Март
Больница «Вэлси»
POV Reaper
Погода на улице была весьма подходящей для визита к моему доктору. Светит солнце, но не греет, плывут облака, дует прохладный ветер. Природа ясно даёт понять, что в этом году весны не будет, если судить по зелёной траве, ещё со времён зимы, и зелёным деревьям и кустарникам, хотя на большинстве из них ещё даже почки не распустились. Складывается впечатление, будто бы на весну наложили запрет, ввиду того, что она не особо спешила наступать. Понимаю, ещё только март начался, но разве одуванчики и лютики в это время цветут? Просто магия какая-то. Интересно, удастся ли получить небольшой дождик если сильно захотеть? Просто его уже давно не было.
Мысленно пожелав, а точнее приказав появиться в самое ближайшее время мокрой погоде, поднялся по лестнице и зашёл в здание. Ступая по светлой плитке, вдыхал запах спирта и антисептика, ваты и далёкого привкуса остаточного воздуха с улицы. Коридоры, хоть и широкие, были заполнены людьми, как персоналом, так и пациентами. Уж не знаю, что со всеми разом случилось, но оно и понятно: всё же будний день. Взобравшись на второй этаж, чуть не врезался в инвалидное кресло. Сидящий в нём дедушка никак не отреагировал, в то время как молодая девушка и её кавалер извинились передо мной, укатив прочь своего родственника, по всей видимости. Проводив их взглядом, размышляя, как же они собираются спускать его по лестнице, почувствовал нечто странное.
Этот человек… он совсем
не двигался. Как будто в
собственном сознании застрял,
впал в транс, оставил тело. Он жив вообще? И… кажется, он не моргал. Не, ну это, наверное, уже глупость какая-то. Так ведь не бывает? Скорее всего, он моргает, просто реже и медленнее, нежели нормальные люди, правда ведь? Но чем же он таким болен? На Альцгеймер это не особо похоже — мне уже доводилось видеть таких людей. Тогда что? Какая
болезнь сделала из него…
куклу? Внутри меня что-то ёкало, не давало покоя. В душе поселилась неясная
тревога, беспричинное беспокойство. Такое чувство, что что-то не так. Меня что-то волнует, но не уверен, что именно.
Встряхнув головой, направился в сторону кабинета, изредка оглядываясь, словно ожидая увидеть своего преследователя. Не стоит забивать голову чужими
проблемами, мне бы со своими сначала разобраться. Пройдя так пару дверей, ноги привели к нужной. Глубоко и тихо, протяжно выдохнув, дёрнул плечами, сбрасывая с них какой-то груз, медленно протянул руку и прокрутил ручку, приоткрывая дверь и заглядывая внутрь.
— Здравствуйте, я не помешал? — неуверенно поздоровался, чувствуя себя названным гостем.
— Здравствуй, Рипер. Нет, что ты. Проходи, я как раз тебя и ждал, — поманил меня к себе с теплотой улыбающийся врач, вынимая голову из бумажек.
Слабо кивнув, переступил порог и закрыл дверь, прошёл к столу и сел напротив владельца помещения. Его рабочее место было полностью усеяно в разных бумагах, но притом всё лежало ровными стопками, и царил порядок. Солнце освещало чистую поверхность тёмного дуба, а также пыталось согреть белую кружку с, по всей видимости, давно остывшем чаем. Кажется, док сильно заработался, раз забыл о своём маленьком перерыве. Вот что значит уходить с головой в работу.
— Вижу, что вы меня и вправду ждали, — усмехнувшись, указывал на забытый чай. — И всех вы так встречаете или я один такой важный?
— Нет, я просто забыл про него, только и всего, — неловко рассмеялся Айзек, снимая с себя тонкую оправу круглых очков.
— Конечно, охотно верю, — понимающе улыбнулся ему, кивая. — Что меня сегодня ожидает? Какие-то процедуры вне кабинета? Снова проверка головного мозга? Или в этот раз обойдёмся МРТ?
— Всё гораздо интереснее и проще: тест, — расставил все точки над "ё" местный эксперт по здоровью. — Я тут посмотрел записи с другими пациентами и вспомнил про один тест, который тоже даёт кое-какие результаты. Он достаточно простой и не энергозатратный, к тому же, многое скажет о тебе.
— Это, так скажем, зрительный анализ, внешний?
— Да. МРТ и КТ — они проверяют твои внутренние составляющие, находят проблему, выявляют болезнь и страдающую область, — подтвердил мои мысли невролог. — А этот тест просто иллюзорный. Не будет лишним.
