Перелом

В школе Катька при виде меня делает такое лицо, будто мы вообще не знакомы. И ладно. Но бесит… почему-то кажется, что если бы она увидела, как я целуюсь с другой девкой, то вела бы себя не так. Хотя, тоже срать. Но всё же обидно немного, фиг знает. Что я ей сделал вообще? Мы и гуляли-то понарошку, она сама говорила. С Тохой несколько дней видимся только в школе урывками. Короткий поцелуй уже почти счастье — остаётся на губах на полдня. И я вполне держусь. В пятницу уже знаю, он перед выходными опять будет на грани нервного срыва, и оживить его я смогу лишь в понедельник, но в обед мы идём ко мне. Не успокою, так затрахаю. Сегодня всё снова стремительно, и я лишь потакаю его порывам. Своё всё равно получу — всё же мы не в школьном туалете, а Тоха в мой кроватке — близкий, родной, доступный, немного свихнувшийся, но это всё ещё мой нежный Тоха. И наш с ним космос. «Мамочка любимая звонит» — прорывается за наш горизонт событий. Тоха распахивает глаза и смотрит в потолок стеклянными глазами. Это хреново. У него ведь должен сейчас быть урок. Сфигали мать будет звонить во время уроков… видимо, знает уже, что он не в школе. Втыкаюсь в него носом, потом зацеловываю, пытаясь то ли растормошить, то ли успокоить. Мамочка звонит снова и снова раз пять. И мне капец страшно. А Тоха не собирается никуда… так и лежит, будто в коме. Начинаю ему втирать, что надо ещё чуток потерпеть, что всё наладится. Я заработаю денег и мы свалим, будем жить сами, он сможет заниматься чем захочет. Я даже сам в это почти верю, а Тоха прикрывает глаза и чуток растягивает губы. Не верит, конечно, но ему явно хочется. Наконец, не выдерживаю: — То-о-ох, может, правда поедешь в этот лицей? Он медленно открывает глаза, смотрит на меня прям зло. Вздыхаю: — Он же в городе. Я могу приезжать хоть каждый день… Тоха поджимает губы, резко садится и закрывает лицо руками. Подрываюсь за ним, обнимаю, прижимаясь губами шее, мычу: — То-о-ох… — Никуда я не поеду. Он встаёт и торопливо одевается, хватает телефон и набирает Лёху — тот ещё ждёт возле школы. Они договариваются, что вернутся домой вместе, и Тоха суёт свой телефон мне: — Пусть у тебя побудет до завтра. Скажу, что потерял, искал по школе. Киваю, глядя на него восхищенно. Меня чуток отпускает. Ещё не конец света. Мой великолепный Тоха нашёл выход. Но очевидно, что школу нам прогуливать больше нельзя. Когда он уходит, обессиленно валюсь в кровать. Какой-то бесконечный пиздец без конца и края. Блин, я должен что-то сделать! С бессильной злостью прусь за новой партией объявлений и своими грошами. Сам понимаю, что даже если буду клеить их целыми днями, точно не разбогатею. Но к Машковой идти теперь не вариант, а сесть за уроки я не смогу — в башке гудит, да и впереди выходные. Иду в гараж. Научусь чинить байки. Вот это круто. И Железный вроде не бедствует, делает, что ему нравится и кайфует. Хочу так же. В субботу дохожу до школы, Тоха рассказывает, что их классная сама позвонила матери, сказала, что он стал часто пропускать. Но он улыбается зло: мать в ярости, но чем ещё напугать, кроме лицея, пока не придумала. Вечером в гараже опять туса, но в этот раз у меня хватает ума не нажираться в зюзю. Засыпаю дома почти с улыбкой. Всё ведь не так плохо… только за Тоху страшно, а мне-то зашибись. На следующей неделе в школе начинается какой-то трэш. На фоне бесконечных контрольных все разговоры только про школьную вечеринку и каникулы. А у меня от этой темы челюсти сводит. Надо смириться. Я не увижу Тоху, но может и правда его мать чуток отдохнёт, может трахнется там с кем-нить и успокоится, или хрен знает, чего надо от жизни этим бабам. Чего она добивается от Тохи? Ну он же идеальный сын, блин. За общую контрольную по матеше я получаю аж