Будь со мной

Чонин пишет, что закончил лечить зубы и что через полчаса он будет дома. Чан спрашивает его, нужно ли отваривать кукурузу и в ответ получает «хен че за вопросы конечно надо. Я голодный как волк». Чан читает это сообщение и думает о том, что говорил ведь младшему поесть перед приемом, но тот был непреклонен. В итоге, когда Чонин возвращается он, не здороваясь со старшим, проходит в комнату и ложится в постель. Чан только удивлённо хлопает глазами и, заглянув в комнату, спрашивает: — Что-то случилось? — Отстань. Чан решает не раздражать Чонина и идёт заниматься своими делами. Он давно мечтал прибраться в ванной, а сейчас подвернулась такая возможность. Пока он перемыл саму ванну, зеркало и полки прошло больше часа. Косметику Чонина пришлось двигать, и Чан очень надеялся, что ему за это не влетит. У младшего все было расставлено по логике понятной лишь ему. Когда Чан выходит из ванной и идёт на кухню, то Чонин уже там. Он сидит за столом и плачет. Перед ним лежит бутерброд. — Малыш что случилось? — Я хочу есть. — Тебе приготовить что-нибудь? Ты только скажи. — У меня рот болит. Мне даже говорить больно. — Маленький ты мой. Чан подходит к Чонину и тот утыкается ему в живот. Он рыдает в голос и если честно старший первый раз видит его таким. Он гладит Чонина по волосам, и ждёт пока ему станет легче. Когда Чан понимает, что младший решил выплакать все свои слезы, то подхватывает его на руки, и они перемещаются на диван. — У собачки боли, у зайчика боли, а у моего Чонина не боли. Чонин смеётся сквозь слёзы, и, кажется, перестаёт плакать. Он продолжает сидеть на коленях старшего, уткнувшись ему в шею, даже спустя двадцать минут. Чан, конечно, не жалуется, но уже перестаёт чувствовать ноги. — Я так мечтал поесть. Всю дорогу только и думал про кукурузу. — У тебя зубы болят? — И они тоже. Мне больно открывать сам рот. Ну когда совсем немножко, то нормально. Но жевать я все равно не могу. — У меня есть идея. Слезь с меня. — Не хочу. Чану приходится встать и идти на кухню вместе с Чонином. Тот не отлипает от него совершенно и старшему приходится делать все с лишним весом на руках. Он вспомнил, что у них в холодильнике завалялись яблоки, и идея сделать яблочное пюре возникла очень кстати. Его не нужно жевать и младший хотя бы немного сможет поесть. Тем более от холодного должно стать легче. Чану приходится обнимать Чонина сидящего на столе и почти вслепую за его спиной натирать яблоки на тёрке. Старшему очень неудобно, но выбирать не приходится. Главное чтобы не получилось пюре с мясом, а так потерпит. — Я закончил. Можешь поесть. Чонин с такой благодарностью смотрит на Чана, что ему становится неловко. Он не сделал ничего особенного. Это обычная забота. — Спасибо. Чонин ест пюре маленькими порциями, чтобы не причинять себе ещё большую боль. Чан находит это чрезвычайно милым, и если бы это не причиняло дискомфорт младшему, то он обязательно бы об этом сказал. Даже с опухшим от слез и анестезии лицом Чонин все равно был для Чана самым красивым. Комплимент почти сорвался с языка, но старший понимал, что Чонин расстроится и начнёт отнекиваться. Поэтому пришлось промолчать. — Хён, пойдём в кровать. — Тебе легче? Чонин лишь грустно улыбается, и, не ответив на вопрос, направляется в спальню. Если бы Чан мог забрать боль себе, то он бы сделал это не задумываясь. Но, к сожалению, он не обладал такой способностью, поэтому все, что он сейчас мог, это быть рядом. Младший лежал в постели и смотрел в стену. Чан его обнял и поцеловал в затылок. Ему безумно хотелось сделать для Чонина хоть что-то, но никаких идей не было. Он понимал, что его вины в этом нет, но в голову все равно лезли мысли, что он делает недостаточно. — Хён, поцелуй меня. Чонин переворачивается на спину и смотрит в глаза Чана. Взгляд у него грустный-грустный и старший просто не может отказать. Он целует Чонина в сухие потрескавшиеся губы и очень надеется, что это хоть немного отвлечёт младшего. С губ Чан перемещается на нос, потом на щёку и на лоб. Он покрывает лицо Чонина поцелуями с намерением оставить поцелуй на каждом сантиметре его лица. Младший от этих действий довольно улыбается. — Хён, а ты не говорил что ты волшебник. — В смысле? — Теперь у меня ничего не болит. — Да иди ты. Чонин хихикает и забирается на Чана. Он устраивается на его груди, совсем не заботясь об удобстве старшего. Конечно, они оба знают, что в таком положении лежать попросту неудобно и что через пару минут Чонин свалится с него. Чан начинает выводить узоры на спине младшего и в этот же момент Чонин вскрикивает и вскидывает голову. Из-за этой резкости Чан получает удар в челюсть и мычит от боли. — Боже, хён, прости! Очень больно? — Нормально. — Я не хотел… я просто вспомнил, что видел сегодня Хенджина, и ты не поверишь, с кем он целовался. — И с кем же? — С Сынмином. — С Сынмином? С Ким Сынмином? С которым он подрался из-за трусов с волком? — Да. — Поверить не могу. — А по-моему это было ожидаемо. Он же с тех пор вообще не затыкался. Только и говорил про него. — Не хочу больше думать об этом. Фу. — Хён. — А? — Теперь у нас обоих болит челюсть. — Ах ты! Чонина безжалостно сталкивают с кровати.