— Ну давайте. Самому интересно.
И мы приступили к тесту сразу же, как только он нашёл особый бланк и морковную ручку для этого. Тест состоял из нескольких упражнений. В первом мне предстояло простоять с вытянутыми руками, ладонями вниз, секунд десять. Во втором дотронуться пальцами до кончика носа, минимум три раза каждой рукой. Делать это нужно было медленно, для большего эффекта. Всё шло хорошо, я не промахивался, разве что руки начинали дрожать, когда приближались к носу. Уж не знаю, почему так. В следующем предстояло тупо ходить по кабинету и молча сидеть без каких-либо движений. Было странно делать это без каких-либо объяснений, но всё шло хорошо. В четвёртом мы поговорили на какую-то левую тему, а в пятом он лично проверил мою шею и руки, после чего вернул на нос очки и ушёл в подсчёты.
Мы сидели молча. Никаких тикающих часов не было, только свист ветра и редкие крики ворон за окном. Иногда ветер пытался украсть документы, но доктор этого не позволял, всё время ставя на бумагу тяжести, а потом просто закрыл окно, чтобы не бесило. Мне становилось всё скучнее и скучнее, а нервы натягивались лишь сильнее. Скоро он там закончит? Я хочу знать, насколько всё плохо. Мне же нужно знать, когда гроб себе заказывать и свечку за упокой ставить. Так можно же, заранее-то?
— И для чего конкретно был этот тест? Что он даёт? — нарушил тишину своими немаловажными, но разбавленными вопросами.
— С его помощью определяют наличие
болезни, а также определяют стадии. Не всегда точно, учитывая, как именно проявляются симптомы.
— И что, я болен всё-таки, да? — рассмеявшись, вызвал на его лице улыбку, похожую на ту, когда ребёнок не смешно пошутил. — Пока я выполнял эти упражнения, вы пристально за мной следили. Вы искали что-то конкретное или проверяли, что у меня нет ничего постороннего? Или наоборот, у меня чего-то нет, что должно быть?
— Я рассматривал внешнее проявление твоих симптомов, — подтвердил мистер Халио, спуская очки на кончик носа, поднимая глаза. — В частности, —
тремор. У тебя —
тремор покоя явно выраженный, чем
эссенциальный. Это один из основных признаков заболевания.
— Тремор? Это когда руки дрожат? — чуть сощурил глаза, пытаясь вспомнить точное определение, так как неоднократно об этом читал.
— Не только. Бывает так, что ноги, голова, тело, даже нижняя челюсть и голосовые связки. У каждого по-разному проявляется, но именно руки — самое частое явление, при том даже у тех, кто совершенно здоров. Поэтому многие люди сразу же нарекают себя
больными, при виде дрожащих рук. По итогу каждый третий в мире больной.
— Прекрасная статистика, чего вы? — специально нахмурившись, как бы поругал его.
Не буду спорить, для большинства людей
болезни — лишь повод привлечь к себе внимание и жалость, повод побыть крутым. Именно из-за них такие страшные, действительно страшные заболевания как
депрессия,
шизофрения,
анорексия,
биполярное расстройство — кажутся обыденными, раз встречаются у каждого второго, если не первого. И те, кто действительно болен, чувствуют себя каким-то
обманщиками, ощущают
вину за то, что больны. Для остальных их болезнь будет если не поводом для смеха, то просто причиной для измерения крутоты.
Но не все понимают, что
депрессия — это не про плохое настроение. Для такого человека
проснуться — уже огромное достижение, а найти
причину для подъёма — ещё более сверхъестественное. Почему? Да потому, что каждое утро, стоит тебе открыть глаза, как голову посещает один стандартный вопрос: «
а есть ли смысл просыпаться?» Тупо лежишь и смотришь в потолок, тело прибито к постели, ты размышляешь о возможных причинах для поднятия своей тушки. Встать не можешь, потому что не знаешь <i>зачем, не видишь в этом
смысла. Вечная
усталость, сокрытие
тревоги за
улыбкой, необоснованная критика в свой адрес и дикое желание
перерезать все вены и артерии. И больше никакой
уверенности…
— Какие ещё симптомы вы искали? — спросил человека, уходя из мыслей.
— Изменения в походке, возможно, непроизвольные движения тела, появление маски на лице.
— Маски? Типа, безэмоциональности? — поднял бровь, хмыкнув. Впервые о таком слышу.
