Ab cinis in flamma (в режиме редактирования)

По каменным светлым коридорам небольшого старинного замка раздавался звонкий девичий смех. И хоть эта княжеская крепость стала для Эльмины домом всего лишь на пять лет, девушка успела запомнить каждый поворот его проходов, каждый камень в этих стенах, каждую ступеньку ее лестниц, ведущих на более высокие ярусы, где располагались хозяйские покои. Когда-то они принадлежали ей. Однако сейчас девушка заливисто смеется, легким бегом пересекая длинные нескончаемые коридоры. Она ощущает, как невесомо колышется на ветру ее шелковая белоснежная накидка, покрывающая голову, как шелестит ткань ее длинного до самых пяток платья цвета благородного красного вина, расшитого вручную золотистыми нитями и опоясанного широкой лентой - ее любимое одеяние, подаренное возлюбленным в честь их дня свадьбы. Эльмина время от времени оборачивается назад, заглядывая за ведущие развилки в поисках своих обожаемых подруг и искрясь звонким смехом, и бежит далее, придерживая ткань платья, дабы не запутаться в ее полах. Она слышит, как подружки зовут ее по имени и насмешливо предупреждают ее, что они все равно выиграют и найдут ее. Эльмину совершенно не смущает присутствие их, ватрен, в княжеском замке, где они никогда прежде не бывали и даже не смели желать посетить деву там. Сейчас это совершенно неважно, они просто играют в их обожаемую детскую игру, какую любили проводить в лесных пещерах, что недалеко располагались от их селения. Среди своих детских подружек Эльмина не умела искусно придумывать места, где бы можно было хорошенько спрятаться, однако замок известен ей лучше остальных, поэтому она жаждала в этот раз заполучить этот воображаемый кубок победителя. Выбежав из темного коридора, освещенного лишь горящими огнями факелов, девушка внезапно оказалась не на придворной кухне, где всегда прислуга готовила лакомства для княжеской четы. Эльмина приостановилась и осмотрелась: по правую сторону от нее возвышалось огромное окно, выходящее на прекраснейший вид морских просторов. Оно действительно было в замке, однако располагалось совершенно в другом месте. До ее ушей еще доходил смех ее подруг, но теперь девушку беспокоило другое. Она видела, какие темные клубы грозных сверкающих облаков надвигаются прямо на их крепость. Холодный порывистый ветер обдувает ее лицо, сильнее развивая ее волосы и почти срывая накидку с головы. Морские волны ощущают нависшую природную угрозу: с каждым разом они поднимаются все выше, вспенивая беспокойную воду и закипая, словно в раскаленном котле. Душа девы неспокойна - надвигается беда. Повернув голову в сторону, она видит знакомые тонкие колонны, возвышающиеся к каменному потолку. Вдалеке виднеются разноцветные фрески, окрашивающие просторное помещение главного дворцового зала, где на небольшом возвышении блестели в багровом отблеске кристальной мозаики острые изящные пики княжеского трона. Здесь каждый свой день проводил князь Трибунии, встречая иноземных послов, принимая дорогих гостей и устраивая праздничные пиры. Увидев одинокую темную фигуру, что непрерывно глядела на пустой престол, Эльмина медленно прошла вперед, огибая несколько колонн рядом и пристально рассматривая знакомый до боли силуэт. С каждым шагом сердце ее окутывала тревога и пронизывающий холод: она запомнила этого человека на всю оставшуюся жизнь. — Владислав,- ее голос раздался долгим гулким эхом по всему залу, однако мужчина даже не шелохнулся, словно став безмолвной неживой статуей,- надвигается страшная буря, нам необходимо предупредить дозорных и запереть ворота. — Мне всегда было любопытно,- промолвил его низкий голос, будто не услышав ее слов,- удобен ли настолько трон, как мне всегда казалось? — Владислав, с моря идет бушующая стихия, она может затопить весь двор,- старалась не слушать его речи Эльмина. — Разве вы не заметили, дорогая княгиня, что он уже изрядно затоплен?