Алый галстук на белоснежной рубашке

Лагерь встречал отряд запахами дерева, еды из пищеблока и тины. Кругом витала атмосфера радости и беззаботности, всюду мелькали красным различные элементы одежды (чаще всего пионерские галстуки и пилотки) и рисунки на стенах. Олимпийцы — так назвали прибывших ребят вожатки и вожатые в честь олимпиады. Всюду царил переполох, нужно было заселяться и никого/ничего не потерять, всюду успеть. Вот и Лагунов, зайдя в «общежитие», сразу занял приглянувшуюся кровать. Он уже достал бельё и крепил домик от комаров, как его одинокое спокойствие прервал противный мальчик с длинными вьющимися волосами, что взвалился на кровать, ломая защитную крепость. — Вали, — устало выдохнул Валера. Сил и желания собачиться с хулиганьём не было абсолютно, так что Валерик лишь шагнул на вскочившего кудрявца, и сказал строже. — Уходи, говорю. По-хорошему. Блондин лишь усмехнулся и оглядел товарищей, показывая, мол «видели? Во наглец!». Он сократил расстояние между ними и опасно сощурился, глазами высмеивая четырехглазого и щуплого подростка. — Ты ничего, случаем, не попутал? — хмыкнул похититель чужих кроватей. Он занёс кулак для профилактического удара и с особой скоростью, — Держись! — кинулся к Валере. Не тут-то было! Хлопов, наконец, явился перед конфликтующими и схватил руку, что находилась в опасной близости от лица Валеры. — От Лагунова отстань, — злобно проговорил тот. — Да, конечно, никаких проблем! — до странного доброжелательно улыбнулся кудряш и утопал к койке у выхода. — Спасибо, наверное? — неуверенная благодарность послышалась со стороны полу-потерпевшего. — Обращайся. У нас тут дружный коллектив намечается. Да, ребята? — и бесцеремонно устроил руку на лопатке Валеры, почему-то не хлопая, а просто удерживая. Одобрительные «естественно-да-ещёбы» послышались со всех сторон, откуда могли, и настроение даже как-то улучшилось. Всё-таки, это лето обещает быть очень запоминающимся, несмотря на странные ощущения, будто беда приближается все скорее с каждой минутой нахождения молодого человека в этом странноватом месте. После обеда ребят отправили играть в футбол на целый час. Но и здесь без проблем не обошлось. Хлопов уже вообразил было о том, что его, главного футболиста и капитана команды, будут слушать с замиранием сердца и выполнять все указания, но команда не сложилась абсолютно. Они делали что хотели, играли без правил, толкались толпой лезли на одного. Лёва не выдержал: он схватил мяч, поставил перед собой, и с силой пнул его, даже не глядя, куда бьёт. Послышался тихий всклик, и вся команда обернулась на звук. Лагунов свалился с трибуны и держался за нос, из которого обильно стекала алая жидкость. Рядом что-то озабоченно бормотал Игорь: его лицо стало переживающе-обеспокоенным, а руки подрагивали. Складка между бровей стала глубже, а глаза строже, когда взор его обратился на Лёву. — Ещё хоть одна подобная выходка, и никакого футбола до конца смены! Марш к Наталье Борисовной! — зло процедил вожатый. Ирина Михайловна точно будет злорадствовать. Да, такая напасть совсем не к стати: покалеченный пионер, что на своих тощих ногах еле ходит, точно будет жаловаться. Может, и родителям позвонит? — Простите, всё хорошо, — тихий лепет послышался откуда-то снизу, с пола трибуны. Дрожащий Лагунов силился встать, но трясущиеся руки не хотели цепляться за края лавочки. — Я тебя к Носатову отведу, — тихий вздох, — Или отнесу. Тебе надо кровь остановить. На руках у Игоря было неуютно. Смешки и странные взгляды отовсюду давили на нервы и заставляли стыдливо закрывать глаза. Корзухин держал Валеру, одну руку подложив под лопатки, а другую уместив под коленями. Очень неприятны были осуждающие взгляды каких-то жуликоватых на вид старших. Они глазами провожали Лагунова