— Можно и так сказать. Это когда лицо человека… теряет возможность двигаться. Ты перестаёшь контролировать собственную мимику и оно становится похожим на маску.
— У меня с этим проблем нет?
— К счастью, нет. Но кто знает, когда это начнётся? — задал риторический вопрос док и вернулся к бумаге.
— И что там? Судя по вашему сосредоточенному взгляду, там есть баллы, и чем их больше, тем ближе я к могильной земле? — ткнул пальцем в небо, рассчитывая, что в каждом тесте есть баллы.
— Правильно. Только не к смерти, а к следующей стадии.
— И? — продолжил на него давить, вытягивая ответ.
—
Вторая. У тебя
вторая стадия.
Ха. Ха-ха. Это… самая не смешная шутка в моей жизни. Ладно, в первый раз это и вправду было забавно. Я надеялся, что это реально было так, но… теперь только подтвердились мои опасения. Откинувшись на спинку жёсткого стула, заметил как Айзек снял очки и потёр переносицу, прикрыв глаза. Судя по всему, ему тоже не особо нравится сообщать плохие новости. Он не выглядит настолько старше меня, думаю, в этом причина.
Сочувствие,
нелепое и бесполезное, никому ненужное сочувствие. Кому от этого легче? Не мне точно.
Прикрыв свои глаза, наверняка мутного и туманного оттенка, пытался осознать услышанное.
Вторая стадия… почему так быстро? Года так три у меня первая стадия была, если не больше, — до этого о болезни не знал, ибо есть даже нулевая стадия: без симптомов. Да, организмы у всех разные, да и то, что заболел именно в
этом возрасте — редкость ещё та, но не такие же должны быть мучения? Мне ещё рано
умирать, тем более раньше отца. А Гено? Я
не хочу его оставлять.
— Вроде долгое время была первая, а теперь уже вторая. Почему мне так не везёт? — сдержанно усмехнулся, контролируя дрожащий голос.
— В этом
нет твоей вины. Организм у всех разный, вот и болезнь протекает по-разному. Тебе просто не повезло попасть в большое число тех, у кого она быстро прогрессирует. Только и всего.
— Знаю. Знаю, что
ювенильная форма явление такое же редкое, как и наследственность, — всего-то 15%, — поделился своими знаниями с огромной печалью, — но от этого не легче… — тихо, почти шёпотом, окончил фразу, с дрожью вздыхая и опуская глаза.
— Может, поговорим о чём-то другом? — предложил врач, видя и прекрасно понимая моё состояние. — Что происходило с тобой после нашей последней встречи? Никаких изменений не заметил?
— Хм, дайте-ка подумать, — не шибко радостно подошёл к размышлениям, стараясь вспомнить и проанализировать все ранние симптомы. — Запахи вроде временами путаю, хоть и не часто. Потею и устаю быстро, пару раз будто бы замедлился, уж не знаю почему. Память подводит, сплю также паршиво, то просыпаясь рано, то просыпая чуть ли не сутки. Ну и руки трясутся, как обычно. Жить не мешает.
— А новые симптомы не появились? — поднял бровь человек, после хитро сощурившись.
— Иногда чувствую покалывание в кончиках пальцев. В подушечках, ближе к ногтям, — указал на болезненные точки рук. — Они… будто немеют. Их обдаёт кипятком и кто-то сильно надавливает на них, гирей в несколько килограмм и сжимает плоскогубцами. Пару раз это вызывало у меня слёзы, — как сейчас вспомню — мороз по коже.
— Ещё что-то? — уточнил он, явно зная ответ.
— Эм… ну… у меня проблемы… с кишечником, — немного смущённо и тихо ответил ему, чувствуя стыд и неловкость. Сейчас раскраснеюсь и в обморок грохнусь. Так нелепо говорить о туалете…
— Запор или понос? — как ни в чём не бывало спросил док. Видимо, в этом нет ничего страшного.
— Эм… скорее второе, — неловко усмехнулся, назвав ответ. — Такое не часто происходит, от случая к случаю, поэтому сильно не беспокоит.
— В самом деле? Что же тогда тебя беспокоит?
— Ну… — замолчав, задумчиво оглядел светлое личико, на котором виднелись скопления родинок, создающие форму перевёрнутого треугольника. Глаза, родом из Изумрудного города, молчаливо смотрели на меня, никак не торопя и не нагнетая. Было в них что-то такое…
спокойное и
уверенное. Может, человеку и не так интересны мои
проблемы, хотя я в этом сомневаюсь, но
глаза не обманешь. Эти зелёные огоньки точно хотят, чтобы я открылся. Легче ведь станет.
