Твой мальчик из Питера

***

— Антон, извини, сегодня тоже не получится приехать, — в телефоне в ответ много возмущений и просьб заскочить хотя бы на пару минут. — Ну не получится, меня Шеминов отозвал из отпуска, много работы. Тебя же в пятницу выписывают? — Да, завтра. — Хорошо, я заберу тебя к обеду. До завтра. Так и не попрощавшись Антон бросает трубку. Он зол и расстроен. Арсений уже два дня не заезжает к нему, а лишь звонит, быстро узнаёт самочувствие, и ссылаясь на завал на работе извиняется. После той ночи, когда парень осмелился его поцеловать, мужчина больше не приходил. Попов не говорил прямо, но Антону было понятно — он по какой-то причине не хочет общаться с ним вживую. Будто боится. Юноше так не хватало синих глаз и бархатного голоса Арсения. Он по прежнему лежал один, но даже сосед по палате не скрасил бы печаль этих двух одиноких дней. Всё так неясно, так не понятно. Неоднозначная реакция мужчины загоняла в тупик, заставляя бить кулаками в стены. Антон до сих пор помнит ту приятную прохладу чужих губ.

***

Ночью окружающий мир ощущается по другому. Всё вокруг меняется, приобретая новый смысл. Люди выпускают наружу боль, переживания, волнение, и запихивают в глубь себя неловкость и стеснение. Ночью люди плачут, ругаются, кричат, обижаются, принимают последнее решение, но при первых красных лучах солнца всё это становится сомнительной иллюзией прошлого. Этой ночью Шастуну особенно плохо. Все канаты внутри рвутся, и терпеть неведение и обман больше невозможно. Он набирает номер, давно добавленный в «избранные» — Арсений. — Арс, привет, — как только гудки прекращаются, не дожидаясь ответа, говорит Антон. — Привет. Что-то случилось? — мужчина говорит осторожно, будто Антон последний, от кого он ожидал звонка. — Нет. Хотел поболтать с тобой. — Слушай, Антош… — на фоне слышится чей-то смех. На часах 2:32. Арсений не из тех людей, кто будет допоздна сидеть в кафе или гостях. Голос настораживает парня, и между ними с Поповым нависает тишина. Лишь тихий, приглушённый женский голос на фоне. — Ты не дома? — Дома, просто не очень удобно говорить, — мужчина говорит медленно, взволнованно, будто отвлекаясь на кого-то. Этот «кто-то» — явно та самая девушка, чей смех слышен на фоне. Попов тоже усмехается, и начинает говорить сквозь смех. — Всё, Антон, пока, — на последок из трубки доносится уже более громкий смех подруги Арсения. Антон не дурак — он всё понимает. Теперь всё встаёт на свои места. Яснее уже некуда. Интересно, знает ли новая девушка любвеобильного Попова, о его бывшем парне? Три года назад, когда Антон лежал в больнице, он видел, как Арсению звонил контакт с подписью «Бывший» и милой фотографией Арсения в объятиях симпатичного парня. На снимке мужчина совсем молодой, на вид лет девятнадцать-двадцать. После этого кратко спросив про семейное положение, он узнал, что Попов ни с кем не встречается и живёт один. Сейчас Антон рад, что находится в палате один. Он достаёт пачку сигарет и зажигалку из кармана худи, аккуратно сложенного в сумке, привезённой пару дней назад. Проверив все окна оказывается, что открыть можно только одно — находящееся в противоположном конце большого помещения. Антон распахивает его полностью и садится на подоконник, закуривает. Дым не спасает. Обжигает. Лечебный эффект исчерпан, и больше это не лекарство больной души. Неужели всё это время сигареты были всего лишь плацебо? Как-то обидно. Арсений мог сказать всё прямо и сразу, но он мучал и нежно заботился, подавая ложные надежды. Обманул. Город из открытого окна палаты на третьем этаже этой ночью особый. Декабрьский холод проникает глубоко в сердце. Антон хватает морозный воздух ртом. Всё вокруг замерло, затихло, погибло… Но лишь до утра. С первыми алыми цветами рассвета город оживёт. Несчастные люди поедут на учёбу и работу, далеко от лживых любимых. Вечером они вернуться и вновь будут выдавливать неправдоподобную улыбку, говоря, что любят, ценят, не обманывают. Или так не у всех? Или есть в этом холодном Петербурге счастливые люди? Или это специфика города? Он как магнит притягивает несчастных и разбитых. Таких как Антон. У него был такой верный шанс вырваться из этого ежедневного ада, и почувствовать любовь, заботу, нежность, преданность.

