Алый галстук на белоснежной рубашке

Проснувшись рано утром, Валера обнаружил себя на самом краю койки, запутанным в собственное одеяло. Молодой человек тихо выругался и, приподняв полог «домика», поспешил одеваться на завтрак. Его товарищи по комнате ещё спали, не реагируя на звуки трубы и крики вожаток. Валера только хотел раскрыть рот, дабы разбудить непутёвых товарищей, как в комнату, прежде громко постучавшись, завалился Корзухин. — Подъем, шпана, надо на завтрак идти. А ты идёшь со мной, — он схватил Лагунова за тощую руку и вытянул за собой в коридор. Валера мог поклясться, что видел гримасу злобы на лице Лёвы. — Так, пионер. Как спалось? Нос не болит? — Игорь полез щупать пострадавшую часть лица Валерика. — Всё в порядке, Игорь Саныч, правда. Мне не нужна помощь, — парень поморщился и отстранил чужую руку от своего лица. — Да? Я в этом не уверен. Тебя тут никто не обижает? — Никто. Абсолютно, — небольшая пауза, — Мне, собственно, идти надо. Так что?.. — А! Да-да, конечно, не смею задерживать! Валера развернулся на каблуках и чуть ли не бегом направился в сторону пищеблока. Он, наконец, зашёл в здание и собирался приземлиться на своё место в окружении футболистов, но кто-то перехватил его тушку и потащил к столам старших парней, насильно усаживая сопротивляющегося и тихо шипящего пионера между Сифильком и Беклей. — Спасибо, брат. А теперь к себе иди, нечего юлить тут, — обратился Саша к Рулету. За спиной послышались грузные удаляющиеся шаги. Даже топот. — Чего надо? — озлобленно проговорил Лагунов. Терпения не осталось ни капли. Он поднялся из-за стола, хотел уйти на своё место, но руки с разных сторон насильно усадили неудавшегося беглеца на место. — Ты вежливее будь, мы ж тебя не бьём. Наоборот, угощаем, — И пододвинул тарелку с бутербродами ближе к младшему. — Мне этого не надо. И вообще, сами ешьте, чего докопались? — Ешь, говорю. На тебе ж кожа, да кости. Схватиться не за что! — задорный гогот прошёлся по столу. — А за меня хвататься и не надо. Это всё? — Какой же ты, Валера, тупой. Пока к тебе хорошие люди хорошо относятся, будь паинькой. Иначе сожрём с потрохами, если сильно разозлишь. Ведь негоже на грубость нарваться и портить себе отдых, да? — Не сожрёте, — зло процедил Валера и рванул из злосчастной столовой. Парень добежал до своей комнаты и, ведомый злобной обидой, забросил подушку на чью-то кровать. Он опустился на койку с тяжёлым вздохом и опустил голову на скрещенные на коленях предплечья. " — Надо идти к Корзухину. Определенно. " И вышел на улицу, озираясь по сторонам. Парень заметил вожатого издалека и побежал к нему сломя голову, собираясь рассказать всё (кроме странности ночью, конечно), как есть. Про надоедающих старших, про то, как сильно хочется позвонить, наконец, родителям. Но снова нет, и снова чужие руки перехватывают его поперёк торса, утягивая к забору и зажимая свободной рукой рот. — Да какого хрена?! — плюётся ядом младший, когда его перекидывают через забор. Он больно ударяется копчиком и трёт ушибленную кость ладонью, когда встаёт на ноги. — Я иду к вожатому, меня это достало. — Нет, Валерик, ты идёшь к нам, — голос Бекли доносится со стороны обломленной стены. — Ещё чего. Держи карман шире! Но в этот раз даже на шаг отойти не дали, удерживая рядом с собой. Сифилёк необычайно крепкий, несмотря на хрупкое и угловатое телосложение. Он завёл Лагунова за «крепость» и усадил на какой-то булыжник рядом с Беклей, сильно надавливая на плечи, но уходить не стал: облокотился о младшего и встал как вкопанный. — Чего надо? — Хватит дерзить, Валерик, — довольно хмыкнул Беклемишев, — Мы за тебя очень переживаем, между прочим. — А за меня не надо переживать. — Если я говорю надо, значит надо. Да, Сифильный? — довольное «ага» послышалось за спиной, откуда-то сверху. — Что вам нужно? Переживать и без меня можно, между прочим. — Ты на завтраке так ничего и не съел, а вчера не ужинал. И так как скелет выглядишь, можешь