— Не хочешь говорить? Ладно, не буду тебя заставл-
— Я узнал, что человек, которого всю жизнь называл отцом, оказался не родным, — выпалил на одном дыхании, перебив желающего сдаться. Повисло недолгое молчание.
— Ох… это… мне жаль, — он растерялся, глаза путешествовали из стороны в сторону. Вряд ли он меня понимает, потому и в полной мере не сможет посочувствовать или дать совет, но… кажется, ему действительно жаль.
— Ничего. Не переживайте, — это всё мелочи, — отманулся от сказанного ранее, как от блохи. — Конечно, неприятно было узнать это самому, узнать, что твой отец всё это время тебе
врал и
скрывал такое, но это не настолько важно.
— Не важно? Разве ты не был на него зол или расстроен? Как же
доверие? — изумился человек, задав интересующие вопросы.
— Злился, расстроился, потерял к нему
доверие, усомнился, однако получив ответы на все вопросы — понял, что не так уж и важно — приёмный он или родной. Этот человек меня вырастил, воспитал, одевал и кормил. Я должен быть ему благодарен. Именно он тот, кто заботился обо мне. Для меня это куда важнее кровной связи или какой-то бумажки.
— Это хорошо. А что до твоих биологических родителей?
— Они не самые хорошие люди и родители, преступники и… просто недостойные иметь детей. Подозреваю, что по их
вине я и заразился. Возможно, это дело рук матушки. Чуйка подсказывает мне, что она является тем, кто передал мне эту дрянь. Но точной информации у меня нет. Только догадки.
— Мне жаль, что в твоей жизни всё так сложилось. Сначала болезнь, потом это, — слишком много всего и сразу на тебя навалилось. Ты молодец, очень хорошо держишься для того, кто так часто шутит на тему смерти и покупки гроба. Ах, да, ещё и свечей.
— Ну, мне же нужно быть
оптимистом, верно? — с усмешкой подметил, вызвав на его лице лёгкую улыбку. — К тому же, я где-то читал, что они живут дольше всех прочих. Может, мне это поможет?
— Увы, но оно так не работает, потому что тогда все бы из пессимистов и реалистов превратились в
оптимистов. Это бы нарушило баланс, а там и до конца света не далеко.
— Конец света? Какой вы последний фильм смотрели?
— Не помню, что-то про Бездну и Бескрайнего кошмаров.
— М-да, завязывали бы вы с мистическими ужасами. Они мешают вашей работе.
— Не могу, среди этих сериалов есть очень хорошие.
— Тогда ваше право, мистер оптимист мистических наук, — подколол его род деятельности, усмехнувшись.
Человек шутку оценил, но всё равно нацепил очки на свой длинный нос. Бумажки уже не содержали в себе чего-то нового и интересного, однако ему это захотелось проверить. Вначале он что-то написал на клочке бумаги, затем убрал его в сторону, после начал наводить чистоту и сделал глоток холодного чая. Судя по скривившемуся лицу в нём был лимон или просто вкус не очень. В любом случае, в этом молчании было неуютно. Меня мучал, уже долгое время, один вопрос, который я так не решался задать. Можно и в интернете забить, ясное дело, но это ведь
болезнь, притом серьезная. Лучше спросить именно врача, того, кто тебя лечит, кто знает всё, кто может ответить. Только вот
боязно так.
От правды всегда больно. Особенно если она может быть посмертной.
— А… можете сказать, что со мной будет дальше? — сделав паузу, собираясь с мыслями, неуверенно продолжил фразу, безнадежно смотря на мистера Халио. Тот отвлёкся от своего ничегонеделания и посмотрел на меня, спустив очки.
— В каком смысле? — зачем-то уточнил он, приподняв брови.
— Ну… что будет, когда я окажусь в самом конце? Что будет происходить на последней стадии? Чего мне ждать?
— Это не самая приятная вещь. Ты совсем
не хочешь этого слышать. От этой
правды может быть и будет
больно, возможно, даже
страшно. Ты захочешь опустить руки, потеряешь
надежду или сделаешь что-то
глупое, — словно бы запугивал меня док. — Хорошо подумал? Уверен, что эта та
правда, которую так необходимо знать?
— Да.
Лучше предвидеть события до того, как они произойдут, чтобы не быть застигнутым ими врасплох.
