Ab cinis in flamma (в режиме редактирования)

Эльмина резко вдохнула воздух в лёгких, распахнув глаза и хватаясь за каменную скамью. Несколько мгновений отдышавшись после увиденного и осознав, что ныне она пребывает в реальности, дева бросила взгляд на Ланселота, что сидел подле нее и глядел в незримую пустоту перед собой. Он был слишком напряжен после пережитых ощущений и того, что ему довелось увидеть. — Значит,- нарушила первой Эльмина молчание, взглянув на Мерлина,- она все знала? Знала, какая доля меня ждет, и поэтому еще тогда позаботилась о том, чтобы ты прибыл в мои края и забрал меня? — Твоя бабушка была дальновидной особой,- его губы дрогнули в улыбке. — Зачем отправлять меня в Британию?- непонимающе свела она брови.- Так далеко от дома, от семьи, от родных корней. Чем я могу пригодится здесь? Она говорила тебе об этом? Волшебник отрицательно помотал головой. — Я узнал о твоем существовании лишь когда она связалась со мной, дабы известить просьбу, что я обязался выполнить. Она оказалась очень проста: отправиться в ее края и забрать тебя с собой. Признаюсь, я сперва не поверил - уж слишком легкой была задача. Пытался найти в просьбе Аяны коварный умысел, а когда убедился в чистоте ее слов, не понимал, зачем ей это нужно. Я никогда прежде не видел тебя, не знал даже, как ты выглядишь, не мог вразумить, что сказать тебе при встрече и что с тобой делать после, в Британии. Но ныне понимаю то, что Аяна знала намного больше, чем поведала мне тогда. Она предвидела, что я познаю свою смерть раньше, чем успею передать Меч Пепельным и поэтому отыскала другого человека, кто смог бы устоять его силе и сделать это за меня. Слова волшебника приобретали все более четкий смысл, и осознание того, что он пытается сказать, пропустило по телу Эльмины мощный удар, схожий на вспышку грозовой молнии, заставив ее вскочить с места. Ланселот не ожидал такого резкого движения от нее и поднялся с места вслед за ней, пристально наблюдая за девой, охваченной страхом. — Нет, Мерлин,- суматошно замотала головой Эльмина, заранее отказываясь от не произнесенной просьбы.- За этой проклятой вещью охотятся все подлинные и лживые короли, готовые истребить хоть весь мир, только бы обладать им. Прости, но я не готова к такому. — К чему же тогда ты готова? К жизни, в которой нет ничего, кроме бесконечного оплакивания по своей ушедшей семье и скорби по убийцам, которых ты сама же и выжгла дотла за то, что они превратили ватренов в кучки пепла за одну лишь ночь? — Хватит,- крикнула Эльмина, сцепив от досады зубы и неосознанно сжимая кулаки в попытке сдержать разгорающуюся в груди жгучее пламя боли и гнева. Слова волшебника были слишком остры и безжалостно резанули по не зажитым ранам девы, пробуждая в сердце боль и злобу. На скулах Эльмины блеснули проступающие розоватые символы ее пламени, но за миг тотчас же погасли, как только дева закрыла глаза и глубоко выдохнула, разжав ладони. Ланселот с любопытством наблюдал за девушкой: ему еще не удавалось видеть ее в гневе. Эльмина и сама не знала, на кого злится сейчас: на Мерлина, что вновь напомнил ей о ее ужасных прошлых деяниях, на тех недалеких мерзких убийц, что без единой жалости отобрали множество невинных светлых душ ее народа, или на себя, что позволила гневу и ненависти поселиться в сердце и жаждать мести за пролитую кровь ватренов. Глаза неприятно саднили от пелены подступающих слез, Эльмине с большим трудом удалось проглотить удушающий ком в горле. — Мое прошлое никак не относится к той смертельной угрозе, что ты просишь подвергнуть меня и тех, кто находится рядом со мной. Я никогда не жаждала захватывающих приключений, Мерлин, это не по мне. Я восхищаюсь такими людьми, как Нимуэ, но мне никогда не стать величественной королевой или отважным героем, что сражается в одиночку со злом. К тому же,- тише продолжила она,- я совершенно не тот человек, чей дух столь невинен и чист, что будет неподвластен Мечу. Когда-то я считала, что суть ватрена - в неспособности нести смерть живому существу, что пламя его духа направлено лишь нести свет. Я свято верила в это. Пока собственными руками не оборвала в один миг множество людских жизней. Ланселот смотрел на омраченную воспоминаниями девушку, теперь чуть больше зная о ее прошлых деяниях, последствия которых доселе терзают девичье сердце. Она уже однажды рассказывала ему про свою вину за ужасный поступок, какой она совершила, впервые поддавшись яростной ненависти. И сейчас, к собственному удивлению, Ланселот осознал, что судьбы их схожи намного больше, чем казалось ему сперва. — Ты ошибалась,- отозвался Мерлин.- Будь то простой человек, фэйри или ватрен, всякий подчиняется то холодному рассудку, то горячему сердцу. Такова натура разумных существ. Я сам следовал порой зову сердца, порой слову разума, совершая поступки как благие, так и ужасные. Жажда мести часто ослепляет нас и заставляет творить всякие вещи. Даже самого спокойного на земле существа можно разъярить столь сильно, что он без раздумий подчинится гневу. Но ты права: вооруженная доспехами воительница из тебя неважная. Последние слова волшебника немного расслабили напряженные черты лица Эльмины, вызывая у девы усмешку - она и сама-то слабо представляет себя размахивающей мечом. — И все же ты полагаешь, что именно я смогу устоять чарам Меча и передать его Пепельному народу. — Разве я такое говорил?