Перелом

В четверг утром приходит от Тохи: «Жди на девятом». Я пытаюсь ни о чём таком не мечтать, но Тоха выпадает со стороны лестницы сразу мне на шею. Чувствую — ему фигово. Он просто валится на меня, будто больше не может стоять на ногах. И дрочка явно не то, что он сейчас хочет. Мелким, когда он прятался в шкафу, ему помогало, но сейчас он явно не настроен на это, а делать это силой я точно не буду. А больше я ничего не могу… Прижимаю его, слизываю вкус кожи — осторожно, мечтая насытиться, но самому не заводиться. Он ждёт чего-то другого, но как ни странно, чуток расслабляется у меня в руках, встаёт на ноги. Выпускаю его, он кивает: типа в порядке. Проводив Тоху до первого этажа, возвращаюсь домой чуть живой. Хотя мыслей особых и нет. Просто ломит изнутри. Кажется было легче, когда я не позволял себе думать о Тохе. А сейчас это на двоих – не разделённое, а умноженное. Ждать мне нечего. Ничего хорошего. Даже закончится Тохино наказание и мать у него успокоится… глупо думать, что я когда-нибудь смогу быть с ним столько, сколько хочется. Надо радоваться, что он вообще есть. Пусть за соседней дверью, и подышать им можно только раз в день. Ещё до окончания уроков от него прилетает сообщение: «сейчас зайду». Он свалил из школы? Открываю замок и пошатавшись по квартире залипаю у самого косяка, кусая пальцы, представляю, как Тоха летит ко мне. Надеюсь, в лучшем настроении, чем был утром. Если подумать, что он вообще во мне нашёл? Зачем я ему? Кроме, как подрочить или отсосать, я больше ничего не могу. Он и привязался ко мне из-за этого. К тому моменту, когда открывается дверь, у меня уже стоит, но я сразу не дёргаюсь, давая Тохе войти и закрыть дверь. Он, заметив меня, сам сразу ныряет в объятия, явно мечтая о том же, о чём и я, будто тоже изголодался. Прикольно. Потискать его охота безумно, но он ведь пришёл не для этого. Времени у нас мало, а завтра меня ждёт Кит. Я хочу вкусняшки. Если нас снова прервёт Тохина мать, у меня хоть останется вкус во рту. Но всё же сперва стягиваю его куртку и свитер, прижимаю к себе и только облапав, скольжу языком ниже. Зацеловываю всего. Тоха только подрагивает, вжавшись в стену. Обожаю его. Наблюдаю, как он кусает губы, как мелкая дрожь переходит в спазмы на животе. Уже почти... Можно и поиграться чуток. Сбавляю напор и по-приколу опять завожу руки ему под попу. Он будто не замечает. Сую дальше, провожу по центру. Тоха напрягается, сдавливая половинками мои пальцы. Я стараюсь не ржать, отвлекаю его языком, и в рот выстреливает струйка. Вкусненько. Тоха вздрагивает, выгибается и один из моих пальцев попадает на дырочку. А он опять сжимает попу и взвивается. Теперь точно заметил мою выходку. И? Сглатываю вкусняшку и стараюсь не думать, о том, что сзади мог бы быть не палец. И не похоже, что Тохе сильно мешает палец в попе. Он вообще не рвётся от него избавиться. Чуть шевелю там и он снова вскидывается, по нему пробегает новый спазм, отдаётся у меня во рту. Блин, у меня у самого член сейчас лопнет, но я ещё высасываю из Тохи все остатки. Мне это нужно на завтра. Вкусненький мой. Приходит безумная мысль попробовать его на вкус сзади — вот он ошизеет. Резко разворачиваю Тоху и, прежде чем он успевает пискнуть, присасываюсь в центр попы и зализываю. Тоха буквально воет. Я бы тоже, наверное, взвыл. Жалко, что не вижу его лицо. Он сжимается, но не вырывается. Не пытается уйти. Блин, хочу кончить на него. Встаю и прижимаюсь к голенькой спине, трусь об него. Зарываюсь носом в волосы, руками шарю по Тохиному животу. Он чуть оседает и немного расслабляется. Блин, сзади прикольно: член скользит между половинок, проскальзывает по углублению. Повторяю снова и замираю в момент, когда упирается прям туда. Тоха вздрагивает и сжимает попу. Прикольно. Капец как прикольно! Не выдерживаю, хватаю себя рукой и меня скручивает. Адски. Дёргаюсь пару раз и чувствую, как конец обжимает со всех сторон. Теперь я, кажись, вою. Колбасит всего, выворачивает просто. Еле прихожу в себя. И… понимаю, что впихнул ему в попу. Тоха весь скукожился, тяжело дышит. Он