*** Арсений

Антош, я не смогу заехать, извини. 11:42 Антон получает сообщение на следующее утро, так ни разу и не уснув за всю ночь. Он выкидывает в мусорное ведро пустую пачку от сигарет, и быстро собирает вещи. Выйдя из больницы он вспоминает, что ключи от квартиры остались у Арсения, а мама придёт только вечером. Дом Шастуна находится в десяти минутах от больницы. Зайдя в подъезд, и убедившись, что мамы всё же нет дома, он нехотя набирает Арсения. — Извиняюсь, что беспокою, но у тебя ключи от моей квартиры. Я заеду за ними? — Привет. Давай я сам завезу, чего тебе больному по всему городу мотаться. — Ладно, — парень говорит ровно и безэмоционально. Арсений приехал ровно через двадцать минут. — Ключи, — Антон говорит спокойно, протягивая раскрытую ладонь в сторону только что вышедшего из лифта Попова. Он опирается спиной в дверь собственной квартиры. — Ты чего злой такой? — мужчина мягко улыбается и, в шутку, кладёт руку в ладонь юноши. Шастун тут же отдёргивается и сделав шаг навстречу визави выпрямляется. — Отдай мои ключи. — Антош… — Блять, да не называй меня так! — парень срывается, резко перейдя почти-что с шёпота на крик. — Что случилось? — Арсений меняется в лице, становясь серьёзнее. — Я не хочу сейчас с тобой разговаривать. Просто отдай ключи. — В чём дело? Я тебя как-то обидел? — М-м, дай-ка подумать — да. Пиздец как обидел, — Антон понимает, что мужчина никогда ничего не был должен ему, и все догадки по поводу взаимности чувств — всего лишь выдумки в его голове. Но Попов намеренно проявлял излишнюю нежность, давая надежды, которые оказались ложными. — Антон, объясни всё нормально, — Арсений сосредоточен и встревожен. — Ты, блять… Ты заботился обо мне, бегав всё время вокруг меня, пытаясь добиться моего прощения. Всё это зря — я давным-давно тебя простил. Ты так беспокоился за меня, возился как с маленьким. Посреди ночи с первого же моего пьяного звонка приехал. На дачу возил. В больницу сорвался. — Когда я только приехал, мне сказали, что ты умер. Не представляешь как мне было плохо. Я не могу описать это состояние, это хуже любой боли. Я ощущал такое лишь единственный раз в жизни — когда умерла сестра. — Лучше бы я умер. — Антон, не смей так говорить! — мужчина прикрикивает и легко дотрагивается до локтя юноши напротив. Тот бросает быстрый взгляд на его руку, но никак не реагирует. — Когда я тебя поцеловал, ты даже ничего не сказал. Ты просто все эти четыре месяца давал мне ложные надежды, а я влюбился, — Антон поднимает взгляд прямо на Арсения, — Я же не дурак, я вчера всё понял. У тебя своя жизни, своя девушка, и лезть мне туда незачем. Ко мне впервые в жизни по человечески относились — и я влюбился. Наверно всё-таки дурак. Отдай ключи, — глаза Арсения полны слёз, и его рука слегка дрожит. Спустя пару секунд, выйдя из ступора, он резко моргает, от чего по его щеке прокатывается мокрая дорожка. — А ты знаешь поче… — Т-ш-ш. Давай просто разойдёмся и забудем друг друга, — Шастун вытирает горячую слезу с лица мужчины и на пару секунд останавливает ладонь на его скуле. — А ты знаешь почему я хотел твоего прощения? Почему возился с тобой, заботился? — Арсений говорит шёпотом, ещё ближе подойдя к парню, — Я люблю тебя. И я специально узнал в какой ты школе, специально перевёлся туда. Каждый раз, когда ты скандалил со мной и грубил, мне будто ножом по венам. Ты же сам знаешь, каково это — любить того, кто так недоступен. Вот, передо мной моя мечта. Ты — моя несбывшаяся мечта. — Тогда в чём проблема? Арс, зачем тогда это всё, если мы можем быть вместе? — Я безумно хочу поцеловать тебя, — сразу после слов Арсения Антон делает небольшой шаг вперёд, сокращая расстояние между ними. — Дерзай! — Нет, Антон. Мы не сможем быть вместе. Общество не принимает такую любовь. — А не похер? Какая вообще разница? Мы справимся. — Антон, мы не справимся. Я знаю о чём говорю, поверь. Помнишь, ты спрашивал про моего бывшего? Мы не смогли… Три попытки суицида за месяц, психбольница, куча уколов и психотерапевтов. Когда это всё случилось ему было как и тебе — семнадцать, а мне девятнадцать. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы подвергать тем же мучениям. Прости. — Арс, мы справимся! — Антон сквозь слёзы смотрит на мужчину, в ожидании согласия. Из квартиры рядом донёсся шорох. — Иди, Антош, а то уже любопытные соседи скоро выйдут, — Арсений берёт ладонь парня, кладёт в них ключ, и сжимает её. Ещё несколько секунд он смотрит на парня, уже не скрывая красные и мокрые глаза. — Ты лучшее, что было в моей жизни, лисёнок, — напоследок он одаривает Антона печальной улыбкой и заходит в лифт. Двери лифта закрываются. Остаётся лишь тишина. Оглушающая, пустая и болезненная. Арсений чётко подметил — «будто ножом по венам». Вокруг стены подъезда. Такие неприятные, синие. Теперь они навсегда будут напоминать о его глазах. Антон скатывается по стене около двери собственной квартиры. Он медленно, но уверенно, впадает в истерику, которую теперь смогут снять только сильные успокоительные.