Успел?

Заходя в помещение сразу начинает искать глазами предмет своих терзаний, точнее человека. Не Хуайсан не лежал на кровати как в прошлый раз. Сейчас он стоял возле подоконника и вдумчиво смотрел в окно, даже не заметил прихода брата, может быть подумал, что снова лекари пришли доставать его расспросами. Странно, ведь тяжёлые шаги Не Минцзюэ он узнавал всегда. На ментальном уровне, отсутствие вечно маленького, задорного мальчишки, что ненавидел тренировки с саблей, сильно напрягало. Он вовсе не психолог, боится сделать хуже. Бесшумно кладет поднос на прикроватный столик. - А-Сан – Слыша собственное имя, вздрагивает. Больше не от имени, а от его формулировки. Именно так, словно в пьяном бреду, звал и звал его Мэн Яо. Возможно догадываясь об этом, Не Минцзюэ делает шаг вперед и по детски тянет руку, глупо надеясь, что к нему прильнуть. И в правду глупо, Не Хуайсан даже не оборачивается. Его руки скрещены на груди. Веера в руках нет и это очень непривычная картина. Видно, как он напряжен. С унынием опустив протянутую руку, делает еще один шаг вперед и замирает. Младший брат начинает мелко подрагивать и это явно не от холода. Не Минцзюэ хочет выколоть глаза. Не ясно только, себе или причине страданий Хуайсана. После мимолетных размышлений делает последние два шага, лицом к нему так никто и не поворачивается. Кладя свою огромную, холодную ладонь на фарфорово-хрустальное миниатюрное плечо младшего. В отражении стекла окна видно, как он еле сдерживает новый порыв истерики. И как только не менее большие руки начинают приобнимать Не Хуайсан больше не в силах сдерживаться и одна одинокая слеза катится по щеке. Наблюдая это, руки смыкаются окончательно и крепко настолько, насколько было возможно, чтобы не переломать ему все кости. Утыкаясь носом в волосы, судорожно вдыхает родной аромат. Видимо, Не Хуайсан тает. Костлявые ручки кладет поверх рук брата. Всхлипывая пару раз, вроде успокаивается, думая о чем - то своем, пока неявном, сокрытом. Стояли они недолго, как могло показаться. Взгляд Не Минцзюэ во все том же отражении окна, замечает что – то грязно блестящее. Изо всех сил пытается вглядеться в этот предмет. И когда наконец удается его разглядеть, ужасается. Даже не веря, промаргивается пару раз. Его тело резко напряглось, и Хуайсан это уловил. Сейчас он был более чувствителен, чем когда либо. Балисонг. Складной нож, но сейчас он был раскрыт. Его режущая кромка была в чем – то странном… « Хуайсан явно им не яблоки резал» Обстановка в комнате и так была напряженная, а молчание делало только хуже. Тонкие ручки подрагивали от уже не таких частых всхлипов. Горечь от обиды сменил страх. Не часто старший брат проявлял к нему такую сентиментальность и в таком количестве. « Убьет он меня сейчас этим же ножом» - проносится у него в голове. И только мысли собираются нарастать как слышится голос Не Минцзюэ. - Резался? – тихий, не скромный вопрос прямо в лоб. У Не Хуайсана звенит в ушах и кажется, что голос раздается не у него над ухом, а в соседней комнате, где - то в коридоре за закрытой дверью. И вроде бы ответ находится в недрах разума, но перед этим невозможно не сглотнуть. Не Минцзюэ проследил за движением кадыка вверх вниз и покорно ждал, не давя на брата. Обычно, любые их недопонимания решались лишь криками и битой посудой. - Х…хотел содрать засосы – ну конечно… ему сейчас от себя просто противно, поэтому думает, что брату тоже. Отчасти он прав, но главе клана Не противно от ситуации. После еле как выдавленных из себя слов Хуайсан чувствует тяжелое дыхание прямо над левым ухом. Ждет, когда его отругают. Не Минцзюэ целует его в щеку. Быстро чмокает и сомневается в правильности своего поступка, мысленно давая себя пощечину. Психике младшего брата не хотелось навредить еще больше. Чрезмерная любовь была вовсе не к чему. Чудо. Не Хуайсан расслабляет плечи и поворачивается лицом к брату. Не смотря ему в глаза, обнимает его в ответ. Тонкие пальцы сильно цепляются за верхние одежды, словно тот мог уйти в любой момент. Лицо он прячет в большой груди Не Минцзюэ. Вроде как он успокоился. Бедняжка пережил бурю эмоций за считанные минуты. - Хуайсан, тебе надо прилечь. – вспоминая про принесенные чаши, старается говорить более мягким тоном, что – бы это не в коем случае не выглядело как приказ. Хуайсану нельзя нервничать и говорить с ним грубо сейчас явно не стоило. На удивление его слушаются. Категорически нельзя считать его резкую перемену настроение и послушание за прощение. В нем просто кричала безысходность. Кричала душераздирающе. Ему сейчас нужен человек рядом, а местные слуги и лекари явно не подходили на эту роль, хотя показывали больше сострадания, даже не зная, что именно произошло. Минцзюэ тоже нельзя назвать бездушным, ему наравне с младшим сейчас тяжело. Садясь на кровать, Не Хуайсан наконец заглядывает ему в глаза. Хочется выть словно собака, выброшенная на холодную зимнюю улицу в метель. Глава Не винил себя и только себя. Рассказать брату правду будет тяжелее, чем излечить его от душевных ран. Беря в руки одну из принесенных чаш, подносит к губам и сербает маленькими глотками. Горло саднило. Не трудно догадаться почему. Минцзюэ сжимает кулаки до боли в пальцах. Напряженно подсаживается к нему на кровать. Хуайсан допивая одну из чаш кладет ее обратно и ложится. Не просто ложится на кровать, а кладет свою голову на колени Не Минцзюэ. Тот прибывая в недолгом смятении расслабляется, смотря на закрытые глаза брата. В детстве после долгих дурачеств они спали в такой же позе под раскидистым дубом. Возвращаясь в реальность, глава Не кладет руку на маленькую, хиленькую грудь в области ядра и потихоньку начинает вкачивать дозы энергии. Только Хуайсан хочет возразить, как вторая рука ложится ему на голову и начинает поглаживать волосы. Расслабляясь в этом блаженстве, его медленно уносит в царство Морфея. Ему приснится явно что - то хорошее