Ab cinis in flamma (в режиме редактирования)

Из-за непрерывной с первых лучей солнца скачки уже после полудня напряженная поясница Эльмины дала о себе знать ноющей болью, а когда уже и Белка стал вертеться на месте, недовольно поджимая губы при каждом жестком шаге Люции, путники решили сделать короткий привал, выбрав небольшую поляну. Густо покрывающая почву зелень пришлась по вкусу двум скакунам, что с удовольствием щипали стебли, махая пушистыми черными хвостами. Пока Белка поддавался ребяческому порыву хорошенько побегать после продолжительной езды, Эльмина взглянула на вороного Голиафа, что стоял неподалеку, и приблизилась к нему, проводя ладонью по его темной, как сама ночь, крепкой шее и распутывая пальцами длинную гриву. Их путь к руинам замка длится уже почти пятеро суток, а дева до сих пор еще не выразила свою благодарность этому умному скакуну. — Мы с тобой уже столько времени, а я так и не сказала тебе спасибо,- произнесла дева, продолжая гладить блестящую шерстку лошади.- Если бы ты не привел тогда своего хозяина на ту поляну, где я лежала без сознания, моя жизнь окончилась бы еще до рассвета. Я бесконечно признательна тебе за спасение. Ты - мудрый конь, Голиаф. Вороной скакун взмахнул длинным хвостом, согласно фыркнув на благодарности девушки, отчего Эльмина не сдержала звонкого смеха, хорошенько почесав его мягкие ушки. Ланселот с любопытством обернулся, наблюдая, как она охотно общается с лошадью, что была совершенно не против компании малознакомой фэйри. — Ты стала первой, кому удалось оседлать Голиафа,- приблизился к ним мужчина, не замечая, что на лице его играет лёгкая усмешка,- и кому он позволил приблизиться к себе столь близко. — Я ожидала, что сделать это будет намного труднее. Он был довольно покладист и вовсе не возражал, чтобы кто-то украл его у хозяина,- издала смешок Эльмина, заражая улыбкой и воина. Эльмина пристально улавливала каждую краткую усмешку мужчины. Даже те недолгие приподнятые вверх уголки губ в те мгновения, когда он улыбался, освещали его хмурое напряженное лицо, смягчая даже его взор. Дева с огорчением словила себя на мысли, что Ланселот, должно быть, и забыл, когда в последний раз его лик озаряла искренняя счастливая улыбка. Ему не посчастливилось попасть в руки мудрого наставника в познании Бога в отличие от нее, оттого ныне она еще никогда не была столь благодарна Всевышнему за то, как ей повезло встретить на своем пути отца Михаила. Воспоминание о священнике вызвали неприятный укол горечи в девичьей груди. — Ранее никто не осмеливался подойти к нему,- широкой ладонью провел Ланселот по его шее.- Даже отец Карден боялся лишний раз приблизиться к нему после того, как он лягнул копытом одного из братьев Паладинов. Улыбка внезапно померкла с уст Эльмины, как только мужчина вспомнил имя старого пастыря. Дева знала, что должна сказать ему, должна сообщить весть, которую поведал ей Мерлин еще тогда, несколькими днями ранее. Эльмина не знала, как отзовется эта новость в сердце бывшего воина церкви, но была уверена в том, что лучше сказать ей самой, нежели он услышит неприятную весть от чужого языка. — Ланселот,- подняла она на него свой серьезный взор, что уже не выражал того озорства, что блестел в ее глазах мгновением ранее. Мужчина тотчас же заметил изменение ее голоса, в звучании которого услышал сочувствующую серьезность, и оттого настороженно напрягся,- я была обязана сообщить тебе об этом, как только узнала от Мерлина. Отец Карден мертв. Услышанная весть отозвалась в его висках гулким ударом молота. Откровенно говоря, она застала его врасплох. Эльмина пристально наблюдала за тем, как светлый улыбчивый лик Ланселота вновь становится хмурым и омраченным. Он опустил к ногам свой взгляд, пожимая зубы, отчего на острых скулах заходили желваки. — Как?- спросил лишь Ланселот тихим охрипшим голосом. — Нимуэ. Она лишила его головы,- отозвалась Эльмина, тяжело вздохнув.- К слову, она сама погибла в тот же день, приняв несколько стрел и сорвавшись в пучину водоската. — Персиваль пока не знает об этом,- скорее утвердительно произнес мужчина, бросив короткий взор на резвящегося мальчонка. — Нет,- виновато поджала она губы.