четыре с минусом – выведенным так жирно, насколько Бычара смогла. Может, надо сказать Катьке спасибо, но пусть дальше играет в обиженку. Нам с Тохой удаётся чуток побыть вместе только во время обедов. За неделю всего один раз ныкаемся в туалет — без экстрима, только дрочка. И все наши встречи больше похожи на расставание. Один глоток и нужно опять его отпустить. В пятницу прихожу в школу уверенный, что даже если Тоха будет упрашивать, мы не будем прогуливать. Я не хочу больше ему вредить. Но едва взглянув на него, понимаю, что выбора у меня нет. Нам обоим нужен этот продых. Я взрываюсь от счастья лишь только видя на его лице эту скованную улыбку – когда он поджимает губы и виновато смотрит вбок, прежде чем выдохнуть: «К тебе?». Сваливаем после четвёртого урока — всего на часок. Чуть больше: Тоха договорился с Лёхой, что они встретятся за домом, значит в школу не надо нестись. Один фиг время пролетает как один вздох и снова пора прощаться… Тоха зарывшись носом мне в грудь, шепчет: — Может забьём на всех и свалим в твою деревню на самом деле? Там же нет связи. Нас никто не найдёт. — Угу, — мычу. Он ведь не серьёзно. Я прям вижу эту картину, как его мать прилетает к бабуле на машине с мигалками. Эта мымра и ментов и кого хочешь поднимет на ноги. Надо просто потерпеть. В конце концов всё не так уж плохо. Ну не можем мы трахаться каждый день и только. Но я устал. Так, что иногда хочется ляпнуть Тохе что-то в стиле «не бьют же тебя дома». Но это ведь мой нежный Тоха, ему так хреново, так нужна ласка, что я такого конечно же не скажу никогда. А сделать ничего не могу… И убеждать потерпеть, когда он лежит на груди, конечно, легко. А что будет, когда он реально уедет и я не смогу даже слышать его голос? Вот от этого рвёт крышу. Я почти задыхаюсь. Но справлюсь. Пережил лето и каникулы переживу. Хотя теперь это труднее — знаю, ему тоже будет хреново, но в Тайланде ему поди будет не хуже, чем мне тут. Теперь каждая встреча, каждый взгляд как глоток воздуха перед смертью. А этих глотков катастрофически мало и от них будто ещё более душно. Хочу чтобы это быстрее закончилось. Он ещё не уехал, а я мечтаю о дне, когда он вернётся из своего Тайланда. Кажется будто время стоит на месте, искажается как часы на тех картинах что показывал в школе Тоха. Но я вовсе не замечаю как проходит почти неделя. Страшно, что так может пройти вся жизнь. Хоба-на и тебе пятьдесят, на лице морщины и член не стоит, а ты делаешь изо дня в день одно и то же и ждешь, вдруг что-то изменится. Не хочу так жить… В пятницу Тоха уже уедет, а сегодня мы драим парты, потом чаепитие и дурацкая дискотека, на которую Тоху отпустили — это наш шанс напоследок чуток побыть вместе. Свалить из школы нам не удастся. Тоху впрягли чё-то там помогать, и его мать теперь на созвоне с классной, но он вчера вечером прислал сообщение «возьми смазку». Он, блин, опять хочет заняться этим в школе. Меня чуток подбешивает, но выбора у меня нет. Тоха кажется спокойным, даже расслабленным — сидит в актовом зале, переписывает какую-то фигню на карточки со снежинкам, на меня смотрит, будто я «мимопроходил». Мнусь в сторонке, может, выйдет сам — нет. Когда пытаюсь подойти, Тоха поджимает губы и, сдвинув брови незаметно мотает головой. Видать – не стоит. Поторчав в зале, успеваю помочь их девкам развесить гирлянду и сваливаю вниз. Потом поднимаюсь опять. Тут всё примерно то же самое. Начинаю чуток психовать. Но держусь. Выхожу на улицу. Глотаю с чуваками немного пива, но напиваться мне нельзя. Прусь к своим в класс, снова в зал. Тоха теперь таскается по пятам за своей классной, периодически что-то кивает ей, но не похоже, что он занят хоть чем-то. Ладно. Тупо жду. Начинаются какие-то дурацкие конкурсы. Тоха сидит за столом в