через всю поляну и перешёптывались, от чего становилось очень неудобно. — Может, я сам? — полушёпотом спросил младший. Он уставился своими большущими глазами на Игоря, вымаливая «свободу». — ты травмирован, не положено. На том «диалог» и закончился. Но скоро издевательство прекратилось. Парни дошли, наконец, до медпункта, и Игорь свалил тушку на кушетку. — Принимайте, Валентин Сергеевич. Этот в нос получил, мячом. Его бы на пение какое-нибудь, или рисование отдать. Малец-то совсем неспортивный. — Перестань свой словесный понос. И так голова болит, — тихая ругань, за которой последовало приближение к «больному» врача, — Я не Свистуха. Ко мне и на «ты» можно. Если бы Валера мог, он бы почувствовал запах перегара. Врач явно с «бодуна». Небритый, с красными глазами и носом, он принялся осматривать ушибленное место. Достал ватку, перекись, и сунул импровизированный тампон в нос. — Можете идти. — Спасибо, Валентин, уходим! — и махнул рукой, снова подбирая на руки Валеру. Тот было принялся дёргаться и изворачиваться, да только хватка у вожатого была крепче стали, так что попытки слезть скоро прекратились. Игорь отнёс несчастного в какой-то корпус, наполненный музыкой и рисунками, а Лагунов только дивился происходящему и тому, что его вообще ни о чем не спрашивали. — Я тебя здесь оставлю, тут кружок пения, — и на недоуменный взгляд зелёных глаз ответил, усаживая Лагунова на свободное место, — Я заметил, что ты не особо в футболисты рвёшься. А тут вот… Попробуй, короче! И скрылся, махнув рукой. — Ты новенький? Симпатичный такой! — девочки неприлично пристально осматривали новоприбывшего. Наверное, когда-нибудь он привыкнет к излишнему вниманию, но явно не здесь и не сейчас. — Ты петь хоть умеешь? — Вероника пригласила пионера на «сцену», — спой нам «куда уходит детство», а? Валера замялся. Холодными пальцами он терзал край футболки, переступал с ноги на ногу. Но послышалось фортепианное сопровождение, и из временного ступора пришлось выйти. — Куда уходит детство, в какие города… Аплодисменты разнеслись по залу, а Лагунов, наконец, поднял глаза. Он закончил петь несколько мгновений назад, и некоторое время никто не издавал ни звука. — Отлично! Мо-ло-дец! Талантище! Тебя и утвердим на родительском дне, выступать у нас будешь! — девушка осмотрела остальных деятелей и еле заметно вздохнула, — Да, she's got it придется отменить. Коллектив ведь не против? — Против! — две девушки одновременно вскочили со своих мест и быстрым шагом дошли до Лагунова, — Ты чё о себе возомнил, а, певун недоделанный? Думаешь, вожатый тебя на руках потаскал, так теперь все кинутся жопу лизать?! Фига с два! Коллектив против его выступления! — Перестаньте, вы только унижаетесь, — Анастасийка встряла меж двух огней, загораживая собой пионера, — Никто вашу «щизгаду» слушать не хочет! — А ты тут откуда взялась?! Брысь, иначе башкой в унитаз макнём! — Хватит, успокоились, — Вероника тёрла виски и морщилась от очередного бессмысленного спора, — Я всё сказала. Выступать будет Валерий, на этом всё. Расходимся по корпусам, занятие окончено! Несветова энергично зашагала на выход, а вслед за ней растворилась и вся гурьба певцов. Только Валера с недоброжелательницами остались в зале, да и те уже торопились к выходу, бросая угрожающие взгляды. — Капец тебе, придурошный. С тобой теперь другие люди разговаривать будут. Уже в корпусе Валера краснел по новой. Соседи по комнате прозвали его принцессой, и теперь бегали по помещению, выкрикивая новую кличку. — Ничего серьезного? — Лёва подошёл бесшумно и знатно напугал бедного парня, — Я не специально, прости меня. — Всё в порядке, не беспокойся, — только и успел договорить Валера, как в коридоре прозвучало громогласное «ужин!», и Лёва смылся вслед за остальными. Парни вышли из