- вскинул бровь Мерлин, недоуменно глядя на деву.- Я сказал, что Аяна увидела в пламени того, кому суждено это сделать за меня, и при этом ни словом не обмолвился, что им являешься ты. — А разве это не очевидно?- непонимающе вскинула брови дева, теперь совершенно ничего не понимая и едва сдерживаясь, дабы не закатить глаза; Мерлин всегда любил говорить загадками, даже в последние свои часы он не упускал возможности проявить свое изворотливое красноречие. — Я не умаляю твоих возможностей, но ты сама слышала свою бабушку - она сомневалась в том, что дух ватренов столь невинен, чтобы противостоять Мечу. Ты спросила меня, зачем Аяне надобно было отправлять тебя сюда? Чтобы возвратить к истинной судьбе того, кто не по своей воле забыл о том, кем он есть на самом деле. Волшебник перевел свой взор на стоящего подле девы Ланселота, и Эльмина повернула к воину голову, едва не приоткрыв рот от нахлынувшего ее озарения. Дева в очередной раз убедилась в великой проницательности своей бабушки. Ведь действительно, Ланселот был последним Пепельным на этих землях, кому Меч непременно подчинится. И лишь ему под силу устоять чарам оружия, что много лет назад выковали его предки. Мышцы воина в тот же миг напряглись, когда волшебник и девушка внезапно обратили свое внимание на него, переведя свои взоры в его сторону. Ему жутко хотелось накинуть на голову капюшон, скрывшись от их пытливых глаз. Рука привычно легла на рукоять меча - с клинком наготове он ощущал себя в большей безопасности. — Как тебя звать, бывший воин церкви? — Ланселот,- хрипло отозвался он, глядя на волшебника. — Я знал твоего отца, Ланселот. Настоящего отца,- произнес Мерлин, отчего лица обоих молодых людей вытянулось от изумления. Ланселот ощутил, как сердце пропустило несколько ощутимых ударов, отдавая позывами в висках. — Ты лично знал его семью?- пораженно произнесла Эльмина.- Но... откуда? — Он похож на него столь сильно, словно высшие силы создали копию Ансгара. Лишь глаза другие; видно, достались от матери. Но взгляд тот же, холодный и суровый. Как и все Пепельные, он был отменным кузнецом, мастерски справлялся с железом. Признаюсь честно, встретившись с ним впервые, даже я ощутил боязнь от его хмурого ледяного взора. Но пару кружек эля превращали его в совершенно иного человека. Он славился хорошим голосом, потому и сам был не прочь спеть несколько славных песен древних скоттов, а после в невесть какой раз поведать историю о том, как он познакомился со своей женой: он уверял, что спас ее дикого медведя, повалив зверя в одиночку собственными руками,- издал он хриплый смешок.- Суровый северянин с горячим сердцем. Ты, верно, и не помнишь их вовсе? — Лишь лик своей матери,- коротко отозвался Ланселот, опустив голову, как он делал раньше, дабы спрятать лицо в тени капюшона.- Перед ее гибелью. — Мне нравился Пепельный народ, хотя многие фэйри сторонились их. Уж слишком другими они были, хотя бы тем, что согласились принять христианство, когда церковь добралась до их берегов почти шестьсот лет назад. — Так они веровали в единого Бога?- в который раз поразилась дева.- Почему тогда Красные Паладины напали на них? — Карден считал всех фэйри плодом дьявола,- отозвался Ланселот,- даже если те были крещеными. Весть о вере его народа не стала для мужчины неожиданностью. Карден сам рассказывал ему о том, что Пепельные принадлежали к христианской религии, однако принять крещение не значило получить Божью любовь. Они использовали колдовство и тем самым очерняли свои души. Ланселота долго убеждали в том, что его собственный народ погряз в проклятом Всевышним мраке, а Карден дал ему величайший шанс искупить грех, в каком пребывала его душа с первого мига его появления на свет. И было вовсе неважно, что Пепельные чтили Божьи заповеди праведней всех его вместе взятых Паладинов. — Карден всегда опасался Пепельных, ведь сборище безалаберных убийц и воров в красных рясах никак не могли противостоять им. Он знал, что один воин Пепельного народа сравним с двумя десятками его Паладинов, их оружие безупречно, а стойкость к пламени все усложняло. Необходимо было применить хитрость. Они прибыли в Гвиртхавен с миром, убеждая всех, что всякий крещенный для них брат и друг. Кардену удалось обмануть Пепельных, и уже несколькими днями позднее в полночь его Паладинам удалось вырезать всю семью конунга и его охрану, пока остальные врывались в каждый дом, убивая всех Пепельных на своем пути. Мерлин на миг умолк, заметив, как омрачилось лицо Ланселота. Воин едва ли мог вспомнить тот день, однако слова волшебника помогали медленно воскрешать обрывки его детских воспоминаний о том, как Паладины лишили его дома и родной семьи. — В ту ночь погасло пламя фэйри,- произнес Мерлин.