- медленно обернулся он к ней лицом, заложив руки за спину. Взгляд холодных черных глаз пронизывал все нутро, заставляя ощущать жуткую морозящую дрожь по телу.- Поглядите внимательнее,- широко протянул он руку, показывая ей назад. Эльмина непонимающе обернулась и внезапно очутилась на открытом придворном пространстве, где располагались конюшни, установленный в самом центре колодец с чистой родниковой водой, небольшие цветущие сады, где она так любила проводить свое время за прочтением Евангелия. Внезапные оглушительные раскаты грома заставили деву поднять голову и ощутить несколько холодных капель, стекающих по ее щекам и ладоням. Закрыв глаза, она на несколько мгновений позволила себе насладиться теплотой и свежестью весеннего ливня, что в летнее время так редко проходил. Однако странный аромат, окутавший ее обоняние, заставил тревожно нахмуриться и открыть веки. Картина, представшая перед ее глазами, вызвала у девы немой ужасающий крик в горле, от какого она почти задохнулась. Земля вокруг стремительно заполнялась бурой водой, обагривая кровавым цветом все вокруг. Деве казалось, что даже небо стало алым, продолжая низвергать на замок адское проклятие. Белоснежная накидка, пропитанная бурой жидкостью, неприятно прилипала к затылку и спине. Ее лодыжки были уже скрыты под плотными бурыми водами, что все продолжали затапливать двор. Эльмина взглянула на свои ладони, что были по локоть в свежей спадающей с небес крови, и осознала весь ужас содеянного этими руками: кровь на ее ладонях принадлежала тем, чьи души она жестоко отобрала в ту зловещую ночь. Дева чувствовала, как ей становится тяжелее вдыхать воздуха, что был пронизан соленым медным ароматом. Эльмина знала, ей снится кошмар, потому сильно зажмурила глаза, надеясь, что вскоре ей удастся очнуться, но нет: она продолжала стоять посреди кровавого месива. Все, что она могла теперь делать - упасть на колени, пропитывая платье кровью, и неустанно молить Господа о прощении и милости к ее грешной душе.

***

Ярость Кардена бушевала в его груди как никогда прежде, и он уже не пытался сдерживать ее и сохранять внешнее спокойствие. Заложив руки за спиной, он метался из края своего шатра в другой, сцепив зубы, пока несколько Паладинов и Плачущий Монах, что стоял на несколько шагов впереди них, терпеливо выслушивали выговор, что делал им их пастырь. — Я ума не приложу, как такое могло произойти,- почти кричал Карден, сверкая злобными глазами.- Этот выродок весь день подвергался телесным терзаниям, он не способен был даже дышать, а сегодня ему удалось ускользнуть из лагеря, словно его никогда и не было! Старик шумно выдохнул воздух из носа и отвернулся от солдат, упираясь руками о стол и отпив несколько глотков вина. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько униженным, чем сейчас. Еще вчера он готов был взывать небесам все благодарности земного мира за его успех - наконец этот ненавистный Зеленый Рыцарь попал в его расставленные сети. Он ощущал всю сладость превосходства, наслаждаясь, как Уиклоу завистливо пожимает губами. А теперь что? Грязный фэйри улизнул из-под его носа, покрытый многочисленными ранами и увечьями, совершенно незаметно, и никто из охранявших тот проклятый шатер Паладинов не увидел, как этот демон ускользает от них. Он бы мог поверить в то, что ему помог сбежать сам дьявол, но пастырь знал: для Папы это не станет убедительной причиной, и Уиклоу уже наверняка отправил Его Святейшеству известие о его гнусном поражении. А Карден ненавидел проигрывать. — Пошли все вон!- громко произнес он, и Паладины с первого же слова покинули пределы шатра.