— Ну хорошо, — он всё же снял очки, аккуратно сложил и положил рядом, прикрыл глаза и потёр переносицу, закрыв лицо руками. Посидев так пару минут всё же заговорил: —
Шаркающая походка. Ты будешь ходить намного медленнее, практически не поднимая ступни и ставя их максимально близко друг к другу.
Поза. Время от времени будешь замирать в какой-то позе, словно
впадаешь в транс, уходишь в себя.
Маска. Твоё лицо будет постепенно превращаться в так называемую маску — кусок плоти, лишённый какого-либо движения или реакции. Возможно, ты будешь что-то испытывать, но уже не сможешь показать этого. Моргать станет также сложно, а после ты будешь это делать настолько редко, как будто не моргаешь. Руки продолжают дрожать сильнее и сильнее, ты не сможешь держать ручку, писать. Вестибулярный аппарат пойдёт в мусорку, без помощи трости не сможешь никуда пойти. Потом и вовсе
не сможешь ходить, есть, ходить в туалет. Самостоятельно не сможешь. Потом ещё и
речь нарушится. В конечном счёте ты останешься прикованным к
кровати или
инвалидному креслу.
Меня сковали ледяные цепи, металлические звенья давили на рёбра, сдавливая внутренние органы. Лёгкие сжались и не пропускали в себя воздух, сердце начало замедляться. Оставаясь неподвижным в одной позе, чувствуя как затекает нога, глаза также замерли и не двигались. Все звуки пропали, стало глухо, словно меня бросили в воду. Лишь через пару секунд мозг подал сигнал, что нужно дышать. Сглотнув и моргнув, сменив позу, растирал отсидевшую ногу и смотрел в пол, как будто увидел на том огромного пса.
Это… совсем не то, что я хотел услышать. Когда-то давно уже сталкивался с этим заболеванием и знал о нём лишь то, что руки дрожат сильно и человек становится немного неуклюжим. Это было моё полное представление. Когда же узнал, что
болен, то как-то не паниковал, не переживал. Да,
испугался, разумеется, но не относился к этому как к чему-то ужасному. Любая
болезнь для меня вещь серьёзная, однако раньше они подразделялись на безобидные и вполне себе агрессивные. Просто мой маленький мозг не осознавал всю тяжесть
неврологии.
Раковые опухоли же намного страшнее. И что самое забавное, так это то, что я не предполагал такого конца. Я вообще
не думал о том, что случится в будущем. Наверное, просто наивно принимал за истину тот факт, что ничего плохого не будет, что это меня как-то
обойдёт. Моя персона такая
особенная. И теперь, когда
правда мне открылась, чувствую себя дураком.
Внезапно в голове возник образ старика, которого видел сегодня в коридоре. Он ведь тоже не двигался, не моргал, не говорил. Его везли двое людей, которые, вероятно, о нём и заботятся, к тому же, ехал со стороны кабинета невролога. Может ли быть так, что он болен Паркинсоном? Симптомы и описание моего доктора очень похожи на то, как он выглядел. Видимо, когда-то и я буду таким же, если не лежачим. Мысленно усмехнувшись, тихо выдохнул и сглотнул, ощущая в горле ком.
Страшно-то как. Мне ещё и восемнадцати нет, никогда не
любил, никогда не имел друзей. Школу ещё не закончил, не работал, экзамены не сдавал. Мне ещё жить и жить, но… сложно осознать тот факт, что тебя скоро может не стать. У подростков сейчас свои заботы, им не до
смерти и
болезней. А как же баскетбол? Он моё всё, он именно то, что даёт мне жить, наполняет её
смыслом, как мне без него быть? Я не смогу перестать играть. И… спорт это моя жизнь.
Моя жизнь, мой смысл. Если этого не будет, то и смысла тогда тоже. Зачем бороться с неизбежностью? Лучше принять её и не рыпаться. С этим уже ничего не поделаешь. Подняв голову на человека без очков, встретился с его беспокойным и явно
тревожным взглядом. Сам же меня посвятил, а теперь жалеет. Тоже мне, врач.
— Я знаю, что тебе сейчас нелегко это всё уложить в голове. Это трудно,
страшно, тревожно. Мне никогда не понять твоих чувств, но я точно знаю, что именно ты испытываешь, — сочувственно произнёс док, достаточно мягко и спокойно.
— Уже жалеете, что рассказали мне? — горько усмехнулся, спрятавшись за улыбкой, а меж тем в глазах скапливалась влага. — Вы сделали всё правильно. Какой бы страшной ни была
правда, но её нужно знать. Мне нужно знать, к чему себя готовить.