- Пламя, в языках которого был выкован самый могущественный меч среди всех существующих. С этими словами волшебник приподнял ослабевшую руку и вынул из широкого ворота своей мантии то самое оружие, что стало причиной начала большой войны, лишь набирающей ныне свои обороты. Рукоять меча была украшена витиеватой резьбой, что отображала все стихии земной природы и переплеталась вокруг словно кожаными лентами. Сам клинок отливал холодным ледяным блеском, хотя небо все больше затягивалось плотными тяжелыми тучами, предвещавшими сильную грозу. Эльмина поразилась длине лезвия, ведь он наверняка был больше ее туловища. Мерлин на удивление крепко держал Меч в одной руке, хотя деве он казался неимоверно тяжелым. Вдоль стального клинка стали медленно искриться огненным светом вытесанные древние руны, символы которых Эльмина прежде еще не видела. Дева глядела на меч, не отрывая взгляда, и на миг ее бросило в дрожь. По спине прошла странная щекотливая волна, начинаясь где-то на затылке; слух уловил неразборчивый сиплый шепот, что проникал глубоко в голову и воссоздавал картинки ее прошлого. Казалось, что, лишь ощутив в руке тяжесть этого меча, видения исчезнут. Дева почувствовала что-то неладное и встряхнула головой, зажмурив глаза, дабы сбросить навязчивое стремление. Все прошло, оставив после себя лишь неприятный гулкий писк в ушах, словно после крепкой оплеухи. Девушка поежилась; ей было не по себе от этого меча. — Все эти годы я бредил одной мыслью: отыскать его и вновь обладать им,- горько усмехнулся Мерлин, глядя на клинок в своей руке.- А теперь жажду поскорее избавиться от него, возвращая тем, кому действительно по силам им владеть. Те Пепельные, которым посчастливилось миновать смерти в ту кровавую ночь, покинули земли былой Нортумбрии на кораблях. Никому доподлинно неизвестно, каких берегов они достигли, однако до меня единожды доходил слух, что якобы остатки Пепельного народа были приняты викингами, проживающими на норвежских берегах. Здесь никого не осталось. Никого, кроме… — Кроме меня,- раздался низкий голос Ланселота.- Я понимаю, о чем ты хочешь просить меня, волшебник Мерлин. Но не уверен, что я - тот, кто надобен тебе. — Лишь Пепельный народ способен устоять перед силой Меча и не поддаться его соблазну,- молвила Эльмина, взглянув на мужчину.- Только в твоих руках Меч теряет свое влияние и не опасен для окружающих. Ныне ты остался единственным Пепельным в этих краях, Ланселот. — Сомневаюсь, что во мне еще осталось что-то от Пепельного народа,- опустил он взор синих глаз вниз, насупив брови. Отложив меч в сторону, Мерлин несколько мгновений глядел на мрачного плачущего воина задумчивым оценивающим взором, словно убеждаясь в искренности его раскаяния в своих былых поступков. — Я припас кое-что ещё для тебя, Ланселот, сын Ансгара,- произнес Мерлин, чьи слова вызвали в Ланселоте щемящие в груди чувства. Может ли он называться сыном своего отца, когда стал предателем Пепельных? Волшебник сунул руку в глубокий карман мантии и достал небольшой глиняный сосуд, что был плотно закупорен. — В нем заключен огонь фэйри,- объяснил волшебник.- Истинное пламя течет в жилах каждого Пепельного с первых мгновений их жизни. А оно никогда не гаснет, оно восстает из пепла. Возьми его, и, быть может, он поможет тебе возродить пламя, что таится внутри тебя и ждёт часа своей свободы. Ланселот задумчиво свел брови и неуверенно принял сосуд из рук мужчины. Взглянув на емкость в своих руках, он ощутил, как сквозь него просачивается необъяснимо знакомое тепло, разнося по ладоням легкое покалывание. Странное чувство вызывало в нем содержимое, пугая воина своей притягательностью и тем, как сильно она действует на него даже в закупоренном состоянии. Он все ещё не мог признать всякое волшебство. Карден постарался, чтобы Ланселот никогда не смог познать свою истинную суть, ощутив себя тем, кем он был рожден. Слишком прочно пока ещё сидят в голове Ланселота слова покойного святого отца на счёт магии фэйри. — Меч надобно вернуть Пепельному народу. Лишь им известно, как избавиться от него. — А если слух об их пребывании в норвежских землях ложный?- задала волнующий вопрос Эльмина.- Что если… если от народа не осталось ничего также, как и от моего? Что тогда нам делать с ним? — Аяна предвидела конец этого Меча, а я наслышан, что ее предсказания всегда были пророческими, среди них не случалось ложных, не так ли? Усмехнувшись, Эльмина коротко кивнула, опустила взгляд под ноги и огорченно поджав губы при воспоминании о бабушке. Она всегда верно толковала видения праматери, говорила правду, какой бы горькой для ватрена она ни была, и никогда не пользовалась своим даром, дабы ввести в обман другого. Видениям солфии народ верил неукоснительно. Знала ли она ещё тогда о своей кончине? Видела ли она путь Эльмины и ее спутников? Показало ли ей пламя, чем завершится приключение, что сейчас для них, видно, только начинается? Сейчас ей как никогда сильно хотелось хотя бы на миг увидеть бабушку и расспросить ее обо всем. И извиниться за то, что стряслось с ватренами. Ибо, что бы кто ни говорил, в случившемся была лишь ее вина. — Прекрати корить себя за содеянное,- серьезно молвил Мерлин, словно прочитав мысли девы, заставляя Эльмину поднять глаза на него.