- Знаю, что должна сказать ему, но язык не поворачивается огорчать его. Он понес так много потерь, не хочу видеть его опечаленным гибелью еще одного друга. Ланселот подумал, что и он должен оплакивать гибель приемного отца, однако не проронил ни одной слезы. Новость о его кончине не вызывала в его сердце радостного ликования, но и боли потери он не испытывал, лишь глухой ее отголосок, что эхом отдавался где-то чуть ниже груди. Возможно, потому что сердце его не питало истинной любви к пастырю, как впрочем и сам отец Карден никогда по-настоящему не считал Ланселота своим сыном. Взор его случайно упал на хрупкую ладонь Эльмины, что покоилась на шее Голиафа; глядя на ее белую с синими прожилками ручку, Ланселот вспомнил, с какой нежностью дева распутывала пряди его волос несколькими сутками ранее. Он до сих пор мог ощутить тепло, что струилось из ее ладоней, несмотря на их белоснежный оттенок. Недавнее воспоминание согревало его душу, что так давно не чувствовала к себе милосердия и простой доброты, и полностью рассеивало горечь узнанной вести, оставляя лишь призрачный след. Расстроенный вид Эльмины, что поглаживала лошадь с опечаленным взором, огорчал мужчину намного сильнее. Ланселоту никогда прежде не приходилось подбадривать кого бы то ни было, однако видеть Эльмину расстроенной ему вовсе не нравилось. Он совершенно не представлял, что сделать, чтобы поникший девичий лик вновь озарился задорной светлой улыбкой. Однако ему не пришлось долго думать об этом, так как от грустных дум молодых людей отвлек озорной голос Белки, что быстро подбежал к ним, заметно пряча что-то за спиной. — Гляньте, кого мне удалось изловить,- горделиво протянул мальчик из-за своей спины руку, что держала что-то пушистое и живое.- Она была прыткая, несколько раз я даже упускал ее из виду, но от меня ей не удалось так ловко скрыться. Присмотревшись к тяжело доставшейся добыче мальчика и разглядев в ней лесную полевку, Эльмина не сдержала испуганного девичьего писка, резко отпрыгнув подальше от юнца, отчего даже Голиаф с Люцией вздрогнули, перестав жевать траву. — Белка, немедленно отпусти его!- пыталась пригрозить девушка, но ее звонкий от страха голос совсем не принуждал к исполнению, а лишь раззадорил мальчика. — Неужто и ты боишься грызунов?- рассмеялся он.- Я думал, их боятся лишь маленькие девчонки в моей деревне, а не взрослые женщины вроде тебя. Мальчик нарочно подходил к деве ближе, протянув руку с мышью и со смехом наблюдая, как та пятилась назад. — Все всегда чего-то боятся, даже если этот страх ничем не обоснован,- поучительно махала указательным пальцем Эльмина.- И запомни, Персиваль, невежливо молодую девушку называть женщиной. Отпусти же наконец бедное существо. — А ты сама попробуй забрать ее у меня, тогда и отпущу,- заливисто смеялся Белка, сорвавшись с места, дабы настигнуть деву. Эльмина тотчас же помчалась стремглав от мальчика, вытянувшего перед собой мелкого хвостатого грызуна, каких дева боялась с самого детства. За считанные мгновения настигнув молча наблюдавшего за забавной сценой Ланселота, девушка без всякого стеснения схватилась за его крепкое плечо и спряталась за мужской спиной, надеясь, что здесь мальчик ее не достанет. — Ланселот, молю, забери у него это существо,- протараторила Эльмина звонким высоким голоском, наблюдая, как Белка быстро приближается к ним. Мужчина вовсе не ожидал, что дева окажется так близко к нему, прочно схватив его руку тонкими пальчиками и впиваясь в толстые темные слои одежды. Весенний запах пионов окутал Ланселота, разнося в груди непривычное чувство тепла. Никогда прежде он не ощущал подобного; впрочем, он уже успел понять, что с появлением в его жизни чужеземной девы и мальчика-фэйри он каждый день делает или чувствует что-то впервые. И ему это нравилось. Белка остановился, как только мужская рука воина легла на его плечо. Он поднял голову взглянуть в его плачущие глаза, ожидая увидеть в них привычную холодность, однако с долей изумления обнаружил, что ныне взор Ланселота изменился: более взор мужчины не навевал на него гнетущее напряжение. — Полевки - звери леса, и оттого такие же дикие, как и волки,- со спокойной снисходительностью произнес мужчина.