— Это понятно, но всё-таки с этим придётся как-то смириться и
жить дальше, понимаешь?
Правда эта страшная, тяжёлая, давящая, её нужно только
принять.
— Приму. Я её обязательно осмыслю и приму, не беспокойтесь, — заверил его весьма реалистичной улыбкой, стерев с лица появившиеся слёзы.
— Я знаю этот взгляд и догадываюсь о твоих мыслях, — не хмуро, но серьёзно произнёс док. — Ты
не умрёшь, Рип. Нельзя сдаваться раньше времени и думать о худшем. Проживи эту жизнь полностью, не упускай возможности и не трать зря время.
— Не опускать руки и быть
оптимистом, серьёзно? Может, мне ещё на смертном одре молиться Богу, чтобы он помиловал мою грешную душонку? Или, не знаю, прыгать через костёр, зная, что это в сто раз лучше, чем превратиться в овоща? — остаётся вопрос, откажут ли лёгкие, раз уж говорить и двигаться не смогу?
— Медицина не разработала лекарства от твоей болезни, но они всё ещё его ищут. Да, её нельзя излечить полностью, можно лишь купировать симптомы и замедлить её прогрессирование. Но это ведь куда лучше, чем ожидать последней стадии и молча, обессиленно страдать, пытаясь скрыть симптомы? — казалось, что эти глаза смотрят в душу, а голос пытался воззвать к моей совести или ещё чему-то.
Мне нечего было ему сказать. Понимаю, что в скором времени симптомы уже будет не скрыть, но я буду продолжать это делать. До последнего. Потому что мне не нужна
жалость. Мне не нужна помощь и эта чёртова забота. Я не хочу быть
инвалидом,
беспомощным, парализованным. Не хочу. И видеть, как мои близкие из-за меня расстраиваются и обрекают себя на вечные муки со мной, то уж лучше
умру, чем скажу. Это не им, ни мне не нужно. Да,
эгоистично, да, не правильно. Но я думаю именно о них сейчас, а не о себе. Айзек ушёл глазами в бумаги, так и не вернув очки. Казалось, что он начинает потихоньку
сдаваться. Медленно, но верно сам опускает руки. Ещё бы не опустил, со мной же работает, а у меня характер сложный. Устало выдохнув, в голову пришла одна мыслишка.
— А не знаете, почему человек может молчать? — поинтересовался у врача, как бы перескакивая с темы. Он чуть нахмурился, вскинул брови и уточнил:
— В каком смысле молчит?
— Ну, не разговаривает. Он такой же как и все люди, здоровый, нормальный. Видит, слышит, всё понимает, только не говорит, а пишет. Не знаете, почему так может быть?
— Это зависит от того, какая у него форма мутизма. Их различают пять:
акинетическая — при поражении головного мозга,
кататоническая — следствие психического расстройтва,
избирательная — когда человек с кем-то может говорить, а с кем-то нет,
психогенная — в следствии какой-либо травмы и
истерическая — когда человек пытается привлечь к себе внимание в контексте истерии, — пояснил он. — Какая у твоего друга?
— Скорее психогенная, мне так кажется, хотя, может быть, и кататоническая, — задумчиво прокрутил в голове его поведение.
— С ним произошло что-то нехорошее, раз он не разговаривает?
— А что конкретно могло послужить причиной? — ответил на вопрос вопросом, неловко улыбнувшись.
— Всё, что угодно. Люди все разные, поэтому одно и то же событие для всех будет восприниматься по-разному. Кто-то будет переживать из-за выступления на сцене, а кто-то и глазом не моргнет, когда произойдёт что-то жуткое. Это и от человека, и от его психики зависит.
— Я знаю, что в старой школе над ним
издевались. С тех пор он и не разговаривает.
— Значит это и может быть причиной. Если не произошло ещё что-то, — согласился он.
— Не знаю, было ли что-то ещё, — он не говорил никогда, — немного неуверенно добавил, грустно отводя взгляд. — А
людей боится и
прикосновений по этой же причине или это результат его... э... мутизма? Типа, единичный случай?
— Если учитывать, что над ним
издевались, то, скорее всего, по этой же причине он и боится людей. Не замечал, кого именно он старается избегать?
— Замечал. Сверстников-парней он обходит стороной, а со всеми остальными как-то по спокойнее. Со взрослыми особенно, с женщинами ещё больше.
— Значит, его травматический опыт связан с одноклассниками или бывшими друзьями, — предположил он. — Его
избивали?