- Быть может, это далеко не самый святой поступок, совершенный тобой, но больший грех позволять чувству вины хоронить себя заживо. Особенно, когда ты ещё так молода и красива. Не правда ли, Пепельный воин?- побелевшие лицо мужчины засияло на миг озорной плутовской улыбкой, что была так знакома Эльмине. Вопрос волшебника привел Ланселота в замешательство. Сбитый с толку, мужчина на несколько мгновений потерял дар речи, совершенно не зная, что ответить на это. Он столь опешил, что рука, все время сжимающая рукоять меча, опустилась, и он завел ладони за спиной, неосознанно пытаясь скрыть свое необъяснимое волнение. — Да,- вначале голос вышел слишком хриплым, поэтому пришлось слегка прокашляться.- Да, безусловно. Мерлина позабавило поведение сурового воина, но далее смущать Пепельного вопросами о красоте Эльмины волшебник не мог, ощущая, как холод уже касается его конечностей. Его время совсем на исходе. — Тебя одолевают тяжкие сомнения, воин, я вижу это в твоих глазах,- тяжело дыша, говорил Мерлин, и каждое слово было Ланселоту словно укол ножа под ребра, ибо они были как никогда точны.- Тебе кажется, что ты потерян навеки для народа фэйри, и никто, даже собственный народ, не примет тебя. Не стану тебя убеждать в обратном, возможно, так оно и будет. Я и сам-то не особо у них в почете, честно признаться. Они полагают, я променял их на королевское вино и золото. Однако я всегда за них боролся, пусть даже они и не верят в это. Борись и ты, Ланселот. Мне кажется, и у тебя ещё осталось за что. Ланселот множество раз слыхал о дивном красноречии Мерлина и вынужден был признать, что разговоры эти были правдивы. Невообразимо, как волшебнику удалось подобрать нужные слова, дабы они так остро задели его душу своей проницательностью и мудростью. Ведь Ланселоту действительно было ещё то, за что стоило побороться. Забавно было осознавать, что ещё несколькими месяцами ранее он рьяно преследовал ту девчонку-фэйри, дабы отобрать у нее и жизнь, и меч, но каждый раз она чудом ускользала у него из-под носа. А теперь этот Меч, уже ненужный ему, лежит на земле перед ним, и сам Мерлин просит принять его. И как теперь не верить в промысел Божий? Все эти дни Ланселот раздумывал о том, как изменилась его жизнь с того момента, как он решил покинуть отца Кардена и Красных Паладинов. Прошла седмица с того дня, всего лишь жалких семь дней, что кажутся длиною в год. И ни одного мгновения он тосковал за прежней жизнью Плачущего Монаха. Он даже успел отвыкнуть от этого прозвища, преследовавшего его все эти годы и почти вытеснившего его настоящее имя. До настоящего мгновения он был уверен в том, что никакие праведные подвиги не спасут его опороченную душу, слишком поздно он осознал свои ошибки. Или все же еще не поздно? В голове Ланселота промелькнул маленький проблеск надежды, возродившийся словами Мерлина. Что, если сам Господь протягивает сейчас свою руку, давая ему возможность очистить собственные руки от запятнанной крови? Несомненно, фэйри никогда не смогут простить убийцу своих близких, однако, отыскав Пепельных и возвратив им Меч, он спасет тех, кто еще остался. Пускай даже они все равно будут ненавидеть его. Вдруг, отыскав свой народ, он сможет наконец обрести себя. Понять, кто же он есть на самом деле. Даже если ради этого ему придется заплатить жизнью. — Хорошо, я исполню твою просьбу, волшебник,- наконец произнес Ланселот, вызывая у Мерлина слабую усмешку. — Тогда прими творение своих предков,- осторожно берется он за острый клинок и протягивает Ланселоту меч рукоятью. Воин колеблется несколько мгновений, глядя на мерцающее странным сиянием оружие и борясь с демонами своего церковного прошлого. Его взор задерживается на блестящих зеленых глазах Эльмины, рьяно пытаясь отыскать в них ответ на вопрос, неведомый и ему самому. Однако дева ободряюще кивает ему, взволнованно пожимая губами, и Ланселот уверенно сжимает рукоять Меча. В тот миг ему показалось, словно лицо обдало дуновением легкого ветерка, разнося знакомый влажный запах моря и соленого камня. Он внимательно вглядывался в блестящие выбитые древние руны вдоль клинка и как никогда ощущал истинную мощь своего народа, чьими руками был изготовлен этот меч. Закаленная пламенем фэйри сталь жужжала в его руке - немудрено, что всякий король жаждет обладать им. Никогда прежде Ланселот держал в руке оружия, столь смертоносного и могущественного. Через миг руны стали приобретать зеленоватый оттенок, переливаясь мерцающими бликами, словно мелкие искорки истинного пламени, и за несколько мгновений погасли вовсе. Эльмина ощутила, что неприятный гул в ушах стих, как только Меч очутился в руках Ланселот; все же лишь Пепельному подвластно укротить силу, что таится в стали этого оружия. — Как ощущения?- отозвался Мерлин. — Теперь я понимаю, о чем ты говорил,- произнес Ланселот, опустив клинок острием вниз.