственному ребёнку хотя бы кончиком пальца. вместо празднества и поздравлений они ужасно поссорились: это не было чем-то новым или незнакомым — стычки и ленивые скандалы происходили с некоторой периодичностью — но конкретно этот обещал вылиться во что-то куда более серьёзное. бинхэ накручивает прядь чужих волос на палец, после прижимая её к губам: от шэнь цзю слабо пахнет мыльным корнем и его собственным ароматом. бамбук, нотки лотоса и что-то ещё, пока едва уловимое и не ясное. в отличии от женщин и омег столь обширного гарема, беременность его супруга проходила отнюдь не легко, совсем не походя на чудо или мнимое спокойствие — бледную картинку счастливой жизни. шэнь цзю попеременно мутило, настроение металось из крайности в крайность, и тянущие боли успокаивались только при наличии бинхэ под боком, что осторожно вливал в тело демоническую ци, а после разминал плечи и отёкшие стопы. это было… одновременно изматывающе и до боли хорошо. последнее, по большей части, для бинхэ. его крыло острой, неизменной нежностью и желанием защитить, исполнить каждую прихоть: шэнь цзю хотелось баловать, окружать любовью и делать приятно каждую секунду его существования. для бинхэ это чувство стало настоящим открытием: до этого, не раз окружённый женщинами в положении, он также испытывал некоторую тягу к своеобразной опеке — во многом она была обоснована ответственностью за благополучие жён. играючись, он помогал им справиться с неприятными моментами: это было просто и знакомо, это было понятно и не вызывало сомнений. с шэнь цзю ситуация обострилась в несколько сотен раз. сейчас его живот — ещё небольшой, но уже приятно округлый и доставляющий некоторые неприятности — скрывали только верхние одежды бинхэ, накинутые прямиком поверх голого тела. (с приходом беременности он всё чаще старался сохранить на себе видимость его запаха; окружить себя как можно большим количеством его вещей, будь то халаты или накидки. глупо, но даже мысленно, бинхэ так и не смог посмеяться над столь нелепым поведением. абсолютно открытый и расслабленный, довольный — шэнь цзю носил его ребёнка под сердцем, и был ничуть не опечален этим фактом. ло бинхэ упивался этим видом и чувством, и зверь внутри него ликовал всем своим существом) — хочу свозить тебя к источникам, — ласково мурлычет бинхэ, — говорят, морской воздух на диво полезен. шэнь цзю лениво щурит глаза, позволяя перекинуть свои волосы через плечо и соорудить из них лёгкую косу. откидывается на грудь бинхэ, млея от незамысловатой ласки. — даже не надейся, муженёк, в это болото я и носа не суну. бинхэ касается его кожи так, словно малейшее неправильное движение может сделать больно: выцеловывает брачную метку на шее, любовно зализывает укусы и покрывает-покрывает-покрывает собой, давая почувствовать себя полностью защищённым и любимым. шэнь цзю позволяет. в обычные дни к нему не так уж и просто подступиться: для бинхэ это никогда не было проблемой или серьёзным препятствием, но чувствовать, как обычно резкий и грубый человек в самом деле млеет от тепла и любви в его руках, было чем-то совершенно другим, круто отличающимся от всего известного доныне. бинхэ чуть оттягивает чужой ворот, проходясь пальцами по выступающим позвонкам и ключицам. цепляет мешающуюся прядку волос, с вплетённой туда лентой. шэнь цзю наблюдает за ним со сложным лицом, не препятствуя секундному порыву. тонкий халат соскальзывает с его плеча, тем самым открывая взору ещё сохранившую тепло кожу. от неё пахнет солнцем, почти забытым домом и душистыми маслами, пахнет самим шэнь цзю и, что особенно хорошо — их ребёнком. сердце бинхэ почему-то сжимается, когда он осторожно поправляет одежды, смыкая их полы чуть сильнее. оно рвётся вскачь и грозится проломить грудную клетку напрочь, не останови он его прямо сейчас. — драгоценному супругу не стоит беспокоиться. этот муж не позволит песку измазать ноги его дражайшего сокровища. шэнь цзю поворачивается, удобнее устраиваясь меж его коленей и утыкается носом в изгиб шеи. там, не скрытая волосами и одеждой, красуется точно такая же, парная метка — он неосознанно воркует над ней, чуть царапая кожу клыками и притираясь щекой. — уж как бы не надорвался, — смазанно тянет, пока бинхэ довольно сжимает пальцы на его талии и несёт в постель. той ночью владыка так и не смыкает глаз: его супруг спит беспокойно, постоянно ворочаясь и просыпаясь; жмётся к краю, и в воздухе застывает слишком много несказанного и оставленного между строк. бинхэ целует чужие пальцы, целует кончик носа и едва приоткрытые губы. до тех пор, пока благородный мастер, учитель и супруг в одном лице остаётся рядом с ним; до тех пор, пока бинхэ в силах позаботиться о нём; до тех самых пор, пока они идут рука об руку — все неурядицы и склоки лишь пустой звук. бинхэ опускает горячую ладонь на чужое плечо и притягивает шэнь цзю к себе. небо над крышами дворца прорезают первые лучи рассвета.