стоит на цыпочках, вжавшись в стену и его пидорасит. А мой конец у него в попе. Вроде неглубоко, но внутри. Блин. Я вставил ему в попу. И Тохе явно вообще фигово. Скрипя зубами выдавливаю: — Тох, больно? Он только вздрагивает сильнее и не шевелится. Аккуратно достаю свой член и следом мне на пальцы выливается что-то горячее. Бля. Кровь? Я ему там всё порвал! Меня пробивает нервная дрожь. И теперь колбасит нас обоих. Тоха опускается на пятки, упирается лбом в стену и шумно выдыхает. Не сразу решаюсь взглянуть на свои пальцы. Они вроде не красные. Трогаю Тохину попу – что-то явно течёт изнутри. Он дёргается, я прижимаю его: — Стой, посмотрю. Тоха вырывается, отскакивает, приваливается спиной к стене, не глядя на меня. Несколько раз хрипло вдыхает и ломится в ванну. Закрывается на защёлку. Сижу, смотрю на свои пальцы в сперме. Бля. Я уёбище. Тоха в ванной, а я прислушиваюсь к шуму воды. Он включает душ. Плещется там. Капец долго. Вспоминаю слова Машковой: «Это изнасилование». Но тогда я ничего такого не сделал. А теперь… пиздец. И что теперь? Он меня точно возненавидит. Ему явно не понравилось. Да и как это может нравится? Я не верю, что кто-то может делать подобное по собственной воле. Хотя, если подумать, ведь не хуже, чем в рот… А он не сопротивлялся. Потому что доверял мне. Полный пиздец. Он не простит. И я себя не прощу. Ненавижу. Блин, что теперь делать? Что? Я не хотел. Не хотел. Ничего такого… Нахер я вообще туда полез? Нафига? Перестаёт шуметь вода. Снова льётся из крана. И что я ему скажу? «Извини, я нечаянно трахнул тебя в попу»? Жесть. Я на него и взглянуть не смогу. Смывает унитаз. Вода льётся, но не плещется. Смотрю на дверь. Потом закрываю глаза. Ненавижу себя. Ненавижу. Тихо. Тоха выключил воду. Так тихо. Страшно. Часы тикают на кухне. Ненавижу механические часы. Эти ещё и бегут всё время. Щёлкает задвижка. Вздрагиваю. Приоткрывается дверь. Ещё чуть-чуть. Тоха выглядывает, видит меня и снова исчезает. Шепчет: — Дай мои вещи. Подскакиваю, натягиваю штаны. Трясущимися руками собираю его одежду и пытаюсь на ходу сложить аккуратно. Просовываю ему. Он хватает и снова запирается. А я приваливаюсь к двери и опять жду. И понимаю, что вот сейчас он выйдет… Пока он там, в моей ванной, всё кажется ещё не так страшно. Будто ещё не всё потеряно. Будто есть шанс всё исправить. Но уже нет. Снова тикают часы. Ненавижу их. И себя. Щёлкает защёлка, Тоха толкает дверь, и я от неё отскакиваю. Он выходит и неуверенной походкой, словно пьяный, проходит мимо меня. Скулю: — То-о-ох, прости. — Всё нормально. — Он надевает куртку. Суёт ноги в кроссовки. Я понимаю, что если он сейчас уйдёт, то это всё. Подскакиваю к двери и прижимаюсь к ней спиной. В ответ на Тохин взгляд мотаю головой, повторяю: — Прости. — Я же сказал, всё нормально. Вцепляюсь в его куртку. Он закрывает глаза и приваливается к стене рядом. Тяжело дышит. У меня трясётся кулак, в котором я сжимаю его куртку. Он кладёт на него руку и поглаживает пальцами. Снова скулю: — Прости. — Всё нормально. Я сам хотел. — Да ладно… не выдумывай. — Меня бросает в жар, потом опять в холод. Хотел? Хотел чтобы я его… — Ещё в прошлый раз… — ухмыляется вбок, не глядя на меня. Хрень. В прошлый, это когда припёрлась его мать. Тоха тогда сказал, что любит меня — кобеля… Бля… Не он серьёзно? Выдавливаю: — Больно было? Тоха зажмуривается ещё сильнее, весь сморщивается, дёргает головой в сторону. Потом открывает глаза и шепчет: — Поцелуй меня. Бляяя. Если бы он знал, как я хочу. Я четыре дня не сосал Киту, но уже завтра мне в школу. И точно знаю, если поцелую Тоху, то к Киту больше притронуться не смогу. Тоха толкает меня так, что я чуть не падаю, едва удерживаюсь за дверную ручку. Он пытается оторвать от неё мою руку, я вцепляюсь второй. Тоха дёргает мои руки, пытается разжать пальцы, оставляет на коже царапины. Я бесконечно повторяю: «Прости» и «Пожалуйста». В конце концов он выдыхается и садится на пол, складывает на колени локти и упирается в них лбом. Я с трудом перевожу дыхание и опускаюсь рядом. Мычу ему в макушку: — То-о-ох. Ты