- Если она укусит тебя, даже лечение Эльмины тебя не спасет от безумной горячки. Брезгливо скривившись от услышанного, Белка тотчас же выпустил мелкую мышь из рук, и та быстро скрылась среди густой зелени. — А теперь, если не хочешь заработать язвы или подцепить другую заразу, немедля промой руки,- настоятельно молвила дева, выходя из своего укрытия, кем был бывший воин церкви. — Вот сейчас твой голос в точности похож на матушку, когда она отчитывала меня за то, что я тайком съедал ее пирожки с чернегой,- усмехнулся Белка, встав на носки и вытащив из боковой седельной сумки кожаную флягу с водой.- А что за безумная горячка?- вскинул Белка вверх бровь, недоверчиво глядя на Ланселота. — Страшная хворь,- серьезно промолвил Ланселот, накидывая спавший капюшон на голову.- У всякого, кто имел несчастье заразиться ею, умирали от того, что мозг их закипал словно в котле. Несколько мгновений повисло задумчивое молчание. Бровь Эльмины стала медленно подниматься вверх, недоверчиво глядя на мужчину: она никогда прежде не слыхала о такой болезни, тем более которая передается через укус диких зверей. Лишь когда ее глаза заметили его короткую ухмылку, брошенную в их сторону, дева поняла, что он… пошутил! — Лжец!- вскрикнул Белка, скрестив руки на груди.- Негодяй, ты обвел меня вокруг пальца! Смех Эльмины звонко раздался по лесной чащи, когда дева пыталась прикрыть рукой широкую улыбку. Мужчина усмехнулся чуть шире, глядя на ее вновь веселый лик. Ланселот не был уверен в том, что у него получилась ладная попытка выдать шутку, но, если она засмеялась, стало быть, вышло не так уж плохо. Девушка и не знала, что в мужчине еще остались озорные черты после стольких лет строгой жизни при монастыре, однако непривычное сочетание серьезного хриплого голоса и своеобразного юмора позабавило деву. Ланселот ощутил, как легкий ветер колышет его темную накидку, что он набросил на голову, касаясь лба и носа. Через мгновение чуткое обоняние воина ощутило некоторые изменения в привычном, влажном лесном воздухе. Тело его напряглось, словно хищник перед прыжком, что прижимался к земле, прячась от своей добычи. Нахмурив брови, он вдохнул глубже и теперь отчетливо мог различить знакомый соленый запах, что успел въесться под кожу за годы проживания подле его обладателей. Эльмина и Белка заметили изменения в спутнике, оттого напряглись вслед за ним. Дева оглянулась по сторонам: в округе она никого не наблюдала, но неприятное ощущение чужих следящих пар глаз охватило деву. Неподалеку пасущиеся лошади явно занервничали, перестав щипать траву, и беспокойно ржали. — Ты кого-то почувствовал?- понял Белка, что внезапно стал серьезным, сжимая руки в кулаки. Но Ланселот ничего не ответил, лишь вглядываясь куда-то в лесные чащи и неосознанно кладя руку на рукоять меча. Эльмина вдохнула воздуха поглубже в легкие - и она ощутила тот ненавистный запах соленого пота и крови, какого она успела надышаться за несколько дней пребывания пленницей. Дева притянула Белку к себе, взяв того за руку. — Ланселот, лучник!- громко прокричал мальчик в тот самый миг, указывая пальцем за его спину, когда Эльмина заметила среди деревьев алые одеяния. Возглас юного фэйри никак не изменил напряженного холодного выражения лица Ланселота. За одно мгновение мужчина с лязгом вынул стальной меч, широко взмахнув им и на пятках разворачиваясь назад. Послышался громкий стук железа о железо, и неподалеку дева увидела отлетевшую в сторону стрелу. Воину удалось выбить ее клинком. Десятеро Паладинов вышли из своих укрытий, держа в своих руках лук с заготовленными стрелами, и ловко окружили троих путников, заставляя тех прижаться спинами друг к другу. Ланселот не сможет отбить все летящие в них стрелы. Скидывая в сторону край плаща, мужчина принял твердую позу, дабы быть готовым в любой миг отразить атаку. — Плачущий Монах,- громко произнес один из Паладинов, что стоял напротив бывшего воина церкви,- согласно указу Его Святейшества, Папы Римского Авеля I, тебя приказано доставить в Священную Римскую империю, дабы вершить твою дальнейшую судьбу и судить за предательство. — Какое же предательство я совершил?