углу сцены — что-то записывает. Я от нефиг делать пару раз вызываюсь поучаствовать под его изумлённый взгляд. Ну пусть хоть поржёт. Наконец ставят музон. Но Тоха снова уходит куда-то за сцену за своей классной. Я торчу в зале. Минут через двадцать начинается ещё танцевальный конкурс. Тоха теперь с какой-то девицей на сцене подзадоривают участников. Очень мило. Нет, правда, мило. Он отлично смотрится… Я трусь с краю, уже не особо на что-то надеясь. Я тупо устал. Прям совсем. Сажусь на лавку у стены и чуть не засыпаю. Ничего уже не хочу. Всё же замечаю, как Тоха, найдя меня взглядом, спрыгивает со сцены. Не рыпаюсь, надо будет — подойдёт. Минут через десять иду его искать. Он, блин, зажигает в компании своих одноклассников. Пристраиваюсь рядышком — типа, тоже дэнсю. Тоха пару раз смотрит на меня умоляюще, а потом резко сваливает в толпу. Ищу его взглядом, когда он дёргает за рукав, шепчет в ухо: — Через пять минут в моём классе. Киваю и тихонько сливаюсь. Конспирация, блин. В классе обнаруживаю Тоху сразу за дверью. Он, привалившись спиной к двери и выпятив пресс, ухмыляется, вращая на пальце связку ключей. На сдвинутых партах кружки, коробки соков и пироги, по классу раскиданы рюкзаки и шмотки его одноклассников. Пока я озираюсь, Тоха запирает за моей спиной дверь. Он, блин, хочет тут? Мне уже пофиг. Размазываю его по стене, задирая футболку, прижимаю Тоху к себе обнажённой кожей. Впереди две недели без него, это всё о чём я могу сейчас думать, терзая его губы, врываясь ему в рот, пытаясь высосать все. Сука, я не смогу… Тоха тоже как безумный липнет, ластится и подставляется. Нетерпеливо шепчет в ухо: — Ты взял? Меня чуток злит это. Могу я напоследок просто побыть с ним, подержать в руках? Впрочем, времени у нас нет. Будет ему трах. Разворачиваю резко к стене, стягиваю брюки и достаю из внутреннего кармана джинсовки бадью. Тоха выпячивает зад — податливо-пошло, почти тошно, но это же Тоха, и это не может не возбуждать и сводить с ума. Стараюсь не слишком торопиться, хотя он в туалете пару недель назад насадился всухую без всяких растяжек, но это было капец не здорово тогда. Я хочу хотя бы нормально трахнуть его. Кто-то трясёт дверь, но Тоха не реагирует, и я тоже плюю. Вталкиваюсь в него. Хотя возбуждение какое-то острое, почти болезненное, сразу не спускаю, как это бывало. Стараюсь двигаться плавно — так Тоха не слишком стонет. Хотя, наверное, и не так кайфово ему. Тоха то тянется на носочках, жмётся ко мне, то прогибается в пояснице. И меня постепенно уносит. И уже хочется вышибить из него звук погромче. Пофиг, в коридоре же музыка орёт из зала. Кто-то ещё пару раз дёргает двери, долбится. А потом слышу вопль — не Тохин, а пронзительный девичий. Вопит какая-то пигалица — видимо из Тохиного класса, но мелкая, как мышь. Стоит и орёт, сложив ладони у рта рупором, как актриса в хреновом кино при виде расчленёнки. Дверь открыта. Училка выталкивает наружу орущую девку и в классе остаётся Кит. Блядь. Заслоняя собой Тоху, застёгиваю штаны. Тоха бледный как смерть, зажмуривается, прижавшись лбом к стене. Ну пиздец. Я ведь знал, что есть дубликаты ключей. Видел их у Кита. Наверное та пигалица, долбилась в класс, может ей срочно что-то понадобилось, они не нашли Тоху и пошли за запасными ключами. Но что заставило Кита притащить сюда свою тушу? Ублюдок. Разворачиваюсь к нему. Он зырит торжествующе. Училка, которая вывела девку, подскакивает к Тохе и, гладя его по спине, отталкивает меня. Я вцепляюсь в Тоху. Но он вообще никакой, кажется сейчас потеряет сознание. В это время подваливает охранник и меня вытаскивают из класса, а туда заскакивает медсестра. Тохе нужна не медсестра… его нужно оставить в покое. Пытаюсь вломиться обратно, но меня тащат в кабинет Кита.