- Кроме тебя,- тише уточнил он низким голосом, даже не оборачиваясь. Плачущий сразу понял: пастырь обращается к нему, поэтому вернулся на прежнее место, уже зная, каким будет этот разговор. Монах часто получал крепкие оплеухи от приемного отца за свои ошибки и неудачи, однако никогда не держал зла на него: он заслужил их, он не выполнил его приказа, что идет от самого Господа, поэтому должен заплатить за свою слабость. — Во время вчерашнего обеда я видел, как ты заходишь в палатку брата Солта, где в то время пребывал Зеленый Рыцарь,- все еще стоял к нему спиной Карден.- Я знаю, вы говорили о чем-то. О чем? — Он догадался, отец,- честно ответил Монах, неосознанно больше опустив голову и скрывая лицо за своим капюшоном.- О том, кто я. — Знаю,- отпил он еще глоток из кубка.- Эта хитрая тварь поведала бы всему лагерю об этом, если бы я не приказал отвести его на кухни к Солту. Ты знаешь, что ждет меня и тебя, если хоть одна живая душа узнает о том, кем ты на самом деле был порожден. — Знаю,- спокойно отозвался воин. — Как ему удалось покинуть лагерь и остаться незамеченным?- наконец обернулся Карден к приемному сыну.- Насколько я знаю, он находился с той ведьмой, что мы пленили несколько дней назад. Быть может, она скрывает какое-либо еще колдовство, о котором нам пока неизвестно. Монах знал, о каких способностях Кардену не было ведомо. Ведьма сама призналась о своих умениях исцеления, чем владел весь ее народ. Он знал об этом все те дни, что она пребывала здесь, в лагере. Плачущий должен был сообщить об этом Кардену в тот же день, как узнал, и, возможно, тогда бы Зеленого Рыцаря не бросили к ней в один шатер, а оставили на ночь там, где его пытали. Тогда он находился бы здесь и сейчас продолжал терзаться телесными мучениями, и Монаху не пришлось бы выслушивать гневные речи отца Кардена. Но он не стал говорить. Последние несколько дней Плачущий ощущал себя иначе, холодное безмолвие покинуло его разум и уступило необъяснимому зудящему чувству, что тревожило душу воина и днем, и ночью. Он стал размышлять о содеянном, стал тревожиться недавними событиями, в которых он безо всякой доли сомнения отнимал жизнь у фэйри. Он стал задаваться вопросами, о каких еще много лет назад запретил себе даже думать. Он стал сомневаться. Червь недоверия к словам отца Кардена терзал его мысли и проникал все глубже и глубже под кожу, вызывая у Монаха раздражение и злость. Он всеми силами боролся с ним, старался вырвать его из тела и растоптать в пыль, выжечь его как заразу из загноившейся раны. Он неустанно молился Господу, каждый день истязая бичом слабую грешную плоть в мясо, пока теплая кровь не станет стекать до его пят, дабы искоренить из своих дум грешные проклятые мысли о сомнении в их святом деле. Однако он продолжал молчать о целительстве ведьмы, даже сейчас, когда был прочно уверен в том, что именно благодаря ей и ее дару Зеленому Рыцарю удалось бежать. И часть его, что он все эти годы пытался искоренить, была рада этому. И хоть в побеге рыцаря не было ни толики его заслуги, он ощущал, что проявил каким-то образом благодарность фэйри за то, что тот не раскрыл аббату Уиклоу его тайну. — Святой отвар уже очистил ее разум от скверны?- задал вопрос Карден. — Вчера она еще противилась Божьему свету, сегодня мне еще не приходилось видеть ее. — Тогда продолжай поить ее,- отозвался пастырь, присаживаясь в кресло у разожженного огня.- Нам надобна эта ведьма, пламя ее возвысит наши шансы на победу над фэйри и, возможно, даже над самим королем,- усмехнулся он своим мыслям, почти допив вино. — А если она все равно откажется перейти на нашу сторону? — Значит, твой карающий меч отправит ее проклятую душу к своему темному создателю.