вообще помнишь, что я делал, куда совал язык? Правда хочешь после этого в губы? Он лишь чуть вздрагивает. Так сидим. Я не знаю, что сделать. Лишь бы он не ушёл. Снова мычу: — Прости. Он вздыхает: — Ты прости. — За что? — Что втянул тебя в это. Я не должен был. Чуть не ржу: — Ты меня втянул? Во что? Ты всю дорогу был против. Тут смеётся Тоха: — У тебя просто потрясающая способность ничего не замечать. Всё фигня... — Ладно, и во что ты меня втянул интересно? — В гомосексуальные отношения. Так это называется. Лыблюсь. А прикольно звучит. «Гомосексуальные». «Отношения». У нас «отношения»! Охренеть! Перебираю рукой его пальцы, хмыкаю: — Да, я ещё летом понял, что гей. А ты до этого меня целый год не подпускал. — Потому и не подпускал. — Смеётся: — Никакой ты не гей. — А кто? — Дурак. Я в детстве на тебя дрочил, пока ты порнуху смотрел. — А я на тебя, — ржу: — И это я тебя дрочить научил. Тоха поднимает голову. Глаза красные, на щеках подсохшие слёзы, губы скошены в его фирменной ухмылке: — Ты помнишь, вообще, как это было? — Ещё бы. Я тебе подрочил. Он смеётся: — Ты рассказал, как делал это в деревне, а я попросил, чтобы ты сделал это мне. — Да я всё лето об этом мечтал. Представлял, как ты офигеешь, когда кончишь. — Ну, да. Потому что мы и до этого чёрти чем занимались, — Тоха хмыкает вбок: — Я тогда специально для этого выпросил у предков набор «юный доктор». У Ирки был такой, а я хотел поиграть с тобой. — Да мы вроде и без него справлялись. Погоди, вы и с Иркой этим занимались? — Рехнулся. Лыблюсь, перетягиваю его руку к себе и прижимаюсь к виску носом: — Короче у нас это, походу, с рождения. Тоха сжимает губы и опять отворачивается: — У меня. Сейчас ещё начнёт, что он умотаться как старше. Мычу: — То-о-ох, прекрати. Ну смешно уже. Трусь об него носом. Потом дотягиваюсь губами до уха, щекочу языком, он прижимается щекой. Вздыхает: — Мне надо идти. — Рано ещё. — Посмотри на часы. Смотрю. Мычу: — То-о-ох… — Выпускаю его. — Всё нормально. — Он завязывает ботинки и встаёт. Я отползаю вбок, пропуская его. Хлопает дверь, а я вцепляюсь зубами в своё колено. Хочется выть. От радости, от ужаса. А Тоха везде вкусненький, даже там. Только его губы я всё ещё не пробовал. Бля. Я должен покончить с Китом. Покончить и всё. Его прикончить. Зарезать в тёмном переулке и забыть. Я бы лучше его ногами запинал, но это долго, он орать будет, лучше ножом. Подскакиваю к кухонному столу, открываю ящик. Выбираю нож средней длины, вроде должен быть острый, правда он с зубчиками. Нет, лучше гладкий, с узким лезвием. Достаю и втыкаю в булку хлеба. В Кита, конечно, труднее будет воткнуть, но уж силы-то у меня хватит. Дождусь его после второй смены. «Провожу» до дома. Часов в пять пойду в школу. Хожу по кухне, сжимая нож, привыкая к нему. Представляю, как засажу его в Кита и тот будет хрипеть, харкая кровью. Аж мурашки по коже от предвкушения. Блин, а вдруг Кит пораньше свалит? Несусь к школе. Ближе ко двору притормаживаю, чтобы не привлекать внимание. Убедиться бы, что он ещё в школе. Нужно было взять сменку, хотя на уроках я без неё обхожусь. Трусь у школы, потом захожу вместе с несколькими ребятами. Как все, раздеваюсь в гардеробе, шмыгаю на лесенку и к учительской. И чё? Не пойду же я к нему в кабинет. И вообще, не стоит светиться тут. Валю обратно на улицу. Думаю где зависнуть. Выбираю местечко подальше, но так, чтобы было видно проход. Блин, ещё только начало третьего. Мне тут торчать часа три. И пофиг. Зато покончу с этим дерьмом. Сижу на типа-лесенке для отжиманий, согнутой под прямым углом. Представляю снова и снова как воткну в Кита нож. Мимо ходят люди, из школы то и дело вылетает мелкота. На переменах вываливаются курильщики, трутся сбоку от школы, создавая над собой целое облако дыма. Начинает темнеть. Я продрог и всё это кажется уже бесконечным. Вдруг вижу Кита. С какой-то бабой. Блин. Тащусь за ними. Тётка берёт Кита за локоть. Я держусь подальше. Надеюсь эта грымза свалит. Они доходят до магазина. Я жду снаружи. Расходятся! Ну, всё, теперь Кит один и меня уже руки чешутся.