- едва сдержал усмешку мужчина, чья рука ни на миг не дрогнула под весом тяжелого меча. — Божий отступник!- яростно воскликнул Паладин.- Ты лишил жизни воинов святой церкви, поддался деяниям дьявола, что всегда сидел внутри тебя, пожирая твою душу. Ты предал самого Всевышнего, выбрал сторону нечистого и падшую судьбу. Господь миловал отца Кардена не видеть грехопадение его приемного сына, раньше забрав на небеса его праведную душу. Сдайся добровольно, Монах, дабы почтить память нашего пастыря, что погиб от демонской руки Ведьмы Волчьей крови. — Так ему и надо, Паладинову псу!- со всей мерзостью и презрением прокричал Белка, сплевывая на землю.- Там ему самое место - вечно гнить в темной земле, пожираемый червями. Быть может, и у вас есть желание присоединиться к своему крестоголовому кретину, а? Если Нимуэ не лишила вас жизни, мы с легкостью это устроим. Эльмина ощущала жгучее желание Белки кинуться навстречу Паладинам, дабы самолично каждому перерезать глотку, оттого ее рука твердо сжимала его, удерживая храброго юнца на месте. Несколько лет назад дева дала себе клятву - никогда более не применять свое пламя ради убийства другого, направлять силы лишь во благо, исцеляя и спасая жизни. Однако ныне, находясь в окружении под прицелами десяти стрел и понимая, что их жизни в смертельной опасности, девушка готова была нарушить обещание ради двоих спутников, что стояли подле нее бок о бок. — За смерть святого отца Господь покарал его убийцу в тот же миг,- победоносно произнес другой Паладин.- Он ниспослал нам ангела возмездия, что поразил ведьму своими стрелами и отправил дьяволицу в бушующие воды, прямо в руки ее темного властелина! — Ведьма Волчьей крови мертва!- с восторгом торжественно произнес предводитель, вознося ладони к небу. Эльмина ощутила, как Белка вздрогнул от этих слов и намеревался вырваться вперед, но неимоверно твердая хватка девы продолжала удерживать его на месте. — Нет! Этого не может быть!- бушующая ярость охватило Белку целиком.- Вы лжете, мерзкие ублюдки! Я вырежу ваши языки и скормлю их вам же на ужин! — Зло должно быть наказано и отправлено туда, где ему самое место - в ад,- громко произнес предводитель, взмахнув рукой вверх, отчего все Паладины как один натянули тетиву, направив стрелы на троицу.- Если ты откажешься добровольно последовать за нами, Монах, мы будем вынуждены убить всех вас. И тебе не удасться в этот раз увернуться от небесной кары. Желваки быстро заходили на острых скулах Ланселота, когда его взор метнулся по всем окружающим его Паладинам. Будь он один, ему бы возможно удалось справиться со всеми - мужчина, как никто другой знал, что воины из алых мужей довольно посредственные. Но подле были хрупкая, не владеющая оружием девушка и маленький ребенок - ему не удастся уберечь их от стрел, что скопищем полетят в них. Мысли в голове мужчины гудели непрерывным роем в поисках выхода из проигрышного положения, пока не ощутил на тыльной стороны своей ладони, что была скрыта под черным плащом, знакомое тепло. Ланселот сразу понял, что рука принадлежала деве, и тотчас же ощутил нарастающий на коже жар. Он знал: сейчас ее кожа светится красными пылающими искрами пламени. Он запомнил это ощущение еще тогда, когда дева схватила его за запястье в попытке защититься от него в лесу. Он понял ее негласное намерение и в качестве знака согласия нашел ее ладонь большим пальцем и слегка сжал. — Твое молчание расценивается как неповиновение приказу самого Папы, что приравнивается смерти- крикнул предводитель в алом.