***

Крепко держа в руках глубокую кружку с готовым отваром, что приготовил походный лекарь, Плачущий Монах откинул накидную ткань шатра и вошел внутрь. В этот раз его приход не встретился таинственной парой зеленоватых глаз; дева находилась без сознания, склонив голову набок и свободно повиснув на цепях. За ночь она стала бледнее прежнего, превратившись в живого мертвеца с потемневшими бурыми синяками на запястьях и темными впалыми глазницами. Холодный пот выступил на ее лбу, прилипшие к шее пряди волос превратились в тусклую пожухлую солому. Девушка выглядела столь плохо, что Монах даже подумал, будто она отдала небесам душу, но внезапно она дернула головой, нахмурив брови и начиная тяжко дышать. Когда до его ушей дошел ее тихий шепот, произносящий непонятные ему слова, он неосознанно схватился за рукоятку меча, висевшего на его поясе. Он хорошо запомнил, что она молвит какие-то заклятия прежде чем извергает свое пламя, а потому тотчас же напрягся, ожидая нападения в любое мгновение. Однако ничего не происходило, дева лишь начинала громче всхлипывать, мотая головой в разные стороны и дрожа всем телом. Поставив кружку со снадобьем на древесину, воин подошел ближе и осторожно коснулся пальцем ее лба - у нее лихорадка. Лишь сейчас, стоя к деве ближе, до его слуха стали доходить более отчетливые слова, что она без устали повторяла. — Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас,- шептала она.- Пресвятая Троице, помилуй нас; Господи, очисти грехи наша; Владыко, прости беззакония наша; Святый, посети и исцели немощи наша, имене Твоего ради. Все те годы, что Монах воспитывался в монастыре, его принуждали каждый день учить наизусть праведные стихи Писания, знания которых сам отец Карден тщательно проверял и сильно наказывал мальчика, если тот недостаточно хорошо заучил святые слова. И хотя сперва-наперво он обязан был в совершенстве знать Библию на латыни, его обучали и другим наречиям, в том числе церковнославянскому, на котором читает литургии восточная церковь. И сейчас Плачущий мог сказать с уверенностью: она читала Трисвятое и молитву ко Пресвятой Троице, что так почитают на востоке. Он прислушался к словам девы с большей пристальностью, не веря тому, что улавливает его искусный слух. Проклятая ведьма, что поклоняется языческим богам, находясь в бессвязном бреду, читает христианскую молитву на славянском наречии. Это совершенно не соответствовало его пониманию и отношению к этой деве. Плачущий мог бы объяснить это чудо священным напитком, каким он все эти дни поил девушку, что именно это снадобье направило ее грешную душу к Божьему свету и вытащило из лап нечистого, если бы взор его случайно не упал на ее бледную как полотно шею, где отчетливо оттенялась черная плотная нить. Монах нахмурился и решился прикоснуться к ней пальцами и осторожно потянуть наверх. Из-под пропитанного потом, водой и грязью ворота порванного платья выпал небольшой деревянный, искусно вырезанный крест. Воин католической церкви обомлел, уставившись на лежащее в ладони распятие и слушая, как дева лихорадочно шевелит сухими губами, произнося теперь уже не молитвы. Ныне она говорила что-то, но уже на их, англо-нормандском, наречии. — Милян…- по щеке ее прокатилась слеза,- Милый мой, прости меня… Прости, что не уберегла его… Что не спасла нашего сына... Теперь Плачущему стало ясно, отчего девушка так хорошо знала Писание и читала стихи из Евангелия. Еще тогда, услышав из ее уст слова из священной Библии, воин никак не мог вразумить себе, откуда фэйри могла обладать такими глубокими познаниями в вере, к которой она не принадлежала. Он смог найти оправдание, что ради своей безопасности, находясь среди простого люда, она читала Писание и додумалась выучить несколько строк, дабы в случае чего ввести Паладинов в заблуждение. Однако она слишком удачно подбирала изречения, словно понимала весь их смысл. Ныне же все стало прозрачно ясно: она - христианка. Еще одна крещеная фэйри. Он полагал, что таких на свете лишь один он. Однако Плачущему стоило признать, что он ошибался. Внезапная находка настолько опешила Монаха, что он напрочь позабыл об отваре, каким должен напоить деву, и поспешно покинул шатер, направляясь к отцу Кардену, дабы сообщить об этой неожиданной вести. Испытывая на себе пристальный любопытный взгляд аббата Уиклоу, который что-то тихо говорил одному из воинов Троицы, он вошел в палатку своего приемного отца. Кажется, он не менял своего сидячего положения, лишь наполнил свой кубок новой порцией красного вина. — Сын мой,- тотчас же обратился к нему пастырь, увидев Монаха,- что поведаешь о нашей гостье? Душа ее уже обратилась ко Свету Божьему или еще пребывает во мраке? — Она - христианка, отец,- отозвался Плачущий, отчего Карден даже не успел поднести ко рту кубок, остановившись, когда услышал сказанное.