ведь совсем в Кощея превратиться. В доказательство своих слов он приподнял свободную футболку Лагунова, подцепив её край длинными пальцами. Оголил впалый живот и уставился на него как заворожённый, второй рукой оглаживая рёбра. — Руки убери. — С чего бы? Хочу — убираю, не хочу — не убираю. И вообще, — Бекля резко притянул к себе Валеру, усаживая на колено так, что парни оказались лицом к лицу друг с другом. — Ты что делаешь? Отпусти меня! — вспыхнул парень. Он силился слезть, упирался руками, но не мог. Где-то сзади смеялся Сиф. — Я тебе вот, что скажу, Валерий: ещё раз с Игорем Санычем увижу, отхватишь, мама не горюй. Усёк? Отчего-то хотелось послушаться и согласиться без пререканий, так что Лагунов качнул головой на манер болванчика. — Вот и славно! А теперь кушать. — Может, я сам? Тут вот место свободное есть. — Нет, не сам. Сифильный, доставай бутерброды! — Правда, я сам могу поесть. Отпусти меня. — Я же сказал: нет. Сиди смирно, иначе с Сифильком посажу. А у него руки загребущие! — Сиф в подтверждение слов товарища улыбнулся на манер маньяка и ущипнул носителя очков за ляжку, заливаясь злобным хихиканьем. Валера послушно открыл рот. Он чувствовал себя пристыженным и униженным. Хотелось плакать, но нужно было сохранить хотя бы остатки гордости, не показывая слабости обидчикам. — Ну, вот и всё! А ты трясся, мол «не хочу, отстаньте». А надо было просто поесть, — хмыкнул Бекля с видом победителя, когда скормил припасы похищенному. Он всё ещё держал Валеру у себя на колене, иногда поглаживая тощие бока широкой ладонью, заставляя Лагунова умолять остановиться. — Теперь я могу идти? — вздохнул парень, открепляя чужие руки от себя. Но Саша пристал как банный лист и не позволил этому случиться, напирая, кажется, вдвое сильнее. — Посидишь с нами ещё чуть-чуть, м? — замурчал Бекля, притираясь щекой к макушке брюнета. — Мне идти нужно, правда. Отпусти меня, пожалуйста. — Да кто тебя держит-то? — Ты! — Неправда, ты наговариваешь. — Да ты издеваешься, что ли? Отпусти, говорю! — Да иди уже на все четыре стороны, надоел со своими воплями, бля. Выёбистый до пизды, нашелся тут. Я ухаживать пытаюсь, а он… Крепкие руки разжались, грубо сталкивая небольших размеров тушку с колен на твердый асфальт, выбивая из мальца тихое ойканье. — Да с тобой невозможно разговаривать! — крикнул Валера и бросился прочь, растирая по лицу слёзы. Он добрался до корпуса не разбирая дороги. Разочарование и обида жгли горло, царапаясь когтями непонимания в районе груди. В помещение кто-то вошёл. — Ты чего? — обеспокоенный Лёва метнулся к Валере. Он аккуратно положил руку ему на плечо и уставился прямо в глаза, Будто пытаясь прочесть по ним причину слёз. — Я… Ничего. — Слушай, если тебя кто-то обижает, я могу помочь. — Никто меня не обижает, правда. — А почему плачешь? Рассказывай, — чуть надавил Лёва.его брови ползли к переносице, а губы сжались в тонкую ниточку. И Валера рассказал. И Валера рассказал абсолютно все, не утаивая ни одной детали. Рассказал даже о том, что видел, как Хлопов ночью кусал кого-то, попросил рассказать, почему он это делал. — Валер, я не могу рассказать тебе этого, уж прости. Просто знай: к тебе я не полезу. Честное слово. — Надеюсь, — и тихий «шмыг» носом. — А с этими гопниками я помогу разобраться! — воодушевленно воскликнул пионер, выпячивая грудь вперёд в горделивом жесте. — Я не думаю, что это — хорошая идея, честно. Просто… Может, поможешь советом, — уставился на собеседника Лагунов. — Ну, тогда, — секундное замешательство, — давай отпор и не бойся синяков. Они отстанут, если поймут, что тебя просто так не достать. А если у них получится снова заставить тебя быть рядом, просто полностью игнорируй. Должно помочь, по идее, - с задумчивым видом проговорил Хлопов. Где-то через неделю после разговора Валера стал выглядеть по-другому: щеки снова порозовели, болезненная бледность сошла на «нет», а улыбка не сползала с миловидного лица парня. Бекля не