— Да, насколько мне известно.
— Вот и причина боязни прикосновений. Вероятно, в прошлом он подвергался жестокому обращению в школе или на улице, поэтому и так в себе
неуверен,
замкнут и всего
боится.
— Ему можно как-то помочь? У этого есть лечение?
— В первую очередь — встречи с психотерапевтом, групповая и индивидуальная практика. Он может говорить и алфавит знает, вот только спустя столько времени его голосовые связки позабыли все произношения. Это вполне легко исправить за не очень большой промежуток времени. Ему просто помогут вспомнить звуки и произношения, а дальше будет легче, — утешил он моё беспокойство. — Ну, и медикаментозное лечение никто не отменял. Как от
фобий, так и от возможных
расстройств, так как они по-любому будут.
— А… я чем-то могу ему помочь? — с надеждой вопросил я, всё же веря, что и от меня может быть толк. Хотя бы перед скорой кончиной ему помогу.
— Чем помочь? Хм, — врач призадумался, окинув взглядом лежащие стопки бумаг, переводя зелёные радужки на меня. — С
фобиями ты вполне можешь ему помочь. Чтобы он перестал так сильно
бояться людей и общественных мест, чаще гуляй с ним в таких местах, пусть привыкнет, постепенно будет понимать, что они не такие
страшные. Только делать это нужно правильно. Нельзя в один день водить его по самым оживлённым улицам и местам, а потом оставлять в
одиночестве, надеясь, что самостоятельность в этом поможет. Во-первых, предлагай ему куда-то сходить и спрашивай,
хочет ли он этого. Это покажет ему, что ты заинтересован в том, чтобы помочь ему и в случае чего защитишь. Плюс покажешь, что
его мнение тоже важно и учитывается. Во-вторых, будь с ним рядом в такие моменты, но оставляй ему хоть немного свободы. Так ты скажешь ему, что он волен делать всё, и при этом ты всегда рядом. Ему нечего
бояться.
— А как быть с
прикосновениями? Я могу ему помочь их так сильно не
бояться?
— Можешь. Сначала спроси у него,
хочет ли он избавиться от этой
фобии или же нет. Даже если получишь отказ, не наглей, не настаивай — это его решение. Попробуй так несколько раз, пока он не согласиться. Главное не пересекай допустимую черту, — предостерёг док. — Начать можно с простого: протяните друг другу руки и попробуйте коснуться пальцами. Будет сложно, как тебе, так и ему. Но когда твой друг будет в себе уверен, и будет знать, что ты
не опасен, то он обязательно сделает шаг. Потом просто добавляйте пальцы, пока не дойдёте до ладони. Дальше уже простые прикосновения к плечу, руке. Делать нужно всё очень аккуратно, медленно и так, чтобы он видел и контролировал процесс. В случае чего — резко прекращай, если видишь, что делаешь хуже.
— Как всё сложно, однако, — тяжко вздохнул я, понимая, что могу с лёгкостью навредить Гено ещё больше. Рискованная помощь.
— Ну, а ты как хотел? Чтобы раз — и здоров? — усмехнулся врач. — Не, оно так не работает, к сожалению.
— Может, дадите какие-нибудь советы? Как мне вести себя с ним, что делать, говорить? — нужно побольше узнать о том, где легко налажать.
— Советы? Твой друг, как раз-таки из-за полученной
травмы, достаточно неуверен в себе и отстранён от реальности. Сам по себе,
одиночка и никому
не доверяет. Его можно понять, если хорошо знать его чувства и то, что он пережил. Основная
проблема заключается в том, что пока он сам не придёт к мыслям о лечении, никакие попытки ему помочь не дадут результат. То же самое, как если бы я насильно впихивал в тебя таблетки, — я уже представил эту картинку у себя в голове. — Тут нужно желание, без него никак.
— И чем мне помочь? Как мне достучаться до него и не сделать хуже?
— Ты должен быть его другом, если коротко. Никогда не намекай на его
слабость, не веди себя так, словно он больной и беспомощный, не проявляй
жалости. Но вместе с этим будь достаточно
уверен в нём и его силах, будь
честен и
открыт,
доверяй и позволяй
верить себе. Такие как он часто нуждаются в помощи, но из-за своих мыслей не станут никого об этом просить, даже если нужно. Поэтому всегда, когда видишь, что он что-то не может сделать — предлагай свою руку. Не нужно настаивать, если откажет. Главное предложить. Чем больше ты будешь открываться и разговаривать с ним, постепенно начиная темы того, как было бы ему самому приятно разговаривать, не
бояться никого, тем больше он будет об этом думать и говорить с тобой. Он обязательно будет обсуждать с тобой свои решения и взгляды. Поэтому цени это.