- Когда я вошел в шатер, услышал, как она молилась. — Священный напиток творит и не такие чудеса, сын мой,- воссиял торжественной улыбкой Карден, уже радуясь своей победе над волей ведьмы. — Сила не в отваре,- ответил Монах, отчего пастырь недовольно нахмурил брови.- Я обнаружил на ее шее распятие. Думаю, она принадлежит восточной церкви, ее молитвы были произнесены на церковнославянском. — Значит, появление ее в нашем лагере есть не что иное как Божье провидение!- восторженно поднялся с места Карден, поставив кубок с вином на стол.- Коль душа ее освящена благодатью Господней, и вера ее такая глубокая, сам Всевышний говорит ей присоединиться к нам. — Тогда, возможно, стоит освободить ее от оков?- задал вопрос Плачущий, встретив в ответ пристальный взгляд серых глаз своего пастыря, тщательно обдумывающего вопрос своего названного сына. — Сущность ее остается неизменной всегда, сын мой,- отозвался Карден.- Как и ты, она была порождена тьмой, была созданием Властелина тьмы, что жаждала лишь уничтожить красу Божьего сада своим существованием. Однако ей дан был шанс искупить грехи свои и ее рода, проклятого самим Господом. Демон, что сидит внутри, никогда не спит, никогда не умолкает, каждое мгновение склоняя душу во мрак. Дабы убедиться, что помыслы ее чисты, а ее желание служить Всевышнему праведно, она должна пройти через все страдания - телесные и душевные. Ибо лишь укротив душу и плоть, можно обрести спасение у Господа и сына Его Иисуса Христа. Монах ничего не ответил пастырю, лишь коротко кивнув, скрывая лицо под черной накидкой. Он знал, что речь шла не только о ней, но и о нем. Впрочем, Карден не забывал напоминать ему об этом каждый день. — Ее силы значительно ослабли, развилась сильная лихорадка. Есть существенный риск, что без воды и еды она протянет ещё пару дней и умрет, не придя в себя,- ровным отрешенным голосом говорил Монах. — Что ж, тогда стоит немного взбодрить нашу гостью и нанести ей ещё один визит.

***

Наполненные тяжелыми воспоминаниями и откровенным обманчивым бредом видения нескончаемо преследовали ее, лихорадочно сменяя друг друга столь быстро, что порой Эльмина не успевала понять, что происходит вокруг. Нестерпимо кружилась голова, раскалываясь на мельчайшие осколки и собираясь вновь. Впервые дева жаждала скорой смерти, лишь бы перестать испытывать все эти страдания. Скитаясь по самым потаенным уголкам своих самых мрачных кошмаров, дева внезапно очутилась в месте, что совершенно не соответствовало ее прежним видениям… … Она сидела на опушке леса, знакомого до такой уязвимой боли в сердце, что дева чуть заплакала от накатившего на нее счастья. Ей было знакомо каждое дерево, каждый кустарник и лучинка, растущая здесь. Здесь все вокруг кажется родным и близким, ведь это место, где была рождена она и все ее предки. Она была дома, в родном лесу Сербского Поморья. Она блаженно вдыхала запах родной земли, слушала пение птиц, что с малых лет были ей колыбельной, ласкала кончиками пальцев сочные стебельки трав и впитывала такие желанные лучи солнца, которого, казалось, она не видела целую вечность. Она бы так и лежала, откинувшись на стволе многолетнего дуба, и, закрыв глаза, пыталась бы запомнить этот драгоценный последний миг своего пребывания здесь, если бы не ощутила ко своей щеке прикосновения, мягкого, словно ее ласкали пёрышки пёстрой варакушки. Подняв веки, она ощутила, какой оглушительный удар раздало ее сердце, разнося долгожданное блаженство до самых кончиков ее пальцев. — Милян?- голос ее дрогнул, когда дева продолжала смотреть на его мягкие черты, что изогнулись в радостной улыбке.- Неужели я, правда, вижу тебя?