- Миру действительно будет спокойнее, если этот меч навсегда исчезнет. — Никому не позволяй брать его в руки, помни об этом. — Пока Меч не окажется в руках Пепельного народа, он будет оставаться у меня. Клянусь жизнью,- кивнул Ланселот, подтверждая свои слова. Мерлин перевел свой взор на присевшую подле него Эльмину и, ощущая стремительно охватывающую его слабость, попытался набрать в легкие воздуха и в последний раз усмехнуться. — Спасибо, что все-таки пришла,- прошептал волшебник.- Так и быть, прощаю тебя за то, что ты сожгла мой домик в Нирвэйне. Эльмина горько усмехнулся, опустив на миг глаза вниз, а когда вновь возвратилась к его глазам, то уже не увидела в них живой искры, лишь опустошенный стеклянный взор, лишенный жизни. Дева поджала губы, огорченно сведя брови и закрывая на несколько мгновений глаза. Мерлин не был ей близким человеком, уход которого привел бы ее в глубокое отчаяние и вызвал слезы. И все же смерть его неприятно саднила сердце, ведь дева ощущала толику благодарности за то, что он привез ее сюда, тем самым подарив ей шанс на новую жизнь. — И тебе спасибо за все, что ты сделал для меня,- тихо прошептала Эльмина, протянув ладонь и ныне навсегда закрыв веки великого волшебника. Ланселот стоял неподалеку, безмолвно наблюдая за тяжелой сценой, и тяжело вдыхал воздух. Он знал, что Эльмине тяжело прощаться с ним, но понимал, что сейчас никак не может помочь ей избежать горечи потери. Признаться честно, и ему было нелегко, хотя сегодня он впервые встретился с Мерлином. Возможно, тяжесть в груди была от того, что этот волшебник наконец пробудил в нем воспоминания о его истинном доме, про который он уже и не надеялся когда-то вспомнить. Тяжело вздохнув, Ланселот вынул из ножен собственный клинок и спрятал в них отданный Мерлином Меч Власти, прикрыв его воротом плаща. Ныне он связан с ним до тех пор, пока не исполнит того, что пообещал волшебнику - пока последняя песчинка этой стали не исчезнет с лица земли. Подвесив собственное оружие за пояс, мужчина робко протянул Эльмине руку, дабы помочь ей подняться с земли, и дева без раздумий приняла предложенную помощь. Мощный грозовой раскат на миг озарил хмурое темное небо, раздаваясь оглушительным рокотом и заставляя вздрогнуть от неожиданности. Казалось, сама природа извещает об окончании долгой жизни великого во все времена волшебника Мерлина. В тот самый миг, когда небо озарилось вспышкой ослепительной серебристой молнии, явилась Моргана, что все ещё держала руку Белки. По щеке девушки скользнула слеза, когда та увидела безжизненное тело волшебника. Вероятно, он значил многое для нее. Как только ее ладонь отпустила мальчика, Персиваль взглянул на взрослых и сразу же заметил их мрачные лица. Ему не надобны были объяснения; Белка уже имел несчастье познать горечь потери. Он неспеша приблизился к Эльмине и молча наблюдал за действиями Морганы. Ее черные парящие одеяния развевались по ветру, что проскальзывал между разрушенных стен замка. Из рукава она вытянула длинную темную ткань под стать ее одеждам и, став произносить неведомые никому друидские слова, покрыла тело волшебника. Ее ладонь медленно парила над Мерлином с головы до ног, и все трое воочию наблюдали за тем, как темная ткань медленно начинает рассыпаться под ее рукой, развеваясь дуновениями ветра и показывая, что под ним ничего более нет. Тело Мерлина исчезло без следа, словно его никогда и не было. Перед глазами Эльмины промелькнул тот миг, когда она возвратилась в родную деревню после долгих лет пребывания в княжеском замке и застала там лишь груды белого пепла на влажной земле - все, что осталось от ее народа после того, как их полностью вырезал обычный люд, узнавший о том, кем являлась на самом деле молодая княгиня Требунии. Тела ватренов после их кончины всегда превращаются в серебристый прах. Слова поминальной песни, какой всегда ее народ провожал в последний путь умерших, сами полились из уст Эльмины: Ой, летіли журавлі, То великі, то малі, Сіли вони край ріллі Заспівали: "Трай-лю-лі". Та й питають в ратая: - Яка рілля лучшая? - Перша рілля лучшая, А другая не така. Ой, на першій - пшениця, А на другій - артмиця. Ой, на першій женці жнуть, А на другій сльози ллють. Девичий голос отзывался эхом среди разрушенных руин Калзинского дворца под шум начавшегося дождя. Казалось, даже Феста и Морейи на миг умолкли, чтобы послушать иноземную печальную песню. Все присутствующие безмолвно стояли, слушая неизвестные им слова, но понимая, что речь идет о потере и тоске за ушедшей в мир иной душой. Даже Моргана не посмела прервать ее, слушая голос Эльмины и поспешно вытирая слезы с щек. Фэйри потеряли еще одного могущественного защитника. — Я не знаю, кем ты являлась Мерлину и зачем ты была нужна, но все эти дни он ждал твоего прибытия, Эльмина,- повернулась Моргана к деве, когда та закончила свою песню.- Видно, ты была близка ему, раз он доверял тебе. — Едва ли,- горько усмехнулась дева.- Я и другом-то его с трудом могу назваться. Скорее давние знакомые. — Значит, мы обе знали его одинаково. — Почему он не пожелал жить?- задала Эльмина вопрос, о чем не решилась спросить у самого Мерлина.