Ого, много информации. Запомнить бы ещё всё и ничего не испортить.
— Но я всего лишь невролог, а не психолог, так что по таким вопросам некомпетентен. По хорошему стоило бы лично с твоим другом поговорить, тогда было бы проще. Опять же — это не мой профиль.
— Как вы разошлись с советами, а? — намекнул на его увлечение более интересной темой, нежели моё здоровье, на что он обиженно хмыкнул.
— Между прочим, мы обсуждали твоё состояние. Ты думал насчёт лекарств?
— Что? Разве вы не говорили, что не можете их выписать без согласия отца? — изумлённо поднял брови.
— Я-то могу и имею полное право выписать тебе всё, что угодно. Отец твой совсем не причём, — открыл мне ещё одну
правду. — Просто мне этика не позволяла, наверное, начать твоё лечение за спиной родителя. Это неправильно, понимаешь?
— Возможно, но я всё равно
не верю в то, что какие-то пилюли мне могут помочь. Как вообще таблетки мне помогут? Чем? То же самое, как лечить перелом, приложив к нему активированный уголь. Никакие процессы заживления он не активирует.
— Уголь нужен не для этого, — усмехнулся врач, прикрыв ладонью рот. — Ты заблуждаешься. Лекарства не идеальные, у многих есть побочные эффекты, но если грамотно его подобрать, то оно будет работать. Конечно, это тебя не излечит полностью, но всяко ведь лучше замедлить процесс и избавиться от неприятных симптомов? — намекнул на один из непритяных новых, смутив меня. — Или, хотя бы, ослабить их.
— Как они помогут? Они точно чем-то лучше простого бездействия?
— У меня куча пациентов с болезнью Паркинсона, у ещё пары неврологов тоже. Я знаком с их родственниками, в хороших отношениях с ними же. Я выписывал им одни и те же лекарства. Практически всегда они работали и помогали. Да, у кого-то были противопоказания, аллергии или просто не подходили таблетки, но это не страшно. Если тебе так нужны доказательства, то я могу дать их номера или адреса, чтобы ты лично спросил и убедился.
— Не нужно, я рискну проверить это на себе, — всё же решился на правильнй шаг. Лишь бы не пожалеть.
— Серьёзно? Видимо, не зря я выписал тебе эти лекарства, — удивлённо подняв брови, он протянул мне ту самую бумажку, которую пару раз заполнял при мне.
— И что мне со всем этим делать? Почерк у вас, конечно, красивый, но я бы не сказал, что тут всё читабельно.
—
Леводопа, — как самое проверенное и действенное средство, — компенсирует дефицит дофамина в твоём мозге. 1-2 таблетки в сутки либо за тридцать минут до еды, либо через час после. Побочные эффекты: угнетение настроения, тревожность, потливость, сердцебиение, нарастание болевых ощущений.
— Весело, а какое ещё тут вы мне забацали? Кажется, если я правильно прочёл, это антидеп-
—
Антидепрессанты, всё верно, — заботливо улыбнулся док. — Одним из твоих симптомов является
депрессия, и я надеюсь, что это тебе хоть чем-то поможет, пускай ты и не скажешь.
— Что ж, весьма предусмотрительно, — улыбнулся, подняв на него взгляд.
— Ты всё ещё не сказал отцу?
— Нет. И сомневаюсь. что вообще скажу, — холодно бросив, встал со стула и поднял рюкзак, засунул в него бумажку с рецептом.
— Ладно, не буду уж спорить. Удачи, — попрощался со мной врач.
— И вам всего хорошего.
Выйдя из кабинета, тихонько закрыл дверцу и выдохнул. Таблетки рано или поздно перестанут помогать и понадобятся новые. Возможно, отец как-нибудь случайно обнаружит упаковку и начнёт разговор. Тогда и скажу, быть может. Сейчас нужно просто жить как ни в чём не бывало, пить таблетки и надеется, что симптомы ещё долго себя не проявят. Лишь бы не пошла третья стадия, ибо тогда уже скрыть будет сложно. Медленно топая в сторону лестницы, размышлял на тему того, где бы на это ещё деньги взять. Советы по поводу Гено надо бы опробовать. Того и гляди я помогу этому парню жить хорошей жизнью. Тогда он будет улыбаться чаще.
End POV Reaper
