Будь со мной

Хёнджин течки не любит. Нет, даже не так, он их всей душой ненавидит. Потому что организм сходит с ума и настроение меняется каждую минуту. Потому что постоянно хочется есть и из-за этого плоский живот становится не таким уж и плоским. Потому что…. Да много почему. Хёнджин сидит на диване и ест уже четвёртый кусок пиццы. Сынмин постоянно крутится где-то рядом и выполняет малейшую просьбу омеги. То открывает окно, то закрывает. Приносит то чай, то сок, то воду. И делает ещё кучу всего. В какой-то момент Хёнджина начинает бесить и это. В первые дни его вообще все раздражает. Сынмин всегда старается ему поднять настроение, но иногда делает он это неудачными способами. Вот и сейчас Хёнджин начал возмущаться из-за тупости главных героев, а альфа возьми, да и скажи: — Чего ты такой злой? Хёнджин поворачивает голову к Сынмину и смотрит на него убийственным взглядом. Альфа мгновенно понимает свою ошибку, но становится уже слишком поздно. — Чего я злой? Ну не знаю, может потому что у меня, блять, течка? У меня болит живот, я постоянно хочу жрать и из меня нахуй льет как из ведра. Ты, сука, хоть представляешь каково это чувствовать, как из тебя вытекает какая то непонятная липкая хуйня? Конечно не представляешь, потому что у тебя такого нет! У вас гон раз в полгода и то вы не страдаете, а только удовольствие получаете. А я, блять, должен проходить через это каждый месяц чтобы у меня была возможность родить детей, которых я даже не хочу. Поэтому я имею право быть злым, понял меня? — Хёнджин, прости, я не хотел… — Конечно, блять, не хотел. Уйди лучше и не беси меня. Сынмин с места двигаться не спешит и Хёнджина это бесит его ещё больше. Да так, что он начинает плакать. — Ты можешь уже оставить меня в покое? — Хорошо-хорошо, только не плачь, пожалуйста. Сынмин уходит а Хёнджин продолжает плакать потому что достало все. Потому что ещё терпеть это все дня три минимум. А может вообще неделю из-за того что цикл у него непонятный и течки длятся то три дня, то неделю. Бесит. Бесит. Бесит. Хёнджин успокаивается только через пятнадцать минут и чуть не ловит новую истерику, из-за того что смотрит на себя в зеркало. Он по-быстрому умывается и возвращается на диван. Там омега заворачивается в плед и продолжает смотреть фильм. Спокойствие его длится недолго. Почему-то он решает, что раз Сынмин ушёл, то больше не вернётся. Альфе наверное надоели все эти истерики и он ушёл. Например к какому-нибудь Феликсу. Тот сущий ангел и истерики, наверное, не устраивает. Хёнджин вновь начинает плакать проклиная гормоны, природу и заодно Феликса, к которому, наверное, ушёл Сынмин. На слёзы он не скупится совершенно и вскоре кусок одеяла можно было отжимать. — Милый, я вернулся. Хёнджин смотрит на вернувшегося Сынмина с двумя пакетами в руках и начинает плакать с новой силой. Альфа садится на краешек дивана и с безграничной нежностью спрашивает разрешение, можно ли хёнджина обнять. Тот несколько раз кивает и тут же оказывается в любимых руках. — Ну тише, тише, мой хороший. Я тебе там купил все, что ты любишь. Но если чего-то нет я ещё схожу в магазин. Давай, хватит плакать, а то голова заболит. Сынмин целует Хёнджина в лоб, но омеге это не помогает совершенно. Ему кажется, что при желании он может плакать весь оставшийся вечер. Слёзы не останавливаются совершенно. Альфа продолжает укачивать его в своих руках и постепенно хёнджин успокаивается. — Вот так, все хорошо, да? Пойдём на кухню пакеты разбирать? Хёнджин кивает и Сынмин помогает ему подняться, придерживая за талию. В пакетах омега действительно находит все, что любит. Именно поэтому он сейчас сидит на стуле и ест торт, закусывая его чипсами, и запивая колой. Настроение медленно, но верно ползёт вверх. — Сваришь мне рамён? — Конечно. Сынмина наливает воду в кастрюлю и когда она закипает, то высыпает в неё приправу, в которой слишком много перца. У Хёнджина от неё начинает чесаться нос. А ещё хочется чихать, что в течку чревато последствиями. И омега, правда, пытался удержаться, задержав дыхание и зажав нос. Но это было бесполезно. Хёнджин чихает и мгновенно чувствует как из него вытекает смазка. Снова хочется плакать и он уже готовится разрыдаться, но альфа оказывается рядом и встаёт перед омегой на колени. — Ну-ну, что случилось, м? Сынмин до того заботливый и внимательный, что в его существование поверить сложно. А ещё, конечно же, хочется плакать. — Опять все мокрое. Сынмин морщится, видимо представляя что чувствует хёнджин. Он целует его руки и встаёт. — Наберу тебе ванну, хорошо? — Только без пены, она воняет. — Хорошо. Сынмин улыбается и мигом исчезает с кухни. Хёнджин без особого энтузиазма доедает чипсы и выключает плиту, потому что рамён уже не хочется совершенно. Проклятый перец. — Иди, все готово. — Я с тобой хочу. — Хорошо, тогда иди раздевайся, а я через минутку присоединюсь. Хёнджин доходит до ванной морщась при каждом шаге. Чертовы течки. Кто вообще их придумал? Пока омега раздевается и в очередной раз проклинает мать-природу, Сынмин уже успевает вернутся. Он первым забирается в горячую воду (слишком горячую, по его мнению, но Омеге такое нравится) а Хёнджин забирается следом, удобно устраиваясь на его груди. — Прости, за то что накричал. — Ничего страшного, я не обижаюсь. Я не думал что это доставляет столько неудобств. — И все же. Сынмин целует омегу в висок, массирует плечи и гладит ему живот, чтобы не болел. Хёнджин расслабляется и почти засыпает, поэтому младший берет на себя ответственность и сам моет Хёнджину голову. После этого они быстро споласкиваются под душем и Сынмин доносит омегу до кровати, завернув в тёплый махровый халат. — Выйти, пока одеваешься? — Чего ты там не видел? Хёнджин быстренько одевается и забирается под теплое тяжелое одеяло. Альфа следует за ним. — Спасибо, что терпишь. — Милый, я не терплю, а забочусь. Все хорошо, мне совсем не сложно. Отдыхай, ладно? Хёнджин согласно мычит, и прижавшись к тёплой груди альфы, засыпает.