- Задаю этот вопрос в последний раз: сдашься ли ты добровольно или приговоришь к немедленной смерти себя и своих демонских дружков? В ответ на речи Паладина Ланселот лишь презрительно сплюнул на землю, расправляя плечи и чуть поднимая вверх голову, освещая нижнюю часть лица. Опустив лицо вниз, дабы Паладины не заметили ее проявившихся меток на щеках, Эльмина закрыла глаза и стала читать древние молитвы, каким ее учила еще бабушка, дабы обратиться к самой Природе с просьбой разжечь алое пламя на ее земле. Белка заметил, как от растущей сочной зелени около них стал клубиться белый дым. Это, несомненно, испугало Паладинов и заставило их командующего перейти к решительных действиям. Ее рука выпустила мальчика из своей хватки в тот самый миг, когда предводитель дал команду лучникам. Стая стремительно летящих стрел ринулась к ним, и ладони девы взметнулись ввысь, возрождая из-под земли пылающую жгучим алым заревом пламенную стену, что выпускала белые клубы дыма и скрыла троицу в огненных языках от взоров Паладинов. Воины церкви не видели, удалось ли хоть одной стреле достигнуть цели, но в страхе попятились назад, сжимая в одной руке лук, а другой лихорадочно осеняя себя крестным знамением. Сами же путники видели, как все стрелы до единой сгорают дотла, не сумев пройти сквозь плотную огненную завесу. Пристально вглядываясь в окружающее их пламя, Ланселот сделал несколько шагов вперед, протянул ладонь и коснулся кончиками пальцев огненных языков, что совершенно не жгли его кожу, а обдавали ее покалывающим жаром, словно он мыл руки в горячих источниках. Знакомое чувство охватило его, словно перед глазами вот-вот пронесется воспоминание далекого прошлого. Он уже ощущал подобное несколькими неделями ранее, при осаде ветряной мельницы, когда Нимуэ наслала на них поток темного пепла и вывела Паладинов из-под контроля. Именно тогда, когда его руки впервые обагрились кровью слуги Божьего, он почувствовал что-то неладное, словно сама тьма завладела его разумом и обратила его обоняние против братьев, которое внезапно восприняло их за врагов. Тогда Ланселоту казалось, что ведьма околдовала его, применив свои демонские чары, но сейчас он наконец понял: ее магия лишь пробудила те истинные чувства, какие он на самом деле испытывал к Красным Паладинам. Страх. Ненависть. Жажда мести. Мужчина развернул ладонь тыльной стороной вниз, продолжая касаться огненных языков, когда ощутил разгорающуюся теплоту в области щек, что были обагрены его родимыми полосами. Он готов был поклясться, что видел своими глазами, как его раскрытая ладонь на миг блеснула изумрудным мерцанием, обдавая кончики пальцев необъяснимыми ощущениями. Теплый ветерок коснулся его ушей, пронося мимо них едва различимый шепот: Истинное пламя не гаснет, Оно восстает из пепла. Пылай, Ланселот. Услышанные слова казались столь тихими, что их можно было принять за мираж, какой создавал треск пылающего пламени. Ранее он бы подумал, что с ним говорят демоны, однако мужчина знал, что дело вовсе не в этом. Он слышал этот голос. Глубокая, запертая на десятки замков долгие годы часть памяти Ланселота отворила первые сдерживающие ее оковы, всплывая обрывком воспоминаний перед глазами мужчины... Повсюду слышны истошные крики и звуки стали, что рассекала живую плоть одним взмахом. В глазах все рябит и плывет от застилающей пелены слез. Он вновь слышит успокаивающий шепот и мягкое прикосновение чьих-то губ на своем лбу. И лазоревая синь пары глаз, что продолжали искриться добротой, хоть их блеск стал стеклянным, безжизненным... Видение длилось мгновение, но этого было достаточно, чтобы Ланселота охватила непреодолимая жгучая жажда мести, что обжигала его нутро. Это они убили его мать. Они уничтожили его народ, уничтожили его самого, стерев из памяти все то, что было действительно ему дорого, буквально вырвав его душу из груди и втиснув туда глыбу льда. Но истинное пламя не гаснет, оно восстает из пепла. Крепко схватив рукоять своего меча, Ланселот шагнул вперед, поджигая собственную черную рясу с широким плащом и проходя сквозь пламенную завесу. Паладины застыли на месте, наблюдая за тем, как в огне очерчивается мужской темный силуэт, и в горящих одеждах совершенно невредимый воин глядит на алых мужей искрящимися изумрудным блеском плачущими глазами. Страх в их взглядах лишь раззадорил воина, вызывая хищную ухмылку. Длинный стальной меч блеснул при его первом взмахе, готовый к очередному сражению. Пылай, Ланселот.