- не верила она своим глазам, что стали быстро наполняться теплыми слезами. — Правда, солнце мое,- ласково отозвался мужчина, протягивая к ней руки и желая обнять. Дева не медлила ни минуты: оторвавшись от ствола дерева, она бросилась в крепкие теплые объятия мужа, за какими так тосковала все те годы, что ей приходилось жить без него. Со всех сил стиснув его шею руками, она прижималась к нему, вдыхая такой родной запах любимого человека. На губах ощущался соленый привкус ее слез, но Эльмина не прекращала широко улыбаться, наслаждаясь такой желаемой нежной встрече. — Я так скучала по тебе,- прошептала она в его шею и ощутила, как его широкая ладонь нежно гладит ее макушку. Отринув от него, она взглянула в эти родные янтарные глаза и ощутила в груди настигающее ее горестное чувство, что все это время так тревожило и изводило ее душу. — Прости меня, милый,- не могла она смотреть в его светлые глаза, опустив взгляд.- Я не сдержала данного тебе обещания, не сдержала клятву, что дала отцу Михаилу. Я не спасла нашего сына, не одолела хворь, что захватила его слабое тельце. Я никогда не смогу себе простить этого, я виновна в том, что небеса забрали его к себе. Несколько ее слезинок успели упасть на траву, когда мужские мягкие пальцы взялись за ее подбородок и заставили взглянуть ему в глаза. Эльмина боялась увидеть в них обиду или осуждение, но столкнулась лишь с необъятной любовью, какую Милян питал к своей любимой супруге. — Драгоценная моя Эльмина,- нежно промолвил его, лаская ее щеку большим пальцем,- никогда мое сердце не держало на тебя обиды и зла, ибо оно так наполнено любовью и нежностью к тебе, что там нет и крупицы места для таких темных чувств. Ты - свет мой, всегда сияющий даже в самой кромешной темной ночи, избранная Богом, дабы дарить людям жизнь, исцеляя их тела от недугов. Но все же ты не всесильна, даже у твоего дара есть предел. Ни одному живому на земле не подвластно победить смерть, какая наступает в тот час, когда это необходимо. Ты не виновна в том, что жизнь его была так коротка. Такова воля Божья, ты ничего не могла бы поделать. — Значит, ты не злишься на меня?- с надеждой в голосе произнесла Эльмина, ощущая, как на душе становится легче. — Я люблю тебя, оттого в сердце моем никогда не было ни капли зла на тебя. Наш Стеван среди юных ангелов и с интересом наблюдает за тобою, как и я,- прошептал он, прислонившись своим лбом к ее. — Я не хочу возвращаться, Милян,- горько отозвалась девушка.- Мне нет места в том мире, где нет тебя и Стевана. Все те годы, что мне приходилось существовать, я пыталась изо всех сил все забыть и начать жизнь заново, но это… это оказалось выше моих сил. Прошлое слишком крепко привязано ко мне, я не могу отпустить тебя, не могу смириться с тем, что тебя больше нет. — Тебе не надобно забывать,- ответил мужчина.- Воспоминания о прошлом приносят нам неоценимую пользу, какая помогает в настоящем и будущем. Я бы хотел остаться с тобой здесь, в нашем лесу, где мы провели с тобой столько приятных дней и ночей до того, как мы ещё не были обвенчаны, я желал бы остаться с тобой здесь навсегда. Но это невозможно. — Но почему?- разочарование в голосе девы было сильно как никогда.- Разве это не мой выбор? Разве я не могу покончить с той бессмысленной жизнью сейчас? Почему я должна жить там, где я никому не нужна? — Ошибаешься, милая,- улыбнулся Милян, глядя на возлюбленную и заправляя за ее ушко выбившийся локон.- Новая книга твоей жизни только начинает заполняться, не начатых глав ещё очень много. — Мне не нужна книга, в которой не будет тебя,- новый поток слез обрушился на Эльмину, обливая розовые щёчки. — Ты была всей моей жизнью, любовь моя,- оставил он лёгкий поцелуй на девичьем лбу.- Я же стал лишь главой на твоём жизненном пути, но знай, мы всегда будем рядом с тобой, вот здесь,- положил он ладонь на свою грудь, где расположено сердце.- Смерть не является концом, Эльмина, уж я-то теперь точно знаю об этом. Обещай мне, что впредь перестанешь винить себя в смерти Стевана. — Обещаю,- улыбнулась девушка, в последний раз глядя на возлюбленного и запоминая его родные черты.- Поцелуй меня в последний раз. Мужчина наклонился к деве, прильнув к ее щеке теплой ладонью, и коснулся своими устами к ее губам... Эльмина наслаждалась целомудренным нежным поцелуем лишь несколько мгновений, после на нее внезапно обрушился резкий ледяной поток, что заставил деву вздрогнуть всем телом и громко вобрать воздуха, широко открыв рот и зажмурив глаза.