- Больше остальных он прежде всего любил себя. Я могла ему помочь, могла спасти, но он… Он не захотел этого. Он выбрал смерть. Почему? — Видимо, потеря близкого человека, которого он только сумел обрести, стала непосильной ношей даже для такого сильного волшебника, как Мерлин. Гибель Нимуэ стала слишком болезненным ударом для него. Боюсь даже вообразить, что чувствует родитель, когда видит смерть собственного ребенка. — Нимуэ была… его дочерью?- изумленно вскинула брови Эльмина, впервые услышав об этом. — Разве он не говорил тебе?- отозвалась Моргана, хмыкнув.- Впрочем, Мерлин и сам узнал об этом не так давно. Нимуэ умерла на его глазах, сорвавшись в пропасть, когда получила три стрелы. — Ты знаешь того, кто сделал это?- спросил Белка, решительно сжав кулаки. — Да,- тяжело вздохнула девушка.- Ее звали Айрис, она проживала в том же женском монастыре, где выросла и я. Однако сомневаюсь, что она еще жива. — Я помню её,- отозвался Ланселот.- Тогда именно она указала на то, что в аббатстве появилась новая девушка, которую утаивали от Паладинов из-за того, что та была фэйри. — В тот день именно из-за тебя настоятельница лишилась жизни,- произнесла Моргана, и каждое слово ее было пронизано кипящим в груди гневом, чем сверкали ее темные глаза.- Она была доброй женщиной, милостивой и великодушной, а теперь превратилась в прах лишь из-за того, что пыталась спасти молодую девушку, чью беззаботную жизнь разрушил ты и Карден! Скажи, Монах, спокойно ли ты спишь по ночам?- девушка сделала несколько шагов в его сторону, прищурив веки, и пристально глядела на него.- Слышишь ли ты предсмертные крики тех фэйри, чьи жизни ты так беспощадно отобрал? Видишь их растерзанные обожженные трупы на крестах, когда закрываешь свои плачущие глаза? Ты и излюбленный тобою настоятель так жаждали избавиться от Нимуэ, чтобы заполучить себе Меч Власти. Так теперь знай, что именно этот Меч, который ты так желал, отрубил Кардену его вшивую грязную голову. Его настигло возмездие за все то зло, что он совершил, и будь уверен: оно настигнет и тебя, Плачущий Монах. Теперь ты познаешь судьбу фэйри, узнаешь, что такое страдать и вечно пребывать в страхе и погони от смерти. — Он уже давно познал такую участь,- отозвалась Эльмина, сделав один шаг.- Ибо он есть один из нас. — Ему никогда не быть одним из нас!- воскликнула Моргана.- Он никогда не поймет, что такое быть фэйри. — Но он и есть фэйри,- произнес Белка, отчего девушка резко повернула голову в сторону мальчика и, нахмурив брови, в недоумении округлила глаза. — Что ты такое говоришь? Этого не может быть,- замотала она головой.- Я ни за что не поверю в это, он обманул тебя, Белка. В ответ на это Ланселот опустил свой взор вниз в поисках свежей растительности и, найдя несколько опавших листьев на сырой земле, поднял их, крепко сжимая в своей ладони. Все наблюдатели с изумлением глядели на то, как пальцы мужчины до самого запястья покрываются бурым оттенком в тон отсыревшему листу. Эльмина и Белка еще не замечали в нем таких умений, поэтому увиденное стало для них таким же открытием, как и для Морганы, однако осознание того, что Плачущий Монах все это время истреблял свой же народ и не испытывал ни капли жалости, вызвала в темноволосой новую бурю яростной ненависти к нему. — Так вот почему ты чувствуешь запахи фэйри,- сцепила она зубы.- Я полагала, ты лишь такой же безумный верующий фанатик, как и твой гнусный пастырь с его красным войском, но нет. Ты намного хуже. Ты еще и поганый предатель! Как ты мог?- едва сдерживала она слезы.- Как твоя рука поднималась на своих? Неужто ты действительно не имеешь сердца, если так спокойно слушал крики фэйри, что горели живьем на костре? Все то время, пока Моргана говорила, Ланселот молча выслушивал ее речи, не смея ничего возразить или ответить в свою защиту. Мужчине безумно хотелось опустить голову, спрятать ее в тени своего капюшона, как он всегда делал это ранее, дабы избежать того давящего чувства, что накапливалось в его груди. Но он не позволял себе опустить глаза. Ибо он заслужил этих слов. — Ты ничего не знаешь,- твердо отозвалась Эльмина, становясь в защиту Ланселота, что взглянул на нее неподдельно изумленным взглядом. Что она делает? Зачем вмешивается и перебивает ее? Неужто… она защищает меня? Сердце мужчины пропустило несколько гулких ударов. Эта мысль была для него слишком невообразимой, чтобы являться правдой, однако она в тот же миг вызвала в нем щемящее болезненное чувство в груди, отчего Ланселот впервые за много лет ощутил ком в горле. За него никогда никто не заступался. — Это ты ничего не знаешь,- крикнула Моргана.- Тебя не было в тот миг, когда он проявлял свою истинную сущность. Ты не видела, как он безжалостно вспарывал животы и пытал, чтобы узнать, где находится лагерь со спасенными фэйри, как он и Красные Паладины сжигали поля, фермы и мельницы, дабы морить деревни голодом. — Я видела,- холодно произнесла Эльмина.- Меня саму держали в плену несколько дней, заковав в цепи. Я знаю жестокость Кардена и его Паладинов, меня должны были лишить жизни на рассвете. И я бы уже давно была мертва, если бы не он. Он спас жизнь мне и Белке, освободил нас и сразился со стражей Троицы, чтобы мы могли сбежать подальше из лагеря. Он рискнул жизнью ради нас. — Это никак не оправдывает сотни лишенных ним жизней,- мрачно отозвалась Моргана, вновь повернув голову к мужчине.