***

Казалось, сами природные силы помогают Эльмине столь долго поддерживать мощный поток, однако же дева понимала, что не сможет долго удерживать под контролем такое сильное пламя, не давая ни разгореться с бо́льшим рвением, ни потухнуть раньше времени. Глубоко вдыхая теплый поток воздуха, она изо всех сил пыталась владеть собственным огнем, не позволяя разрушительной силе возобладать над ней. И все же недаром огонь нарекли необузданной стихией; Эльмине неподвластно долго сдерживать его природную мощь, способную уничтожить все на своем пути. Поэтому деве пришлось применить много усилий, дабы принудить пламенный поток стихнуть, медленно опуская его к земле, пока последние искры не погасли совсем. Ощутив в ногах свинцовую усталость, дева опустилась на колени, касаясь рукой зелени; пламя никак не навредило растущей траве, словно яростного огненного потока и не бывало. Белка принял твердую боевую позу с маленьким кухонным ножом в руке, стоя рядом с осевшей девой и отважно готовясь защищать себя и ее в случае нападения. Однако опасности уже не было: перед их глазами в нескольких футов от них были разбросаны тела в алых одеяниях, что уже были лишены жизни. Лишь одна фигура держалась на ногах, стоя посреди завершенной бойни, с чьего меча медленно стекала на землю пролитая кровь. Оба ощутили облегчение, увидев Ланселота живым и невредимым. Черная монашья ряса была изрядно испорчена пламенем, как и его широкий плащ, под накидкой которого он столько лет держал свое лицо в тени. Мужчина еще тяжело дышал после схватки, но крепко держался на ногах, сохранив плавность и быстроту движений; этот бой был легкой разминкой по сравнению со смертельной схваткой со стражами Троицы. Он приблизился к одному из падших Паладинов и перекинул через плечо его лук с полным колчаном стрел - оружие никогда не бывает лишним. — Мог и оставить мне одного,- недовольно буркнул Белка, разочарованно пряча в сапог нож, и также взял для себя лук и стрелы, следуя примеру воина.- Хотя бы того мерзавца, что посмел нарекать на нашу королеву. Я бы вырвал ему язык перед тем, как убить, дабы после смерти он не смог оправдаться перед своим Богом за черную ложь о гибели Нимуэ. — Он сказал правду,- наконец промолвила вслух Эльмина, опустив взгляд в землю. — Что?- нахмурил он брови, поджав губы.- Откуда тебе это знать? — Мерлин сообщил мне об этом еще несколько дней назад. Знаю, я должна была сразу же сказать тебе, но… я не могла. Я не хотела причинять тебе боль. — Нет, я не верю,- голос Белки дрогнул, наполняясь горечью.- Разве можно доверять словам того волшебника? Ты же сама говорила, что он - пьяница и лжец! — Мерлин самодоволен и хитер, но я никогда не называла его лжецом,- уверенно отозвалась Эльмина.- Он воочию видел, как Нимуэ поразили стрелы, попадая в грудь, и как она сорвалась в морскую бездну. Мне жаль, Персиваль. Дева подняла свой взор на мальчика, и сердце ее пропустило несколько болезненных ударов. Белка с силой сжимал кулаки до побелевших костяшек, поджимая губы и тяжело дыша. Детское покрасневшее лицо исказилось в горькой печали, что распаляла в его груди отчаянную ярость. Его глаза с каждым мгновением блестели все больше от подступивших слез, какие он изо всех сил старался сдерживать, но все же несколько слезинок скользнули по мягким щекам. Дева ощутила подходящий к горлу ком, что еле удалось проглотить; сейчас ей нельзя поддаваться печали, она должна быть сильной для Белки. Ланселот молча подошел к мальчику, кладя широкую ладонь на его плечо и слегка сжимая. Скупое безразличное сердце бывшего воина церкви дрогнуло, ощутив, как сильно дрожит Белка. Мужчина тяжело вздохнул, нахмурив брови и опустив взор на его макушку; ему слишком хорошо известны чувства, что сейчас переживает юный фэйри. В тот миг воин впервые за много лет ощутил сострадание, ощущая, как лед, в каком он пребывал, начинает все быстрее таять, возвращая прежнего его, Ланселота из рода Пепельных. — Кто?