доставал его, не трогал больше. Он только смотрел. Смотрел, смотрел, смотрел… Смотрел хищно и жадно. Но это больше не имеет значения, ведь он даже не подошёл к Валере в течение целой чертовой недели! Это же можно считать праздником? Что касается Лёвы, так они с Лагуновым крепко сдружились. Часто гуляли вместе, да и просто посвящали часы свободного времени друг другу. Всё было просто прекрасно! Парни всегда ходили вместе, много шутили и болтали обо всём на свете, задорно хохоча. Валера каждый божий день приходил смотреть на тренировки футболистов и яростно болел за них на дружеских матчах. Его звали в команду, но парень отнекивался, на вопросы «почему?» неоднозначно пожимал плечами, глупо улыбаясь. Сегодняшним утром «парочка» как обычно направлялась в столовую. Они обговорили недавний матч с какой-то футбольной командой и зашли в помещение пищеблока. Разговоры моментально стихли. — Что-то случилось? — шепнул Лагунов Лёве на ухо, приставая на носочках. — Наверное. Просто идём, не волнуйся. — Надеюсь, всё будет хорошо. Парни дошли до своего стола. Всё было как обычно, атмосфера мрака развеялась, так что они весело хихикали, поочередно рассказывая анекдоты. Пока за спиной Лагунова не раздался строгий бас. — Здравствуй, Валерий. Разговор есть. Бекля выглядел непривычно. Его обычные майка и спортивки сменились на строгие рубашку и брюки. Поверх воротника был туго завязан выглаженный алый галстук. — А она тебе что? — игнорировал Лагунов, обращаясь к Лёве. Только мелко подрагивающие пальцы выдавали в нём страх перед старшим. — Лагунов, — тихо прошипел Саша, укладывая тяжелую руку на хрупкое плечо и сжимая его через кофту. — А? Здесь кто-то есть? — непринужденное помешивание содержимого стакана и вопросительный взгляд на Лёву заставляли Беклю беситься. Беклемишев ударил кулаком по столу. Посуда зазвенела, призывая к прекращению подобных действий. Бекля кинул что-то на место, куда только что ударил, и ушёл прочь, сжимая кулаки. Он подозвал к себе какую-то девочку и она радостно уплелась за ним, почти подпрыгивая. На столе лежала коробка конфет, завернутая в подарочную упаковку. — Я не знаю, что это было, но ты молодец, — вынесенный вердикт рассмешил обоих до коликов в животе. Они чуть не съехали под стол в приступе веселья, но вовремя прекратили истеричные хихиканья, завидев прикованные к ним взгляды вожатых. — Я не знаю, о чем он хотел поговорить, но это было странно. — Да-а. А ещё девочку за собой утащил! — Она сама пошла, между прочим. Кстати, Лёв, ты тоже пропустил момент, когда он стал главной добычей всех девчонок? — Ну, есть такое. Вроде, он просто пришел однажды утром весь такой галантный, прилизанный. Вот и всё, — развёл руками Хлопов. — Что-то не даёт мне покоя, честно говоря, — признался Валера. Он выглядел растерянным и без конца косился на дверь, подозрительно щурясь. — Ладно, я пойду, всё-таки, — Лагунов встал из-за стола и поспешил в корпус. Казалось, что вот-вот должно что-то произойти, обязательно что-то плохое, если Валера не заберётся под домик от (страшных вампиров) комаров. Парень юркнул к себе в комнату и закрыл дверь, плотно прижав её. Он рванулся с места будто преследуемый каким-то хищным зверем. Дыхание его сбились, а ноги и руки крупно дрожали. Честно, парень не понимал, почему он опять во что-то влип. Наверное, не стоило игнорировать Сашу и злить его. И куда он ушел с той девочкой? И, вообще, зачем? Терзаемый вопросами, Валера забрался под простынную палатку. Он успокоился и привёл дыхание в норму, делая его меньше похожим на отдышку после многокилометрового забега. Сердцебиение тоже восстановилось, а испарина пота, проступающая на лбу, сошла на «нет». Но спокойствие брюнета не длилось долго. Кто-то злобно открыл дверь, почти срывая её с петель, и направился в сторону домика Валеры. — Ну, здравствуй, Валерий, — проговорили басом, после чего сорвали импровизированный домик, скидывая белоснежную ткань на пыльный деревянный пол.