- Спаси теперь хоть тысячи фэйри, ты навсегда останешься предателем и убийцей. Тебе никогда не получить их прощения, лишь твоя мучительная смерть их устроит. — Мне не надобно их прощение,- хрипло произнес он.- Я не стремлюсь к этому. Мое желание одно - вернуть мальчика домой, к его семье. Это все, чего я хочу. — Тебе не найти фэйри в Британии. У них не было другого выбора, как бежать на кораблях подальше отсюда. Они лишились всего: дома, своих семей, надежды на возвращение. Теперь, когда Нимуэ и Мерлина не стало, они подавлены как никогда и уже совсем не верят в то, что когда-нибудь смогут возвратиться и вернуть себе то, что у них несправедливо отобрали. Но все же есть шанс, что возмездие свершится. Меч Власти обладает небывалой могущественной силой. Долгие годы он хранился у матери Нимуэ, и в тот день, когда на их деревню напал ты со своими красными псами,- сверкнула она злобным взором на Ланселота,- ее мать отдала Нимуэ меч и попросила отдать его Мерлину. Я сама видела, на что способен этот клинок, и уверяю вас, его будет достаточно для того, чтобы одержать победу над всеми врагами фэйри. Мерлин не выпускал меч от себя ни на минуту - где он сейчас? Моргана пронзительно смотрела в лица взрослых людей, едва сдерживая пыл - она знала, что они точно забрали его, когда волшебник испустил дух. Не следовало его оставлять с ними наедине, но ничего - она заставит их отдать Меч, который не принадлежит им. Моргана ни за что не отдаст врагу такое могущественное оружие, теперь даже Плачущий Монах не сможет остановить ее своими неимоверно искусными способностями в бою. Все потому что ныне она уже не бессильный человек, и ей прекрасно известно, на что теперь она может быть способна. — Нам неизвестно теперешнее нахождение Меча… — Лучше не лгите мне,- прервала деву Моргана, сжимая руки в кулаки и позволяя силам вырваться из бренного тела наружу, дабы убедить собеседников в серьезность ее намерений отыскать оружие. Эльмина вздрогнула, глядя на то, как по шее и щекам смуглолицей проступили темные, тонкие, схожие с паутиной нити, что достигли ее век, постепенно окрашивая все глазное яблоко в черный. От нее веяло холодом, словно перед ними стоит не девушка, а сама смерть. Даже Белка испугался измененного облика давней подруги, попятившись назад и прислонившись спиной к Ланселоту, что уже крепко сжимал рукоять своего меча. — Мерлин успел рассказать о Мече, который ты ищешь,- пыталась спокойно говорить Эльмина.- Я своими глазами видела то, во что он превращает своего обладателя и на какие ужасные деяния он толкает. Тот клинок не даст народу фэйри возмездие, какого они жаждут. Да, вместе с ним человек, несомненно, одержит победу над всеми врагами, но Меч всегда будет требовать больше. Он не насытиться одной лишь войной и будет сводить своими желаниями своего обладателя, готовя для него плохой конец. Мерлин осознал это, поэтому более всего на свете желал уничтожить его. Полагаю, и тебе самой это хорошо известно. — Он говорил, что не успел это сделать,- отозвалась Моргана, не доверяя словам Эльмины. — Он был уверен, что это оружие не принесет никому добра,- вдруг отозвался Ланселот,- что лучше всего будет стереть его с лица земли, чтобы он больше никому не причинил вреда. А если смерть его настигнет раньше, он использует свою последнюю магию, чтобы спрятать этот меч так глубоко, что ни живой, ни мертвый не доберется до него. Именно поэтому мы не знаем, где он сейчас. И скорее всего никто этого не знает. — Думаешь, я так просто поверю тебе? Чудовищу, что способен лишь убивать и превращать все в пепелище?!- прошипела она.- Да я лучше вспорю твои кишки и принесу фэйри в дар их страданиям! С этими словами Моргана резко вскинула руки вперед, отчего внезапный сильный поток ветра развеял ее темные одеяния, заставляя ткани трепетать в разные стороны. Помещение озарилось яркой вспышкой грозовой молнии. Глаза Эльмины округлились от леденящего кровь зрелища: тонкие девичьи предплечья, что были направлены в сторону мужчины, стали чернеть, вытягиваясь в длинные острые когти, словно пальцы ожившего демона из преисподней. Темные ткани еще яростней метались в разные стороны, будто их разносит порывистый шквальный ветер. — Моргана, нет!- вскрикнул Белка, преграждая собой Ланселота от сил смуглолицей. Слова мальчика, на удивление, подействовали на нее вмиг. Ее силы стихли, вновь становясь лишь сгустками темной пыли, что быстро развеялись в воздухе. Руки постепенно приобрели людской вид и ошеломленно опустились, прячась в тканях одеяния. Метки на лице девушки растворились, а взор выражал изумленное смятение, вызванное внезапно иным поведением юного фэйри. Моргана не могла поверить тому, что видит. — Не трогай его,- голос Белки был как никогда уверен и тверд. — Ты... его защищаешь?!- опешила девушка, не веря в услышанное.