- сцепив зубы, произнес Белка, быстро стерев слезинки со щек. — Не знаю,- тихо промолвила Эльмина, чье лицо исказилось в болезненной гримасе, не способное спокойно глядеть на мальчонка.- Он не сказал имени. — Пускай тот, кто убил Нимуэ, наслаждается жизнью, пока еще может, ибо клянусь Тайными, Богом и всеми силами, кто повелевает нами и землей, и будьте тому свидетелями: я узнаю его имя и собственными руками отправлю его душу в вечное забытье. Эльмина глядела в покрасневшие от слез глаза Персиваля и видела, как в них отражалась яростная жажда отмщения. Внезапно кожа на его пылающих щеках стала иной: вдоль шеи стали проявляться витиеватые изумрудные ветви с узкими листьями, что тянулись по его скулам, не доходя до переносицы. Магия его народа пробуждается в нем. Эльмина глядела на юного Персиваля и понимала, что знает этот взор: сердце ее уже ощущало обжигающее пламя мести, что однажды пробудило ее истинную мощь ватренов, о какой не знал даже ее народ. Тогда дева позволила ей возобладать над собой; последствия этого она до сих пор не может простить себе. Видимо, эти трое имеют намного больше общего, чем может показаться на первый взгляд.

***

Белка помог Ланселоту стянуть тела павших Паладинов в одну кровавую груду, и после того, как Эльмине удалось сжечь всех их в пепелище, не оставив даже оружия, троица отправилась далее, найдя своих лошадей, что в страхе укрылись неподалеку в лесной чаще. Всю дальнейшую дорогу они ехали молча, погрузившись в печальные думы и воспоминания о прошлом. Каждому из них необходимо было поразмыслить о чем-то важном, оттого ни один не пытался начать бессмысленную отрешенную беседу. Лишь поздней ночью им удалось разыскать небольшой овраг и подкрепиться зажаренной на огне дикой уткой, какую Ланселоту удалось подстрелить днем. Белка безмолвно сидел у костра, поджав под себя ноги и уложив подбородок на колени. Мальчик глядел на пламя пустым взглядом, даже отказавшись от своей порции птичьего мяса, но Эльмине удалось впихнуть в мальчонка ножку, не позволяя тому голодать. Она знала, как горе быстро истощает плоть и душу. Девичье чуткое сердце ныло от болезненной тяги, когда она глядела на подавленного ребенка. Его душа слишком рано познала горечь утраты. Сейчас Эльмина жалела о том, что такого рода болезни не подвластны ее пламени. Она была бы рада забрать у Белки всю печаль, только бы вновь увидеть озорного мальчугана, чья непрерывная болтовня порой сводила ее с ума. — Помню, когда мне было всего пять лет от роду, у меня была любимая игрушка - кукла из плетеных веток в красном платье,- первой нарушила долгое безмолвие Эльмина, отклонившись на корни деревьев, что выступали на склоне.- Я проводила с ней все свое время, не выпуская ее из рук, даже спала вместе с ней. Когда я пошла на речку купаться вместе с остальными девчонками, я тоже взяла ее с собой. Не знаю, как так вышло, но случайно я упустила куклу, и та упала в воду. Ее быстро унесло течением, меня еле остановили от намерения последовать за ней и поймать ее. Я плакала весь оставшийся день до самой ночи. Помню, как бабушка, укладывая меня в постель, вытерла мои слезы и пообещала, что сплетет мне новую, еще краше прошлой. Я тогда ответила, что мне не надобно больше другой, что больше я не хочу себе кукол, раз они так легко теряются. Она еле сдержала смех и сказала, что тогда споет мне колыбельную, после которой я перестану грустить. Как и всегда, она оказалась права: я действительно перестала плакать. С тех пор я всегда вспоминаю ее песенку в те мгновения, когда мне грустно. — Споешь ее и нам?- тихо отозвался Белка, повернув голову к деве. — Конечно,- тепло улыбнулась она, протянув к мальчику руки.