здания и направились к пищеблоку. В столовой приятно пахло пловом и помидорами, так что олимпийцы с жадностью голодных хищников набросились на вкусную пищу. Ужин, к счастью, прошел без происшествий, только вот те же старшие жгли дыру в спине Лагунова и сидели с глупыми ухмылками на их перекошенных самодовольством лицах. Странное предчувствие снова кольнуло где-то в районе сердца, так что парень через силу сдерживал себя, как бы не сорваться с места и не свалить из этого места как можно дальше. — Ну, привет, Лерочка, — хохотнул подошедший «старашак», — Нам тут передали, что. — Погоди, — Лагунов бессовестно перебил старшего, даже не обратив внимания на столь странное обращение, — Что бы тебе ни сказали те девушки, это неправда! Я честно даже не хотел выступа… — Старших не затыкай, а терпеливо дослушивай, слышь? — тяжёлая рука опустилась на предплечье и с силой сжала хрупкую конечность, — Да ты у нас не леди нифига! Этот устрашающе-глупый парень громогласно захохотал, вызвав у Лагунова гримасу отвращения на бледном лице. Это был настолько пробирающий до косточек смех, что хотелось свернуться калачиком и сделаться незаметным и невидимым, но только рядом стоящий гопник снова дал о себе знать. — Я, в общем-то, по какому делу, эт самое. Меня Сашей зовут. Ты можешь называть Беклей, те можно, — пробасил тот, наклоняясь ниже к лицу Лагунова, — У нас никто тех куриц тупых не слушает, они так… В общем, приглашаем тебя всем нашим мужским коллективом на «познакомиться», как грится! Ну? — Я пас. Простите, не хочу, — Валера встал со своего места и собирался было выходить, но снова нет. Стенка из старшаков загородила выход, они добродушно улыбались, но только смотрели Валере в глаза совсем не по-доброму. — А тебя никто и не спрашивает, — Беклемишев одну руку закинул на плечо Лагунова, а другой взъерошил его волосы, — Сладкой жизни хочешь? Так мы запросто устроим! — Я же сказал: отвалите! — процедил Валерик и пробрался сквозь толпу, топая, наконец, к выходу. По пути в комнату он сжимал и разжимал кулаки, весь его вид говорил о том, что парень на взводе: очки набекрень, волосы в беспорядке, ноздри расширяются в такт нервному дыханию. Хотелось сорваться на ком-нибудь, прикрикнуть, а может и ударить. — Какая ещё Лерочка?! Совсем рехнулись! Он добирался до комнаты по стеночке, а как дошёл, — свалился на кровать и только и успел укрыться домиком от комаров, сразу засыпая. Последняя мысль, посетившая его уставший мозг, была о том, что на ужине не хватало его единственного друга. Хлопов пропал?.. — эй, Лагунов, выходи, поговорим. Я сам не могу, так что впусти меня, — манящий шепот становился громче, но черты не переходил, — Я теперь настоящим капитаном стал. Приходи завтра в футбол играть? Пробуждение вышло на уровне «ниже среднего». Тихий шепот доходил до чуткого слуха и пугал тем, что был настолько заманчивым. Лёва звал Валеру, а сам водил руками по простынке, проводя иногда по белоснежной ткани ногтями. Валерик пришел к выводу, что ни открывать, ни говорить ничего не надо: здоровее будет, и просто лежал, затаившись и дыша через раз. — Я знаю, что ты не спишь, — загадочно проговорил Хлопов, но сам ушел к соседней кровати. Чавкающие и хлюпающие звуки выводили из себя, но пионер максимально тихо и незаметно приоткрыл домик, и принялся всматриваться в сгорбившуюся фигуру рядом. Тихий вдох сорвался с губ пионера, когда он, всё-таки, увидел, что делал Хлопов. Когда он обернулся, по подбородку его стекала обильно кровь, а хоботок скрылся во рту, на манер крысиного хвостика. Поспешно одернул полог и насильно закрыл глаза Лагунов, стараясь уснуть. Определенно, первый день оказался очень занятным, даже слишком, так что сон, подобно ангелу, накрыл уставшую голову, окуная пионера в царство сновидений.