- После всего того, что он сотворил тебе? Он же уничтожил твою деревню, сжег твой дом и отправил твою семью сгорать на костре! Неужели ты позабыл об этом? — Я. Ничего. Не забываю,- громко отчеканил мальчик, сжав ладони в кулаки и понизив голос, что раздался гулким эхом среди руин замка.- Но он спас мне жизнь, спас жизнь Эльмины. Он на моих глазах вырезал больше дюжины своих братьев и чуть не погиб сам. Я не преуменьшаю зла его деяний, но мне кажется… Мне кажется, он раскаивается. Белка на мгновение обернулся к Ланселоту, встречаясь с его яркими блестящими глазами, и впервые увидел в них не безразличный непроницаемый холод, а истинные чувства. Мальчик видел во взгляде всегда сурового воина искреннюю благодарность и сожаление; глаза Ланселота убедили Персиваля в том, что прав на счет него. — Даже если и так, это ничего не изменит,- холодно произнесла Моргана.- Его всегда будут помнить как истребителя фэйри, как Плачущего Монаха. — Ланселот,- молвил Белка.- Его настоящее имя - Ланселот. Они ясно сказали: Меча у них нет. Поэтому тебе лучше уйти. Слова мальчика болезненно отозвались в сердце девушки, она едва ли сдержала свой внутренний порыв расплакаться от отчаяния. И вместе с тем злоба на стоящих напротив нее взрослых людей еще больше разгорелась в груди Морганы. Ее глаза горели столь бушующей яростью, когда та окинула своим взором Эльмину, что дева встревоженно сжала ладони, готовясь в любой момент отразить внезапное нападение. — Хорошо же вам удалось одурманить разум маленького ребенка,- произнесла она.- Но знайте: меня, как и остальной народ фэйри, вам никогда не провести. Лучше держитесь подальше, если желаете сохранить себе жизнь. С этими словами, покрыв свое лицо темной накидкой, Моргана за считанные мгновения растворилась в воздухе, превращаясь в горстку черного пепла, что разлетелся порывом грозового ветра. Все трое еще долго стояли безмолвно, уткнувшись глазами туда, где еще миг назад находилась смуглая девушка. — Она стала другой,- напряженно свел брови Белка.- Раньше она была обычным человеком. — Я не ощущаю ее запаха,- отметила Эльмина.- И от нее не веет земным теплом, как от любого живого существа. Она словно принадлежит другому миру. — Не знаю, откуда взялись все ее способности, но они меня пугают. Эти силы изменили ее, раньше я не мог назвать ее безжалостной. — Однако ее слова правдивы,- хрипло отозвался Ланселот, пряча глаза от спутников.- Фэйри никогда не смогут простить меня, я навсегда останусь для них тем, кем был всегда. Но я все равно не отступлюсь от своей цели - я верну тебя домой. — Моего дома уже нет,- отозвался мальчик, изо всех сил пытаясь скрыть дрожь в голосе,- как и моего народа. Я думаю, вряд ли есть место, куда меня возвращать. А даже если и есть, я не хочу вновь сидеть в глухой забытой деревне и слушать ворчания старушек о том, что перед обедом надобно обязательно вымыть руки. Еще когда я был в Дьюдэне, то знал, что не останусь там до конца своих дней. Я всегда мечтал увидеть мир за глушью Железного Леса, лицезреть своими глазами жаркие края, где вокруг лишь золотой песок и огромные дромадеры, которых отец называл живыми кораблями пустыни. Я часто представлял себе широкий голубой океан, где разбойничают викинги в рогатых шлемах с красными щитами, и всегда жаждал их увидеть, а если сидеть в лесной чаще и колоть дрова, маловероятно, что эти мечты исполнятся. — И куда же ты тогда собираешься податься?- сложила руки на груди Эльмина, понимая, к чему клонит малец. — Туда же, куда и вы,- отозвался он так, будто дева спросила у него что-то очевидно глупое.- Вы же без меня и дня не продержитесь. — Едва ли,- хмыкнул Ланселот, вскинув одну бровь. — Да? Тебе напомнить, благодаря кому твоя голова находится все еще на плечах, а не на пьедестале у стражей Троицы? Если бы я вовремя не отвлек их и не затащил тебя на Голиафа, она бы уже давно красовалась на пике в их грязном лагере. Ланселот усмехнулся, обреченно вздохнув: возразить мальчику было нечем. — К слову, а с чего это вдруг Мерлин решился отдать тебе Меч Власти?- вздернул одну бровь Белка, глядя на воина. — Откуда ты знаешь?- недоумевала Эльмина. — Ланселоту стоило уделить больше времени на тщательное сокрытие меча. Советую обратить внимание на рукоять,- кивнул мальчонок на мужчину, заставляя того опустить голову. Несмотря на то, что меч был спрятан в ножнах, что на удивление подошли ему по размерам, отличительный вид рукояти слишком бросался в глаза и сразу же подчеркивал изящную работу кузнецов. Даже простой люд заметит, что клинок этот непростой, а это было совсем ни к месту. — Даже я, видевший Меч Власти лишь однажды, сразу узнаю его, а уж Моргана так подавно его заметит и тут же оторвет тебе голову,- ткнул Белка пальцем на оружие.- Поэтому сейчас я бы на твоём месте помалкивал, а еще лучше рассказал, о чем вы так долго беседовали с Мерлином и как в твоих руках оказался этот небывалый Меч. И желательно в картинках, Эльмине же удастся все показать с помощью своей магии, правда же? Остроумие и сообразительность Персиваля вызвала в Эльмине смех, что не оставил равнодушным и Ланселота, издавший вслед за девой тихий смешок. Этот мальчуган ещё не раз удивит их.