- Иди сюда, нельзя пребывать одному, когда скорбь охватывает сердце. Мальчик поднялся со своего места, подсаживаясь подле Эльмины и кладя голову на ее колени. Подложив кожаную сумку под его голову, дева легонько погладила русые волосы Персиваля, начиная напевать мелодию. Хоть эту колыбельную она слышала очень давно, слова прочно держались в ее памяти: Ой ходить сон коло вікон, А дрімота — коло плота. Питається сон дрімоти: — А де будем ночувати? — Де хатонька теплесенька, Де дитина малесенька, — Там ми будем ночувати, I дитину колисати. Ой на кота та воркота, На дитину та й дрімота, Котик буде воркотати, Дитинонька буде спати. Эльмина не имела певческого дара, чей очаровательный чистый голос сразил бы весь королевский двор и заставил ахнуть от восторга. Ей тяжко давались высокие ноты, потому слух легко улавливал в тех местах оплошности, однако это не вызывало у слушателей желание недовольно свести брови. Напротив, голос девы успокаивал, передавая тепло и свет, который излучала она сама. Ланселот завороженно слушал иноземные слова тихой убаюкивающей песенки и неотрывно наблюдал за тем, как нежно девичьи пальцы перебирают короткие светлые волосы Белки, что довольно скоро уснул, мирно сопя на коленях Эльмины. Мужчина вновь вспомнил тот миг, когда дева колдовала над ним, скрыв с помощью своей магии метку на его затылке, и нутро его снова окутало приятное согревающее чувство, обволакивая живот, поднимаясь к груди и растекаясь по конечностям. В детские и юношеские годы Карден мог иногда коротко погладить его по голове, однако этот жест казался Ланселоту столь сдержанным и пронизанным холодом, что это никогда не приносило радости. Когда он повзрослел, его отцовская любовь проявлялась лишь когда он выполнял поручения пастыря. Тогда Карден с довольной широкой улыбкой слегка тряс его за плечи, говоря, что Господь сегодня благоволит им. С малых лет его учили тому, что всякую любовь нужно заслужить, необходимо пройти через телесные и душевные терзания, дабы познать ласку и похвалу. Ланселот свыкся с этим правилом и следовал ему, твердо уверенный в его истинности. Однако же дева, что сидела сейчас перед ним у костра, напрочь разрушила и продолжает разрушать все его прежние устои, начиная создавать что-то новое, неизведанное, пугающее, но пронизанное такой добротой, что Ланселот не может противиться этому. И сейчас, наблюдая за девушкой и спящим Белкой, мужчина внезапно словил себя на мысли, что ему жутко хотелось бы поменяться с мальчонком местами или пристроиться рядом, дабы хоть на мгновение вновь ощутить проявленную к нему нежность. Но тут же одернул себя, слегка тряхнув головой и сжав ладони. Подавленная и загнанная строгим воспитанием часть его давала о себе знать. Разве после всего того, что ты содеял, омыв свои руки по локоть в чужой крови, ты достоин чьей-то любви? Неужели ты всерьез думаешь, что тогда ее благосклонность по отношению к тебе была искренней? Навеянные мысли омрачили Ланселота, вынуждая опустить голову ниже и потянуться рукой за свой капюшон, однако он тут же осек себя, вспоминая, что плащ и монашью рясу пришлось сжечь вместе с телами Паладинов. Теперь на нем была лишь плотная темная куртка с такой же льняной рубахой да кожаные походные штаны с высокими сапогами. Его губы досадно поджались - теперь было нечем скрыть свое лицо от всего мира, дабы почувствовать себя спокойнее. Ощутив на своей коже девичий взор, мужчина решился поднять глаза и столкнуться с ее взглядом. Ее искрящийся в языках пламени лик был омрачен печалью и усталостью после потраченных за сегодня сил. Но внезапно уголки ее губ вздернулись вверх, изгибаясь в легкой светлой улыбке. Она ему улыбнулась. Быть может, пока рано терять надежду. Быть может, у него еще есть крохотный шанс заслужить любовь и милосердие, очистив свои грешные деяния перед фэйри.